Нежелательный эпизод политической биографии: Константин Родзевич в межвоенной Риге

[стр. 129 – 147 бумажной версии номера]

 

Ирина Рудик (р. 1986) – стипендиат программы «Baltika» для иностранных исследователей (Таллиннский университет). Сфера интересов: русская литература начала ХХ века, история русских студенческих организаций в Прибалтике.

 

Согласно автобиографии, присланной Константином Болеславовичем Родзевичем известному советскому литературоведу Анне Саакянц в 1978 году, он родился в 1895 году в Петербурге, в семье военного врача. Успев поучиться в Киевском и Петроградском университетах, в 1917-м Родзевич ушел на фронт добровольцем. После революции продолжил службу: «Я служил на советском красном флоте и был командиром Нижнеднепровской советской красной флотилии. [...] Под конец гражданской войны… угодил в плен к белым»^[1].

Родзевич не уточнил, почему в 1922 году он отправился в Прагу, где поступил на юридический факультет университета. Он лишь упомянул, что закончил обучение, а с 1926 года поселился в Париже. Там он некоторое время учился в Сорбонне и сотрудничал с левыми французскими группами, в 1936-м отправился в Испанию и воевал на стороне республиканцев. Вернувшись во Францию, во время войны участвовал в движении Сопротивления. Умер в 1988 году в Париже.

Автобиография Родзевича, как и его поздняя переписка с Анной Саакянц и Вероникой Лосской, окрашена просоветскими симпатиями. Он тщательно замалчивал свое участие в эмигрантских организациях. Если же миновать скользкую тему не получалось, оправдывал свою активность веяниями времени и необходимостью устраивать жизнь. В этой же автобиографии Родзевич обошел молчанием тот факт, что больше года провел в Риге, переходя от жизни Праги сразу к Парижу.

Эта лакуна практически не привлекала внимания исследователей, обращавшихся к биографии Родзевича, поскольку широкой публике его имя известно главным образом благодаря его отношениям с Мариной Цветаевой. Письма Цветаевой к нему опубликованы, и о Родзевиче пишут в основном в работах, посвященных жизни и творчеству поэтессы, ее «Поэме Горы» и «Поэме Конца»[2]. Так что большая часть информации касается жизни Родзевича в Праге, чуть меньше известно о его пребывании во Франции, где он тоже несколько раз виделся с Цветаевой.

В комментариях к собранию сочинений Цветаевой говорится примерно то же, что и в автобиографии Родзевича:

 

«Судьба забросила К.Б. Родзевича в Прагу, где он окончил университет. В 1926 г., пройдя полный курс юридических наук, он обосновался в Париже, вступил там в коммунистическую партию и занялся активной политической работой»[3].

 

Однако из Чехословакии Родзевич уехал в январе 1925-го, после чего чуть больше года провел в Риге. Сведения об этом времени довольно скупы. В словаре «Российское зарубежье во Франции» сказано лишь, что в Риге он состоял секретарем редакции местной газеты «Слово»[4]. Борис Равдин отмечает, что, согласно показаниям Георгия Арцимовича, репортера газеты, «Родзевич пропагандировал в Риге программу захвата монархистами всевозможных союзов и обществ»[5]. Сложно судить, насколько это соответствует действительности. К тому же газета «Слово» начала выходить только 11 ноября 1925 года, а Родзевич к этому времени в Латвии находился уже почти год.

В некоторых менее академических источниках (например, в книге Алена Бросса «Агенты Москвы») делается предположение, что в Риге Родзевич был завербован советской разведкой:

 

«В 1925–1926 годах он предпринимает продолжительную поездку в Ригу, в Латвию, – эпизод, о котором, как ни странно, не упоминается ни в одной из его “кратких автобиографий”. Позволим себе предположить, что именно тогда ему представилась возможность оправдаться перед советским режимом, различные “органы” которого, как известно, прочно обосновались и активно действовали в прибалтийских странах»[6].

 

Мы не можем сказать, правильны ли предположения процитированных авторов, однако в этой статье постараемся внести долю ясности в то, чем занимался Константин Родзевич в Риге в 1925 году, воссоздавав некоторые эпизоды его деятельности, а именно: участие в организации Конференции русских студенческих организаций Прибалтики и Польши (она же – Прибалтийская студенческая конференция).

Согласно записям Вероники Лосской, сам Родзевич в 1982 году описывал ей свой отъезд в Ригу как своего рода «родственный визит»:

 

«Там жил мой двоюродный брат, он меня туда и выписал. Но жизнь там, провинциальная, без масштаба и размаха, без широких горизонтов, не могла меня удовлетворить»[7].

 

Бюро по организации конференции и ОРЭСО

Вероятнее всего, истинной целью поездки Родзевича в Ригу был не визит «к брату», а работа в организации, имеющей отношение к русской эмиграции. Весной, через несколько месяцев после приезда в Ригу, Родзевич возглавил Бюро по созыву конференции. В одной из газетных заметок, посвященных этой конференции, сообщается следующее:

 

«Инициатива созыва конфер. принадлежит О-ву русского студенчества в Латвии, организовавшему специальное бюро в составе Р. Зиле, К. Родзевича и Н. Делле. Состав бюро впоследствии пополнился Н. Антиповым (Корп. “Fraternitas Arctica”) и М. Янковским (Союз студентов при Русских университетских курсах)»[8].

 

Согласно письму Общества русского студенчества в Латвии в «Союз русских студентов в Эстии» (от 21 марта 1925 года), Бюро приступило к работе 6 марта. Задачи Бюро, изложенные в письме, заключались в том, чтобы «собрать нужный материал, наметить программу Конференции и принять все необходимые к ее организации меры». В письме также подчеркивалось, что к участию в конференции «ни в коем случае не должны быть допущены организации, лояльные к Советской власти»[9]. Письмо было подписано Родзевичем.

Каким образом Родзевичу удалось получить должность председателя Бюро, если он прибыл в Прибалтику лишь недавно и почти не имел времени на то, чтобы создать себе репутацию активного организатора?

Судя по имеющимся документам, во время работы в Бюро по созыву конференции Родзевич также был и представителем Объединения русских эмигрантских студенческих организаций (ОРЭСО), основанного в Праге и активно помогавшего русским студентам-эмигрантам в разных странах легализоваться и закончить образование[10].

Контакты с ОРЭСО Родзевич установил скорее всего в период членства в президиуме Русского национального студенческого объединения в Праге. Его председатель Борис Неандер в течение некоторого времени занимал также пост председателя ОРЭСО[11] и был командирован этой организацией в Париж, где, по данным словаря «Российское зарубежье во Франции», в 1923 году «ходатайствовал перед Русским торгово-промышленным и финансовым союзом, Русско-Азиатским банком и др. о помощи ОРЭСО»[12]. Возможно, ОРЭСО в конце января 1925 года негласно командировало и Родзевича в Ригу.

В письме, датированном 21 марта 1925 года, от ОРЭСО в Бюро по созыву конференции говорилось:

 

«Для усиления своей связи с союзами Прибалтики Правление ОРЭСО намерено временно до Конференции назначить своего представителя с пребыванием в Риге, согласно парагр. 23 Устава ОРЭСО и проекту положения о представителях, при сем прилагаемого. В качестве такового нами намечен К.Б. Родзевич, к которому Правление обращается с запросом по поводу возможности для него принять подобное назначение»[13].

 

ОРЭСО было заинтересовано в усилении влияния в Прибалтике, где ситуация с русскими студенческими организациями заметно отличалась от имевшей место в других странах: эмигранты составляли меньшую часть русских студентов прибалтийских республик. Принимая это во внимание, ОРЭСО было готово пересмотреть свой устав и начать принимать в члены Объединения также и неэмигрантские организации. Планы по расширению озвучивались довольно явно:

 

«Изменение нормального устава, принятое на конференции 1924 г., допустило вхождение в эмигрантские союзы студентов, принадлежащих к русским меньшинствам. Следующим шагом по пути объединения всего русского студенчества за границей должно было бы логично явиться допущение приема в “ОРЭСО” организаций, целиком состоящих из студентов, принявших иностранное подданство. Этот вопрос должен был стоять в программе созываемой в Риге конференции русских студенческих организаций Прибалтики и Польши»[14].

 

«Принимающей стороной» в Риге для Родзевича стал скорее всего упоминавшийся в газетной заметке Николай Антипов, который к 1924 году был секретарем отдела по студенческим делам и информационного отдела правления ОРЭСО, а также являлся представителем правления ОРЭСО в студенческом отделе Союза академических групп[15].

Родзевич, по данным «Информационного бюллетеня ОРЭСО», должностей в этой организации не занимал, но, повторимся, контакты с ней поддерживал. В марте 1925 года он выступил на собрании в честь юбилея чехословацкого президента Томаша Гаррига Масарика в Риге. Мероприятие было организовано Русским национальным союзом и Обществом русского студенчества. Небольшая заметка об этом появилась в очередном номере журнала «Студенческие годы», выпускавшегося ОРЭСО:

 

«Оконч. русск. юрид. фак. в Праге К.Б. Родзевич в содержательном докладе обрисовал ту большую работу для сохранения русской духовной культуры, которая ведется в Чехословакии под высоким покровительством Т.Г. Масарика. Докладчик ознакомил слушателей с положением русской профессуры и студенчества в Ч.-С. Р. и организацией русской средней школы, юрид. факультета, др. высших уч. завед. и ученых учреждений, которые призваны развивать и поддерживать ценности, разгромляемые в С.С.С.Р.

Закончил К.Б. Родзевич утверждением, что помощь чехословацкого народа русской интеллигенции в значительной мере связана с тем режимом, который возглавляет истинный мудрец Т.Г. Масарик»[16].

 

В это же время началась работа Родзевича в Бюро по созыву конференции. В конце апреля 1925 года оно разослало в студенческие объединения Прибалтики, Польши и Финляндии пакет документов, включавший правила выбора делегатов, сведения о составе конференции, три объяснительных записки и бюллетень ОРЭСО. Большинство этих документов содержат подпись Родзевича.

 

Цели конференции и предварительный список участников

Время проведения конференции изначально было намечено на апрель 1925 года. Согласно объяснительной записке, разосланной по организациям, на повестку дня предлагалось вынести следующие темы:

 

«1. Информация об академической жизни и ее условиях;

2. Представительство и защита в академическо-правовом отношении;

3. Материальная поддержка; ее средства и возможности;

4. Организация русских подготовительных курсов или высших учебных заведений»[17].

 

Главную цель организаторы видели в создании новых форм академического взаимодействия в среде русского студенчества прибалтийских стран. Конференция должна была стать первым шагом на пути к этой цели.

Также предполагалось представить проект создания «центрального органа русского студенчества в Прибалтике», который, вероятно, представлял бы собой отделение ОРЭСО, формально независимое, но имеющее тесные связи с ним. Как пояснялось в апрельском письме, представитель ОРЭСО на конференции должен был прочитать доклад «о принимаемых в настоящее время мерах по устройству окончивших высшее учебное заведение»[18].

В предварительный список участников конференции были включены три эстонские русские студенческие корпорации (Fraternitas Slavia, Ergonia и Boeteia), русская студенческая корпорация Fraternitas Arctica из Латвии, Общество русских студентов при Дерптском университете, правление ОРЭСО, Союз русских студентов в Эстии, Союз русских студентов в Польше, Христианский союз русских студентов при Дерптском университете, три организации из Львова. Были также посланы запросы в Литву, Финляндию и Данциг, но ответов оттуда не поступило.

Число делегатов от организации зависело от ее размеров: при количестве членов 50 и менее – один делегат, более 50 – 1 делегат на каждые 50 членов. Размещение делегатов предполагалось «по бесплатным помещениям». Также Бюро надеялось найти средства на оплату хотя бы части расходов на проезд делегатов и проведение самой конференции.

 

Трения с правительством Латвии

По просьбам некоторых организаций из числа участников конференцию перенесли на 15–20 мая 1925 года. Свою роль сыграли также попытки организаторов найти средства на организацию мероприятия и необходимость решать вопросы визового характера.

Сообщая о переносе даты конференции, оргкомитет еще раз напоминал о том, что в ходе мероприятия планируется принять решение о создании нового объединения русского студенчества, поэтому каждой организации предлагалось обдумать, какие функции будет выполнять этот орган и в каком формате действовать. Предлагалось также организовать предварительные встречи с русской профессурой, «так как участие профессуры в делах укрепления академического положения русского студенчества является совершенно необходимым»[19].

Вопрос финансирования Бюро все еще пыталось решить, но уже было ясно, что значительная доля расходов ляжет на самих участников:

 

«Общий бюджет конференции (не считая содержания делегатов) исчисляется Бюро приблизительно в размере 10.000 латв. рублей (т.е. 40 долларов). Все расходы (помещение, канцелярские надобности, переписка и печатание докладов и т.п.) должны будут быть покрыты всеми участниками конференции, по расчету, установленному на самой конференции»[20].

 

В том же письме говорилось, что в свою очередь Бюро будет пытаться изыскивать средства, организуя благотворительный концерт и лекцию, а также выпустив подписной лист.

Однако и в середине мая конференция не была проведена, поскольку возникли трения с правительством Латвии. Как было сказано в циркулярном письме, ходатайство о разрешении провести конференцию в Риге было передано в Совет министров «как событие чрезвычайной важности». Конференция все-таки было разрешена, но только после корректировки программы и сокращения количества участников.

Было запрещено приглашать организации, состоящие исключительно из эмигрантов (тем самым права участвовать лишились ОРЭСО и Союз русских студентов в Польше)[21]. Если же в организации состояли как эмигранты, так и «местные», делегатами могли быть только члены с гражданством страны проживания. Также латвийскими властями был вычеркнут пункт «о формальной связи с ОРЭСО»[22]. Решение властей было объяснено организаторами конференции следующим образом:

 

«Указанное отношение правительства Республики к студенч. конференции является следствием общего направления здешней политики и в частности крайне подозрительного взгляда на эмигрантов как на носителей определенных политических тенденций»[23].

 

Возможность возникновения подобных инцидентов оргкомитет, вероятно, учитывал. Еще в подписанном Родзевичем мартовском письме Общества русского студенчества в Латвии утверждалось следующее:

 

«[Общество] принимающее непосредственное участие в деятельности О.Р.Э.С.О., по обстоятельствам местного характера не может в настоящее время оформить свое вхождение в ОРЭСО. Мы надеемся, что этот вопрос получит благоприятное разрешение на самой конференции»[24].

 

Вызывает интерес, что Родзевич ни в одном из многочисленных документов, посвященных процессу подготовки конференции, с ОРЭСО не связывается. Исключение составляет процитированное нами ранее письмо. О собственном статусе «представителя с пребыванием в Риге» он также умалчивает. Однако Бюро настаивало:

 

«[Участие представителя ОРЭСО необходимо] даже в том случае, если вопрос о связи с ОРЭСО нужно будет проводить неофициально. Мы будем действовать через центральный орган Латвийского студенчества и Международную студенческую конфедерацию, а также используем все способы влияния на правительство»[25].

 

Лишившись возможности официально объявлять себя представителем ОРЭСО, Родзевич числился в Бюро как член Общества русского студенчества в Латвии[26]. Что студентом он уже не был и в Латвии никогда не учился, по уставу Общества не мешало Родзевичу в нем состоять. Поправки к уставу обсуждались весной 1924 года, и пункт о том, что действительными членами организации могут быть только студенты, был отклонен:

 

«Бывшие студенты, прервавшие временно свое образование по причинам военного и революционного времени, должны были перейти в число членов соревнователей. Мнение большинства, однако, выражалось в том, что лишение означенной категории студентов права быть действительными членами Общества было бы вопиющей несправедливостью по отношению к людям, более других пострадавшим от произошедших событий»[27].

 

Несколько организаций из Варшавы, Львова и Данцига выступили с предложением перенести конференцию на конец июля, что в итоге и было сделано.

Поскольку компромисса с правительством Латвии добиться не удалось, Бюро решило проводить конференцию на условиях властей. Организации уведомлялись, что расходы на проведение конференции будут поровну распределены между участниками.

В Историческом архиве Эстонии сохранился черновик письма от Союза русских студентов в Эстии от 10 июля, где Бюро уведомлялось о том, что, несмотря на разочарование правления Союза в деятельности Бюро по организации конференции и особенно во взаимоотношениях его с латвийскими властями, делегат все-таки будет направлен[28]. В состав Союза входили преимущественно эмигранты, поэтому разочарование было вполне понятным:

 

«В настоящее время Союз наш имеет 73 члена, из них эст. под. 25, росс. эмигрантов 44, латв. 2 и финск. 1. В состав Ревельского отделения входит 45 членов. […] Приходится сожалеть.., что местное русское общественно-политическое дело не смогло создать надлежащей солидарности и авторитета в правительственной власти Латвии, чтобы с полным доверием и сочувствием последняя отнеслась бы к предполагавшемуся академически-профессиональному и национальному делу русского студенчества без различия его государственной принадлежности»[29].

 

Однако следующий документ, представляющий собой короткое письмо, подписанное Родзевичем, гласит: «Ввиду неприбытия вашего делегата конференция отложена на несколько дней. Срочно телеграфируйте, когда он приедет, а также, что [стало] причиной его опоздания»[30] (датировано 19 июля, получено на следующий день). Телеграфировать предлагалось по следующему адресу: «Рига, Елизаветинская, 63, кв. 7. Зиле».

О перенесении конференции на 27–29 июля было сообщено в прессу:

 

«Открытие балтийской конференции русских студенческих организаций, отложенное по причине задержки в пути делегатов из-за паспортных и других условий, назначено на понедельник, 27 июля, в 12 ч. дня в помещении Русского клуба (Б. Королевская 1)»[31].

 

Делегат от Союза русских студентов в Эстии все-таки прибыл, и следующий документ, полученный Союзом, является циркуляром, выпущенным 18 августа 1925 года. Организациям-участникам предлагалось выплатить по 10 лат для покрытия расходов на проведение мероприятия и выслать минимум два экземпляра устава, причем один экземпляр должен был быть «заверен у нотариуса и в Латвийском консульстве»[32].

 

Освещение работы конференции в прессе

Заметки, посвященные конференции, начали появляться еще до ее официального открытия. В рижской газете «Сегодня» от 9 июля сообщалось, что на конференцию, начинающую работу 19 числа, прибудут делегаты из Латвии, Финляндии, Литвы, Польши, Эстонии, Данцига[33]. Автор заметки использовал устаревшую информацию, поскольку, как уже говорилось, вопрос об участии делегатов от организаций из Финляндии и Литвы был закрыт еще весной по причине отсутствия их реакции на направленные запросы.

Более подробная статья вышла в номере от 15 июля. В ней перечислялись задачи конференции и приводилась ее краткая программа. Перед открытием предполагалось отслужить молебен; также, помимо заседаний, был запланирован доклад профессора Роберта Виппера и «собеседования при участии местной русской профессуры, учительства и общественных деятелей». Для участников была предусмотрена поездка на Рижское взморье. Отдельно говорилось, что делегаты из иностранных государств «будут допущены лишь с национальными паспортами; лица, имеющие нансеновские паспорта.., на конференцию допущены не будут»[34].

О переносе конференции на десять дней журналистам не было известно вплоть до последнего момента. Большая статья Максима Ганфмана в той же газете «Сегодня» от 19 июля начиналась следующим образом:

 

«Конференция русской студенческой молодежи Балтийских государств и Польши, которая открывается сегодня в нашем городе, представляет собою событие значительное и заслуживает всемерной поддержки со стороны русской общественности»[35].

 

О новой дате было сообщено только 25 июля, а 28-го была опубликована обширная статья «Русский студенческий съезд в Риге». В ней описывалась церемония открытия мероприятия и давались краткие выдержки из докладов. Приведем несколько цитат:

 

«В 12 час. дня в помещении русского клуба состоялось официальное открытие. Председатель бюро по организации съезда указал, что задача съезда сводится к объединению русского студенчества, рассеянного в различных государствах. Была выражена благодарность латвийскому правительству, разрешившему устроить конференцию в Риге. [...]

Затем с докладами выступили делегаты корпорации “Фратернитас Эргония” в Таллине, делегат ОРЭСО, делегаты чехословацкого союза русского студенчества, о-ва русского студенчества в Латвии, “Фратернитас Арктика” и другие. Завтра, в 5 часов вечера в помещении русского клуба состоится 2-ое пленарное заседание, после которого около 8 часов вечера состоятся доклады профессора Випнера, лектора русского народного университета Б. Евланова на тему “Вопросы о кооперации”. После доклада собеседования.

Избранные в комиссию начинают свою работу завтра, в 8 час. утра в помещении “Фратернитас Арктика”. Съезд затянется до среды»[36].

 

Отдельно отмечалось благоприятное положение русских студентов в Эстонии. Говорилось, что правительство не ставит препятствий поступлению русских в университет, эмигранты освобождены от платы за проживание в стране, а преподавание ведется не только на эстонском, но и на русском и немецком языках. Преподаватели благосклонно относятся к студентам и разрешают им сдавать экзамены на том языке, которым они владеют лучше всего.

В следующем номере той же газеты обзор деятельности конференции продолжается. В заметке упомянут и Родзевич, говоривший о «положении русских студентов за границей, в тех странах, делегаты из которых не присутствуют на настоящем съезде»[37]. В его докладе указывалось, что в наихудшем положении находятся русские студенты в Германии и Польше, где субсидий или стипендий им либо не предоставляется вовсе, либо их не хватает на жизнь. В Чехословакии, Франции, Голландии и Бельгии ситуация намного лучше: размер стипендий соответствует прожиточному минимуму. Практически идентичный текст, вероятно, скопированный из рижской газеты, вышел 31 июля в таллиннских «Последних известиях»[38].

Согласно изданному по итогам конференции сборнику постановлений и резолюций, не названным в статье от 28 июля «делегатом ОРЭСО» все-таки был Родзевич, выступавший и как член Бюро, и как делегат с правом совещательного голоса[39].

В сборнике постановлений по итогам конференции состав участников выглядит скромнее изначально планировавшегося. Прибыли представители от Общества русского студенчества в Латвии, корпораций Fraternitas Arctica, Ergonia и Fraternitas Slavia, Общества русских студентов Латвийского университета, Союза русских студентов в Эстии, Христианского союза русских студентов при Дерптском университете, Секции русских студентов при Русском благотворительном комитете во Львове. Заочно участвовало львовское Общество русских студентов «Друг»[40].

Упомянутый в статье газеты «Сегодня» «чехословацкий союз русского студенчества» официально в конференции участия не принимал. Скорее всего журналист, очень неточный в отношении имен и названий[41], имел в виду Союз русских студентов в Чехословакии, но и его в списках участников нет. Однако по специальному приглашению на конференцию прибыл Иван Заволоко, учившийся в то время в Праге. Возможно, именно его выступление и запомнилось автору статьи.

 

Создание ОРСОПП

Одним из главных результатов мероприятия стало создание Объединения русских студенческих организаций в Прибалтике и Польше (ОРСОПП). Его правление разместилось по тому же адресу, где раньше располагалось Бюро (Рига, Б. Королевская, 1). В газетах также была дана информация о созданном обществе:

 

«На вчерашнем заседании съездом принят проект организации общества русских студенческих организаций в Прибалтийских государствах и Польше – ОРСОПП, а также выработан и принят устав этого общества. [...] Место пребывания правления ОРСОПП, а также место издательства органа – Рига. ОРСОПП берет на себя защиту интересов входящих в него русских студенческих организаций как в правовом, так и в материальном отношении»[42].

 

Чтобы избежать дальнейших конфликтов с властями, ОРСОПП было объявлено неполитической организацией, в которой фонды субсидий будут формироваться только из членских взносов, прибыли от вечеров, книгоиздания, пожертвований общественных организаций. Помощь от политических партий и подобных объединений исключалась. Однако в уставе, в разделе, посвященном деятельности президиума, было оговорено, что правление «может выбирать своих особых представителей для более тесной связи с различными организациями, соприкасающимися с делом помощи русскому студенчеству в Прибалтийских государствах и в Польше»[43]. Эта формулировка, по-видимому, была компромиссом: с одной стороны, она оказалась достаточно нейтральной, чтобы не вызвать трений с правительством, с другой, – открывала возможности для сотрудничества с ОРЭСО, чего и добивался в том числе Родзевич.

В задачи нового объединения, помимо координации работы студенческих организаций Прибалтики и Польши, защиты их интересов, входила также работа в сфере распространения русской культуры. Предполагалось, что ОРСОПП будет «устраивать в контакте с русской общественностью повсеместно дни русской культуры, поддерживая стремления добиться введения кафедры русского языка и русской культуры при университетах и т.п.»[44].

Объединение составили десять организаций из Риги, Тарту, Таллинна, Львова и Вильнюса. Устав ОРСОПП предполагал, что членами не могут быть организации, полностью состоящие из эмигрантов. Лица, входящие в эти организации, должны были признавать себя «русскими в национальном или культурном отношении»[45].

Съезды предполагалось проводить минимум раз в год, в случае необходимости чаще. Также было решено печатать студенческий журнал «Наша жизнь», вероятно, по образцу пражского издания «Студенческие годы», курируемого ОРЭСО. Планы не осуществились, или же журнал вышел очень ограниченным тиражом: в Латвийской национальной библиотеке никаких сведений о нем нам обнаружить не удалось.

С целью дальнейшего расширения ОРСОПП на конференции было предложено «привлечь к участию в ОРСОПП русское студенчество Литвы, Финляндии, Данцига и Румынии, причем в случае отсутствия в указанных государствах студенческих организаций содействовать созданию таковых»[46].

 

Правление ОРСОПП и его деятельность

В правление ОРСОПП вошел основной состав Бюро по организации конференции, также в него были включены представители и других студенческих объединений.

 

«В бюро соорганизовавшегося объединения русских студентов Прибалтики и Польши (ОРСОПП) избраны: Зиле, Недумова, Родзевич, Антипов, Заволоко, Ротаст, Згера и Трофимов.

Трое из них из Общ. русск. студенчества в Латвии, двое из русской корпорации “Fraternitas Arctica”, один из русской корпорации “Justicia” в Праге, один из секции русских студентов во Львове и один из общества русских студентов при Дерптском университете»[47].

 

Председателем Объединения стал Роман Зиле. Константин Родзевич, Иван Заволоко, София Недумова и Николай Антипов были избраны в президиум. Леонид Ротаст, Сергей Трофимов и Михаил Згера стали членами ревизионной комиссии. Также в правление входили кандидаты, задачей которых было замещение отсутствующих или выбывающих членов президиума и ревизионной комиссии[48].

Состав правления интересен сложной системой взаимоотношений между несколькими людьми, вошедшими в него. Помимо очевидных контактов Родзевича, Зиле, Недумовой и Антипова, работавших вместе в Бюро, были также и связи, обозначить которые мы считаем важным для данной статьи.

Взаимоотношения Зиле и Заволоко анализируются в нескольких статьях Бориса Равдина[49]. На наш взгляд, здесь будет уместно внести некоторые дополнения к имеющимся сведениям. Зиле, Антипов, Заволоко и Родзевич были юристами. Все четверо учились примерно в одно и то же время; первые двое – в Латвии, а Заволоко и Родзевич – в Праге. Родзевич, как мы уже отмечали, в Праге был членом Русского национального студенческого объединения, деятельность которого носила «правую» окраску. Заволоко, до отъезда в Чехию, согласно данным Равдина, был в числе основателей Общества русского студенчества в Латвии и в течение некоторого времени его председателем. В Праге он вступил в местный Союз русских студентов и, как мы можем судить, в корпорацию Justitia. О деятельности этой организации сохранились отрывочные сведения, но в некоторых заметках о ней Заволоко упоминается. Так, во время празднования второй годовщины основания корпорации в октябре 1925 года, он делал доклад о Fraternitas Arctica[50].

Однако членом Fraternitas Arctica Заволоко не был, так что журналист допустил ошибку в порядке соотнесения имен членов президиума ОРСОПП с названиями организаций, в которых они состояли, – помимо Антипова, членом Fraternitas Arctica, входившим в президиум, был Ротаст. Последний в то время издавал газету «Понедельник», где печатались объявления о конференции и статьи, посвященные ей.

В приведенных Борисом Равдиным протоколах допроса Заволоко в 1940 году начало плотного общения с Зиле отнесено к 1927 году:

 

«В 1927 году… я возвратился из Чехословакии в Латвию, гор. Ригу. [...] С этого времени, общаясь и имея личную связь с белогвардейцами Зиле, Зуровым, [...] которые состояли в белогвардейской организации, название которой не знаю. [...] Вначале я примыкал к этой белогвардейской организации, т.е. посещал нелегальные собрания на квартире руководителя Зиле, который зачитывал нам разные директивы, полученные им от руководства из Белграда»[51].

 

Личное знакомство Зиле и Заволоко произошло скорее всего еще на конференции. Согласно данным сборника постановлений, Заволоко был специально приглашен в качестве одного из делегатов и принимал участие в работе культурно-просветительской комиссии[52]. Это давало ему возможность баллотироваться в правление, так как для членов Бюро по организации конференции он был идеальным кандидатом в президиум: юрист, имеющий опыт в организации студенческого объединения, знающий как латвийские, так и чешские реалии, сочувствующий правым взглядам.

С положением дел в Латвии был хорошо знаком и Сергей Трофимов, названный в газетной заметке представителем Общества русских студентов при Дерптском университете: у него было латвийское гражданство, и он также учился на юридическом факультете (Тартуского университета). К тому же он состоял в корпорации Fraternitas Slavia[53]. У этой корпорации был картельный договор (то есть договор о дружбе) с Fraternitas Arctica, поэтому Трофимов мог познакомиться с Антиповым, Ротастом и другими корпорантами еще до начала конференции.

Деятельность правления ОРСОПП в изначальном составе долго не продлилась. Для Родзевича конференция была средством заработать репутацию активиста эмигрантского движения и создать необходимые ему связи, поэтому при первой возможности он покинул Ригу. Зиле в 1926 году уехал учиться в Гаагу и в работе ОРСОПП участия принимать не мог[54]. Заволоко до 1927 года Прагу если и покидал, то на короткий срок. Трофимов в 1926 году с отличием окончил университет, в том же году женился[55] и, по-видимому, также не участвовал в работе Объединения.

В написанном в 1932 году Зиле и Заволоко очерке «Сведения о русских эмигрантах в Латвии после революции 1917 года» с приложенным к нему списком русских организаций указано, что в это время ОРСОПП (названное в списке «ОРСО») еще существовало[56]. Опубликовавшие этот документ Борис Равдин и Лазарь Флейшман в примечаниях указывают, что в декабре 1930 года был созван второй съезд, называвшийся «Съезд русских студенческих организаций с коренным русским населением», однако, помимо этого, о деятельности Объединения в промежутке между 1926-м и 1930 годом практически ничего не известно. Авторы комментариев заключают: «Объединение ничем себя не проявило»[57].

 

Родзевич и Fraternitas Arctica

Во время подготовки конференции между членами оргкомитета установились и менее официальные контакты. В архиве студенческой корпорации Fraternitas Arctica сохранилась фотография, на которой Родзевич запечатлен среди членов этой организации в конвент-квартире корпорации. В этом помещении, согласно газетным заметкам, были проведены несколько заседаний конференции, там же был организован и банкет:

 

«Завтра, в 5 час. вечера в помещении корпорации “Фратернитас Арктика” состоится третье и последнее заседание русского студенческого съезда и закрытие конференции. После закрытия в том же помещении – банкет»[58].

 

Илл. 1. Президиум Конференции русских студенческих организаций Прибалтики и Польши. Константин Родзевич сидит четвертый слева. Фото из альбома корпорации Fraternitas Arctica.

 

Выбор конвент-квартиры Fraternitas Arctica для проведения заседания был скорее всего продиктован соображениями экономии средств: в состав Бюро по организации конференции, как мы отмечали, входил член этой корпорации Николай Антипов, который, вероятно, и получил разрешение президиума корпорации на использование помещений для конференции. Учитывая, что значительная часть членов корпорации входила в Общество русского студенчества в Латвии, получить такое разрешение было несложно[59]. Отметим также, что все имущество ОРСОПП, согласно уставу, переходило в распоряжение Fraternitas Arctica при автоматической ликвидации Объединения, предусмотренного в случае, если число студентов, входивших в участвовавшие в ОРСОПП организации, дошло бы до 200 человек[60].

 

Илл. 2. Гостевой лист Конференции русских студенческих организаций Прибалтики и Польши. Подпись Константина Родзевича в центре. Фото из альбома корпорации Fraternitas Arctica.

 

Родзевич продолжал поддерживать контакт с Fraternitas Arctica и после окончания конференции. Его имя значится в числе гостей юбилейного 45-го Основательского коммерша корпорации, проводившегося 7–9 ноября 1925 года. На торжественном акте 7 ноября присутствовали «представители русской фракции Сейма, более 30 русских общественных организаций, русских газет, студенческих обществ, союзов и корпораций, как местных, так и зарубежных»[61].

Родзевич мог посетить и торжественный акт, но особый интерес представляет то, что его подпись значится в числе подписей тех, кто посетил собственно коммерш, или, как он назван в заметке газеты «Понедельник», «товарищеский ужин»:

 

«Торжество в корпорации “Фратернитас Арктика”, по случаю 45-летия ее существования, закончилось товарищеским ужином, затянувшимся до утра. Помещение корпорации было переполнено корпорантами – арктами и другими, латышами и немцами, филистрами и гостями. Произносились речи, исполнялись хором студенческие песни»[62].

 

Коммерш в корпорациях не предполагает участия в нем людей «со стороны». В лучшем случае на него приглашаются представители других корпораций. Как Родзевич, не будучи корпорантом, оказался в числе гостей, остается загадкой. Можно предположить, что во Fraternitas Arctica того времени были менее жесткие правила (во многих корпорациях Германии на коммершах и сейчас могут присутствовать не члены студенческих организаций).

Родзевич мог быть и комман-гарантом организации: в этом случае он имел право посещать коммерши. Этот статус может быть присвоен некорпоранту в случае, если он разделяет ее принципы, готов их соблюдать и длительное время поддерживает с корпорацией связь. К сожалению, списки комман-гарантов корпорации Fraternitas Arctica за те годы, по-видимому, не сохранились, поэтому проверить это предположение мы не можем.

Весной 1926 года Родзевич отправился в Париж для участия в «Зарубежном съезде», проходившем с 4-го по 11 апреля в отеле «Мажестик», оказавшись в числе четырех делегатов от Латвии вместе с Леонидом Зуровым, Анатолием Ливеном и Дмитрием Григорьевым[63]. В дальнейшем Родзевич предпочитал этого не упоминать, всячески дистанцируясь от собственной прежней деятельности в эмигрантских кругах и умалчивая как об активности в правой студенческой организации в Праге, так и о своей деятельности в Латвии:

 

«Мой отъезд из Риги был представлен как участие в Зарубежном съезде. Я поехал на Зарубежный съезд как представитель русского эмигрантского движения. [...] Я попал на Зарубежный съезд не как сторонник его политики, а просто потому, что мне хотелось в Париж. [...] Я тогда был симпатичный и способный малый, и Зарубежный съезд был для меня средством выдвинуться, но это была больше игра, чем убеждения. [...] Моя принадлежность к ним – это было желание выйти из узкой провинциальной жизни»[64].

 

В июне того же года Родзевич женился на Марии Булгаковой (Степуржинской), дочери философа Сергея Булгакова. Позднее Родзевич заявлял, что его брак – «это оппортунизм» и что ему «нужно было устроиться в Париже»[65]. В Ригу он больше никогда не возвращался.