Читалка литературоведа Павла Спиваковского: новая теория литературы, метамодернизм и неомарксизм

Почему не надо забивать дом книгами? Что такое метамодернизм? Кого из современных русских поэтов можно назвать лучшими? Рассказывает Павел Спиваковский, доцент кафедры истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса филологического факультета МГУ.

Несколько банальных слов о книгах вообще

Несмотря не всю свою привязанность к бумажным изданиям, очень люблю электронные книги. Да, я все еще цепляюсь и за бумажные, но в основном потому, что на них необходимо ссылаться. Если бы электронные формы приобрели такие же канонические страницы, как и книжные, в последних вообще было бы меньше надобности. Ну, конечно, это не относится к старинным или подарочным изданиям, которые так приятно подержать в руках, потрогать, понюхать, помять... Но забивать дом книгами, когда этого можно избежать?.. Впрочем, моя квартира буквально переполнена книгами.

Кстати, сейчас книги в Kindle уже снабжены отсылками к оригинальным страницам, но нигде больше такого нет, и, к сожалению, пока это касается лишь англоязычных книг. Они покупают русскоязычные издания у Литреса, который пока точными страницами совершенно не озабочен. И все же помощи Kindle цитировать уже можно, это достижение...

Прежде чем купить художественную книгу, я просматриваю ее, потому что по-настоящему хорошо написанная книга, как правило, цепляет сразу. Если вы не знаете, что это Достоевский, и откроете его где попало, это неизбежно зацепит...

Я нечасто читаю «легкую» литературу. Для текстуализированного отдыха обычно хватает Фейсбука.

Ирина Каспэ, «В союзе с утопией. Смысловые рубежи позднесоветской культуры»

Эта книга связана с новым осмыслением феномена утопии как места, которого нет. В первую очередь это касается нового подхода к утопиям, выработанного Фредриком Джеймисоном. И это уже не та социальная утопия/антиутопия, к который мы привыкли, это скорее связано с ностальгией, с воспоминаниями об ушедшем. Одним словом, это совершенно новое понимание феномена утопии, которое раздвигает наши читательские и исследовательские горизонты.

Татьяна Венедиктова, «Литература как опыт, или „Буржуазный читатель“ как культурный герой»

Книга посвящена теме, которая в последнее время привлекает всё большее внимание, то есть роли буржуазии в культуре прошлого. Дело в том, что буржуазия, стремясь к большему признанию в обществе, постоянно помогала культуре, поддерживала ее развитие. Фактически именно поддержка буржуазии обеспечивала западной культуре возможность нормально существовать. Сейчас же, когда на месте традиционного буржуа оказался менеджер, выясняется, что слишком многим из них культура совершенно безразлична. Это создает новую ситуацию, с которой мы так или иначе вынуждены считаться.

Сергей Зенкин, «Теория литературы. Проблемы и результаты»

Интересная книга, которая призвана не столько заменить более традиционные учебники по теории литературы, как, например, известный всем нам учебник Валентина Евгеньевича Хализева, сколько дополнить их. Дело в том, что традиционная система обучения литературоведов в России связана с тем, что при изучении теории литературы очень много внимания уделяется важным и авторитетным концепциям прошлого (например, Аристотелю, Гегелю), а на современные концепции, которые в наибольшей степени необходимы студентам в их практических исследованиях, времени часто не остается. И это порождает большие проблемы. «Теория литературы» Зенкина помогает выйти из этого замкнутого круга. Может, не все подходы, которые изложены здесь, абсолютно бесспорны, что-то можно понимать и иначе, но это непринципиально. Важно то, что новые подходы к теории литературы представлены здесь весьма качественно и серьезно.

Елена Михайлик, «Незаконная комета. Варлам Шаламов: опыт медленного чтения»

Автор этой книги — крупнейший современный шаламовед. Книга посвящена творчеству Варлама Шаламова и в какой-то мере Александра Солженицына, причем Елена Михайлик отказывается от, к сожалению, принятой среди многих шаламоведов практики резкого противопоставления Солженицына и Шаламова. В свое время такого рода сталкивание двух писателей возникло не без содействия КГБ, и очень хорошо, что Михайлик весьма далека от подобного рода представлений. Напротив, она старается максимально объективно разобраться в творчестве и того, и другого писателя. Михайлик анализирует их творчество по-настоящему глубоко, тонко, необычно и зорко. Тут практически нет каких-то фантазий поверх текста: перед нами очень аккуратное и скрупулезно точное исследование, и это дорого стоит. Можно сказать нечто важное и о методологии исследования. Елена Михайлик почти не погружается в сферу теории, но иногда точечно, с ювелирной точностью вставляет теоретические замечания там, где они необходимы. Это выглядит очень красиво, непредвзято и в высшей степени уместно.

Илья Кукулин, «Машины зашумевшего времени. Как советский монтаж стал методом неофициальной культуры»

Автор обращается к истории использования киномонтажа писателями. В частности, Кукулин показывает, как эйзенштейновский монтаж влиял на творчество Солженицына, который Эйзенштейна — в силу его крайне левых ориентаций и апологии революции — очень не любил. Неслучайно Солженицын включает критику фильма «Иван Грозный» в рассказ «Один день Ивана Денисовича». Причем в солженицынском произведении это анахронизм. Вторую серию «Ивана Грозного» герои рассказа видеть заведомо не могли. Но Солженицын сознательно идет на эту неточность, потому что ему важно противопоставить некоторые свои этические и эстетические принципы подходам Эйзенштейна. С другой стороны, киномонтажа у Солженицына очень много. Кукулин чрезвычайно подробно и доказательно демонстрирует, что именно эйзенштейновские влияния проявляются и в киносценарии «Знают истину танки», и в «экранах» «Красного Колеса», и в других произведениях. Книга Кукулина содержит очень ценное исследование творчества Солженицына. Кстати, я получил у автора и у издательства «Новое литературное обозрение» разрешение поместить часть этой книги, посвященную Солженицыну, на официальный сайт писателя, где этот материал сейчас и находится.


Ирина Шевеленко, «Модернизм как архаизм»

Автор анализирует архаизирующие тенденции внутри модернистского сознания Серебряного века. Чрезвычайно интересная тема! Действительно, склонность к архаике, к воспеванию новых варваров для модернизма чрезвычайно характерна.


«„Это просто буквы на бумаге...“ Владимир Сорокин: после литературы»

Перед нами сборник статей, вышедших в разное время, есть и старые, есть и совсем недавние. Эта книга раскрывает широкий веер подходов различных исследователей к творчеству писателя, показывая его с разных сторон, хотя, как мне кажется, несколько чрезмерным является крен в сторону сведения проблематики сорокинского творчества к абстрактным языковым играм. Языковые игры у Сорокина, конечно, есть, но они не являются столь абстрактными, как это представляется некоторым исследователям. Все-таки целью писателя являются нечто иное. Сорокин — писатель загадочный, и каждое новое поколение исследователей разгадывает его загадки по-своему.

Подготовила Лилия Акбашева