Венгерский кейс: как «мини-Путин» оказался во главе куска Евросоюза

Большинству восточноевропейских стран, после Второй мировой войны угодивших под диктат Советского Союза, удалось вырваться из клещей авторитаризма и влиться в Евросоюз. О большинстве постсоветских, можно даже сказать построссийских (после Российской империи), республик такого не скажешь. Но есть у Москвы, Минска, Баку, Астаны, Ташкента, Ашхабада и Душанбе в ЕС свой побратим.

Венгрия – удивительная и поучительная история о том, как не просто на глазах, а внутри постулирующего демократию сверхгосударственного организма произрастает, побеждает, воспроизводится и живет особая, инородная субстанция. Из чего делаем минимум два вывода. Первоначальный демократический порыв и даже оформление демократических институтов и церемоний не гарантируют демократии: сказывается природа, история, культура, национальная психология. Но и (или поэтому) участие в демократических конструкциях, подотчетность верхним этажам в этих конструкциях не обеспечивают автоматически всеобъемлющую конкуренцию и демократию. Это к разговору не только о том, почему перечисленным республикам, включая Россию, сложно стать европейскими демократиями. Вероятно, они не станут таковыми, даже если конституционное большинство, например в Госдуме и Совете Федерации, будет у «Партии прогресса», а президентом изберут, допустим, Навального.

Балинт Мадьяр: «Восточноевропейские ценности уничтожили западные институциональные рамки» hvg.hu

В книжном магазине «Пиотровский», что в Ельцин Центре, презентовали книгу «Анатомия посткоммунистического мафиозного государства». Автор, венгерский социолог, политик, в прошлом министр образования, потом снова социолог и оппозиционер Балинт Мадьяр сам прочитал лекцию о родине, а затем ответил на вопросы слушавших (их набралось буквально от мала до велика) и Znak. com.

У мафии в плену

По словам Мадьяра, после падения просоветской диктатуры и до 2010 года Венгрия развивалась как либеральная демократия, шел нормальный процесс смены политических партий у власти. Компартия расслоилась на социал-демократов, националистов и совсем непопулярных ортодоксов, долгое время власть принадлежала социалистам, а потом социал-демократам. А в 2010 году на парламентских выборах в альянсе с христианскими демократами победила когда-то либеральная, а на тот момент уже правоконсервативная партия «Фидес» («Альянс молодых демократов»). Получив 53% голосов избирателей, из-за особенностей представительной системы она заняла 68% мест в парламенте. Социалисты — в 4,5 раза меньше, националисты и того меньше. Лидер «Фидес», один из ее 37 учредителей в далеком 1988 году, Виктор Орбан, возглавив венгерское правительство, не преминул воспользоваться представившейся возможностью и переписал конституцию, законы и нормативные документы, ввел партийные кадры во все управленческие структуры.

При Орбане, говорит Балинт Мадьяр, венгерское государство дошло до третьей после мелкой и средней коррупции степени деградации государства, пленения его коррупцией. Чтобы описывать это состояние, Мадьяр предлагает термин «мафиозное государство» (если криминалитет характеризуется хорошо отлаженным «подпольем», то госмафия – «надпольем»). Коррупция захватывала вверх по вертикали все новые социальные связи, в конце концов участниками сделок стали выступать не только отдельные чиновники и бизнесмены средней руки, но и высокопоставленные представители власти, олигархи и лидеры оргпреступности – «полигархи», как называет их Мадьяр.

В конце 80-х Орбан (слева) призывал к отставке просоветского правительства и свободным выборам, послушать приходили десятки тысяч nepszava.com

Ареопаг вертикали составляет «полипбюро» (термин Мадьяра; «полип» по-венгерски значит «спрут») во главе с первым лицом государства. В мафиозном государстве «семья», то есть «патриарх», суверен, обладающий всей полнотой как политической власти, так и экономических ресурсов, и его ближний круг – министры, силовики, деловые партнеры, не терпит соперничества и осуществляет – в том числе посредством подставных фигур, на которых записывается присвоенная собственность, - исключительно собственную волю, навязанную всей нации.

«Семья» неформальна по составу, ее члены необязательно являются участниками партии власти и вообще публичными, легализованными в общественном пространстве фигурами. Такие демократические институты, как выборы и парламент, продолжают действовать, но исключительно в качестве декораций. Партия не принимает окончательных решений, а, находясь, по сути, в вассальной зависимости от «семьи», лишь адаптирует, «тонко настраивает» законодательство под ее потребности и волю. Мафиозное государство не управляется идеологией, структурно воплощенной в партии, а использует, эксплуатирует ее, применяя разные идеологические клише в зависимости от ситуации.

Чиновники с большой дороги

Итак, Балинт Мадьяр рассматривает коррупцию не как последствие, «побочный продукт» мафиозных режимов, а как их системообразующий принцип, ось. Третья ступень – это когда коррупционные сделки инициируются, запускаются, направляются и контролируются с самого верха. В демократических странах Евросоюза вдоль цепочки действий по организации и проведению тендеров стоят несколько независимых друг от друга акторов: один определяет проблемы, на разрешение которых будут направляться бюджетные средства, другой указывает на сферы экономики, куда необходимо их влить, третий готовит будущие сделки, четвертый объявляет тендер и сопровождает его. Само по себе такое устройство процесса не дает завышать цены более чем на 15-20%. Иное дело, когда цены диктуются и спускаются вниз единственным актором, патроном всей системы, нижестоящим организаторам и участникам не остается условий для конкуренции, они лишь выполняют указания. А если недовольные проявляют гонор и пытаются выйти из сделки, то теряют репутацию «своих», выпадают из обоймы и уходят с рынка. Вход во владения «семьи», как у нас говорят, рубль, выход – два.

В результате, по данным венгерского Национального центра исследований коррупции, обработавшего более 120 тыс. источников, если в 2009 году доля госзакупок без объявления публичного тендера составляла около 20%, то с 2011-го она резко выросла и в 2014-м превысила 60%, в тот же период закономерно произошло резкое повышение цен на выполнение госконтрактов. По свидетельству Балинта Мадьяра, на сегодняшний день Венгрия сталкивается с завышением цен на 140-320%. «Есть старая американская поговорка: не воруй, государство не любит конкуренции. В случае с Венгрией это правило жизни», — печально иронизирует Мадьяр. Более 400 предпринимателей, попытавшихся перечить, лишились своей собственности, которая была присвоена правящей верхушкой.

Президент Венгрии Пал Шмитт в 2012 году был обвинен в плагиате докторской диссертации и вынужденно подал в отставку kommersant.ru

Существенное утешение: поскольку на исполнение воли и директив «семьи» работает вся государственная машина, включая законодателей и суды, отъем собственности происходит бескровно. Манипулируя с законодательством и нормами, бандитское государство или отбирает его, национализирует, впоследствии переписывая на одно из подставных лиц (а в худшем случае просто потрошит, как, например, один частный пенсионный фонд), или предварительно «выключает» рынок, на котором действовало предприятие или компания.

Забавно, что не только оппозиция, но и около 40% членов партии «Фидес» называют коррупцию системообразующим принципом, а почти 60% в той или иной мере допускают, что премьер-министр Орбан обогащается с помощью олигархов, которые «скрипачат» под его «дирижерскую палочку». Еще забавнее, что и сам премьер-министр называет созданную им систему «нелиберальной демократией», конечно же, вкладывая в «либеральное» презрение и насмешку.

«Евросоюз не очень понимает, что происходит»

— Господин Мадьяр, даже если Орбан имел предварительный план по использованию власти, премьер-министром он стал после выборов, в результате народного волеизъявления. У нас разочарование народа в демократах наступило в результате несправедливой приватизации и обеднения. А у вас?

— Между годами правления Ельцина и тем же периодом в Венгрии большое различие. В период правления Ельцина у вас было слабое, рассыпающееся государство и режим, который можно описать как олигархическую анархию. Демократические инструменты обеспечивали лишь систему сдержек и противовесов между разными патронажными системами. У нас же была стабильная либеральная демократия, когда партии ведут реальную политическую борьбу, право на частную собственность было защищено. Проблема в том, что, хотя институты создавались по западным лекалам, заполняли их люди с восточноевропейской системой ценностей, и восточноевропейские ценности уничтожили западные институциональные рамки.

— То есть все дело в национальной психологии?

— Частично. У венгров нет ностальгии по коммунистическому прошлому, но оно продолжает жить в нем: венгры не инновативны, не любят конкуренции, хотят, чтобы государство заботилось о них.

Вообще, повлияли несколько совпавших факторов. Наличествовал политический хищник, который хотел добраться до власти и присвоить ее себе. Показательно, что, когда социал-демократы занимали в парламенте 72% мест, но ограничили сами себя и ввели поправки, по которым изменения в конституцию вводились при поддержке не менее 80% депутатов, Орбан говорил нам, что мы тупые и имеющейся властью надо пользоваться.

По новой редакции венгерской конституции народ объединяют Бог и христианство.  Поправка привела к запрету абортов fototelegraf.ru

Следующий фактор: либеральное государство потеряло доверие народа. В решении социальных проблем оно не зарекомендовало себя успешным. Сказался мировой экономический кризис 2008 года. В том же году Конституционный суд в обход конституции, запрещающей выносить на референдумы бюджетные вопросы, дает добро на плебисцит по отмене платы за обучение в университетах и референдум по плате за коммунальные услуги. Реформы останавливаются на полпути, не достигнув эффекта, парализуются, поскольку, как только они начинаются, их опрокидывают с помощью референдумов. Это деконструировало государство.

Далее – диспропорциональная выборная система, которая позволила Орбану, отдадим должное его «таланту», захватить парламент и правительство. Впервые он возглавил правительство в 1998 году (до 2002-го – ред. ), но в то время у него еще не было большинства в парламенте. В 2001 году я написал статью «Венгерский полип» об организованном «надполье», в которой говорилось, что единственное, чего недостает Орбану, это парламентское большинство. В 2010-м он его получил.

Генпрокурор выступал на стороне Орбана, и несколько крупных социалистических политиков были обвинены в коррупции, это широко освещалось по телевидению, доверие к ним было подорвано, их удалили из игры, а через несколько лет выяснилось, что они не были замешаны ни в каких коррупционных схемах.

Все эти факторы сошлись, если бы не было одного из этих элементов, Орбану не удалось бы построить криминальное государство. Оно было бы так себе, но, по крайней мере, сохранилось бы структурно.

Либералы дали Орбану прозвище "маленький Путин".  Оппозиционный митинг во время визита российского президента в Будапешт, февраль 2015 года www.independent.co.uk

— У «семьи» есть один изъян: время от времени, периодически нужно, как омертвевшую кожу, сбрасывать старую элиту и рекрутировать «молодую кровь». Как думаете, Орбан обезопасил себя от заговора «обиженных»?  

— Орбан защищен от таких событий, он действует подобно Путину. Есть внутренний круг приближенных олигархов, есть «приемные» олигархи, которые находятся на границе с внешним кругом, есть окружающие олигархи, которые еще дальше на внешнем круге, и свободные олигархи, они могут пройти весь путь внутрь, но на каждом этапе рискуют оказаться вытолкнутыми вовне. Орбан, как и Путин, может их выталкивать – из бизнеса, из конкретного рынка, из страны, как Ходорковского. Свято место пусто не бывает, оно быстро заполняется следующим олигархом.

Приведу пример. Однажды главу компании по размещению наружной рекламы вдоль уличных фонарей вызвали в министерство экономики и настойчиво рекомендовали продать компанию по фиксированной стоимости конкретному олигарху, который связан с правящей партией «Фидес». Тот отказался, и уже через пару дней его имуществом распоряжались налоговые органы. Он не поддался, тогда им занялась прокуратура. Он все равно не сдался, и парламент принял закон, запрещавший установку рекламных конструкций вблизи уличных фонарей: дескать, они создают угрозу безопасности автомобилистам. Предпринимателя лишили не только компании, но и самого рынка, дела, ремесла. В конце концов компанию пришлось продать тому самому олигарху практически за бесценок. А через некоторое время парламент вновь меняет закон и разрешает рекламу.

— Но при отсутствии конкуренции образуется еще одно слабое место – экономика. Она становится все архаичнее, слабее. И в определенный момент лояльность населения может быть внезапно и сильно подорвана. 

— В Венгрии нет запасов нефти и газа, для нашей правящей элиты эту роль выполняют средства Евросоюза, которыми она распоряжается (Орбан подает это как борьбу за национальную автономность). Те же, кто переживают экономические неудачи, падают на такое дно, что не в силах собраться, скоординировать совместные действия и бороться с режимом. Когда левые в своей риторике обращаются к бедным, они отталкивают средний класс в сторону Орбана, потому что средний класс боится потерять свое недавно приобретенное стабильное положение, он не готов солидаризироваться с бедными.

Виктор Орбан и Владимир Путин хорошо ладят, и все же, по мнению Балинта Мадьяра, говорить о стратегическом союзе не придется www.salon.com

Важно и то, что Орбан подчинил себе учительство. Учителя всегда были критически настроенной стратой, каждая смена режима сопровождалась забастовками и демонстрациями учителей. Но в 2011 году Орбан огосударствил систему образования, срок обязательного школьного обучения сократили на два года. Если до этого школы подчинялись местному уровню власти и директора сами управляли коллективами, то при Орбане директоров нанимает представитель государства, приемом и увольнением учителей занимаются региональные власти, которые подотчетны центральному управленческому аппарату. Учителям запрещено общаться с прессой, а если они высказывают недовольство режимом, их изгоняют из школы, и нет шансов устроиться ни в одну другую. До Орбана каждая школа сама выбирала, по каким учебникам учиться, теперь под присмотром министерства образования пишутся единые учебники. В учебнике истории Орбан, естественно, выведен выдающимся деятелем нашего времени.

Плюс к тому, ту консолидирующую функцию, которую у вас выполняет Крым, у нас выполняет пугалка о мусульманских беженцах: Орбан говорит, что защитит от них.

— Из ваших слов выходит, что Евросоюз, этот оплот демократии, на самом деле не столько источник и защитник ценностей, сколько меркантильный проект. 

— Отчасти. Позицию Евросоюза можно описать словами: глазам своим не верю. Евросоюз исходит из того, что государство должно и хочет бороться с коррупцией, он не представляет ситуации, когда государство осуществляет коррупцию. ЕС очень сложно принять, что государство, с которым он взаимодействует, является криминальной организацией. Совсем недавно, на экономическом форуме в Польше, выступая рядом с [премьер-министром Польши] Качиньским Орбан сказал, что, мол, есть старая венгерская поговорка: если мы друг другу доверяем, то и коней вместе красть будем. Качиньский ответил: не так уж много мест, откуда можно украсть коня, но ЕС, кажется, то самое место.

По-моему, Евросоюз не очень понимает, что происходит. Но если ему и удастся, то как решать конфликт дипломатически? Сказывается еще и геополитика. Если ЕС не будет присутствовать на территории бывшего Восточного блока, там образуется геополитический вакуум, который скорее всего будет заполнен Россией. Поэтому Евросоюз будет терпеть автократические режимы в Восточной Европе как в буферной зоне, которая не позволит разрастаться российскому влиянию, поскольку автократии будут поясом отделять старую Европу от российского влияния.

— Но Орбан и Путин симпатизируют друг другу. В Евросоюзе Орбана называют «мини-копией Путина».  

— Орбан называет это «петушиными танцами»: подошел к Евросоюзу — что-то напел, потом к Путину – что-то напел. Режим Орбана, режим приемной политической «семьи» устроен на принципах аморальной семейственности: всякий, кто включен в «семью», исповедует ее ценности и является моральным актором внутри нее. Но по отношению ко всякому, кто не включен в «семью», моральных обязательств нет. Поэтому Орбан заигрывает и с Евросоюзом, и с Путиным.

В частности, у Венгрии есть договор с Россией на поставку газа по фиксированной цене, но периодически Россия поставляет газ по сниженной цене. Однако государство покупает его не напрямую, а через офшорную организацию одного олигарха, приближенного к Орбану. Она закупает газ по заниженной цене, а продает государству по завышенной. Таким образом, компания получила прибыль порядка 150 млн долларов. Конечно, с одобрения и под контролем государственной верхушки. Начиная с 2010 года члены правящей элиты сами конструируют маршруты выведения капиталов из Венгрии.

— У нас на ключевых ресурсных потоках тоже находятся друзья Путина, их дети. Но, может, так постепенно формируется национальная аристократия? Может, со временем уродец вырастет в принца?   

— В Америке есть поговорка: не спрашивай о происхождении первого миллиона. Но следующие миллионы заработаны на открытом рынке. В данном случае проблема не только в первом миллионе – все миллионы, которые находятся во владении, возникают не на открытом, а на административном рынке и распределены лишь в соответствии со взглядами патрона. В нашем случае следует говорить: не спрашивай о происхождении ни первого, ни второго, ни одного из моих миллионов.

— Но в такой системе ее создатели и владельцы не заинтересованы в развитии конкуренции, без соревновательности она теряет энергию, затухает, погибает – или трансформируется. 

— «Чем хуже, тем лучше?» Не уверен. Пока система затухает, положение страны относительно остальных участников мирового рынка драматически сжимается и становится невероятно мелким. Если страну отделяют от рыночных экономик десятилетия, она будет в ужасном положении. Если сравнить положение Венгрии с Польшей, Чехией, Словакией или Румынией, наше ухудшается с каждым годом. Польша после просадки возвращается в строй, Словакия с Румынией уверенно растут.

Я пессимист. Надежды на то, что устройство нашего государства сменится благодаря открытым выборам, все меньше: на случай выборов у Орбана есть карманные партии. Ну а наиболее активные венгры позаботятся о себе сами: они свободно путешествуют по Европе, сотни тысяч работают в Германии, Австрии, Великобритании. Простите, но закончить на оптимистической ноте не получается.