Рождение русского государства: альтернатива (Дмитрий Травин, Economy Times)

ET продолжает публикацию цикла статей профессора Европейского университета в Санкт-Петербурге Дмитрия Травина об исследованиях в области исторической социологии. На этот раз речь пойдет о книге Михаила Крома «Рождение государства. Московская Русь XV-XVI веков».


Представим себе на минутку, что никакой единой России не существует, что вообще не сложилось в XV-XVI веках единого московского царства, а Новгород, Псков, Тверь и некоторые другие города старой Руси оказались самостоятельными государствами. При этом новгородско-псковская склонность к республиканскому устройству вместо московского самодержавия прошла сквозь века и существенным образом повлияла на формирование наших сегодняшних политических реалий.


Опровержение закономерностей

Не каждого заинтересует, наверное, подобное предположение, поскольку люди хорошо образованные скажут, что много уже было у «регионалистов» всяких фантазий на сей счет, много мечтали у нас о новгородской вольнице вместо кремлевской вертикали власти, однако на самом деле, как говорит историческая наука, должны были обязательно происходить собирание земель и централизация государства. Это, так сказать, историческая закономерность. Веление времени. Или, точнее, веление Нового времени, пришедшего на смену Средневековью.

Но на самом деле никакой такой закономерности нет. Зато есть свежая книга профессора Европейского университета в Санкт-Петербурге Михаила Крома «Рождение государства. Московская Русь XV-XVI веков» (Изд-во НЛО, 2018), в которой говорится, что «при определенном раскладе политических сил вполне можно было себе представить формирование нескольких независимых государств. Но ход истории, как мы теперь знаем, оказался иным». В общем, совсем не закономерности, к которым многие из нас привыкли со времен изучения истории марксистского толка, а совокупность конкретных обстоятельств, определяемых раскладом политических сил, влияла на конфигурации целого ряда европейских государств, формировавшихся в Новое время.

Впрочем, хотя М.М. Кром и является известным специалистом по проблемам Руси XV-XVI веков, написавшим, в частности, фундаментальную работу «Вдовствующее царство» о «промежуточной эпохе» между Василием III и Иваном IV (когда будущий грозный царь был еще ребенком), можно ли нам полагаться лишь на его личное мнение? Обосновано ли оно? Есть ли под ним серьезная научная концепция, заставляющая пересмотреть сложившиеся со школьной скамьи представления о безальтернативной централизации государства?

Сам автор книги довольно скромно отмечает, что его работа принадлежит к научно-популярному жанру, хотя при этом представляет «на суд публики новую концепцию возникновения Российского государства еще до появления обобщающей монографии на эту тему». Впрочем, я бы лично счел «Рождение государства» вполне серьезной монографией (хоть и написанной простым, понятным языком), где представлено достаточное число аргументов в пользу новой концепции. Наверное, для утверждения этого научного направлении понадобится написать еще не один десяток книг, но начало, бесспорно, положено.


Не земля, а власть

Первое, на что следует обратить внимание читателю. Он получает книгу, казалось бы, о сравнительно известной ему эпохе, но наполненную не привычными рассказами про военные походы, схватки и репрессии в отношении «оппозиции», а серьезным анализом процесса государственного строительства. Дело в том, что современное государство создается не столько армией, способной завоевывать земли, сколько бюрократией, способной ими управлять — собирать налоги, поддерживать порядок, проводить сверху вниз определенные властные решения, чинить суд. Или, точнее, армия-то завоевать земли может, но без строительства государства, без формирования аппарата власти эти земли будут всего лишь наскоро сколоченным и по-настоящему ничем не скрепленным образованием, способным быстро распасться при перемене политических условий. В общем, самая характерная черта любого раннемодерного государства — это, как отмечает Кром, «деперсонализация властных функций».

Второе. Нет никакой причины считать, что выстроенное таким путем государство должно обязательно охватывать огромные массивы земель. Бюрократия могла выстроить одно государство из Москвы, а могла — четыре: из Новгорода, Пскова, Твери и Москвы соответственно. Скажем, в Центральной, Южной и Западной Европе имели место различные варианты, определявшиеся различным ходом исторического процесса. Франция, например, была выстроена из центра, хотя в Средние века на ее территории имелись очень разные по культуре и даже по языку феодальные образования. Скандинавия, наоборот, «распалась»: в XV веке датские, шведские, норвежские и финские земли соединялись под одной короной, но впоследствии такая централизация не удержалась. Германия долгое время осталась раздробленной, и о том, что это якобы было «неправильно», мы судим по событиям XIX века, когда «железный канцлер» все же сколотил Второй рейх. А Испания с Италией вообще долгое время как бы существовали «вперемешку», поскольку южная часть Апеннин пребывала под властью Мадрида аж до начала XVIII столетия.

И, наконец, третий важный момент. При формировании государства Нового времени государи не землю собирали «в кучку», а власть, которая раньше была сильно рассредоточена из-за отсутствия аппарата и механизмов управления территориями. Именно так поступали, в частности, и на Руси. Рассматривая этот вопрос, Кром ссылается на одного из лучших российских историков А.Е. Преснякова, книга которого («Образование Великорусского государства», 1918 год) «полностью опровергала доктрину «собирания земель»: «Не землю собирали московские князья, а власть; не территорию своей московской вотчины расширяли, а строили великое княжение, постепенно и упорно превращая его в свое „государство“». При этом в одних частях Европы обстоятельства так сложились, что собрать власть удалось в тех местах, которые и сейчас являются столицами — Париже, Лондоне, Москве. А в других частях она собралась на другом уровне — в Мюнхене, в Дрездене, в Штутгарте (и в Берлине, который до поры до времени не выделялся на общем германском фоне).


Россия как Европа

Разные государи собирали свою власть из «кусочков», как умели... И как позволяли им обстоятельства — политические, экономические, военные. В соответствии с обстоятельствами они строили бюрократическую основу своего государства. Соседние европейские страны могли из-за этих обстоятельств оказаться очень разными, скажем, по размеру государственного аппарата. Во Франции он благодаря продаже должностей стал чрезвычайно велик, а в Англии при совершенно ином подходе к собиранию власти остался мал. Зато Россия с Англией, как ни покажется это странно, походили друг на друга в эпоху Елизаветы Тюдор и Ивана Грозного по числу чиновников. «И это сходство, — замечает Кром, — не столь поверхностно, как может показаться на первый взгляд, поскольку слабое развитие бюрократии в обеих странах компенсировалось активным вовлечением местного населения (особенно дворянства) в управление государством». В Англии «многие важные управленческие функции выполняло провинциальное дворянство (джентри), не получавшее коронного жалования», и в России «государство не могло не переложить часть управленческих функций на провинциальное дворянство (в борьбе с преступностью), верхушку купечества (в финансовых делах) и т.д., тем самым невольно стимулируя самоорганизацию групп населения».

Любопытная получается картина. Привычное для многих противопоставление России и Европы вдруг исчезает. Европа (включающая Россию) оказывается очень разной. Реальная практика собирания власти в начале Нового времени сделала разные государства непохожими друг на друга во многих вопросах (хотя, естественно, сходство в иных сохранилось). А Россия предстала не таинственным восточным миром безграничной деспотии, берущим начало в монгольской Орде, а европейским государством, которое при ином стечении обстоятельств могло бы сложиться совсем по-другому.