Как бы часто, неминуемо стираясь от употребления, ни цитировались строки про того, кто «однажды... ненароком и, вероятно, наугад назвал историка пророком, предсказывающим назад», это представление об исторической науке укоренилось в нашем сознании. Виктор Живов не нуждается в спецрекомендациях, а его книга - в распространенной издательской формуле популяризации: «предназначена для широкой читательской аудитории». Нет, не предназначена, но истории, в ней рассказанные, обладают неизбывным качеством «шестидесятничества» - вне зависимости от намерений автора калькируются в злободневность. Это свойство книги присуще всему современному театру, выявляющему в древних героях «человека на все времена». Но, да простится нам еретическое высказывание, - не оттого ли церковь так оголтело сражалась на Руси с театром, что сама не менее усердно усваивала его законы и пышное убранство? Книга Живова посвящена двум локальным, но оттого не менее важным, вопросам церковной истории петровского периода российского государства, что дало возможность автору увлеченно расширить рамки предмета на несколько веков. Одна из тем - анализ текстологических изменений в Чине избрания и поставления архиерея. Героем другой истории стал Стефан Яворский, так называемый «местоблюститель патриаршего престола» (в книге доказывается несоответствие этого более позднего стандартного наименования статусу Стефана). Новонайденное сочинение Яворского «Апология или словесная оборона», по сути направленное против учреждения Святейшего Правительствующего Синода, впервые вводится в научный оборот, а тщательно проанализированную деятельность Стефана замыкает итоговая эпитафия: «Если смотреть на непосредственные результаты, все эти опыты противостояния были неудачными. Петр добивался своего, а Стефану приходилось лукавить, каяться и отступать. Ничего другого и не могло случиться: аппарат власти и принуждения оставался в руках царя, и он умело им пользовался... Из чего бы ни складывался последующий нарратив, повествование о Петровской эпохе оказывается слишком бедным и прямолинейным без истории борьбы церковного просвещения с секулярной деспотией». За триста лет противостояние усохло, а пышная театральность возобладала.