Ностальгия без права переписки. 22 книги о том, как общество и искусство воспринимают прошлое (книги «НЛО» в подборке «Ножа»)

Алейда Ассман «Длинная тень прошлого: Мемориальная культура и историческая политика»

Помимо названной выше, на русский язык переведены еще три книги Ассман — «Новое недовольство мемориальной культурой», «Распалась связь времен? Взлет и падение темпорального режима Модерна» и «Забвение истории — одержимость историей» («Новое литературное обозрение», 2016, 2017 и 2019 соответственно). Всячески рекомендую все четыре, но первую — особенно. Именно из-за нее я однажды, зачитавшись, едва не опоздал на самолет. На русском языке, на мой взгляд, нет лучше издания, где бы доступнее и увлекательнее излагались основы исследований памяти. Во-первых, Ассман прекрасно разбирает разные виды памяти, среди которых биологическая (личная), социальная (коммуникативная) и культурная (которую она впервые теоретизировала вместе с мужем Яном Ассманом); отдельного обсуждения удостаивается ставшее расхожим — но оспариваемое учеными — выражение «коллективная память», употребляемое и в этом тексте. Во-вторых, автор рассматривает и пытается синтезировать многочисленные теории и подходы к изучению памяти. И, наконец, в книге множество интереснейших примеров и кейсов, что делает ее чтение во время путешествий занятием если не опасным, то как минимум рискованным. Со времени выхода книги на немецком языке прошло 15 лет — и с тех пор memory studies ушли вперед. Но даже несмотря на это «Длинная тень прошлого» — стоящее чтение.

Николай Эппле «Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах»

Российские исследования памяти остаются довольно герметичными, замкнутыми на себе, поэтому русскоязычные издания о том, как зарубежные страны работают с трудным прошлым, можно пересчитать по пальцам. Книга Николая Эппле посвящена памяти о советских репрессиях, но особенно хороша именно анализом иностранных кейсов — Аргентины, Испании, ЮАР, Польши, Германии и Японии, — служащих контекстом для осмысления государственных преступлений в СССР. Смысл здесь не только в расширении горизонтов: примеры того, как другие страны прорабатывают прошлое, создают новую оптику для осмысления собственной истории.

Александр Эткинд «Кривое горе: Память о непогребенных»

Книга посвящена памяти о жертвах советских репрессий. Почему Эткинд говорит о «горе» и почему о «кривом»? Принадлежащая ему концепция «миметического горя», определяемого как «повторяющаяся реакция на потерю, которая символически воспроизводит саму потерю», напоминает травму, но не сводится к ней — хотя, по словам самого автора, «некоторые элементы теории травмы позволяют понять горе». В книге анализируются пространство культурной памяти после социальной катастрофы в Советском Союзе и механизмы скорби.

«Культурные жанры памяти в России, — пишет Эткинд во введении, — <…> демонстрируют необычные и, может быть, даже извращенные — кривые — формы горя по прошлому, которые связаны с подобными же способами понимания настоящего».

С такой концептуализацией памяти о советских репрессиях можно спорить, но то, что это одна из действительно оригинальных попыток выработать язык для разговора на эту тему, отрицать невозможно. Я когда-то в рецензии на «Длинную тень прошлого» написал, что «нам нужна своя Ассман». Так вот Эткинд, один из пионеров исследований восточноевропейской памяти (тут стоит вспомнить его известный проект «Войны памяти: культурная динамика в Польше, России и Украине» в Кембриджском университете (2010–2013)), —— один из главных претендентов на эту роль.

Светлана Бойм «Будущее ностальгии»

Рано ушедшая от нас Светлана Бойм (1959–2015) была одной из первых, кто обратился к теме советского прошлого и его роли в постсоветском настоящем. Впервые опубликованную на английском в 2001 году работу «Будущее ностальгии» на русский перевели в 2019-м, а недавно выпустили второе издание. Книга, как очевидно из названия, посвящена ностальгии как модусу взаимодействия с прошлым. Таких, как Бойм, принято называть людьми эпохи Возрождения. Я предпочитаю пусть и несколько неловкое (по крайней мере, в русскоязычном варианте) слово «мыслитель» — другие слова не отдают Бойм должного.

Она работала — мыслила — не только как славистка и антрополог, но и как художница, куратор, писательница, драматург.

Сводить ее наследие к одной книжке даже как-то неудобно, но тем не менее: ее концептуализация двух типов ностальгии — «рефлексирующей» и «реставрирующей» — до сих пор актуальна и активно применяется исследователями, работающими по всему миру.

Евгений Добренко «Музей революции: Советское кино и сталинский исторический нарратив»

В этой работе известнейшего исследователя советской культуры Евгения Добренко рассказывается о том, как память и история использовались в эпоху сталинизма для конструирования «советского человека» и какую роль в этом процессе играл кинематограф. Техники создания исторических репрезентаций — в центре внимания Добренко. Именно через эту призму он анализирует фильмы Эйзенштейна, Пудовкина, Ромма и других советских режиссеров. Рекомендую всем, кто интересуется использованием прошлого в кинематографе — и не только.

Илья Кукулин «Машины зашумевшего времени: как советский монтаж стал методом неофициальной культуры»

Какую роль в истории русского модернизма сыграл монтаж? Это исследование Ильи Кукулина прослеживает развитие монтажа в XX веке, включая его превращение из важнейшего инструмента революционного модернизма в инструмент соцреализма, а затем в метод неподцензурных кино и визуального искусства в позднем СССР.

Автора интересует, как киномонтаж сказался на творчестве писателей и художников — Александра Солженицына, Людмилы Улицкой, Ильи Кабакова и других.

При этом важно, что Кукулин не ограничивается российским материалом, помещая свое исследование в контекст американской и европейской культур.

Наталия Якубова «Театр эпохи перемен в Польше, Венгрии и России, 1990–2010-е годы»

Важнейшая для исследований театра и прошлого книга на русском языке. В этой монографии Якубова анализирует причины и контекст «театральных революций» в Польше и Венгрии — и сравнивает эти события с развитием российского театра. Эта книга о роли театра и театроведения в формировании культуры памяти, в том числе о переосмыслении документа и обращении к концепции «постпамять» Марианны Хирш, а также о том, чем польский и венгерский опыт могут быть полезны России.

Наталья Пушкарева, Анна Белова, Наталья Мицюк «Сметая запреты: Очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков»

Как менялись представления о женской сексуальности в России на протяжении XI—ХХ веков? В этой коллективной монографии анализируются церковные сборники наказаний, медицинские формуляры российских родильных домов, материалы судебных дел, личные воспоминания и другие источники, на основе которых Пушкарева, Белова и Мицюк рассказывают о том, кто, почему и как регулировал и цензурировал сексуальную жизнь женщин в России на протяжении десяти столетий.

Клэр И. Макколлум «Судьба Нового человека»

Исследование британского историка Клэр И. Макколлум, тоже вышедшее на русском языке в этом году, посвящено анализу репрезентаций маскулинности в советской визуальной культуре 1945–1965 годов. Как менялись в советском государстве представления о том, каким должен быть мужчина? На материале советских медиа, среди которых, например, журнал «Огонек», автор анализирует образы маскулинности до Второй мировой и после нее, фокусируясь на сформировавшемся в послевоенном СССР образе мужчины, в основу которого был положен идеал солдата и отца.