«Монахи войны», «Тысячелетнее царство» и еще три книги о Средневековье (Петр Силаев, «Афиша Daily)

«Монахи войны», «Тысячелетнее царство» и еще три книги о Средневековье (Петр Силаев, «Афиша Daily)Звезда портала «Постнаука», ординарный профессор ВШЭ Олег Воскобойников сочинил объемную монографию о культуре Европы с IV по XIV век — и проиллюстрировал ее множеством фотографий из личного архива. Как и полагается последователю школы «Анналов», в своей работе он стремится собрать средневековую мозаику с большим включением элементов быта и узуса повседневной жизни того времени. Например, новый для Средневековья обычай писать слова раздельно (в противоположность scriptura continua античности) не только впервые позволил читать «про себя», но и заложил основу для появления субъекта в литературе. Да, люди разучились изображать трехмерное пространство, да, от астрономии остались только пересказы Макробия, но все это было лишь отражением смены жизненных установок, начало которой приходится еще на времена Римской империи. Средневековье, наконец, предложило цельную картину мира — то, к чему стремилась античность, — и в ней властвовали символы и метафоры. Праздному любопытству философов был противопоставлен экстаз; люди не так уж интересовались медициной, потому что жили в мире христианской благодати. Их больше занимали модели поведения (свобода воли) и «настройка тела» — аскетика. Самым почитаемым древним мыслителем был вопреки распространенному мнению не Аристотель, а Псевдо-Дионисий: недаром главный собор Парижа назван его именем.

В России эта точка зрения традиционно пользуется популярностью — для читателей она не нова. Однако книга изобилует множеством интересных примеров, небольших деталей, цитат, анекдотов — и конечно же, это замечательное чтение. Скажем, подробно разбирается литературная байка о том, как гетера Филлида оседлала Аристотеля, — в качестве примера самоиронии книжников, — или легенда о том, что Сенека был казнен, а не покончил с собой, дававшая иллюзорную возможность признать его святым. А когда дело доходит до разбора наследия Бернарда Клервоского, Олегу Воскобойникову просто нет равных.