Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу финского филолога Бена Хеллмана «Северные гости Льва Толстого. Встречи в жизни и творчестве» (перевод Аси Лавруши).

Как известно, Лев Толстой принимал в Ясной Поляне множество посетителей. В его легендарное имение приезжали журналисты, писатели, люди, переживающие кризис веры, любопытные туристы, преодолевавшие большие расстояния, чтобы встретиться с величайшим писателем современности. Многие гости прибывали из стран Северной Европы, чтобы потом рассказать о своих впечатлениях в увлекательных путевых заметках и репортажах. Также из Скандинавии и Финляндии Толстой получал сотни писем. Беседы с посетителями часто проходили у большого, уютно пыхтящего самовара. Центральными темами были, разумеется, творчество Толстого и современная литература, однако разворачивались и дискуссии о переживаемых Россией потрясениях, обсуждались вопросы религии, философии, политики, говорили об управлении хозяйством. Монография известного финского литературоведа Бена Хеллмана рисует многогранный портрет писателя, радикального критика церкви, анархиста, пацифиста и вегетарианца в контексте этих встреч. Книга изобилует живыми подробностями из повседневной жизни Толстых, анализирует причины неприсуждения писателю Нобелевской премии по литературе и Нобелевской премии мира, а также знакомит читателя с неожиданными северо-европейскими прототипами героев романов «Война и мир», «Анна Каренина» и «Воскресение».

Предлагаем прочитать один из разделов главы, посвященной книгам скандинавских авторов, оказавших влияние на Льва Толстого.

Ганс Христиан Андерсен (1805–1875)

Г. Х. Андерсена впервые перевели на русский в 1838 году, но широкая слава пришла к нему лишь в 1860-х, после выхода в Петербурге трехтомного собрания сказок. Впрочем, как и все образованные русские, Толстой не зависел от переводов на родной язык. В библиотеке Ясной Поляны сохранились несколько томов собрания сочинений Андерсена «Gesammelte Werke» (1847–1854), и когда Толстой в 1857-м пишет: «Перевел сказочку Андерсена», — подразумевается, видимо, перевод с немецкого. Сказка идентифицируется как «Новое платье короля» (1837). К ней Толстой будет в дальнейшем неоднократно возвращаться. Тема — разоблачение мошенничества — вызывала у него большой интерес, а сказка служила формулой, которую можно было применять в различных контекстах.

В 1857 году за обедом у писателя Василия Боткина Толстой прочел вслух результат своих переводческих усилий, не получив, впрочем, положительных отзывов. Ранний перевод не был опубликован и не сохранился. Но в начале 1870-х, когда Толстой работал над «Азбукой» (1872), он включил в нее именно «Новое платье короля», значительно сократив и упростив сказку для соответствующего читателя, но сохранив при этом собственный идеальный стиль. Важным моментом стал выбор русского названия. Для названия доверчивого и любящего роскошь правителя имелись три варианта: король, император или царь. Толстой предпочел последний — «Царское новое платье», сознательно адаптировав сказку к русским реалиям. Другим интересным решением стало переименование ребенка, который прямо говорит правду, в «дурачка». Здесь по русской традиции возникает образ «святого безумца», юродивого, который не боится говорить правду правителю. Благодаря этому финальная сцена в сказке Андерсена образует параллель со сценой в драме Пушкина «Борис Годунов», когда юродствующий во Христе открыто обвиняет Бориса Годунова в убийстве ребенка.

В 1907 году Толстой еще раз основательно переработал текст «Царского нового платья» для запланированной, но незаконченной хрестоматии «Детский круг чтения». Он добавил некоторые детали, но, прежде всего, переделал развязку, заменив фразу из перевода 1872 года «Смотрите: царь по улицам ходит раздевшись!» на более естественную и выразительную «Он голый!» Дурачок заменен на «малое дитя».

Сказка «Новое платье короля» в первую очередь дала Толстому функциональную идейную модель. В 1858 году он применил ее к искусству в целом и собственному творчеству в частности: «Андерсена сказочка о платье. Дело литературы и слова — втолковать всем так, чтоб ребенку поверили». Метод — упрощение. Суть рассказа не следует затуманивать стилистически изысками и многозначным образным языком. Тот же идеал Толстой нашел и в сказке Андерсена «Старый дом». Обсуждая с Максимом Горьким пьесу «На дне», он привел известную цитату из сказки Андерсена «Да, позолота-то сотрется, свиная ж кожа остается!» в качестве иллюстрации своего мнения: Горький не должен позволить себе запутаться в поэтических сетях современной литературы. Цитата — это девиз старого дома, на старомодный манер высказанный его стенами в споре с новыми красивыми домами, стоящими на той же улице.

Толстой считал, что девиз Андерсена соответствует русской крестьянской пословице «Всё пройдет, одна правда останется». Пересечение Толстого и Андерсена косвенно подтверждает и критик Александр Измайлов. Когда Толстой сообщил о собственной антипатии к слову «который», слишком длинному и тяжелому, Измайлов рассказал, что Андерсен тоже старается избегать придаточных предложений, начинающихся с «который». Доказательство подлинной эстетики свиной кожи!

В полемическом тексте «Царство Божие внутри вас» (1893) «Новое платье короля» служит революционным призывом. Толстой предвидит время, когда все (как сам он) поймут, что всякое общественное устройство основано на насилии. Толстой и есть тот ребенок (юродивый), который бесстрашно раскрывает роль насильственных учреждений и их несовместимость с христианством. Правда настолько очевидна и проста, что ее увидит каждый, если государство и церковь не будут прятать ее за своим пустословием.

Спустя одиннадцать лет речь уже зашла о «наготе» «великих»:

Люди придумывают себе признаки величия: цари, полководцы, поэты. Но это всё ложь. Всякий видит насквозь, что ничего нет и царь — голый. Но мудрецы, пророки?.. — Да, они нам кажутся полезнее других людей, но все-таки они не только не велики, но ни на волос не больше других людей. Вся их мудрость, святость, пророчество ничто в сравнении с совершенной мудростью, святостью. И они не больше других. Величия для людей нет, есть только исполнение, большее или меньшее исполнение и неисполнение должного. И это хорошо. Так лучше. Ищи не величия, а должного…

Здесь Толстой выступает в двух ролях. Одна — всемирно известный писатель и мыслитель, «второй царь России», другая — маленький ребенок (или юродивый), лишенный всяких представлений о собственной значимости. Та же мысль еще более четко выражена в письме к писателю Леониду Семёнову (1908). Семёнов приписывает ему слишком значительную роль, утверждает Толстой. Сам же он отлично осведомлен о собственной крайней незначительности в сравнении с идеалом и людьми, с которыми он контактирует: «Я всё жду, когда это, как это случилось с голым царем, гулявшим по улицам, найдется такое дитя, которое скажет: да в нем нет ничего — и все поймут, что они видели во мне хорошее, чего не было, а не видели того плохого, которое que crève les yeux». Через год Толстой снова проявляет самокритику в общении с близкими, называет себя плохим, незначительным человеком на грани разоблачения: «Когда же найдется ein kleines Kind, который крикнет: „Er hat nichts an!“» (Немецкий язык, к слову, усиливает вероятность, что литературная обработка сказки Андерсена осуществлялась с немецкого перевода.)

Революция 1905 года снова делает сказку «Новое платье короля» актуальной. Радикальные настроения в обществе проявились еще в 1870-х с деятельностью народников. Как и ребенок из сказки, они сняли с царя его фальшивое величие, и народ утратил веру в избранность и неприкосновенность царя.

В 1910 году Толстой развил свою мысль:

Революция сделала в нашем русском народе то, что он вдруг увидал несправедливость своего положения. Это — сказка о царе в новом платье. Ребенком, который сказал то, что есть, что Царь голый, была революция. Появилось в народе сознание претерпеваемой им неправды, и народ разнообразно относится к этой неправде (большая часть, к сожалению, со злобой); но весь народ уже понимает ее. И вытравить это сознание уже нельзя. И что же делает наше правительство, стараясь подавить неистребимое сознание претерпеваемой неправды, увеличивает эту неправду и вызывает всё большее и большее злобное отношение к этой неправде.

Когда Толстой работал над речью для запланированного на 1909 год Конгресса мира в Стокгольме, его точку зрения на вопрос мира снова наиболее точно выразила сказка «Новое платье короля»:

Как в сказке Андерсена, когда царь шел в торжественном шествии по улицам города и весь народ восхищался его прекрасной новой одеждой, одно слово ребенка, сказавшего то, что все знали, но не высказывали, изменило всё. Он сказал: «На нем нет ничего», и внушение исчезло, и царю стало стыдно, и все люди, уверявшие себя, что они видят на царе прекрасную новую одежду, увидали, что он голый. То же надо сказать и нам, сказать то, что все знают, но только не решаются высказать, сказать, что как бы ни называли люди убийство, убийство всегда есть убийство, преступное, позорное дело. И стоит ясно, определенно и громко, как мы можем сделать это здесь, сказать это, и люди перестанут видеть то, что им казалось, что они видели, и увидят то, что действительно видят. Перестанут видеть служение отечеству, геройство войны, военную славу, патриотизм и увидят то, что есть: голое, преступное дело убийства. А если люди увидят это, то и сделается то же, что сделалось в сказке: тем, кто делают преступное дело, станет стыдно, а те, кто уверяли себя, что они не видят преступности убийства, увидят его и перестанут быть убийцами.

В знаменитой статье «Лев Толстой как зеркало русской революции» (1908) Ленин назвал писателя «помещиком, юродствующим во Христе». Вдохновленный сказкой Андерсена Толстой снова и снова брал на себя роль наивного дурачка, который не может принять то, что все остальные считают истиной, и напрямую выражает то, что подсказывает ему здравый смысл. Толстой упрощал, вскрывал и разоблачал политическую, научную, культурную и религиозную фальшь современного общества. В статье «В чем моя вера?» он подчеркивал, что хочет не толковать Евангелия, а напротив, отбросить все общепринятые прочтения и читать, и воспринимать слова Иисуса как таковые. Эта модель полностью соответствует духу сказки «Новое платье короля».

Хорошо известен толстовский повествовательный прием отстранения, использованный, к примеру, в «Анне Карениной» (Левин в опере) или «Воскресении» (Нехлюдов в церкви). Как и ребенок в сказке Андерсена, персонажи Толстого свободны от условностей и воспринимают мир без фальши, таким, каков он на самом деле. Лишенный величия Наполеон в романе «Война и мир» — это тоже «император без одежды», неловко разоблаченный русским писателем Львом Толстым.