«Галина Волчек как правило вне правил»: третье издание к 85-летию руководителя театра «Современник»
19 декабря исполнилось 85 лет актрисе театра и кино, театральному режиссеру, педагогу и руководителю театра «Современник» Галине Волчек. Специально к этой дате мы переиздали книгу Марины Райкиной «Галина Волчек как правило вне правил» — собрание интервью, в которых год за годом прослежен творческий путь великой артистки. Третье издание дополнено новой главой, продолжающей рассказ о жизни Волчек до 2018 года. В честь дня рождения Галины Борисовны мы делимся с читателями небольшим фрагментом этой главы.
***
2017
{Дворец на Яузе}
Разменяв седьмой десяток, «Современник» работает пока еще не на Чистых прудах. Театр-легенда, театр без вранья и ложного пафоса. И даже без неложного — никакого. Переживший и воспитавший не одно поколение советских и российских граждан. Именно граждан — настаивает Волчек. Ярчайшая страница отечественного театра, которая не кончается.
Пока идет спектакль «Скажите, люди, куда идет этот поезд…», поставленный Мариной Брусникиной для молодого состава труппы, мы сидим в небольшой, метров в двадцать, комнате, дверь из которой ведет в зал. Три года эта комната для Галины Борисовны — и кабинет, и приемная, и переговорная, и зал заседаний с неизменной декорацией: овальный стол со стульями и диван у окна. Волчек во главе стола. Мы не то чтобы подводим итоги — говорим о прошлом, будущем, о моде и модельерах от театра.
— Галина Борисовна, вашему театру уже за шестьдесят. Какие ассоциации у вас вызывают эти цифры?
— Три знака вопроса и три восклицательных знака. Потому что я не могу себе представить, что так быстро пробежала жизнь театра. Несмотря на то что было много всяких непростых ситуаций, катаклизмов, побед, поражений, спектаклей… Но поверить, что все это произошло за каких-то шестьдесят с небольшим лет (!!!), невозможно.
— А для вас лично какой период был самым счастливым?
— Я не знаю, как ответить на этот вопрос, в каждом периоде — свое счастье. Но, скорее, тот, когда мы только начинали, когда все были как на крыльях и равными в своих надеждах. И когда к нам на курс в школу-студию МХАТ пришел преподавать Олег Ефремов. До него таких преподавателей мы не видели и не знали. И дело не в том, что он был особенным артистом, отли чающимся от тех, кто нас учил — а нас учили замечательные мастера, старые мхатовцы. Правда, МХАТ в то время был уже не в лучшем своем состоянии, и, видимо, нам достались отдельные острова этого огромного океана — МХАТа Станиславского… Но именно от Ефремова впервые мы услышали такие слова, как гражданственность, вопрос: «Ради чего выходишь на сцену?» Да, учение Станиславского мы изучали по учебникам, но когда с учителем глаза в глаза… Хотя он старше нас всего-то на несколько лет, эти сколько-то лет — как целое поколение между нами. Наверное, это и был самый счастливый момент в нашей жизни. Впрочем, позже случались и другие мгновения счастья.
— За 60 лет «Современник» вместе со своими современниками как будто прожил несколько жизней: послевоенное время, оттепель, закручивание идеологических гаек, застой, перестройку. Наконец наступило новое, во многом непонятное время с неясными ценностями. Когда сложнее театру было — тогда или теперь?
— Я не сравниваю. Ведь, наверное, не случайно я (и другие режиссеры
тоже) возвращаюсь к своим же старым постановкам. Каждое время дает новые импульсы, чтобы увидеть за окном новое не только в социальном, политическом, а новое во всем. Нет, у меня нет ощущения, что мы прожили разные жизни. Мы всегда пытались докопаться до истины, старались не врать. Даже полуправда — это всего лишь полуправда. Но мы жили так, как мы жили, была одна жизнь, а в ней менялось очень многое, вот и все.
— Но новое время, которого ждали и которое приветствовали все, в том числе и «Современник», принесло лидерам театров огромные проблемы. Изменились базовые ценности, изменились сами актеры.
— Тут и говорить нечего — жизнь повернулась в другую сторону: деньги, бизнес, суперэгоизм, отсутствие ощущения команды диктуют сегодня правила жизни. Когда театр стал для многих артистов (и не только артистов) таким… запасным аэродромом. Товарищество ушло, понимаешь, и это одна из причин, почему я захотела в 1999 году поставить роман Ремарка «Три товарища». У нас, возможно, осталась дружба, но товарищество ушло. И когда вдруг оно проявляется и ты его ощущаешь, хочется аплодировать.
Правда, новое время избавило нас от худсоветов, указов партии и правительства. И когда теперь меня спрашивают: «Вы хотели бы в старое время вернуться?» — я отвечаю: «В этом смысле — никогда». Не хотела бы, чтобы спектакли принимали с пятнадцатого раза, чтобы приходили какие-то комиссии, которые решали бы нашу судьбу. Это уже, как говорится, общее место, и никакой нормальный человек вернуться туда не захочет.
— Появление «Современника» в 1956-м было потребностью времени: умер Сталин, из лагерей начали возвращаться невинно пострадавшие люди, кто-то должен был говорить правду с подмостков. И ее сказал «Современник». Сейчас, когда жизнь вообще на перепутье, театр как таковой тоже в растерянности. Что ему делать: ставить только классику или искать новую драматургию и ориентироваться на нее?
— Для того чтобы происходящее сегодня стало предметом искусства, особенно театра, нужно, чтобы прошло время. Я лично не понимаю, когда на сцене то, что принято называть «утром в газете — вечером в куплете». «Современник» за свою жизнь пережил все, включая неприятие, когда критика вколачивала гвозди, как я говорю, в его несуществующий гроб. Мы прошли все этапы здоровой и нездоровой конкуренции. Пережили моду — моду в хорошем смысле слова — на «Таганку», «Ленком», на театр Фоменко… Мы пытаемся сохранить подлинный психологический русский театр в любой его форме.
— А какие качества, с вашей точки зрения, должны быть сегодня у театрального лидера?
— Лидером театра может быть человек, у которого есть ощущение движения вперед, он знает, куда нужно пытаться идти. И, конечно, самоотдача, когда лидер не разрывается между театром, общественной работой, преподаванием. У него должно быть одно дело — это театр, в котором он должен раствориться и двигать этот поезд вперед.
— Я понимаю вашу мысль. То есть вы исключаете для руководителя возможность уезжать на постановки в провинцию, за границу, возглавлять фонд, фестиваль и прочее?
— Я лично этого не понимаю и не представляю. Несмотря на то что поменялась наша жизнь, лидер, или главный режиссер, должен держать в руках все нити. Я лично не смогла никуда уезжать.
— Вы часто повторяете, что актеры изменились, но они вам тоже могут возразить: мол, и вас, Галина Борисовна, изменило время. Что вы им ответите?
— Мне такого не говорят. Мне могут сказать, удачный или неудачный был спектакль и что в нем надо исправить. Но для меня театр никогда не был запасным аэродромом. И когда я говорю про актеров, я не кидаю обвинений: мол, они виноваты. Их рабочая мораль изменилась — вот что для меня имеет значение.
— Рядом с вами за эти годы выросли сильные режиссеры — Валерий Фокин, Иосиф Райхельгауз, Нина Чусова, Кирилл Серебренников. А вы видите рядом такого человека, которому могли бы доверить «Современник»?
— Мне все стали задавать этот вопрос значительно позднее, чем я начала об этом думать. Как только я стала художественным руководителем, я сразу стала думать о группе молодых режиссеров и артистов. Поэтому появился проект «Опыты», удачные или неудачные — другой вопрос. Могу сказать одно: я очень счастлива, что мне удалось создать ту молодую труппу, на которую я рассчитываю. И могу надеяться только на то, что те, кто останется после нас, смогут сохранить живой театр, за который мы бились и сражались столько лет, — психологический русский театр во всех его формах. Я просто верю, что ребята не подведут. Вот они — мои наследники.
— В труппе действительно много молодых. Вы чувствуете их поколение,
можете с ними существовать на одной волне?
— У меня много молодых друзей. И, как мне кажется, со многими из них я могу найти общий язык, примеров тому очень много, с ними есть о чем говорить. Конечно, это в основном артисты, потому что мой круг давно сузился до понятия «мой театр». И я сегодня без них не представляю своей жизни, они стали яркими артистами. Это Вика Романенко, Светлана Иванова, две Полины — Пахомова и Р ашкина, и две Лены — Плаксина и К озина, Ваня Стебунов, Илья Лыков, Шамиль Хаматов, Даша Белоусова, Наташа Ушакова, Коля Клямчук, Дима Смолев, Таня Лялина, Женя Павлов, Семен Шомин, Глеб Осипов…
Я только и делала, что приводила в театр молодых, придумывала проекты, начинала эксперименты. Семь или даже восемь лет я положила на то, чтобы создать молодую труппу. Вот мой главный преемник! Вот кто, я надеюсь, не даст убить этот театр, когда меня не будет. Я уже не говорю о тех, с кем начинала и кто является гордостью театра, — Гафт, Неёлова, Хаматова, Гармаш, Мищенко, Фролов с Миллиоти…
— А почему вы в свое время, как Олег Табаков или другие худруки разных поколений, не стали совмещать две должности — худрука и директора? В наше время это, может быть, единственное, что способно обезопасить театр, что позволяет контролировать ситуацию. Хотя это очень тяжело, и не все выдерживают.
— Я с самого начала отказалась быть одновременно и режиссером, и директором. Экономика — это совсем не мое. Я даже своими деньгами, которые все задекларированы, не занимаюсь. Ими занимаются мой сын и моя помощница. Я ни при каких обстоятельствах даже в молодости, когда было здоровье, не взялась бы за экономику в театре. И я забросила эту сторону театральной реальности, что считаю серьезной ошибкой.
Слава Богу, мы не стали модным местом и сохранили своего зрителя. Я очень боялась переезжать на Яузу, потерять зрителя, но, к счастью, какая-то часть нашей публики поехала за нами. Счастье! И я благодарна Сергею Семеновичу Собянину: он сделал все для того, чтобы «Современник» не превратился в разъездной театр.
— То, что лично вы 63 года провели под крышей одного дома — это… ну, не страшно?
— Мне ничего не страшно, кроме состояния моего здоровья. Трудно управлять коллективом вообще, а творческим тем более. Я абсолютно ни о чем не жалею, жалко только, что здоровья не хватает, и настроение от этого портится. Я настолько хочу быть в хорошей физической форме, что каждый день кручу педали на тренажере — мне его друзья подарили, — как будто готовлюсь сдавать нормы ГТО.
Я тут недавно разговаривала со своей подругой-болгаркой; она живет в Германии, и у нее такие же проблемы, как и у меня, — с суставами, со спиной. Как- то я ее спросила: «Как ты?» — «Завтра будет лучше», — сказала она. И я взяла на вооружение эту замечательную фразу и всем говорю: «Завтра будет лучше».
