19.09.18

«Полное “влипаро” или нормальный путь нормального классика?»



...В «НЛО» вышла книга-памятник, к которой теперь будут обращаться сорокиноведы, чтобы уточнить термин «карнализация» (исключительно удачное изобретение М.Н.Липовецкого) или перечитать разбор «Москвы» от Екатерины Деготь. Дело не в том, что «не заслужил», а в том, что все это — за исключением, может быть, соц-артовских шедевров — еще магма, еще факт «сверхновой» литературы, которую берут в будущее авансом, в счет прошлых свершений.

С другой стороны, внимание к последним сочинениям Сорокина должно обеспечить этому в целом довольно наукообразному сборнику интерес новых читателей, которые подтянулись после «Дня опричника», «Метели» и «Теллурии». Это им в первую очередь будет полезно узнать про другого — и, как кажется, более амбициозного — Сорокина, который покушался на логоцентричную цивилизацию, разоблачал коррумпированность всякого дискурса, наполнил-таки русскую литературу говном, кровью и спермой — и стал ее неотъемлемой частью. Образцовая в этом отношении статья — работа Бориса Гройса «Русский роман как серийный убийца, или Поэтика бюрократии», усложняющая расхожую («смерть героя — смерть жанра») трактовку «Романа».

Вообще про перелом в сорокинском творчестве хотелось бы побольше: читатели ощущают, что он произошел — на первой части трилогии, «Голубом сале» или даже раньше, — но едва ли могут его убедительно интерпретировать. Как имморальный автор «Тридцатой любви Марины» обнаружил в себе гражданский темперамент? Зачем писать сюжетно-психологическую прозу после «Сердец четырех»? Сорокин предал концептуализм или его перерос? Полное «влипаро» или нормальный путь нормального классика?

За конфликтами, которые игнорируют (или смягчают) статьи важных ученых и публицистов, удобно следить по вынесенным в конец книги интервью с автором. Их порядок обнажает неуклонную, похоже, драматургию внутренней борьбы любого крупного русского художника: начав с радикального отрицания и стремясь преодолеть недостаточную, фальшивую литературу, ты в итоге становишься агентом ее обновления. Наверное, это нестерпимая мысль для автора фразы «просифонить верзоху» и создателя «бинарных бомбочек», которые взрывали сознание читателю самиздата 1980-х, и вряд ли, держа ее в голове, можно произвести в отечественной словесности не то что революцию — банальный бухучет. Сорокин-1991 больше всего ценит «чистоту строя» и прочерчивает прямую от Толстого до забытого напрочь соцреалиста Павленко. Сорокин-2015 (да и нынешний) — это все-таки бонза в бронзе, выносящий вердикт «красному» человеку. Между ними — не осмысленное пока идейное и стилистическое пространство. Его предстоит обживать исследователям, если они не удовлетворятся «логичным», «стадиальным» подходом к автору, который всем вокруг твердил, что литература — это просто буквы на бумаге, а потом стал явно сочувствовать одним типографским символам и презирать — другие.

Источник: «Афиша Daily», 19.09.2018