09.05.21
В серии «Что такое Россия» вышла книга Олега Будницкого «Люди на войне»
«Опубликованы сотни мемуарных текстов <...>. Записаны тысячи интервью с ветеранами войны. Война в воспоминаниях и рассказах ветеранов предстает — что нетрудно было предположить — весьма далекой от официального канона. В особенности это относится к „быту войны“, повседневной жизни на фронте.
[Особенно ценны] тексты, написанные некогда в стол, не для печати. <...> Писавшие для себя, для детей и внуков, для истории пытались противостоять унификации памяти о войне».
К 9 мая в нашей серии «Что такое Россия» вышла книга Олега Будницкого, призванная рассказать «о той войне, что была на самом деле, а не в романах, кино или на экране телевизора». Ее центральный сюжет — жизнь людей, их повседневные заботы, мысли и переживания. Чтобы реконструировать их, автор обращается прежде всего к источникам личного происхождения, объясняя при этом особенности разных типов документов — от писем до дневников. Также он рассматривает некоторые вопросы, ставшие предметом многолетних дискуссий, такие как Мюнхенское соглашение 1938 года, пакт Молотова-Риббентропа и ленд-лиз.
«Примечательное новшество этой книги, — пишет поэт и филолог Полина Барскова, — в том, что она отваживается говорить о самых сложных проблемах советской военной истории языком точным, пристальным, доступным, борясь с догмой и мифологией. Вместо абстрактного эпоса нам предлагаются конкретные ситуации и судьбы участников войны. „Участие“ при этом трактуется расширительно: воевали солдаты, поэты, правители; женщины и мужчины; дети и старики. Мне кажется, именно такое исследование, такая интонация размышления сейчас остро необходимы, когда категория „сакральное“ сменяется категориями „личное“, „особенное“, когда историк, умеющий быть объективным и сочувствующим одновременно, вглядывается в жизнь и смерть на войне».
***
«…На войне не только убивают и умирают. На войне играют в карты, пьют, поют, завидуют, любят, воруют. В общем, живут. При всей огромной литературе о войне, об этом — о жизни на войне, в особенности о жизни „рядового Ивана“ — написано менее всего. <…>
Ответ на заданный выше вопрос как будто ясен: следует обратиться к источникам личного происхождения времен войны — дневникам и письмам. Здесь-то и начинается проблема. Письма цензуровались, причем об этом было хорошо известно военнослужащим. Следовательно, письма проходили „двойную цензуру“ — внутреннюю и внешнюю. Война — не самое лучшее время для ведения дневников, к тому же принято считать, что вести их запрещалось.
Комиссар роты, которой командовал Зиновий Черниловский, увидев у него записную книжку, отобрал ее и бросил в печурку: „Помни, комроты, товарищ Сталин приказал: всех, кто будет вести дневники, — расстреливать“. „Не знаю, был ли такой приказ, — писал Черниловский более полувека спустя, — но дневников я больше не вел. Как и все“.
Как оказалось — не все. Да и приказа, запрещающего вести дневники, пока не обнаружено. Видимо, запрещали вести дневник исходя из общих соображений секретности. Кто-то вел дневник, несмотря на запрет, кто-то не знал о существовании такого запрета, как, к примеру, сержант Борис Комский.
К тому же нет таких приказов, которые бы в СССР — в данном случае, к счастью для историков, — не нарушались».