Новинки худлита: святыни на продажу, Яков из Фейсбука и шило в желтом (Игорь Бондарь-Терещенко, «Фраза»)

В следующей истории автора этих срок, активированной в памяти «Правилами философа Якова» Павла Гельмана (М.: Новое литературное обозрение), жил-был библиотекарь по имени... тоже Яков. Отчества у него были разные для каждого, кто к нему обращался — Эхилович, Эсхилович и даже Ахиллович, и поэтому зачастую его звали просто Яша. За глаза, конечно, поскольку возраст уже был не тот, чтобы вот так запросто, панибратски. На самом деле отчество библиотекаря было Ефимович, но так его, понятно, никто не называл. Справедливость, потоптавшись в истории Древней Греции, перекочевала вместе со списком кораблей в книгу вышеупомянутого драматурга Павла Гельмана, и здесь уже об отчестве героя никто не заикается, поскольку и без того поговорить есть о чем.

В принципе, изобрести персонажа у себя в Фейсбуке, как поступил данный автор, или где-нибудь еще в Живом Журнале, дело нехитрое. Помнится, у поэта Глеба Шульпякова тоже был такой — Петр Шептуха, и точно так же, как у Гельмана, он «скуп на слова, как де Ниро» у БГ, игрив, словно Карлсон у всех на полке, и, конечно же, инфантилен, как и все философы в быту. «Маргинальный мудрец, который постоянно попадает в смешные и дурацкие ситуации», — предупреждает нас аннотация, добавляя, что герой книги «мудр, но не идеален — тщеславен, завистлив и вечно ищет, где заработать». Словом, еще и Винни Пуха, как видим, напоминает.

Таких, согласимся, любят слушатели и даже зрители, если вспомним случай Гришковца — абсолютно тривиальное явление, не особо относящееся к театру, о чем сам автор («случая Гришковца») отлично понимает, оттого и пробует себя еще и в качестве писателя.

Что интересно: герой книги не чужд политики, уж он-то не скажет, как Бродский, что портрет вождя на фасаде напоминает ему Кольриджа, ведь он весь в прошлом, тяжелом и липком. «Когда бабушка-пенсионерка говорит мне: „В твоем возрасте уже пора устроиться на работу“, то она выражает не свое личное мнение, а как бы транслирует мне мнение некое общественное, — сообщает он. — Вот так начинается тоталитаризм: когда мы говорим с другим не от себя, а от имени трудового коллектива, страны или даже семьи». На самом деле так начинается не тоталитаризм, а незнание основ общения, поскольку все вышесказанное о бабушке у подъезда выказывает антисоциальную личность (кликущу, если проще).

Ну а так чтение, безусловно, увлекательное — краткие, похожие на афоризмы главки-пассажи, калейдоскоп ситуаций, милый герой, большой ребенок, стреляющий мелочь и сигареты у своей домработницы. В жизни это очень удобно, но не всегда ясно, как достичь такого успеха, хотя бы у читателей. «Напишите и опубликуйте специально какую-нибудь херню, — уговаривал философа Якова его PR-менеджер, — тогда вы будете выглядеть более человечно и люди к вам потянутся». «Но вся моя жизнь — херня!» — отвечал ему Яков. «Нет, — объяснял PR-менеджер, — когда вся жизнь херня — то это проект. А вы как бы... случайно... херню напишите...».