Неокончательное решение одного вопроса

[стр. 169—173 бумажной версии номера]

Предлагаемые ниже замечания касаются той части истории страны, которая связана с отношением ее населения к евреям. Я не могу считать себя специалистом по «еврейскому вопросу». Но мне в составе коллектива, работавшего до 2003 года под брендом ВЦИОМ, а далее «Левада-центр», пришлось начиная с 1989-го участвовать в нескольких исследованиях, изучавших этот вопрос как одну из тем общественного сознания в Советском Союзе, а затем в Российской Федерации. Я участвовал в подготовке анкет для опросов населения, потом в анализе полученных результатов. Позднее я переключился на подготовку вопросников и проведение по ним групповых дискуссий с представителями различных слоев населения России, в том числе евреев.

Наше первое исследование было проведено с очень большим размахом — были опрошены по тысяче человек почти во всех республиках Советского Союза. Огромный материал тщательно анализировался, и опубликованные в начале 1990-х результаты были восприняты как сенсация. Мы сообщали, что антисемитизм в нашей стране находится на очень низком уровне. Уровень негативного отношения в адрес евреев был многократно слабее, чем набиравшие силу отрицательные установки в отношении тех, кого тогда именовали «лица кавказской национальности».

Шли годы, Союза не стало, а в новой самостоятельной России происходили большие и разнонаправленные изменения. Проводившиеся еще несколько раз опросы и фокус-группы на тему отношения к евреям по-прежнему давали этот удивлявший публику — в частности еврейскую — результат. У многих он вызывал недоверие. Его я не разделяю. У многих он вызывал вопрос: а каковы причины такого исторически нечастого состояния? Дававшиеся, в том числе мною, объяснения удовлетворяли не всех, в том числе и меня самого. Поэтому здесь я сделаю еще одну попытку такие объяснения представить.

Начать, однако, придется с более ранних этапов. Евреи в Российской империи были одним из народов/этносов, имея большинство атрибутов такового: собственные язык и письменность, веру, жизненный уклад и компактность проживания, нишу в экономике. Со стороны других этносов они испытывали разные виды отношения — от дружбы и кооперации до вражды и стремления к эксклюзии, элиминации их как этноса из того социального пространства, которое другие этносы полагали своим. Погромы конца XIX и начала XX века привели к массовой эмиграции евреев из Российской империи, погромы в ходе гражданской войны привели к их массовому физическому уничтожению, разорению и стиранию с лица земли мест их компактного проживания. (Часть погромов в еврейских местечках проходила как физическое уничтожение жителей при сохранении имущества и домов, часть — как изгнание жителей с уничтожением имущества и домов и последующим распахиванием земли.) Практики нацистов по «окончательному решению „еврейского вопроса“» на оккупированных территориях СССР в самом деле довершили его решение в том смысле, что воспроизводство названных выше атрибутов этноса было прекращено.

Помимо названных факторов, действовали и другие, стимулировавшие быструю ассимиляцию части евреев в доминантной российской культуре с соответственным отказом от культуры еврейской. К концу 1940-х можно было говорить о существовании особой не этнической, а социальной категории людей, называвшихся и часто называвших или считающих себя евреями, но говорить о существовании еврейского этноса на территории СССР, по моему мнению, уже нет оснований.

Следует особо сказать о практике государственного антисемитизма. В Российской империи ограничение разных форм социальной активности евреев было частью государственной политики, закрепленной в официальных документах. Попустительство при погромах было ее неофициальной частью. В Советском Союзе в конце 1940-х и начале 1950-х, как мы знаем, эта линия была продолжена, но в слегка замаскированных формах борьбы с «безродными космополитами», которым вменялось в вину «низкопоклонство перед Западом». Известно мнение, что в конце 1952-го — начале 1953 года Сталин готовил свою версию «окончательного решения еврейского вопроса», но с его смертью эта акция не была реализована, а поощряемая государством травля евреев (называемых «космополитами») была остановлена. Негласные ограничения на прием евреев в высшие учебные заведения, на работу в государственные учреждения и в ряды правящей партии, на их участие в публичной жизни продолжали действовать до конца существования СССР. С образованием России как нового государства эти практики как государственные перестали существовать; они могут быть инициированы теми или иными государственными чиновниками в сферах их полномочий, но остаются в этом смысле частными проявлениями. Отложенным результатом государственной антисемитской политики 1940-х и далее можно считать то, что с 1970-х возобновилась эмиграция евреев из СССР и далее из России. В итоге к сегодняшнему дню численность тех, кто считает себя евреями и регистрируется как таковые переписями и опросами, сократилась до 150 тысяч. (Правда, некоторые еврейские организации полагают, что людей, имеющих еврейские корни или ассоциирующих себя с евреями, до полутора миллионов.) Ассимиляционные процессы продолжаются, однако наряду с ними в еврейской среде появились успешные тенденции восстановления общинной и религиозной «еврейской жизни».

Исследования показывают, что в российских условиях позиции любого начальства, а тем более высшего, в «еврейском вопросе» имеют решающее значение для антисемитских проявлений в массах. Если власть того или иного уровня тем или иным образом дает сигнал о своем негативном отношении к евреям, в соответствующем учреждении, поселении или регионе евреи будут сталкиваться с различными проявлениями и «народного», и «административного» антисемитизма. Этот антисемитизм, как и прежде, имеет своей целью вытеснение, эксклюзию евреев из того или иного социального пространства (из «нашего» дома, предприятия, города, государства).

Именно такую ситуацию обычно представляют себе и обыватели, и многие специалисты, когда обсуждают антисемитизм в России.

Однако исследования, о которых шла речь, показывают, что современная ситуация в России в целом иная. Проявлений антисемитизма как публичных и массовых действий в адрес евреев, имеющих целью причинить им ущерб или вред, уничтожить их или изгнать, или ничтожно мало, или просто нет. Это непривычно, это, как говорилось, вызывает удивление и даже недоверие к результатам наших исследований.

Вместе с тем наряду с изложенными тенденциями толерантности к евреям исследования показывают, что негативные, давно сложившиеся этнические стереотипы продолжают существовать в среде русских и других народов России. Сохраняются идеи «мирового еврейского правительства», «засилья» евреев в высших сферах власти. Однако эти идеи, что очень важно, лишены в данный момент агрессивного потенциала; об этих фактах сообщают равнодушно как о давно известных, малоприятных, но не важных для жизни обстоятельствах. Одновременно принимается как данность совокупность таких достоинств евреев, как ум, образованность и целеустремленность, солидарность между своими — чего нет «у нас». Признается вклад евреев в науку, культуру страны. Но — и это тоже очень важно — выражается уверенность, что евреи живут «здесь» лишь потому, что им хорошо. Будет плохо — они уедут. Пусть нынешние евреи почти неотличимы от «нас», их главная разница с «нами» в том, что «нам» уехать некуда, а им открыт весь мир. В этом их фундаментальный непатриотизм, признаваемый, впрочем, как их право. Это — серьезная сторона отношения к евреям. Есть и шутейная. Широкое хождение имеет такая фольклорная форма, как «еврейский анекдот», под этим названием понимается анекдот про евреев, как правило, высмеивающий какую-либо из черт, им приписываемых, прежде всего — жадность. В повседневном общении образы евреев часто используются для иронии, шуток, снижающих или оскорбительных сравнений. Но оскорбления эти делаются в адрес тех, кто заведомо не рассматривается в качестве еврея. В адрес евреев, в присутствии евреев ничего из названного не делают. Перечисленные соображения о «засилии» существуют, но для частных разговоров среди своих. Как претензии евреям они не выражаются.

Эти установки и практики следует, видимо, признать пассивным антисемитизмом. В случае антисемитизма активного они становятся содержанием агрессивных проявлений в адрес евреев, обоснованием для акций по их эксклюзии в формах вытеснения или уничтожения. Однако в настоящее время формы активного антисемитизма практически не встречаются.

Среди обсуждающих это обстоятельство дается объяснение, что «евреев стало слишком мало», русские и прочие национальности просто не сталкиваются с ними в жизни. Такие доводы не кажутся убедительными. Во-первых, известен и изучен на примере ряда стран феномен «антисемитизма без евреев». Во-вторых, даже при всей малочисленности еврейского населения России количество тех, кого считают евреями, можно считать достаточным, чтобы у большинства жителей страны было ощущение, что они с ними в постоянном контакте.

Есть и другое объяснение отсутствия антиеврейских проявлений. Его формулируют так: всю ксенофобию оттянули на себя кавказцы, вообще мигранты. В самом деле отношение к проникавшим в нарастающем количестве в российские города приезжим с Северного Кавказа, а затем из Средней Азии было, в особенности поначалу, остро-негативным, а по структуре очень похожим на «классический» российский антисемитизм столетней давности. Подобно евреям — выходцам из местечек, — приезжие с Северного Кавказа и затем из Средней Азии предстали людьми с другой верой, другим языком, другой культурой. Подобно евреям, они — те, кто приехал с первой волной, — были представителями так сказать торгового народа, людей, которые умеют торговать, обращаться с деньгами, не считают это зазорным для мужчины, что их резко отличало от русских. Наконец, они были людьми с резко отличающейся внешностью. Однако эти факты могут объяснить — по аналогии с проявлениями антисемитизма сто лет назад — появление антикавказских, антитаджикских и прочих настроений, но не могут объяснить отсутствия антисемитских проявлений.

Вот теперь я предложу свои объяснения тому, что антисемитизм пребывает в этой пассивной форме. Дело в уровне ассимиляции. В сравнении с жителями еврейских местечек черты оседлости в конце XIX — начале XX века и даже с появившимся в больших городах первым поколением выходцев из той среды евреи сто лет спустя в конце XX — начале XXI века в тех же городах предстают куда более ассимилированными, практически не отличающимися по названным признакам от основного населения. Хранящийся в пассивном антисемитизме образ еврея практически не имеет референта в реальности. Поэтому типичной является формула «я вообще евреев не люблю, но такой-то или такие-то — это мои друзья, и они совсем другие».

Пребывание антисемитизма в названной пассивной форме характерно для современной России почти повсеместно. Не давая этой ситуации моральных оценок, можно, видимо, признать ее позитивной в практическом отношении для еврейского населения. Второе объяснение этой «идиллии» можно видеть в том, что в данное время ни одной из влиятельных элитных групп не требуется антисемитизм как политический ресурс. Как таковой он если используется, то группами, маргинальными и локальными.

Резюмируя, можно сказать, что активный антисемитизм на территории России, оформлявший стремление неких этносов элиминировать евреев как включенный этнос, этих целей достиг. Возникавший в последующее время государственный антисемитизм как политика эксклюзии еврейства уже не как этнической, а как социальной категории, также достиг своих целей. В настоящее время в обществе существует и воспроизводится остаточный пассивный антисемитизм, не направленный против имеющегося еврейского населения. При условии толерантной политики властей он и далее будет пребывать в этой пассивной форме.