События

«Вырождение становилось не только научной идеей, но и сюжетной структурой, переходящей из текста в текст»

Любопытная книга итальянско-немецкого филолога Риккардо Николози посвящена прихотливым связям русской литературы и психиатрии, прежде всего — теории вырождения. Здесь приходит на ум декадентство, однако томное наслаждение упадком — на периферии внимания Николози. Его интересуют попытки литературы применять научные методы и невольное превращение науки в литературу.

Концепция вырождения, торжествовавшая в европейской медицине второй половины XIX века, состоит в следующем: элементы физической, психической и нравственной деградации (от грубого телосложения до склонности к половым извращениям) передаются по наследству, развиваются из поколения в поколение и неизменно ведут к угасанию рода. Происходит это из-за невозможности слабых индивидов справиться с потрясениями социально-экономического уклада. Вырождение, превращение цивилизованных людей в дикарей, представляло собой в глазах интеллектуалов начинающейся модерной эпохи, как пишет Николози, темную изнанку прогресса.

Теорию эту было сложно доказывать, поэтому психиатрические тексты о вырождении представляли собой истории болезни — назидательные повествования, нанизывающие разного рода уродства и ужасы. Так вырождение становилось не только научной идеей, но и сюжетной структурой, переходящей из текста в текст. Это нарративное устройство было быстро усвоено литературой художественной. Главным агентом пересадки стал Эмиль Золя. Его двадцатитомная эпопея «Ругон-Маккары. Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй империи» была почти сразу переведена в России, стала образцом для подражаний и объектом полемики.

Если у Золя вырождались представители низших слоев, в России эстафету деградации переняли дворяне, не находившие себе места после реформ 1860-х годов. Квинтэссенцией русской литературы вырождения стали «Господа Головлевы» Салтыкова-Щедрина. Эта вершина упадка — лишь начало долгих приключений жанра, описываемых Николози. Свойственное последователям Золя биологизированное восприятие социальных процессов оспаривает Достоевский в «Братьях Карамазовых». Первые русские психиатры Павел Ковалевский и Владимир Чиж на свой лад присваивают техники и мотивы Достоевского и прививают к ним новомодную теорию врожденной дегенерации преступников психопатолога Чезаре Ломброзо. Они начинают писать криминально-психиатрические очерки — своего рода медицинский палп-фикшен, крайне популярный в 1880-х годах. Затем теория вырождения сталкивается с учением Дарвина. Применимость к человеческому обществу идеи о выживании сильных особей и естественном вымирании слабых становится одним из главных предметов этической тревоги русской литературы конца века. Виртуозную инсценировку поединка между сторонниками и противниками социального дарвинизма разыгрывает Чехов в «Дуэли».

Столкновение науки и литературы дает неожиданный взгляд на классические тексты. Однако помимо шедевров Николози разбирает многочисленные романы Мамина-Сибиряка, Боборыкина, Дорошевича. Последний и самый эксцентричный из его героев — биолог Константин Мережковский, старший брат классика символизма, бежавший после обвинений в педофилии в Германию и выпустивший там роман «Рай земной, или Сон в летнюю ночь» — диковинную протофашистскую утопию о земле будущего, очищенной от вредных элементов (включая евреев и азиатов) и представляющей собой полупорнографическое царство вечной молодости, управляемое мудрыми специалистами по человеческой селекции.

Источник: Коммерсантъ Weekend, № 18 от 7.06.2019, стр. 32