События

Ольга Балла // Проверка игрушек на духовность (о книге Л. Рубинштейна «Бегущая строка»)

Книгу, оказавшуюся для него последней, поэт, эссеист, журналист, общественный деятель, один из отцов-основателей московского концептуализма Лев Рубинштейн (1947–2024) в буквальном смысле слепил из воздуха. Из воздуха времени, из его гула, щебета, свиста и сора — из заголовков текстов с новостных сайтов, — притом самых жёлтых, самых кичевых, какие ныне в изобилии: соблазну собирать их коллекцию невозможно же не поддаться. Вот Рубинштейн и собирал — заголовки как таковые: каждый из них призван, по идее, заманивать простодушного читателя в некоторый раскрывающий, объясняющий его текст, но на самом деле до того самодостаточен, что никакого текста не требует.

Воздух оказался лепким, коллекция нарастала стремительно, в книгу наверняка не всё и вошло (зато теперь уж каждый, поняв принцип собирания и очаровавшись им, может наращивать её дальше). Что ни фраза, то, право, чистое золото.

Россиян предупредили об опасности переедания черешни.

Удав отлично провёл время в питерском метро.

На таможне задержали тысячу чебурашек-нелегалов.

Ну, Рубинштейн — читатель уж точно не простодушный. Он, хитрый и наблюдательный, видит «в этих невероятных, всегда непредсказуемых образцах высокого косноязычия и вдохновенного идиотизма» и особенную их эстетику, и этику, и поэтику, и прагматику, и самое метафизику. Всмотритесь как следует — вы тоже увидите. Оно и не скрывается.

В России потребовали составить список запрещённых слов.

Беларусь планирует разрешить возбуждать уголовные дела на мёртвых.

Патриарх Кирилл заявил о противоречии ценностей Запада божественному замыслу.

«Для меня, — комментирует Рубинштейн, — расшифровка самодостаточного, сакрального по сути художественного образа непременно обернётся его досадной вульгаризацией и профанацией». Тем более, что, — объясняет автор, — «самым там примечательным и, можно сказать, захватывающим является не само содержание. Оно, конечно, бывает забавным и неожиданным, но куда интереснее причудливейший синтаксис многих из них и изощрённейший, совершенно непредсказуемый порядок слов в предложениях. Про выбор слов я уж не говорю». Вот да: способ мышления, способ мышления… расстановка акцентов… характер моделирования мира… Спешу, однако, дерзко возразить поэту: именно порядок слов там как раз очень характерный и устойчивый, если не сказать — навязчивый: безымянные творцы заголовков, независимо от степени своего знакомства друг с другом, от своего географического расположения, от характера описываемых ими обстоятельств, как будто они все сговорились, как будто их всех учили их сложному ремеслу в одном и том же месте, упорно ставят причастный оборот — каким бы громоздким тот ни был — перед словом, к которому он относится.

Ну вот в самом деле:

Застрявший в стиральной машине ребёнок попал на видео.

В выданных российским школьникам батончиках нашли живых червей и сняли на видео.

Прикинувшаяся мужчиной женщина склонила партнёршу к сексу и попала за решётку.

А кроме того: заголовки такого рода обнаруживают явную тенденцию к тому, чтобы начинаться со слова «Назван(-а, -о, -ы)» — кем названы, для кого названы, почему на это вообще надо обращать внимание, совершенно неважно, — или вот ещё «Раскрыт(-а, -о, -ы)»:

Назван свидетельствующий о беспокойстве пилота о полёте знак.

Раскрыта главная проблема инженеров в России,

а заканчиваться оборотом типа «…дали совет» (кто дал, был ли о том прошен, почему этот совет претендует на авторитетность — опять-таки не имеет никакого значения):

Отправляющейся в командировку с бывшим женихом замужней женщине дали совет.

Родителям переспавшего с замужней женщиной юноши дали совет.

Заподозрившему страстную жену в измене мужу дали совет,

а также указанием на то, какое впечатление упомянутый факт произвёл на интернет-пользователей:

Способ удаления татуировки с пальца девушки смутил пользователей сети.

В сети обсудили варианты реакции на предложение секса втроём от друга.

Грибы по цене квартиры в центре Москвы рассмешили пользователей сети.

О, да за такими обыкновениями стоит целое мировоззрение! Тут разговора на монографию!

(Корректный Рубинштейн не навязывает жемчужинам своей коллекции толкований, не терзает их интерпретацией. Он позволяет им говорить самим за себя. И уж они говорят, говорят… но, Боже, как их замолчать заставить? Этот вопрос, впрочем, деликатным автором тоже не ставится.)

Так и хочется сказать, что форма в этом жанре высказываний (а перед нами, вне всяких сомнений, — отдельный жанр с собственными закономерностями, автор-собиратель и сам это заметил) определяет содержание и чуть ли не вынуждает его. Или так: устроенная таким образом форма — ловушка, притягивающая совершенно определённые содержания. Другие в неё и не влезут.

Раскрыта зловещая причина появления гномов на придомовых участках.
Под Москвой заметили несуществующее шоссе.

Неадекватный россиянин покусал полицейских после драки с фельдшерами у церкви.

И получилось у Рубинштейна в результате — не стихи, не проза, не эссеистика, не публицистика, а… что? А всё это вместе. Причём само сказалось, само. Успевай только слушать.

Покойников предложили варить в кипятке с щелочью ради спасения планеты.

Собаку впервые в истории вылечили от алкоголизма.

Кошка запрыгнула на имама прямо во время молитвы.

Демонстрируя читателям все эти богатства, Рубинштейн одновременно играет и мыслит, смеётся и анализирует, ёрничает и печалится — и все эти действия не просто друг без друга немыслимы, они вообще одно и то же. Уж таков предмет — и таков автор.

Собственно, тут массовое сознание само только и делает, что ёрничает над собой (разумеется, и не подозревая, что оно это делает, — рефлексия точно не относится к числу сильных сторон сознания такого рода). Смиренный автор всего лишь делает это видимым.

Курский омбудсмен предложил запретить иностранную музыку в публичных местах.

Полицейские годами склоняли девушек к сексу и бесследно исчезали.

Модель уменьшила грудь и ягодицы ради статуса всесторонне развитой женщины.

Предприятие, на самом деле, голографическое. Перед нами, казалось бы, в беспорядке (какой ещё порядок этому хаосу?) — осколки большого-пребольшого (и уж конечно, кривого) зеркала, но в каждом осколке — всё целое сразу. Что ни высказывание, то симптом — состояния массовых умов. Отношений их с реальностью. Ценностей и приоритетов.

Семья невесты избила жениха из-за лысины.

Блогерша перестала брить волосы на теле и поделилась опытом.

Житель Подмосковья проглотил дверную ручку.

Исследование? Культурологическая рефлексия? По существу, с полным правом можно сказать и так — да только вышло бы чересчур пафосно, и вряд ли Рубинштейн, человек, совершенно противоположный пафосу, обрадовался бы такому. Скорее, так: поэт подбирает эти щедро рассыпанные по виртуальному пространству зеркальные осколки и подносит их нынешней, склонной отвлекаться и разбрасываться, культуре: на, рассмотри-ка сама себя, увидишь много неожиданного. Выводит их восприятие из автоматизма.

Раскрыты удешевляющие образ модные ошибки.

Женщина отказалась от стирки бюстгальтера и вызвала споры в сети.

Розовые гробы в стиле Барби стали популярны у клиентов ритуальных агентств.

Есть тут и собственные слова автора, и выраженная в них позиция — совершенно определённая, но никогда не впрямую. Блоки набормотанного массовым сознанием Рубинштейн разделяет небольшими эссе, которые не то чтобы комментируют шум времени, но, скорее, позволяют автору, отступив на шаг (обыкновенно — в собственное прошлое), взглянуть на этот шум извне, вступить с ним в некоторый, так сказать, диалог. (Так, например, дивное известие о том, что «Депутат Государственной думы NN заявила о подготовке проекта о проверке игрушек на духовность», располагает автора к тому, чтобы вспомнить собственные отношения с игрушками в детстве, пришедшиеся на пятидесятые годы прошлого века — и, о ужас, всякую духовность совершенно миновавшие.) Шум времени, понятно, не услышит и не ответит (он вообще, как легко заметить, изрядно монологичен), но это и неважно. Достаточно, чтобы слышащий его человек ответил на некоторые важные вопросы сам себе.

Источник: Формаслов