Ан­глий­ский со­цио­лог Джо­ан Эн­ту­исл в кни­ге «Мод­ное тело» («НЛО») пред­ла­га­ет взгля­нуть на со­вре­мен­ное об­ще­ство сквозь приз­му одеж­ды. Ана­ли­зи­руя ис­то­ри­че­ские, со­ци­аль­ные и ан­тро­по­ло­ги­че­ские функ­ции моды в куль­ту­ре, ав­тор показы­ва­ет, что мода иг­ра­ет ре­ша­ю­щую роль в фор­ми­ро­ва­нии со­вре­мен­ной иден­тич­но­сти — че­рез тело, ген­дер и сек­су­аль­ность.

Мода и ген­дер

По сло­вам Э. Уил­сон, «одер­жи­мая ген­де­ром, мода уста­нав­ли­ва­ет и пе­ре­уста­нав­ли­ва­ет ген­дер­ные гра­ни­цы» (Wil­son 2007: 117). И хотя мо­жет по­ка­зать­ся, что се­го­дняш­ние мод­ные сти­ли бо­лее ан­дро­гин­ны, даже одеж­да в сти­ле уни­секс от­ме­че­на пе­ча­тью этой непре­одо­ли­мой одер­жи­мо­сти. В дей­стви­тель­но­сти мода на ан­дро­гин­ность слу­жит еще од­ним по­ка­за­те­лем того, до ка­кой сте­пе­ни мода лю­бит ма­ни­пу­ли­ро­вать ген­дер­ны­ми гра­ни­ца­ми и обыг­ры­вать тему по­ло­вых раз­ли­чий. Эта одержимость на­хо­дит во­пло­ще­ние в ве­щах, ко­то­рые муж­чи­ны и жен­щи­ны но­сят в по­все­днев­ной жиз­ни, а это, по­ми­мо про­че­го, ука­зы­ва­ет на то, что обо­зна­че­ние ген­дер­ных раз­ли­чий вхо­дит в спи­сок на­ших по­все­днев­ных за­бот. Се­го­дня во мно­гих си­ту­а­ци­ях к одеж­де предъ­яв­ля­ют­ся осо­бые тре­бо­ва­ния — она долж­на не толь­ко со­от­вет­ство­вать слу­чаю, но и быть ти­пич­но жен­ской или муж­ской (в за­ви­си­мо­сти от пола того, кто ее но­сит).

Одеж­да на­столь­ко ак­цен­ти­ру­ет вни­ма­ние на по­ло­вой при­над­леж­но­сти, что обыч­но мы с пер­во­го взгля­да по­ни­ма­ем, муж­чи­на пе­ред нами или жен­щи­на. Как за­ме­ча­ет Э. Вуд­ха­ус, «Мы ожи­да­ем, что муж­чи­ны бу­дут оде­ты так, что­бы «вы­гля­деть как» муж­чи­ны, а жен­щи­ны — что­бы «вы­гля­деть как» жен­щи­ны».

Этот про­цесс диф­фе­рен­ци­а­ции на­чи­на­ет­ся очень рано: мла­ден­цев, чей пол, как пра­ви­ло, невоз­мож­но опре­де­лить с пер­во­го взгля­да, очень ча­сто на­ря­жа­ют в та­кую одеж­ду, что­бы ее цвет, тек­сту­ра и стиль недву­смыс­лен­но опо­ве­ща­ли окру­жа­ю­щих об их по­ло­вой при­над­леж­но­сти. По­доб­ные прак­ти­ки име­ют свои осо­бен­но­сти в раз­ных куль­тур­ных и ис­то­ри­че­ских кон­текстах. К при­ме­ру, обыч­ные для нас ас­со­ци­а­ции: ро­зо­вый цвет — де­воч­кам, го­лу­бой — маль­чи­кам — от­но­си­тель­но недав­нее изоб­ре­те­ние. Как пи­шет М. Гар­бер, «в пер­вые годы XX века, до на­ча­ла Пер­вой ми­ро­вой вой­ны, маль­чи­ки но­си­ли ро­зо­вый („цвет бо­лее силь­ный и опре­де­лен­ный“, если ве­рить ре­клам­ным про­спек­там того вре­ме­ни), то­гда как де­воч­кам предназначал­ся го­лу­бой (яко­бы бо­лее „де­ли­кат­ный“ и „утон­чен­ный“)» (Gar­ber 1992: 1).

То, что те­перь мы счи­та­ем есте­ствен­ным об­рат­ное, озна­ча­ет лишь одно: по­доб­ные обо­зна­че­ния ген­дер­ных раз­ли­чий но­сят про­из­воль­ный ха­рак­тер. Встре­чая кого-то впер­вые в жиз­ни, «мы ду­ма­ем, что ви­дим, ка­ко­го этот че­ло­век пола, но фактически это не так. Мы ви­дим лишь его/​​ее ген­дер­ный об­лик и пред­по­ла­га­ем, что это точ­ное обо­зна­че­ние его/​​ее по­ло­вой при­над­леж­но­сти» (Wood­house 1989: 1). Та­ким об­ра­зом, мы склон­ны ве­рить сво­им гла­зам даже несмот­ря на то, что люди до­воль­но ча­сто при­бе­га­ют к кросс-ген­дер­но­му пе­ре­оде­ва­нию и при этом мо­гут вы­гля­деть весь­ма убе­ди­тель­но.

Прак­ти­ки оде­ва­ния под­ни­ма­ют на по­верх­ность скры­тую в теле сек­су­аль­ность, при­вле­кая вни­ма­ние к фи­зи­че­ским раз­ли­чи­ям меж­ду муж­чи­на­ми и жен­щи­на­ми, ко­то­рые ина­че мог­ли бы оста­вать­ся неза­ме­чен­ны­ми. Тело так ча­сто вы­хо­дит на пер­вый план бла­го­да­ря одеж­де, что мы при­вы­ка­ем вос­при­ни­мать как нечто само со­бой ра­зу­ме­ю­ще­е­ся тот факт, что в пи­джа­ке муж­ские пле­чи ка­жут­ся еще бо­лее ши­ро­ки­ми, а де­коль­те де­ла­ет шею жен­щи­ны длин­нее и утри­ру­ет фор­му ее гру­ди.

Од­на­ко одеж­да не про­сто при­вле­ка­ет вни­ма­ние к телу и под­чер­ки­ва­ет фи­зи­че­ские при­зна­ки раз­ли­чий. Она ра­бо­та­ет на тело, на­пол­няя его зна­че­ни­я­ми; бла­го­да­ря ей на теле об­ра­зу­ют­ся куль­тур­ные слои, ко­то­рые так тес­но при­ле­га­ют к нему, что мы оши­боч­но при­ни­ма­ем их за есте­ствен­ные. И во мно­гих слу­ча­ях пред­ме­ты одеж­ды не вы­став­ля­ют тело на­по­каз та­ким, ка­кое оно есть, но при­укра­ши­ва­ют его. К при­ме­ру, клас­си­че­ский муж­ской ко­стюм не про­сто по­вто­ря­ет очер­та­ния муж­ско­го тела, рас­став­ляя ак­цен­ты так, что­бы под­черк­нуть его от­ли­чия от жен­ско­го тела, но до­бав­ля­ет телу мас­ку­лин­но­сти.

При­мер­но до 1950-х го­дов пе­ре­ход из от­ро­че­ства во взрос­лую жизнь был от­ме­чен тем, что вче­раш­ний маль­чик сбра­сы­вал с себя ко­рот­кие шта­ниш­ки и на­де­вал пол­но­цен­ные брю­ки, ко­то­рые пре­вра­ща­ли его в муж­чи­ну. Одеж­да на­столь­ко зна­чи­ма для вос­при­я­тия тела, что мо­жет ука­зы­вать на по­ло­вые раз­ли­чия даже в от­сут­ствие тела как та­ко­во­го. Так, юбка мо­жет оли­це­тво­рять жен­щи­ну, и ино­гда само это сло­во ис­поль­зу­ет­ся вме­сто сло­ва «жен­щи­на» (прав­да, то­гда оно при­об­ре­та­ет оскорби­тель­ный от­те­нок); и точ­но так же брю­ки мо­гут оли­це­тво­рять муж­чи­ну.

Са­мый гру­бый при­мер та­кой ме­та­фо­рич­но­сти по­сто­ян­но на­хо­дит­ся у нас пе­ред гла­за­ми — это знач­ки на две­рях об­ще­ствен­ных убор­ных: прак­ти­че­ски все­гда, без ва­ри­ан­тов, муж­чи­на изоб­ра­жен на них в брюч­ном ко­стю­ме, а жен­щи­на в юбке. Тот факт, что мно­гие жен­щи­ны но­сят брю­ки, не пре­пят­ству­ет пра­виль­но­му ис­тол­ко­ва­нию этих знач­ков — как бы ни была оде­та жен­щи­на, она вой­дет в дверь с изоб­ра­же­ни­ем фи­гур­ки в юбке, по­то­му что сим­во­ли­че­ские обо­зна­че­ния со­зда­ют­ся ис­хо­дя из того, с ка­ки­ми пред­ме­та­ми одеж­ды чаще и проч­нее все­го ас­со­ци­и­ру­ют­ся жен­щи­ны и муж­чи­ны, и не важ­но, как они оде­ва­ют­ся на са­мом деле (Gar­ber 1992). В дан­ном слу­чае одеж­да яв­ля­ет­ся един­ствен­ным по­ка­за­те­лем раз­ли­чий меж­ду муж­ским и жен­ским.

Ген­дер­ные кон­но­та­ции, ко­то­рые несут на себе неко­то­рые пред­ме­ты одеж­ды, на­столь­ко силь­ны, что мо­гут за­тме­вать со­бой на­сто­я­щее био­ло­ги­че­ское тело; рас­хо­жая фра­за «шта­ны в этой паре/​​се­мье/​​кон­то­ре но­сит она» ука­зы­ва­ет на то, что женщина до­ми­ни­ру­ет в от­но­ше­ни­ях, по­это­му к ней от­но­сит­ся ха­рак­те­ри­сти­ка, обыч­но ас­со­ци­и­ру­ю­ща­я­ся с муж­чи­ной. Здесь под сло­вом «шта­ны» под­ра­зу­ме­ва­ет­ся некая ти­пич­но муж­ская роль или муж­ской сте­рео­тип по­ве­де­ния.

Из этих при­ме­ров вид­но, что, имея дело с одеж­дой, мы по­ки­да­ем об­ласть гру­бых био­ло­ги­че­ских фак­тов и пе­ре­ме­ща­ем­ся в об­ласть куль­ту­ры, где за­ни­ма­ем проч­ную по­зи­цию. Одеж­да — один из са­мых точ­ных и до­ход­чи­вых при­ме­ров, с по­мо­щью ко­то­ро­го мож­но по­ка­зать и объ­яс­нить, ка­ким об­ра­зом тело со­пря­же­но с ген­де­ром и что де­ла­ет его фе­мин­ным или мас­ку­лин­ным. По­это­му лю­бые рас­суж­де­ния о фе­но­мене моды долж­ны за­тра­ги­вать во­прос о том, ка­кие сред­ства мода ис­поль­зу­ет для обо­зна­че­ния раз­ли­чий меж­ду дву­мя по­ла­ми, муж­ским и жен­ским, и как она на­де­ля­ет одеж­ду/​​тело кон­но­та­ци­я­ми мас­ку­лин­но­сти и фе­мин­но­сти.

Учи­ты­вая, что пред­став­ле­ния о мас­ку­лин­но­сти и фе­мин­но­сти свя­за­ны не толь­ко с по­ло­вы­ми раз­ли­чи­я­ми, но и с сек­су­аль­но­стью, не со­став­ля­ет тру­да по­нять, что су­ще­ству­ет тес­ная вза­и­мо­связь меж­ду впи­сан­ны­ми в одеж­ду ген­дер­ны­ми ко­да­ми и пред­став­ле­ни­я­ми о сек­су­аль­но­сти. Как утвер­жда­ет Дж. Бат­лер (But­ler 1990; But­ler 1993), невоз­мож­но по­нять, что та­кое ген­дер, не рас­смот­рев про­цесс фор­ми­ро­ва­ния сек­су­аль­но­сти сквозь приз­му вы­нуж­ден­ной ге­те­ро­сек­су­аль­но­сти.