Оноре де Бальзак: «Мелкие неприятности супружеской жизни» (препринт, «Дискурс»)

В  издательстве НЛО вышла  книга, включающая бальзаковские «Физиологию брака» (1829) и «Мелкие неприятности супружеской жизни» (1846). Первая работа уже известна русскому читателю, но для настоящего издания Вера Мильчина основательно  переработала свой перевод и примечания к нему, вторая же  печатается в ее переводе впервые. ДИСКУРС публикует часть вступительной статьи к книге, касающуюся «Мелких неприятностей», и начало этого произведения.

Оноре де Бальзак: «Мелкие неприятности супружеской жизни» (препринт, «Дискурс»)Исследователи женской участи в «Человеческой комедии» и бальзаковского отношения к женщине приходят к выводу, что в его сознании существовала некая утопия — представление об идеальном браке: это установление он считал необходимым, но желал, чтобы в его основе лежали и разум, и любовь. Утопичность подобного идеала Бальзак ясно сознавал, но не менее ясно он сознавал и другое: разум без страсти так же не может принести женщине абсолютного счастья в браке, как и страсть без разума. Доказательству этого тезиса посвящен роман «Воспоминания двух юных жен» (1842) — переписка двух подруг, одна из которых, Луиза, выходит замуж по страстной любви и оба раза терпит страшную неудачу (первого мужа замучила своей требовательностью, а второго ошибочно приревновала и с горя довела до смерти саму себя), а другая, Рене, выходит замуж по расчету и, не любя мужа, всю себя посвящает детям, пытаясь восполнить таким образом страсть, отсутствующую в ее браке. Обеим случается пережить моменты счастья, но участь ни той, ни другой счастливой не назовешь. В «Предисловии к „Человеческой комедии“» (1842) это утверждение выражено очень четко: «Я рассматриваю как подлинную основу общества семью, а не индивида». 

В этом и других романах, специально посвященных семейной жизни, Бальзак рассматривает предельные «романические» ситуации; здесь кипят роковые страсти, затеваются интриги, вынашиваются грандиозные замыслы. Здесь происходят великие трагедии супружеской жизни. Но великие трагедии случаются не со всяким и вообще происходят преимущественно в романах. А как протекает повседневная жизнь обыкновенных супругов, что мешает им быть счастливыми? Книга, которую Бальзак озаглавил «Мелкие неприятности супружеской жизни», — именно об этом, и потому читателю легче отождествить себя с ее героями. Легче даже сегодня, по прошествии двухсот лет. Конечно, все происходит в старинных декорациях и старинных костюмах, однако соотношение персонажей семейной драмы или комедии остается прежним. Этой актуальности «Мелких неприятностей» весьма способствует их оригинальное устройство.

Выше уже было сказано, что у Бальзака почти все романы и новеллы в той или иной степени посвящены браку, но в романах речь идет об историях конкретных супружеских пар, и это дает читателю возможность думать, что судьба данной несчастливой пары — не правило, а исключение. Правда, уже «Физиология брака» оставляла в этом отношении мало иллюзий, поскольку, рассказывая о женах, наскучивших брачными узами, подспудно, а иногда и прямо объявляла каждому мужу: так будет и с тобой. Но в «Мелких неприятностях» Бальзак пошел еще дальше: в книге два главных героя, Адольф и Каролина, однако это вовсе не герои в классическом смысле слова, с определенной внешностью и определенным характером.

В самом начале книги автор представляет своего персонажа следующим образом: 

Может быть, это стряпчий при суде первой инстанции, может быть, капитан второго ранга, а может, инженер третьего класса или помощник судьи или, наконец, юный виконт. Но вероятнее всего, это жених, о котором мечтают все здравомыслящие родители, предел их мечтаний — единственный сын богатого отца!.. <...> Этого феникса мы будем звать Адольфом, каковы бы ни были его положение в свете, возраст и цвет волос.

 

А в газете «Пресса» 2 декабря 1845 года к публикации главы «Обманутое честолюбие» сделано примечание: 

Каролина в этой книге воплощает типическую жену, а Адольф — типического мужа; автор поступил с мужьями и женами так, как журналы мод поступают с платьями; он создал манекены. 

Во французском языке перед именами собственными артикль не употребляется, однако Бальзак порой прибавляет к именам главных героев «Мелких неприятностей» неопределенный артикль и называет их: un Adolphe, une Caroline, то есть один из Адольфов, одна из Каролин; в других местах к тем же именам прибавлены указательные местоимения: этот Адольф, эта Каролина. Любовник же всякой Каролины непременно именуется Фердинандом (меняются только их порядковые номера: за Фердинандом I следует Фердинанд II). Комментаторы отмечают в тексте хронологические или биографические неувязки: сначала Каролина единственная дочь, а на следующей странице у нее вдруг обнаруживается сестра, Каролина первой части родилась в Париже, а Каролина второй — провинциалка, Адольф первой части скорее всего рантье, а во второй части он второстепенный литератор, Каролина то кокетка и модница, то богомолка и ханжа. В главе «Обманутое честолюбие» фамилию Шодорей носит сам Адольф, и этот Адольф Шодорей издает газету; а чуть ниже, в главе «Грубые разоблачения», муж Адольф и газетчик Шодорей оказываются двумя разными лицами. Легко было бы списать эти неувязки на фрагментарность книги, создававшейся в спешке и по частям , но дело, думается, вовсе не в том. Если «Физиология брака», при всей ее новизне, в жанровом отношении была многим обязана предшествующим «Кодексам» и вообще полна заимствований из литературы XVIII века и более ранних эпох, то «Мелкие неприятности» — книга экспериментальная; недаром современный исследователь упоминает в связи с ней пьесу Пиранделло «Шесть персонажей в поисках автора» , а современная исследовательница вообще называет эту книгу предвестницей основанного в 1960 году французского «Цеха потенциальной литературы» (OULIPO) .

В самом деле, один из самых видных членов этой группы, великий выдумщик Раймон Кено в 1967 году написал маленькое произведение под названием «Сказка на ваш вкус», где сначала читателю предоставляется выбирать, кого он хочет видеть ее героями: три маленькие горошины, три длинные жерди или три хилых кустика, а затем определять их дальнейшие действия. Так вот, Бальзак за сто двадцать лет до Кено предоставляет своему читателю сходную свободу.

Реплика мужа, оценивающего вид жены перед поездкой на бал, передана следующим образом: 

«Я никогда не видел тебя так прекрасно одетой. — Голубой, розовый, желтый, пунцовый (выбирайте сами) тебе удивительно к лицу» (с. 500). 

Реплика мужа, рассказывающего жене о якобы выгодном  коммерческом предприятии, в которое он собирается вложить деньги, звучит так:

«Ты хотела того! Ты хотела этого! Ты мне сказала то! Ты мне сказала это!..» Одним словом, вы в мгновение ока перечисляете все фантазии, которыми она столько раз надрывала вам сердце (с. 514), — 

но сами фантазии опять-таки оставлены на усмотрение читателя . А когда дело доходит до записки, найденной женой и позволяющей уличить мужа в измене, то Бальзак приводит сразу четыре варианта этого любовного послания:

Первая записка сочинена гризеткой, вторая — знатной дамой, третья — претенциозной мещанкой, четвертая — актрисой; из числа этих женщин Адольф выбирает своих красавиц (с. 659).

Эта «вариативность» «Мелких неприятностей» напоминает о том, что нередко забывают: при всей традиционности тех литературных жанров, в которых он работал (роман, рассказ), Бальзак был самым настоящим новатором; система повторяющихся персонажей, переходящих из одного произведения в другое, в той форме, какую придумал и развивал он, также опередила свое время и предсказала некоторые открытия модернизма: ведь биографию своих персонажей Бальзак выстраивает нелинейно, зачастую нарушая хронологию и предоставляя читателю самому восстанавливать недостающие звенья .

Впрочем, «предсказывает» Бальзак не только модернизм и постмодернизм ХХ века, но и словесность, более близкую к его эпохе. При чтении некоторых пассажей «Мелких неприятностей» трудно отделаться от ощущения, что здесь в свернутом виде заложена будущая «Анна Каренина»: «Все женщины, должно быть, помнят об этой прескверной мелкой неприятности — последней ссоре, которая зачастую вспыхивает из-за сущего пустяка, а еще чаще — из-за непреложного факта, из-за неопровержимого доказательства. Это жестокое прощание с верой, с ребячествами любви, с самой добродетелью, пожалуй, так же прихотливо, как сама жизнь.
Как и сама жизнь, оно протекает в каждой семье на свой особенный лад» (с. 658; курсив мой. — В. М.) — и в другом месте: «Адольф, подобно всем мужчинам, находит утешение в жизни общественной: он выезжает, хлопочет, занимается делами. Но для Каролины все сводится к одному: любить или не любить, быть или не быть любимой» (с. 620). Не берусь утверждать, что Толстой помнил о «Мелких неприятностях», когда сочинял свой роман, но вообще с произведениями Бальзака он был знаком хорошо, хотя отзывался о нем, как и о многих других авторах, разноречиво, в диапазоне от «чушь» до «талант огромный» .

Разумеется, вариативность внутри одного и того же социального или профессионального типа разрабатывали также упомянутые выше юмористические «физиологии» начала 1840-х годов. Например, в коротких главках «Физиологии женатого мужчины» (1842), сочиненной знаменитым автором популярных романов Полем де Коком, описаны разновидности супругов: ревнивый, придирчивый, чересчур заботливый, ласковый на людях, но невыносимый за закрытыми дверями и проч. Однако все эти мужья преподносятся читателю как совершенно разные, бальзаковский же Адольф, хотя и вмещает в себя множество разных мужей, одновременно, как это ни парадоксально, остается одним и тем же персонажем. 

Еще одна оригинальная особенность «Мелких неприятностей» заключается в том, что эта книга «обоеполая». 

Хотя в «Физиологии брака», как уже говорилось, многие страницы проникнуты сочувствием к женщине, все-таки формально книга эта с начала до конца написана с точки зрения мужчины; это руководство для мужа — как не стать рогоносцем. «Мелкие неприятности», несмотря на многие совпадения отдельных сюжетов (таких, например, как взаимоотношения мнимо больной жены с врачом или рассказ о силе женской «трещотки»), построены иначе. В начале второй части Бальзак открыто объявляет о намерении соблюсти в своей книге интересы обоих полов и сделать ее «в большей или меньшей степени гермафродитом». На этом «гермафродитизме» «Мелких неприятностей» Бальзак настаивал начиная с конца 1830-х годов, однако формы его воплощения мыслил по-разному. 3 ноября 1839 года в газете «Карикатура» перед очередным фрагментом «Неприятностей» была напечатана следующая полушутливая, полусерьезная заметка, разъясняющая намерения автора (явно с его ведома): 

Главный редактор этой газеты получил уже двадцать семь рекламаций (причем не оплаченных отправителями) касательно тенденции «Мелких неприятностей супружеской жизни», которые представляются нашим остроумным корреспонденткам направленными исключительно против женщин. Не для того, чтобы оправдать нашего сотрудника, но для того, чтобы избегнуть новых рекламаций, мы вынуждены открыть намерения автора, которому дамы должны были бы оказать куда больше доверия: «Мелкие неприятности супружеской жизни», подобно публичным баням, имеют два отделения: мужское и женское. Всякий разговор о браке сулит и дьяволу, и карикатуристу двойную поживу.

Отныне, чтобы избежать монотонности, мы будем чередовать мелкую неприятность женского рода с мелкой неприятностью рода мужского. 

Впрочем, в публикации «Карикатуры» этот принцип выдержан не вполне; из одиннадцати очерков только три представляют женскую точку зрения. В окончательном же варианте Бальзак избрал другой путь: не чередование женских и мужских глав, а разделение всей книги на две части, или, если подхватить «банную» метафору, на два отделения — мужское и женское. В середине текста, во «Втором предисловии» он признается, что у его книги есть две половины, мужская и женская: «ведь для того чтобы вполне уподобиться браку, книга эта обязана стать в большей или меньшей степени гермафродитом». Дидро в статье «О женщинах», которую Бальзак многократно цитирует в «Физиологии брака», упрекает автора книги «Опыт о характере, нравах и духе женщин в разные века» (1772) А.-Л. Тома в том, что книга его «не имеет пола: это гермафродит, у которого нет ни мужской силы, ни женской мягкости», то есть употребляет применительно к книге слово «гермафродит» с неодобрительной оценкой; Бальзак же, напротив, видит в «гермафродитизме» своей книги ее преимущество. Шутливый «гермафродит» вполне соответствует в этом смысле гермафродиту серьезному — Серафите, героине одноименного романа (1834), фантастическому существу, в котором смешаны не только свойства человеческие и ангельские, но также и начала мужское и женское. Серафита — воплощение единого человечества, очистившегося от скверны; впрочем, обычным людям она предстает в форме, доступной их чувствам: женщинам в виде мужчины Серафитуса, а мужчинам — в виде женщины Серафиты. Конечно, от этих мистических видений до иронических скетчей «Мелких неприятностей» — дистанция очень большая. И тем не менее «обоеполость» — структурообразующая и содержательная основа книги. В самом деле, если в первой части жена выступает преимущественно в роли глупой, сварливой и вздорной фурии, то вторая часть показывает, как отвратительно порой ведут себя мужья и сколько мелких, но в высшей степени чувствительных неприятностей они могут доставить своим несчастным женам грубостью и нечуткостью, бесталанностью и неверностью.

Бальзаковеды, как правило, говорят о «Мелких неприятностях» как о книге безрадостной, разочарованной и жестокой по отношению к супружеской жизни. Арлетт Мишель, автор диссертации о любви и браке в «Человеческой комедии», пишет, что если «Физиология брака» — книга человека, который может насмехаться над браком как он есть, потому что верит в само это установление, то «Мелкие неприятности» — книга человека, который в брак не верит вовсе, и потому насмешки его принимают безнадежно циничный характер . Тут современная исследовательница почти дословно повторяет то, что писали о «Мелких неприятностях» благонамеренные критики-современники; католический «Цензурный бюллетень» в феврале 1846 года осудил новое сочинение Бальзака в следующих словах: 

нет ничего более печального и более тяжелого для чтения, чем этот рассказ об общественных язвах, исследованных с тем хладнокровием, с каким химик изучает яд, и сведенных к алгебраическим формулам и аксиомам, с последней из которых мы никак не можем согласиться .

Последняя же эта аксиома гласит: «Счастливы лишь те пары, которые устроили себе брак вчетвером».

На мой взгляд, дело в «Мелких неприятностях» обстоит вовсе не так безрадостно. Хотя в проспекте к изданию Хлендовского подчеркнута именно «боевая» составляющая книги: «Франция, чье призвание — войны, превратила брак в битву» , — на самом деле «Мелкие неприятности» в гораздо большей степени, чем «Физиология брака», — книга о способах достижения супружеского мира, о том, как супругам состариться вместе если не в любви, то хотя бы в согласии.

Мужу из «Физиологии брака» не придет в голову вопрос: как понравиться жене? как угадать «ее чувства, капризы и желания (три слова, обозначающие одну и ту же вещь!)» (с. 540). Жене из «Физиологии брака» тоже не придет в голову угодить мужу его любимыми «шампиньонами по-итальянски» (с. 637). Ощущение же безрадостности при чтении «Мелких неприятностей» возникает, возможно, потому, что, как тонко заметил бальзаковед Ролан Шолле, эта книга резко отличается от всех прочих произведений «Человеческой комедии» заурядностью своих персонажей. Любимые герои Бальзака — творцы, гении, исполины, люди, объятые сильнейшей, пусть даже пагубной страстью; но в «Мелких неприятностях» все обстоит иначе: эта книга — о посредственностях . Даже в «Физиологии брака» Бальзак упоминает «человека выдающегося, для которого написана эта книга» и таким образом поднимает планку.

В «Мелких неприятностях» он ее опускает: и неприятности мелкие, и Адольф не более чем разновидность «провинциальной знаменитости в Париже» — посредственный литератор, не имеющий ни поэтического дара, ни сильных чувств, отличавших Люсьена де Рюбампре, героя одноименной части романа «Утраченные иллюзии» (1839).

Но зато тем самым и герои, и их проблемы становятся ближе к «среднему читателю». Супружеские споры по поводу воспитания ребенка; муж, всякую минуту донимающий жену вопросом: «А что ты делаешь?»; неделикатные мужья, при всех именующие жену «мамочкой», «киской» или «персиком», и жены, изводящие мужей упреками и подозрениями, — все это, казалось бы, мелочи (как и было сказано), но они порой способны испортить жизнь не хуже иных трагических происшествий. Свободное построение «Мелких неприятностей», где герои — манекены без определенных привычек, с которыми каждому читателю особенно легко отождествиться, делает эту книгу поучительной без занудства. Возможному отождествлению способствует и тот факт, что почти вся книга выдержана в настоящем времени: это не рассказ о завершившейся истории конкретного персонажа с конкретным характером, это вечно длящаяся история «всех и каждого», пустая рама, в которую каждый может вставить свое лицо. В еще большей степени, чем «Физиология брака», «Мелкие неприятности» — своеобразное пособие по практической психологии семейной жизни, только, в отличие от многих пособий, написанных профессиональными учеными, остроумное и блестящее.

Вера Мильчина

 

Мелкие Неприятности Супружеской Жизни
Часть Первая

Предисловие, которое напомнит каждому о его вступлении в брак

Друг рассказывает вам о некоей юной особе: «Из хорошей семьи, прекрасно воспитана, хорошенькая и вдобавок триста тысяч франков наличными».

Вы высказываете желание познакомиться с этим прелестным предметом искательства .

Как правило, все случайные знакомства подготовлены заранее. Вы заговариваете с этим предметом, который внезапно делается крайне застенчив.

Вы: Какой прекрасный вечер.

Она: О да, сударь.

И вы получаете право волочиться за юной особой.

Теща (будущему зятю): Вы и представить не можете, на какую великую привязанность способно это милое дитя.

Между тем оба семейства ступают на зыбкую почву денежных расчетов.

Ваш отец (теще): Моя ферма, почтеннейшая, стоит пятьсот тысяч франков!..

Ваша будущая теща: А наш дом, почтеннейший, выходит сразу на две улицы.

В конце концов стараниями двух ужасных нотариусов, великана и коротышки, заключается контракт.

Затем оба семейства почитают необходимым отправить вас в мэрию и в церковь, прежде чем допустить до новобрачной, а та скромничает и ломается.

А потом!.. потом с вами приключается множество мелких неприятностей, как, например, 

Неожиданный удар

Мелкая эта неприятность или крупная? Не знаю; для зятьев или для ваших невесток она крупная, для вас самого совершенно незначительная.

«Легко сказать, незначительная; да ведь ребенок обходится очень дорого!» — восклицает супруг, уже десяток раз безмерно осчастливленный, накануне крестин одиннадцатого сына, именуемого последышем, — слово, с помощью которого женщины усыпляют бдительность своих родных.

«Что же это за неприятность?» — спросите вы. Скажем прямо, неприятность эта подобна многим другим мелким неприятностям супружеской жизни: для кого-то она чрезвычайно приятна. Четыре месяца назад вы выдали замуж вашу дочь; назовем ее Каролиной, и пусть под этим упоительным именем она послужит нам типом супруги.

Каролина, как водится, прелестная юная особа, и вы подыскали ей супруга:

может быть, это стряпчий при суде первой инстанции, может быть, капитан второго ранга, а может, инженер третьего класса или помощник судьи или, наконец, юный виконт. Но вероятнее всего, это жених, которого ищут все здравомыслящие родители, предел их мечтаний — единственный сын богатого отца!.. (см. «Предисловие»).

Этого феникса мы будем звать Адольфом, каковы бы ни были его положение в свете, возраст и цвет волос.

Стряпчий, капитан, инженер, судья, — одним словом, ваш зять Адольф и его семейство видят в мадемуазель Каролине:

1) мадемуазель Каролину как таковую;

2) единственную дочь вас и вашей жены.

Здесь мы, как в палате депутатов, обязаны потребовать рассмотрения по пунктам.

I. Начнем с вашей жены

Ваша жена должна получить наследство от дядюшки с материнской стороны, старого подагрика, которого она окружает вниманием и заботой, ласкает и ублажает; это не считая состояния ее собственного отца. Каролина всегда обожала дядюшку, дядюшку, который качал ее на коленях, дядюшку, который...дядюшку, которого... одним словом, дядюшку, чье наследство оценивается примерно в двести тысяч франков.

Ваша жена — особа хорошо сохранившаяся, но достигшая возраста, который сделался предметом серьезных размышлений и пристального рассмотрения со стороны родных и близких вашего будущего зятя. Сватьи долго прощупывали почву и в конце концов обменялись мелкими секретами зрелых женщин.

— Как вы, милая моя?

— Я, благодарение богу, уже отделалась, а вы?

— Надеюсь, что и я тоже.

«Можешь жениться на Каролине, — говорит матушка Адольфа вашему будущему зятю, — ей одной достанется наследство от матери, от дядюшки и от деда».

II. Теперь перейдем к вам самому

У вас еще жив дедушка с материнской стороны: добрый старец впал в детство и неправоспособен, поэтому наследство его наверняка достанется вам.

Вы человек любезный, но в юности вели жизнь весьма вольную. Вдобавок вам пятьдесят девять лет и голова ваша увенчана, с позволения сказать, коленом, просвечивающим сквозь седой парик.

Возвратимся к мадемуазель Каролине, в которой заинтересованные лица видят также:

3) приданое в триста тысяч франков!..

4) надежду на то, что ее единственная сестра, глупая и хилая девчонка двенадцати лет, недолго задержится на нашей грешной земле ;

5) состояние, которое принадлежит вам, будущему тестю (есть семейства, где отца невесты зовут папашей), — двадцать тысяч годового дохода, к которым вскоре прибавится наследство;

6) состояние вашей жены, к которому должны прибавиться два наследства: дядюшкино и дедушкино.

Таким образом, мы имеем: три наследства плюс сбережения — 750 000 франков; ваше состояние — 250 000 франков; состояние вашей жены — 250 000 франков; итого 1 250 000 франков, которые никуда не денутся!..

Вот что скрывается за всеми блестящими бракосочетаниями с танцами и яствами, с белыми перчатками и цветками в петлицах, с флердоранжами, канителями и вуалями, с наемными каретами и кучерами, с путешествиями из мэрии в церковь, из церкви на банкет, с банкета на бал, а с бала в спальню новобрачных под аккомпанемент оркестра и навязших в зубах шуточек престарелых денди — ведь если на свете есть престарелые английские жеребцы, разве в свете не могут встретиться престарелые денди?

Да, вот из каких ингредиентов состоят самые пламенные любовные порывы.

Родственники произнесли свое слово по поводу совершившегося бракосочетания.

Те, что со стороны жениха, сказали:

«Адольф сделал прекрасную партию».

Те, что со стороны невесты, сказали:

«Каролина нашла отличного мужа. Адольф единственный сын, и в один прекрасный день у него будет шестьдесят тысяч франков годового дохода!..»

В один прекрасный день счастливый судья, счастливый инженер, счастливый капитан или счастливый стряпчий, счастливый единственный сын богатого отца, — одним словом, Адольф является к вам на обед в сопровождении своего семейства.

Ваша дочь Каролина чрезвычайно гордится своей слегка округлившейся талией. Для всех женщин первая беременность служит источником невинного кокетства. Подобно солдату, который прихорашивается перед первым боем, они любят подчеркивать свою бледность, показывать свою слабость; они встают особенным образом и ходят с прелестными ужимками. Они сами еще цветы, но уже носят в себе плод: они спешат оповестить о своем материнстве. 

Все это очень мило... в первый раз.

Между тем ваша жена, сделавшаяся тещей Адольфа, с трудом стягивает на себе корсет. Когда ее дочь смеется, она плачет; когда Каролина выставляет напоказ свое блаженство, она прячет свое. После обеда проницательный взгляд сватьи угадывает свершившееся в ночи черное дело.

Ваша жена брюхата! Новость разносится повсюду, и старый школьный приятель осведомляется у вас со смехом: «У вас, говорят, ожидается прибавление семейства?»

Вы созываете консилиум. Вы, человек недюжинной храбрости, краснеете от стыда и надеетесь на водянку; но врачи все как один подтверждают, что последыша вам не избежать.

Некоторые робкие мужья в этом случае уезжают за город или отправляются путешествовать по Италии. В семье вашей царит странное смятение. И вы, и ваша жена находитесь в ложном положении.

— Подумать только! И тебе, старому греховоднику, не стыдно?.. Неужели ты в самом деле...? — говорит вам приятель на бульваре.

— Да, да! А тебе что, завидно?! — восклицаете вы, теряя терпение.

— Как! в тот самый день, когда твоя дочь... Да ты бесстыдник! И со старой женой! Да ты болен!

«Это просто грабеж средь бела дня!» — решает семейство вашего зятя.

«Грабеж средь бела дня!» — применительно к сватье это звучит очень мило.

Семейство вашего зятя надеется, что ребенок, который втрое уменьшает их надежды, родится, как все поздние дети, золотушным, увечным, недоношенным. Да выживет ли он?

Семейство это ожидает родов вашей жены с той же тревогой, с какой члены Орлеанского дома следили за беременностью герцогини Беррийской: если бы родилась вторая девочка, младшая ветвь получила бы корону без июльских хлопот; появление на свет Генриха V разрушила эти надежды. Орлеанам пришлось пойти ва-банк: события им благоприятствовали .

Мать и дочь разрешаются от бремени с разницей в девять дней.

Первый ребенок Каролины — бледная и хилая девочка, не созданная для земной жизни.

Последний ребенок ее матушки — роскошный мальчуган весом в двенадцать фунтов, с двумя зубами и великолепной шевелюрой.

Вы шестнадцать лет мечтали о сыне. Из всех супружеских неприятностей эта — единственная, которая доставляет вам безумную радость.

Жена ваша благодаря последней беременности переживает вторую молодость: она сама кормит младенца, и молока ей хватает! У нее прекрасный цвет лица, она сияет.

В сорок два года она ведет себя как молоденькая, покупает чулочки, прогуливается с ребенком и его нянькой, вышивает чепчики, отделывает кружевом детские шапочки. Александрина смирилась со своей участью, она показывает пример дочери; она cияет, она счастлива.

И тем не менее вся эта история — неприятность, мелкая для вас, крупная для вашего зятя. Неприятность эта двуполая, она общая для вас и вашей жены. Наконец, любезный друг, вы тем больше можете гордиться вашим отцовством, что в сем случае оно совершенно неоспоримо!

Открытия

Обычно юная особа показывает свой истинный характер лишь на второй или третий год замужества. Поначалу, предаваясь первым радостям и наслаждаясь первыми празднествами, она невольно скрывает свои недостатки. Она выезжает в свет, чтобы потанцевать, она наносит визиты родственникам, чтобы похвастать вами, она постигает первые любовные хитрости, она становится женщиной. Затем она делается матерью и притом кормящей матерью, и пока она испытывает все эти пленительные тяготы и исполняет бесчисленные обязанности, не оставляющие ей ни единой свободной минуты, не позволяющие ей произнести ни единого слова, судить о ней невозможно.

Итак, пройдет три или четыре года супружеской жизни, прежде чем вы откроете вещь чудовищно печальную, источник вечного ужаса.

Ваша жена, которой первые наслаждения жизни и любви заменяли грацию и ум, юная особа столь кокетливая, столь живая, исполнявшая все свои движения дивного красноречия, постепенно избавилась от этих искусственных прикрас.

И вот, наконец, вам открывается истина! Сначала вы отказывались в это поверить, вы полагали, что ошибаетесь; но нет, все верно: Каролина неумна, неуклюжа, не умеет ни шутить, ни говорить, а порой ей недостает такта. Вы испуганы. Вы понимаете, что обречены вечно влачить за собой вашу дражайшую половину по тернистым дорогам, на которых самолюбие ваше будет изодрано в клочья.

Вы уже не раз содрогались от ее ответов; в свете они были приняты весьма учтиво; собеседники не улыбались, а просто хранили молчание, но вы не сомневаетесь, что после вашего ухода дамы переглядывались и обменивались следующими репликами:

— Слышали, что сказала госпожа Адольф?..

— Бедняжка, она...

— Глупа как пробка.

— Как мог он взять ее в жены? Он ведь человек умный.

— Он обязан был образовать свою жену, развить ее или научить молчать.

Аксиомы

В нашей цивилизации мужчина несет ответственность за свою жену всю целиком.

Образовывает жену вовсе не муж.

Однажды Каролина станет с пеной у рта доказывать в гостях у госпожи де Фиштаминель, женщины превосходно воспитанной, что последыш не походит ни на отца, ни на мать, зато имеет явное сходство с другом дома. Тем самым она скорее всего просветит господина де Фиштаминеля и сведет на нет трехлетние труды госпожи де Фиштаминель, которая с тех пор охладеет к вам, ибо заподозрит вас в излишней откровенности с женой.

В другой раз Каролина, вызвав автора на разговор о его сочинениях, под конец даст этому довольно плодовитому поэту совет начать наконец творить для вечности.

Порой, обедая у людей, которые держат всего одного слугу и сбились с ног, чтобы ее принять, она жалуется на медлительность челяди.

Порой злословит о вдовах, которые выходят замуж вторично, в присутствии госпожи Дешар, у которой имеется третий муж — бывший нотариус по имени Никола-Жан-Жером-Непомюсен-Анж-Мари-Виктор-Анн-Жозеф Дешар, друг вашего отца.

Одним словом, выезжая в свет со своей женой, вы не имеете ни минуты покоя. Подобно человеку, который оседлал норовистую лошадь и все время ждет от нее подвоха, вы с постоянной тревогой прислушиваетесь к речам вашей Каролины.

Истомившись от вынужденного молчания в бытность свою девицей, Каролина говорит или, вернее сказать, болтает без умолку; она желает произвести впечатление и в самом деле его производит; ничто ее не смущает; она обращается к самым выдающимся господам, к самым достойным дамам; она просит ее представить и обрекает вас на муки. Отныне гостиная превращается для вас в камеру пыток.

Каролине начинает казаться, что вы угрюмы; вы же просто-напросто бдительны! В конце концов вы ограничиваете ее общество узким дружеским кругом, ибо она уже не однажды поссорила вас с людьми, от которых зависит ваше благосостояние.

Сколько раз намеревались вы утром, после пробуждения, должным образом приуготовив жену, сделать ей внушение, но не решались на это пойти! Женщину трудно заставить слушать. Сколько раз уклонялись вы от исполнения тяжкой роли наставника!

Ведь ваше руководящее наставление свелось бы к следующим словам: «Ты неумна!»

Вы предчувствуете, чем кончится такой урок. Каролина скажет себе: «Ах вот как! Я неумна!»

Ни одна женщина не обрадуется такому открытию. Каждый из супругов обнажит шпагу. Не пройдет и полутора месяцев, как Каролина докажет вам, что способна незаметно минотавризировать вас, — на это у нее ума достанет.

Наконец, вы находите способ польстить всем самолюбиям Каролины, ибо: 

Аксиома

Замужняя женщина имеет несколько разных самолюбий.

Вы говорите, что вы ей лучший друг, вы один можете ее просветить; чем дольше вы ее уговариваете, тем сильнее возбуждаете ее любопытство и привлекаете ее внимание. В этот момент она делается умна.

Вы спрашиваете у вашей дражайшей Каролины, обнимая ее за талию, как могла она, такая остроумная наедине с вами, дающая вам такие прелестные ответы (тут вы напоминаете ей словечки, которых она никогда не произносила, которые вы ей приписываете, а она с улыбкой признает за свои), — как могла она сказать в свете то и это? Должно быть, она, подобно многим женщинам, робеет в гостиных.

«Я знаю, — говорите вы, — многих весьма выдающихся мужчин, которые так же робки».

Вы приводите в пример людей, которые в узком кружке произносят блистательные речи, а на трибуне не могут связать трех слов. Каролине надобно следить за собой; вы превозносите ей молчание как самый надежный способ казаться умной. В свете любят тех, кто умеет слушать.

О счастье! вы пробили стену, вы проехались по зеркальной поверхности, не поцарапав ее, вы сумели оседлать самую свирепую и самую дикую, самую бдительную и самую проницательную, самую пугливую, самую быструю, самую ревнивую, самую пылкую, самую яростную, самую простую, самую элегантную, самую безрассудную, самую предусмотрительную Химеру нравственного мире; имя ей — ЖЕНСКОЕ ТЩЕСЛАВИЕ.

Каролина, святая простота, сжимает вас в объятиях, благодарит за советы, говорит, что теперь полюбила вас еще сильнее; она хочет призанять у вас всего, даже ума; пускай она глупа и не умеет ничего сказать, но зато она кое-что умеет делать!.. она вас любит. Но она хочет, чтобы вы ею гордились! Ей мало хорошо одеваться, быть элегантной и красивой; нет, ей нужно, чтобы вы гордились ее умом.

Вы чувствуете себя счастливейшим человеком в мире: ведь вы сумели выпутаться из этого первого супружеского затруднения.

«Сегодня вечером мы приглашены к госпоже Дешар, там все обожают развлечения и устраивают всякие невинные игры: ведь у нее собирается целая толпа молодых женщин и молоденьких девушек; вот увидишь, что будет!..»

Вы так счастливы, что напеваете арии из опер и в одной сорочке принимаетесь наводить порядок у себя в кабинете. Вы походите на зайца, который выписывает петлю за петлей по росистой лужайке. Халат вы надеваете только при крайней необходимости, когда завтрак уже подан.

Если в течение дня вы встречаете друзей и разговор заходит о женщинах, вы встаете на их защиту; вы находите, что они прелестны, кротки; в них даже есть что-то божественное.

Как часто мнения наши зависят от потаенных событий нашей жизни!

Вы везете жену к госпоже Дешар. Госпожа Дешар — набожная мать семейства; в ее доме не читают газет; она воспитывает дочерей от трех разных супругов и держит их тем более строго, что в двух предыдущих браках за ней самой, как говорят, водились мелкие грешки. У нее никто не осмеливается отпускать шуточки. В ее доме все бело-розовое, все дышит святостью, как водится у вдов, доживших до третьей молодости. Кажется, что здесь каждый день праздник Тела Господня.

Вы, молодой супруг, присоединяетесь к невзрослому обществу молодых женщин, маленьких девочек, барышень и юнцов, собравшихся в спальне госпожи Дешар.

Люди степенные, любители политики, виста и чая, пребывают в большой гостиной.

У госпожи Дешар угадывают многозначные слова по ответам на наводящие вопросы следующего содержания:

— Каким вы это любите?

— Зачем вам это нужно?

— Где вы это встречаете?

Наступает ваша очередь угадывать слово, вы удаляетесь в гостиную, принимаете участие в серьезной беседе, а затем, по зову веселой маленькой девочки, возвращаетесь к играющим. Вам придумали слово, дающее повод для самых загадочных ответов. Всякому известно, что лучший способ поставить в тупик умного человека — выбрать самое заурядное слово и придумать такие объяснения, которые начисто опровергали бы любое предположение салонного Эдипа.

Эта игра не может соперничать с ландскнехтом или крепсом , но зато совсем не разорительна. 

Звания Сфинкса удостоили слово род . Каждый из играющих поклялся сбить вас с толку.

В грамматике род бывает мужской или женский.

В истории род бывает знаменитый, прославленный ратными подвигами, как сказал бы последователь Делиля , или безвестный.

У естествоиспытателей род делится на виды.

У литераторов род делится на прозаический и стихотворный.

Ради вас, человека острого ума, Сфинкс пускается на все ухищрения кокетства, он распускает и складывает крылья, показывает вам львиные лапы, женскую грудь, конский круп и умное лицо; потрясает священными лентами, садится на землю и взмывает в воздух, уходит и возвращается, метет землю своим страшным хвостом; выпускает когти и прячет их; улыбается, трепещет, шепчет; бросает взгляды то шаловливого ребенка, то степенной матроны; но главное, он все время вас дразнит.

— Я люблю, когда он королевский.

— А я, когда женский.

— А я, когда звериный.

— А я, когда старинный.

— А я, когда лирический.

— А я, когда священный.

— А каким его любите вы? — осведомляетесь вы у вашей жены.

— Я люблю, когда он алый.

Ответ вашей жены загадочен, он заставляет вас скитаться по безбрежным просторам вселенной, где ум, ослепленный богатством Творения, не может ни на чем остановить свой выбор.

— Где вы это встречаете?

— В книге.

— В гостиной.

— В зверинце.

— В хартии.

— В учебнике.

— В контракте.

Последней отвечает ваша жена: «В своей постели».

Вы были уже близки к цели, но ответ вашей жены снова сбивает вас с толку; вы в тупике, ведь ничего непристойного госпожа Дешар загадать бы не позволила.

— А зачем тебе это нужно? — спрашиваете вы у своей жены, после того как все остальные уже дали ответы, погрузившие вас в пучину лингвистических предположений.

— Для счастья, — говорит она.

Ответ этот потрясает всех присутствующих, и вас в первую очередь; вы пытаетесь все-таки разгадать, в чем тут дело.

Вы думаете о бутылке с горячей водой, которую ваша жена кладет к ногам в большие холода,

Проще говоря, о грелке,

О чепце вашей жены,

О ее носовом платке,

О бумаге для ее папильоток,

О кайме ее ночной рубашки,

О ее вышивке,

О ее кофте,

О вашем ночном платке,

О подушке,

О ночном столике, на котором вы ничего подходящего не находите.

Самое великое удовольствие для отвечающих заключается в том, чтобы сбить своего Эдипа с толку, и каждый ответ они сопровождают громким хохотом, поэтому люди незаурядные, видя, что ни одна их догадка не подходит ко всем определениям, предпочитают признать себя побежденными. По правилам этой невинной игры вы обязаны оставить фант и возвратиться в гостиную; но вы до такой степени заинтригованы ответами вашей жены, что сразу спрашиваете отгадку.

— Род, — кричит вам одна из девочек.

Вы понимаете все, кроме ответов вашей жены; она играла не по правилам.

Вы не одиноки; ни госпожа Дешар, ни другие гостьи — никто ничего не понял.

Она сплутовала.

Вы негодуете; маленькие девочки и молодые женщины ропщут. Все ломают голову, все умирают от любопытства. Вы желаете объяснения, и все разделяют ваше желание.

— Что ты имела в виду, милая? — осведомляетесь вы у Каролины.

— Как что? рот!

Госпожа Дешар поджимает губы и выказывает величайшее недовольство; молодые женщины краснеют и смотрят в пол; маленькие девочки округляют глаза, толкают друг друга в бок и навостряют уши.

Вы стоите как громом пораженный; с вами, кажется, происходит то же, что произошло с женой Лота, когда Господь решил избавить праведника от ее общества.

Перед вами открываются адские перспективы: свет для вас закрыт. Но и оставаться дома в обстановке этой торжествующей глупости невозможно; это сущая каторга.

Аксиома

Моральные терзания настолько же мучительнее физических, насколько душа стоит выше тела.

Вы отказываетесь от надежды просветить вашу жену.

Каролина — другой Навуходоносор; тот превратился из твари с львиной гривой в грозного царя в пурпурных одеждах ; подобная участь ожидает и Каролину: куколка сделается бабочкой.