купить

«Арабская весна» и ее итоги: религия и политика

Валери Хоффман — специалист по современному исламу, профессор религиоведения Колледжа свободных наук Иллинойского университета (Урбана-Шампейн).

[стр. 38—59 бумажной версии номера] [1]


Принято считать, что ислам не предполагает обособления политического от религиозного. Хотя этот тезис по-прежнему вызывает полемику, исследователи продолжают настаивать, что природа взаимоотношений между политикой и исламом уникальна[2]. Действительно, было бы ошибкой утверждать, что именно мусульманство предопределяет политические реалии Ближнего Востока, но одновременно никаких сомнений не вызывает уверенность большинства жителей этого региона в том, что только учение пророка Мухаммеда способно обеспечить базис социальной справедливости и, следовательно, политической легитимности.

Требования людей, которые протестовали в государствах, охваченных «арабской весной», преимущественно не имели отношения к религии. Они выступали за демократию, свободу, человеческое достоинство и искоренение коррупции, не делая отсылок к религиозной проблематике. Первые очаги протестной активности появились в небольших тунисских городах Сиди-Боузид и Кассерин, где в основном проживает рабочий люд. Это были стихийные возмущения, спровоцированные дурным обращением с трудящимся человеком, издевательствами над ним и его беспросветным положением. В случае торговца фруктами Мохаммеда Буазизи отчаяние оказалось настолько велико, что 17 декабря 2010 года он совершил самосожжение. Тунисские блогеры, узнавшие об акциях протеста и жестоком обращении полиции с их участникам, были молодыми и образованными представителями среднего класса с секулярным мировоззрением. Они организовали акции в поддержку протестующих в столице Туниса, продемонстрировав тем самым солидарность с бедствующими рабочими южных регионов страны и резкое неприятие коррумпированного политического режима. Они настаивали на свободе и демократии, требуя смены власти. Последнее из этих желаний исполнилось 14 января 2011 года, когда президент Туниса Зин аль-Абедин Бен Али бежал из страны, а некоторые члены его правительства, попытавшиеся сделать то же самое, были арестованы.

«Арабская весна» и светские протесты

Неожиданный успех массовых демонстраций, во многом обусловленный нежеланием тунисских военных стрелять в народ, подстегнул аналогичную социально-демографическую группу египтян — молодых, образованных и технологически продвинутых — организовать протестные акции в Каире на площади Тахрир. В 2008 году молодежное движение «6 апреля» уже использовало Facebook для поддержки рабочих промышленного города Эль-Махалла-эль-Кубра, поднявшихся на забастовку под лозунгом повышения зарплаты. На протяжении многих лет власти Египта не справлялись с обеспечением выпускников университетов ранее обещанными им рабочими местами в бюджетной сфере. Подобная политика привела к тому, что уровень безработицы среди молодых египтян, получивших высшее образование, в десять раз превышал аналогичный показатель для той группы молодежи, которая подобного образования не имела[3]. В довершение всего неолиберальный экономический курс, реализуемый в Египте с середины 1970-х, когда президент Анвар Садат начал проводить политику «открытых дверей», привел к такому резкому скачку цен, что зарплаты на государственной службе больше не позволяли людям обеспечивать свои семьи. Многие были вынуждены искать себе вторую или даже третью работу.

В свою очередь низкий уровень оплаты труда полицейских оборачивался всепоглощающей продажностью, взяточничеством, рутинными пытками задержанных и общей безнаказанностью. В большинстве своем жертвами полицейского произвола становились исламисты, чья участь не слишком интересовала светскую молодежь. Но ситуация изменилась, когда 6 июня 2010 года в Александрии двое полицейских, задержав в Интернет-кафе молодого Халеда Саида, забили его до смерти в соседнем переулке[4]. Брату убитого удалось сфотографировать его изуродованное тело; снимок разошелся по Сети, подстегнув протестные акции против полицейского произвола. Ваиль Гоним, директор по маркетингу офиса «Google» в Дубае, создал в Facebook группу «Все мы Халед Саид». К январю 2011 года в нее вступили пять тысяч человек[5]. Тем не менее никто в Египте не ожидал каких-либо масштабных перемен — пока не пришел день, когда граждане Туниса изгнали своего президента Бен Али.

Начало египетских акций протеста было запланировано на 25 января 2011 года. Дата выбиралась неслучайно: это национальный День полиции, а демонстранты как раз намеревались выступить против полицейской жестокости и потребовать отставки министра внутренних дел Хабиба аль-Адли. Также они настаивали на отмене закона о чрезвычайном положении, на протяжении десятилетий позволявшего произвольно арестовывать людей, ограничивать их конституционные права и пресекать политическую деятельность общественных организаций. Если бы протестующие взывали только к собственной социально-демографической группе, то протест быстро бы выдохся. Но в бедных кварталах Каира услышали их лозунги, осуждавшие высокие цены, низкие зарплаты, безработицу и коррупцию, — и жители городских окраин тоже начали стекаться на площадь Тахрир. Полиция и силы безопасности ответили на протест с прежней жестокостью. Поэтому 28 января, в «день гнева», в центре города оказалось еще больше людей: здесь были мужчины и женщины, молодые и пожилые, бедные и состоятельные, образованные и неграмотные. Впервые среди них оказалось значительное число исламистов.

Поначалу, учитывая явно нерелигиозный характер протестных акций, лидеры крупнейшей исламистской организации Египта «Братья-мусульмане» отказались принять участие в демонстрации 25 января. Некоторые молодые «братья», которые все же пришли на площадь Тахрир, подчеркивали при этом, что находятся здесь как египтяне, ратующие за свободу и справедливость, но не как исламисты, поддерживающие создание исламского государства. Однако «в ответ на всеобщую мобилизацию простых египтян руководство “Братьев” изменило свою первоначальную позицию и вечером 27 января официально обратилось к членам организации с призывом действовать»[6]. Тем самым «Братья-мусульмане» поставили свои недюжинные организационные возможности и многочисленных сторонников на службу демократии. Без умения этой организации вести за собой людей протесты могли бы кончиться ничем.

Между тем патриарх Коптской православной церкви Шенуда III «официально выразил свою поддержку президенту Хосни Мубараку и его легитимному правлению, призывая представителей коптской общины бойкотировать манифестации»[7]. Тем не менее среди 11% населения Египта, совокупно принявших участие в акциях протеста, оказалось немало коптов. Поэтому 11 февраля 2011 года, когда президент Мубарак ушел в отставку, патриарх подготовил новое заявление, в котором говорилось, что «коптская церковь признает благое начинание благородных молодых египтян, “молодежи 25 января”, тех, кто совершил в Египте славную революцию, мучеников нации, проливших за нее свою бесценную кровь»[8].

В порыве стремления к единой цели протестующие всячески подчеркивали нераздельность мусульман и коптов Египта. В пятницу, 4 февраля, коптские демонстранты образовали на площади Тахрир живое кольцо, чтобы защитить совершавших пятничный намаз мусульман от полиции. А через день, в воскресенье, мусульмане ответили коптам таким же благородным жестом, дав им возможность отслужить на площади мессу. Вероятно, необыкновенное зрелище распятия, поднятого на площади в центре Каира, вызвало слезы радости у многих христиан, привыкших к запрету публичного использования христианских символов и иных проявлений христианской веры. Протестные акции стали ярчайшим свидетельством межконфессионального единства, воплощением которого также выступали красочные изображения, появившиеся на ранее пустующих стенах по всему Каиру. После того, как 11 февраля 2011 года военные заставили президента Мубарака уйти в отставку, в Египет из Катара после полувековой ссылки возвратился Юсуф аль-Кардави — видный член «Братьев-мусульман» и богослов, окончивший университет Аль-Азхар. Когда на следующий день после изгнания Мубарака у него спросили, должен ли теперь Египет начать жить по шариату, он ответил: «Сохранить свободу людей важнее, чем утвердить шариатские нормы»[9]. 18 февраля в пятничной проповеди на площади Тахрир аль-Кардави недвусмысленно адресовал свое послание как мусульманам, так и коптам[10], заявив, что на революционной площади межконфессиональным розням пришел конец[11].

Единственным восстанием «арабской весны», в ходе которого восторжествовал религиозный раскол, стали беспорядки в небольшом островном государстве Бахрейн, где суннитская монархия угнетает шиитов, составляющих большинство населения. Первоначально шииты протестовали бок о бок с суннитами, тоже требуя демократических реформ, свободы самовыражения и ликвидации коррупции — того же, на чем настаивали люди, вышедшие на улицы в других арабских странах. Как справедливо отмечают Лин Нойхед и Алекс Уоррен:

«Недовольство граждан Бахрейна не имело связи с религией — в его основе лежали предъявляемые правящей династии Аль Халифа повсеместные требования ограничить полноту власти в пользу народа, наделить реальными полномочиями избираемый парламент, повысить прозрачность управленческих практик и положить конец дискриминации. Но уже к концу года общественные разногласия начали выливаться в религиозные формы. [...] Сунниты, которые в начале 2011 года считали, что реформы помогут снять политическую напряженность, к концу года уже были уверены, что шиитов удовлетворит только свержение монархии. В свою очередь шииты, которые на заре протестов полагали, что мирных реформ будет достаточно, к концу года были твердо убеждены: семья Аль Халифа должна уйти»[12].

По мысли тех же авторов, несмотря на жесткий отпор, который встретили протестующие, в Бахрейне все же удалось избежать вооруженного конфликта, поскольку люди выходили на улицы без оружия[13]. В отличие от Ливии и Сирии, где Катар и Саудовская Аравия вооружали повстанческие группировки, в Бахрейне та же Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты помогли правительству подавить народное возмущение.

Возможно, обострение конфликтов и разногласий религиозного толка было неизбежным следствием народных волнений на Ближнем Востоке. Но причина этого кроется отнюдь не в безусловной вражде между суннитами и шиитами или мусульманами и христианами. Диктаторы и прежние владыки региона предупреждали мировое сообщество, что, если они потеряют власть, бразды правления перейдут к исламистам. Особенно чутко отнеслись к этому предупреждению Соединенные Штаты. Президент Барак Обама отнюдь не спешил поддержать борцов за демократию в арабском мире. Эти опасения не были беспочвенными: в странах, где инакомыслие подавлялось, просто не было политических партий, способных вырвать власть у диктаторов, вцепившихся в нее мертвой хваткой, — и поэтому представители сильной и организованной политической оппозиции собирались не в стенах парламентов, а в мечетях. «Братья-мусульмане», будучи старейшей, наиболее крупной и слаженно работающей исламистской организацией региона, создали родственные по духу группы по всему суннитскому Ближнему Востоку. В Египте действовал запрет на создание политических партий по религиозному принципу, но в эпоху Мубарака «Братья-мусульмане» присоединялись к другим политическим партиям и благодаря этому получали места в парламенте. Именно им обязаны своим появлением «Партия справедливости и развития» в Марокко и «Фронт исламского действия» в Иордании. Обе партии добивались некоторых электоральных успехов в пределах, определяемых дозволением монархов этих государств. Партия «Аль-Ислах» в Йемене стала самой видной оппозиционной силой, выступившей против президента страны Али Абдаллы Салеха. Но первого электорального успеха ближневосточные исламисты добились на выборах в Турции — единственной стране региона, государственность которой построена на сугубо секулярной основе. Турецкая «Партия справедливости и развития» пришла к власти в 2002 году и остается у руля по сей день. Администрация президента Джорджа Буша-младшего приняла в свое время специальную программу, нацеленную на продвижение демократии, но победа движения ХАМАС на парламентских выборах в Палестине в 2006 году показала, насколько уязвим демократический процесс, если поддерживающие его либеральные ценности отсутствуют.

30 января 2011 года после почти 23-летнего изгнания в Тунис возвратился Рашид аль-Ганнуши — лидер «Партии возрождения» («Ан-Нахда»), созданной в 1989 году Тунисским исламистским движением и долгое время подвергавшейся репрессиям со стороны властей. Первые после начала «арабской весны» выборы состоялись в Тунисе 23 октября 2011 года. На них определялся состав Национальной конституционной ассамблеи, членам которой предстояло разработать текст новой Конституции. Как и ожидалось, «Партия возрождения» получила большинство мест. Вместе с тем секулярная традиция Туниса подтвердила свою силу: так, устремления изменить правовой статус женщин, гарантированный им Кодексом гражданского состояния 1956 года, или же попытки рассуждать о них как о «дополнении» мужчины в ущерб принципу равноправия были решительно пресечены. Однако это не смогло предотвратить убийства двух виднейших светских политиков, произошедшего в 2013 году и совершенного, по-видимому, салафитами.

«Арабская весна» и религиозные конфликты

Учитывая вышесказанное, внезапное появление салафитов на улицах Туниса стало шоком. Сам вид длиннобородых мужчин в просторных одеждах и женщин в платьях до земли, прячущих свои волосы и лица, каких нередко можно увидеть в Египте или других ближневосточных странах, рядовым тунисцам, особенно из среднего класса, напоминал о далеком прошлом — о временах, когда и в их стране люди появлялись на улицах в традиционных сафсари. «Салафизм» означает сохранение древних мусульманских устоев жизни, а сам термин происходит от слова «салаф», которым обозначали относительно либеральное и модернистское реформаторское движение под началом Мухаммеда Абдуха (1849—1905) и Рашида Риды (1865—1935). Эти люди хотели возродить динамизм, присущий молодому исламу, не воспроизводя при этом образ жизни и обыкновения первых мусульман. В наше время, однако, салафитами стали называть наиболее косных сторонников буквального толкования священных текстов; их лучше было бы именовать исламскими фундаменталистами, поскольку они хотят возродить ислам в его первозданном виде и следовать буквальным трактовкам шариата. Салафиты заставили содрогнуться светскую интеллигенцию Туниса, выступив с требованием создания исламского государства под черным флагом «Аль-Каиды». После революции они разрушали гробницы марабутов[14] — исламских святых, мужчин и женщин, — почитание которых было неотъемлемой частью местной культуры. В мусульманском мире принято преклоняться перед избранными «друзьями» Бога. Их могилы притягивают паломников, которые надеются получить Божье благословение, соприкоснувшись с их добродетельностью и святостью. Ибн Таймия Дамасский (1265—1328) считал подобные практики идолопоклонством, но популярность святых была настолько велика, а основанные ими суфийские ордена настолько сильны, что на закате жизни этот богослов оказался в тюрьме. Лучшим доказательством его идейного поражения стало то, что после смерти его могила на суфийском кладбище сама сделалась местом массового паломничества — несмотря на все его выпады против таких практик. Но в XVIII веке учение Ибн Таймии было с живостью воспринято воинственным движением ваххабитов, идеология которых составила фундамент трех последовательно сменявших друг друга государств саудитов, включая и нынешнее Королевство Саудовская Аравия, основанное в 1932 году. Саудовцы тоже уничтожали гробницы и другие религиозные святыни, а салафиты распространили эту практику по всему исламскому миру. Уход диктаторов Ирака, Туниса, Египта и Ливии развязал салафитам руки, и они начали крушить памятники культуры, оскорблявшие их представления об «истинном» исламе, причем их агрессивные действия почти не встречали сопротивления. Высокопоставленные религиозные деятели Египта, шейх университета Аль-Азхар и великий муфтий — оба состоят в суфийских орденах, — гневно реагировали на разрушение салафитами суфийских святынь[15]. Надо сказать, что суфийские ордена, которые играют заметную роль в египетской культуре, долгое время оставались в стороне от политики. Однако, отзываясь на салафитский натиск, некоторые последователи суфизма объявили о создании новых политических партий[16] — в большинстве своем, впрочем, так и не проявивших себя[17].

В Египте за акциями протеста последовали многочисленные нападения на коптские церкви. Высший совет вооруженных сил, взявший власть после отставки президента Мубарака, отказался предпринять какие-либо меры для защиты христианских храмов и прекращения насилия. Напротив, 11 октября 2011 года военные крайне жестоко подавили акцию протеста коптов у здания телецентра в каирском квартале Масперо, направляя бронетехнику прямо в собравшуюся толпу, из-за чего многие люди погибли под гусеницами танков. В тот день 27 протестующих были убиты и 329 ранены. В телеобращении Совета говорилось, что копты сами атаковали военных, а народ Египта призывался на защиту собственной армии. Некоторые мусульмане с готовностью откликнулись на призыв генералов — и число жертв среди беззащитных протестующих еще более возросло. Появлялись многочисленные сообщения о том, что военные не пускают к пострадавшим медиков. Межконфессиональное единение, сложившееся в дни протестов, теперь целенаправленно разрушалось[18]. Неделю спустя после событий в Масперо христиане и мусульмане собрались на мосту Каср-эль-Нил почтить память погибших, безмолвно протестуя против грубого попрания справедливости военными.

Первоначально «Братья-мусульмане» пытались успокоить тех, кто опасался исламистского переворота: они заявляли, что не собираются создавать политическую партию или выдвигать кандидата на президентских выборах. Но со временем оба эти заявления оказались опровергнутыми: они учредили партию «Свобода и справедливость» и начали выдвигать кандидатов на выборные должности. Египетские салафиты, которые традиционно отказывались участвовать в электоральной политике, тоже изменили тактику. В Египте появились несколько салафитских партий, самой заметной из которых стала «Аль-Нур». Их успех, как и сокрушительное поражение секулярных партий в первом туре парламентских выборов, повергли в шок светских активистов, в свое время инициировавших восстание 25 января. В ходе президентских выборов, состоявшихся весной 2012 года, во второй тур вышли генерал, ранее занимавший пост премьер-министра в правительстве Мубарака, и Мухаммед Мурси, кандидат от «Свободы и справедливости». Выбирая между представителем старого режима и ставленником «Братьев-мусульман», египтяне отдали свои голоса Мурси, посчитав такой исход меньшим из зол. В моральном отношении «Братья» заметно превосходили политиков, связанных с правлением Мубарака или Высшим советом вооруженных сил, перенявшим у старого режима прежние коррупционные практики. Таким образом, военные уступили пост президента своему давнему врагу — «Братьям-мусульманам», но при этом армия по-прежнему оставалась мощной политической силой.

Президентство Мурси оказалось неэффективным, и он утратил народную поддержку. Несмотря на то, что в ходе голосования его поддержали менее 52% избирателей, он решил, что победа предоставляет ему абсолютную свободу рук, и не видел необходимости искать союза с другими политическими силами. Ему не хватило решимости попытаться навязать неоднородному и многочисленному населению Египта нормы шариата, но зато он быстро растратил репутационный капитал, который «Братья-мусульмане» успели аккумулировать, поддержав революцию и занимаясь благотворительностью. Большие сегменты электората от него просто отвернулись. Между тем нападения на церкви не прекращались, и это заставило патриарха коптской церкви Феодора (Тавадроса) II публично выступить с осуждением правительства, что для Египта было весьма необычным явлением[19].

В период президентства Мурси все громче звучали обличительные и ненавистнические речи в адрес шиитов. Своим присутствием на выступлении салафитского лидера 15 июня 2013 года, в котором последний назвал шиитов «неверными, достойными смерти», президент Мурси молчаливо одобрил подобную агрессивную риторику. На следующий день в Гизе были убиты четверо шиитов[20]. 21 июля 2016 года организация «Египетская инициатива в области прав человека» опубликовала доклад, в котором сообщалось о семидесяти случаях нападений на шиитов в период с января 2011-го по май 2016 года[21]. Шииты, доля которых в населении Египта настолько мала, что не учитывается статистикой, неожиданно оказались в крайне опасном и уязвимом положении.

Вопреки здравому смыслу население Египта, несомненно, ожидало, что первый президент страны, избранный на честных и свободных выборах, изменит жизнь к лучшему. Но самонадеянность Мурси и его нежелание вступать в союзы с не-исламистами послужили причинами новых народных волнений. Министр обороны Египта, генерал Абд аль-Фаттах ас-Сиси, публично предупредил, что разворачивающийся конфликт «может привести к крушению государства». Это было заявление из разряда тех, которые делают военные, намеревающиеся совершить государственный переворот[22]. Сегодня уже известно, что именно армия была истинным организатором сбора подписей в поддержку досрочных президентских выборов, инициированного движением «Таммаруд»[23]. Политические маневры Мурси были настолько неуклюжими, что он заставил отвернуться от себя даже других исламистов. Салафиты, например, с ликованием приветствовали военный переворот 3 июля 2013 года. Мурси был отстранен от власти, а «Братья-мусульмане» признаны террористической организацией, членство в которой стало уголовно наказуемым деянием. Тысячи исламистов — и прочих политических активистов — были арестованы, а сотни из них приговорены к смерти.

Итак, непосредственным выгодоприобретателем от революционных беспорядков в Тунисе, Египте и Марокко стали исламисты. Однако после переворота, произведенного египетскими военными, сторонники тунисской «Партии возрождения» начали всерьез опасаться, что и их ждет та же участь. Эти страхи, а также волна возмущения, поднявшаяся в стране после убийства светских политиков, подтолкнули эту исламистскую партию к проведению досрочных выборов, на которых победу одержала коалиция светских политических сил «Голос Туниса» («Nidaa Tounès»)[24].

Исключением из правила стала Ливия: «арабская весна» в этом государстве не принесла исламистам легкой победы. Каддафи пришел к власти в 1969 году в результате военного переворота. Продвигаемая им оригинальная трактовка ислама и его политическая философия были изложены в «Зеленой книге», которая, подобно «Маленькой красной книжице» Мао Цзэдуна, была написана «простым и ясным языком, изобилующим легко запоминающимися лозунгами»[25]. Ливийские школьники должны были заучивать выдержки из «Зеленой книги» и читать их вслух нараспев — точно так же, как в других мусульманских странах заучивают и декламируют строки из Корана[26]. Каддафи распустил все имевшиеся в стране политические и деловые организации, перевел предприятия в совместную собственность рабочих и служащих и передал их под управление народных комитетов. Себя он наделил множеством титулов, среди которых были «братский вождь и руководитель революции» и «царь царей Африки». Вечный ужас и фактическое рабство, терзавшие граждан Ливии под гнетом страдающего мегаломанией, крайней жестокостью и беспредельным гедонизмом диктатора, ярко описаны в шокирующей книге французской журналистки Анник Кожан «Гарем Каддафи»[27]. Свидетельством того, насколько сильно ливийцы ненавидели своего вождя, стала жуткая уличная расправа над ним. Навязываемая им идеология так и не прижилась: после свержения диктатора в Ливии не осталось никого, кто был бы готов сказать о нем доброе слово.

С одной стороны, несмотря на глубокий консерватизм ливийского общества, после краха диктатуры исламистам не удалось прийти к власти электоральным путем. Но, с другой стороны, в Ливии не оказалось политической силы, которая была бы достаточно мощной для того, чтобы взять под контроль всю территорию страны. Многочисленные вооруженные ополчения вступали в стычки друг с другом прямо на улицах крупнейших городов. За четыре беспокойных года в стране семь раз менялся глава правительства, а один из премьер-министров в октябре 2013 года был даже ненадолго похищен. Переходное правительство было вынуждено покинуть Триполи в августе 2014 года, когда столицу захватили ополченцы из Мисураты, учредившие собственный кабинет министров и собственный парламент. 11 сентября 2012 года в Бенгази, где годом ранее началось восстание против Каддафи, группа боевиков-салафитов напала на консульство США, убив американского посла в Ливии Джона Кристофера Стивенса и еще троих американцев. Некоторые области на востоке страны оказались под полным контролем исламистов. После того, как правительство «Братьев-мусульман» в Египте было свергнуто армией, боевики из «Исламского государства» начали расправляться с египетскими рабочими в Ливии. Самым известным из этих случаев стало демонстративное обезглавливание двух десятков коптов на побережье вблизи Мисураты, состоявшееся 15 февраля 2015 года и заставившее Египет на следующий день нанести бомбовый удар по Ливии[28]. Однако, несмотря на то, что во всех резонансных актах насилия фигурировали исламисты, было бы ошибкой утверждать, что гражданская война в Ливии ведется между исламистами и их противниками: в этот конфликт вовлечены носители различных интересов и мотиваций[29].

«Арабская весна» и гражданские войны

Йемен представлял собой типичное слабое государство, юго-восток которого — мухафазы Абьян, Эль-Бейда, Шабва и Хадрамаут — фактически контролировался фундаменталистами из «Аль-Каиды на Аравийском полуострове». В результате событий «арабской весны» президент республики Али Абдалла Салех лишился своего поста, однако созданный им политический режим устоял, поскольку оппозиционные силы Йемена не были консолидированы. Наиболее видное место в их ряду занимала партия «Ислах» («трайбалистско-исламистский альянс»[30]), но бесцеремонность, с какой она присвоила себе заслуги в организации протестов, оттолкнула от этой группы многих возможных союзников[31]. После отставки президента Салеха его место занял вице-президент Абд-Раббу Хади. В 1994 году, по прошествии четырех лет после того, как Народная Республика Южного Йемена и Йеменская Арабская Республика объединились в Республику Йемен, южная часть страны восстала против северной, обвинив ее в ущемлении своих прав. Хади был уроженцем юга, но в тех событиях командовал правительственными силами, подавившими восстание южан. Видным деятелем «Ислах» была Таввакуль Карман, удостоившаяся в 2011 году Нобелевской премии мира совместно с двумя дамами из Либерии — президентом страны Элен Джонсон-Серлиф и активисткой миротворческого движения Леймой Гбови. Однако довольно скоро слава Таввакуль Карман как политика померкла. Кроме того, позиция партии «Ислах» оказалась ослаблена после того, как конференция Национального диалога, продолжавшаяся десять месяцев, с марта 2013-го по январь 2014-го, так и не смогла выработать устраивающего все политические группировки плана будущего устройства страны[32].

Одной из групп, последовательно вытесняемых из политической жизни Йемена, традиционно были хуситы (они же «хути»). Вопреки зачастую повторяемым утверждениям, что они якобы принадлежат к шиитами-двунадесятникам, хути — шииты-зейдиты. В свою очередь зейдизм есть одна из трех основных ветвей шиизма — наряду с двунадесятничеством (имамизмом) и исмаилизмом. Двунадесятничество сегодня преобладает в Иране, Ираке, Ливане и Бахрейне. Исмаилиты же оказывали сильное влияние на политику в стародавние времена, в Х—ХI веках, но сейчас они представляют лишь конфессиональные меньшинства среди мусульман Индии и в сообществах индийцев за ее пределами. В X—XI веках в центральной части Аравийского полуострова и Марокко существовали даже имаматы зейдитов, но в наши дни заметное число приверженцев этого ответвления шиизма проживает лишь на севере Йемена. Имам-зейдит правил почти всей современной территорией Йемена до 1962 года, пока военный переворот не превратил монархию в республику. Новые республиканские власти относились к зейдитам враждебно. По словам Наджама Хайдера, «хотя последние имамы зейдитов явно благоволили богословам-суннитам, их тем не менее сегодня принято считать фанатиками, одержимыми идеей преследования всех прочих религиозных общин. В свете сказанного и революция интерпретировалась как победа основной массы йеменского населения над зейдизмом — племенным и местечковым верованием»[33]. Государство подвергало гонениям сторонников зейдизма и сокращало финансирование их сообществ, поощряло распространение суннизма на их территории, объявляло экстремистскими их классические доктрины, закрывало их учебные заведения. В этой новой атмосфере враждебности многие зейдиты отказались от своей веры, сделавшись суннитами. «В сложившихся обстоятельствах человек просто не мог быть одновременно гражданином Йемена и зейдитом», — пишет Хайдер[34].

Острое переживание несправедливости и пренебрежения со стороны государства спровоцировали подъем движения «Ансар Алла», сторонников которого часто называют «хуситами», поскольку представители хути доминируют в его руководстве. Восстание, поднятое хуситами в 2004 году, было жестоко подавлено, а на конференции Национального диалога хуситов представлял единственный делегат. Кстати, вскоре после того, как он не согласился с предложенным пересмотром границ мухафазов, сочтя его несправедливым, его попросту убили[35]. Добиваясь для себя допуска к принятию решений, хуситы в сентябре 2014 года выступили походом на йеменскую столицу Сану, где взяли в осаду президентский дворец. Президент Хади распустил парламент и 22 сентября бежал в Саудовскую Аравию, оставив столицу в руках хуситских формирований, у которых вовсе не было намерения ее покорять. Но теперь город стал плацдармом, откуда власть хуситов постепенно распространялась на остальные регионы страны. Против них выступили остатки правительственной армии и сепаратисты-южане, а на юго-востоке им бросила вызов «Аль-Каида». Тем не менее 25 марта 2015 года хуситы заняли Аден, бывшую столицу Южного Йемена и центр сопротивления сепаратистов-южан; одновременно они продолжали воевать с «Аль-Каидой» в других йеменских регионах.

Саудовская Аравия, сосед Йемена, считала хуситов чем-то вроде нерегулярной армии Ирана, своего главного соперника в регионе. В действительности же финансовая помощь, получаемая хуситами от иранцев, оставалась незначительной, а сами хуситы не были агентами Ирана, не признавали какой-либо связи с этой страной и не придерживались иранской формы шиизма. Однако после падения режима Саддама Хусейна Иран открыто вмешивался в политику Ирака и выступил на стороне Башара аль-Асада в гражданской войне в Сирии. По этой причине само соседство йеменских шиитских общин с северными рубежами Саудовской Аравии, а также распространение шиитских доктрин на юге Аравийского полуострова доставляли саудовцам серьезное беспокойство. Йемен, беднейшее государство арабского мира, всегда зависел от помощи Саудовской Аравии, а многие его граждане работали в этой стране. Теперь же помощь прекратилась; одновременно были перекрыты поставки нефти, продуктов питания и иных необходимых для жизни товаров. 26 марта 2015 года коалиция арабских государств, в которую, помимо возглавившей ее Саудовской Аравии, вошли Катар, Бахрейн, Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты, Египет, Иордания, Марокко и Судан, начала интенсивные бомбардировки Йемена. Целью этих ударов выступали вооруженные формирования хуситов, однако в ходе бомбежек были убиты сотни мирных жителей и сильно пострадали некоторые районы столицы, включая исторические кварталы Саны, находящиеся под защитой ЮНЕСКО[36]. Хотя США выражали обеспокоенность в связи с большим числом жертв среди гражданского населения, это не помешало им по-прежнему снабжать саудовцев оружием и оказывать коалиции логистическую поддержку. Произведенные в США кассетные бомбы, применение которых запрещено международными соглашениями, причиняли огромные страдания жителям Йемена, и без того находящимся на грани голода. Попытки наладить переговорный процесс, предпринимаемые под эгидой ООН, остались безрезультатными: миротворцы даже не смогли свести конфликтующие стороны лицом к лицу. К октябрю 2016 года в результате военных действий погибли 4125 и были ранены 7207 гражданских лиц[37]. К маю 2017 года две трети из 26 миллионов жителей Йемена начали испытывать нехватку продовольствия, а еще семь миллионов уже страдали от острого недоедания. Кроме того, в стране свирепствовали эпидемические заболевания, погубившие сотни жизней и угрожавшие еще большим уроном[38].

Однако из всех внутренних конфликтов, начало которым положила «арабская весна», самым драматичным оказался сирийский. Волнения в Сирии начались с требований демократизации страны и отставки ее президента. Изначально конфликт не был обременен религиозной составляющей, но само устройство сирийского государства таково, что конфессиональная проблематика неизбежно должна была оказаться в эпицентре противоречий. С 1920-го по 1946 год, когда Сирия была подмандатной территорией Франции, колонизаторы, желавшие предотвратить возможность массового восстания, передали командование местными вооруженными силами религиозному меньшинству — алавитам, составлявшим всего 12% сирийского населения. Алавиты сохранили контроль над сирийской армией и после ухода французов; в частности, именно это в 1970 году позволило алавиту Хафезу аль-Асаду совершить успешный военный переворот. Алавиты представляют ответвление шиитов-двунадесятников, для которого характерен неприемлемый для суннитов культ почитания (или даже обожествления) двоюродного брата и зятя пророка Али ибн Абу Талиба — первого из двенадцати почитаемых шиитами имамов[39]. В эпоху правления партии «Баас» Сирия оставалась секулярным государством, но ближайшим ее союзником в регионе в последние десятилетия выступал шиитский Иран. По этой причине одним из видных участников гражданской войны, разразившейся в Сирии в 2012 году, стала поддерживаемая Ираном и базирующаяся в Ливане группировка «Хезболла». Сирийская оппозиция никогда не была единой: Свободная сирийская армия, подготовкой и оснащением которой занимались США, представляет собой коалицию идеологически разнородных групп. При этом Катар щедро финансировал и поддерживал «Братьев-мусульман», а Саудовская Аравия вооружала и спонсировала «Фронт ан-Нусра», сирийский филиал «Аль-Каиды», который довольно быстро стал основным противником сирийских властей[40]. Учитывая доминирование джихадистов в рядах повстанцев, сирийские христиане и алавиты закономерно связывали собственное выживание с сохранением прежнего политического режима. Свободной сирийской армии трудно приписывать приверженность демократическим идеалам, о чем свидетельствует хотя бы история американского журналиста Тео Падноса, который сбежал из плена «Ан-Нусры», но на посту Свободной сирийской армии вновь был возвращен ее бойцами своим прежним тюремщикам[41]. Поддержка, которую Соединенные Штаты оказывают Свободной сирийской армии, обернулась непредумышленным альянсом американцев с «Аль-Каидой», поскольку обоих акторов объединяет желание любой ценой отстранить Башара аль-Асада от власти.

Президент США Барак Обама неоднократно и публично говорил, что аль-Асаду следует оставить свой пост. Но со временем смещение аль-Асада перешло для США в разряд второстепенных задач, поскольку оформилась новая, более серьезная угроза интересам Америки на Ближнем Востоке — «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ). США не смогли помешать сирийской армии пытать своих сограждан, убивать детей, бомбить гражданское население и разрушать жилые кварталы города Хама. 20 августа 2012 года президент Обама заявил: если применение сирийскими военными химического оружия против гражданского населения подтвердится, то это станет для США «красной линией», за которой последует американская интервенция. Однако после 21 августа 2013 года, когда сирийская армия провела самую масштабную химическую атаку за всю войну, Обама решил уступить Конгрессу, отказавшемуся одобрить нанесение удара по Сирии. Государственный секретарь Джон Керри выступил тогда с заявлением, что США не станут вводить войска в Сирию, если ее правительство позволит международной команде экспертов провести ликвидацию химоружия. Россия подхватила его слова, после чего начался процесс вывоза и уничтожения сирийских химических арсеналов[42].

«Аль-Каида в Ираке» неоднократно упоминалась в заголовках новостей в связи с ее жестокостью. После того, как в 2006 году ее лидер Абу Мусаб аз-Заркави был убит американцами, его группировка через почти неохраняемую границу перебралась в соседнюю Сирию. В этой стране она стала известна под именем «Исламский призыв для Ирака и Сирии» (сокращенно с арабского — ДАИШ). После волнений в Рамади в 2013 году власть иракского правительства пошатнулась, и ДАИШ вновь активизировалась на иракской территории, захватывая нефтеперерабатывающие заводы и похищая ради огромных выкупов иностранных журналистов и сотрудников гуманитарных организаций. Поскольку власти США и Великобритании отказывались выкупать своих граждан, тех предавали смерти с ужасающей жестокостью, а сами акты убийства записывали на камеру и выкладывали в Интернет. Боевики ДАИШ зверски убивали мужчин, не принадлежащих к суннитам, и обращали в рабство немусульманских женщин (в особенности из общин езидов), выставляя их, снабженных ценниками, на продажу на специальных рынках под открытым небом. В июне 2014 года, когда формирования ДАИШ захватили иракский Мосул, их лидер Абу Бакр аль-Багдади со ступеней главной мечети города официально возвестил о создании «Исламского государства Ирака и Леванта». Позже оно было переименовано в «Исламское государство Ирака и Сирии», а затем просто в «Исламское государство» (ИГ). Сам Аль-Багдади принял символический титул халифа.

Последний раз исламский правитель обладал этим титулом во времена Османской империи; в 1924 году Ататюрк вообще упразднил халифат. Провозглашение халифата превращало ДАИШ в нечто большее, чем просто террористическая организация, какой всегда оставалась, например, «Аль-Каида». Это событие воодушевило многих мусульман во всем мире, поскольку, по их мнению, означало конец всем унижениям, каким правоверных подвергали европейские колонизаторы, американские империалисты и евреи, дерзнувшие создать свое государство в самом сердце арабского мира. Десятки тысяч молодых мусульман хлынули на Ближний Восток даже из таких отдаленных краев, как США и Индонезия, чтобы присоединиться к ДАИШ. Большинство джихадистов прибыли из Туниса[43], на втором месте оказались выходцы из Саудовской Аравии, воинствующий ваххабизм которой ранее способствовал пополнению рядов «Аль-Каиды»[44]. Кстати, «Аль-Каида» и ДАИШ считают себя заклятыми врагами аравийского королевства, поскольку, с их точки зрения, оно предало собственные основополагающие идеи ради контрактов с США, но сказанное не отменяет того факта, что религиозные постулаты «Аль-Каиды» и Саудовской Аравии фундаментально схожи. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что именно саудовцы щедро финансировали «Аль-Каиду» и ее региональные подразделения, составляя при этом одну из самых многочисленных национальных групп среди боевиков ИГ. Пока мир с ужасом наблюдал за массовыми казнями, распятиями на крестах и обезглавливанием мужчин, а также обращением в рабство и массовыми изнасилованиями женщин, будучи не в состоянии распознать источник привлекательности происходящего для молодежи, все большее число неприкаянных и озлобленных мусульман стекалось в Сирию, чтобы присоединиться к исламистам. Подконтрольная боевикам сирийская территория расширялась, а их столицей стала Ракка, расположенная на севере страны. Лидеры исламистов заявляли, что они сотрут границу между Ираком и Сирией, установленную колонизаторами.

Появление нового участника гражданской войны в лице ИГ спровоцировало оформление новых тактик и складывание невиданных прежде альянсов. Когда в октябре 2014 года возникла реальная угроза того, что находящийся на турецко-сирийской границе город Кобани попадет в руки ИГ, Турция, которая прежде поддерживала сирийских повстанцев-исламистов и покупала нефть у сил аль-Багдади, поддалась давлению со стороны США и пошла на беспрецедентный шаг: она позволила «Курдской рабочей партии», своему давнему и непримиримому противнику, передислоцировать вооруженные формирования по турецкой территории, перебросив их на подмогу защитникам Кобани[45]. Подвергая бомбардировке военные объекты ИГ в Сирии, американцы и французы опирались на негласное содействие сирийской армии и движения «Хезболла». В сентябре 2015 года о подключении России к военной кампании в Сирии объявил и президент Владимир Путин, но при этом из сотен бомб, сброшенных российскими самолетами, лишь немногие поражали ИГ. В большинстве своем они обрушивались на подразделения «Ан-Нусры» и Свободной сирийской армии, то есть на оппозицию, представлявшую угрозу для режима Башара аль-Асада. По замечанию Максима Трудолюбова, «по-видимому, Россия принимает за ИГИЛ всех, кто против аль-Асада»[46]. Развернутая Путиным сирийская кампания получила широкое одобрение внутри страны, поскольку стала символом возвращения России в разряд тяжеловесов мировой политики.

Масштабы катастрофы, вызванной войной в Сирии, сопоставимы лишь с последствиями Второй мировой войны. Население довоенной Сирии составляло 23 миллиона человек, но из-за боевых действий половина этих людей превратилась в вынужденных переселенцев. Причем более четырех миллионов сирийцев бежали от войны в соседние страны, что создало реальную угрозу для их и без того шаткой стабильности. Сказанное особенно верно в отношении Ливана. В августе 2015 года Европа оказалась неподготовленной к захлестнувшему ее потоку мигрантов, многие из которых бежали из Сирии. По данным Сирийского центра политических исследований, к февралю 2016 года в вооруженном конфликте погибли 470 тысяч человек[47]. Среди них много мирных граждан. По данным Сирийской правозащитной сети, число гражданских лиц, убитых в период с марта 2011-го по март 2017 года, составило 206 923. Главное, однако, состоит в том, что конца войне в Сирии пока не видно.

Политика или религия?

Однако, несмотря на то, что после краха режима Саддама Хусейна на Ближнем Востоке наблюдается явная эскалация религиозных конфликтов, не следует объяснять это явление, ссылаясь на многовековую вражду суннитов и шиитов или же на ожидаемые следствия ослабления авторитарных режимов. Жестокое противостояние между суннитами и шиитами не было исторически предопределенным и потому не является неизбежным. Обострение же межконфессиональных противоречий на Ближнем Востоке обусловлено наложением друг на друга нескольких факторов, которые перечисляются ниже.

1. Ушедшие колонизаторы реализовали в регионе принцип «разделяй и властвуй», поощряя доминирование меньшинств: суннитов в Ираке и алавитов в Сирии. Такое положение сохранилось и при авторитарном правлении иракских и сирийских баасистов, несмотря на его секулярную природу. Но распределение властных полномочий и привилегий по конфессиональному признаку превращает принадлежность к определенной группе в крайне важное обстоятельство. Из него рождается недовольство большинства правящим меньшинством и страх меньшинства уступить свои позиции большинству. В свою очередь немусульманские меньшинства ищут союза с властвующими мусульманскими меньшинствами, надеясь объединенными усилиями отстоять свое право на существование, отразив натиск негодующего большинства.

2. Саудовская Аравия использовала свои нефтяные доходы для распространения ваххабизма — воинственной формы радикального ислама, сторонники которой с XVIII столетия враждуют с последователями шиизма и суфизма.

3. Революция в Иране и установление там нового, враждебного по отношению к США, режима встревожили американцев, которые привыкли полагаться на иранского шаха как на преданного им стража, поддерживавшего порядок в зоне Персидского залива. Учреждение исламской республики в стране, населенной преимущественно шиитами, обеспокоило также Саудовскую Аравию, которая лишалась ценимого ею статуса образцового мусульманского государства на Ближнем Востоке. Подобно аравийскому королевству, Исламская республика Иран, по крайней мере на начальном этапе, стремилась распространять свою идеологию за пределами страны. Подъем движения «Хезболла» в Ливане и его активное включение в арабо-израильский конфликт показывают, насколько сильно Иран влияет на положение дел в арабском мире.

4. В ирано-иракской войне 1980—1988 годов обе стороны стремились использовать конфессиональный фактор в собственных интересах. В то время, как режим Саддама Хусейна ассоциировал шиизм с персидской культурой, а суннизм — с арабской, иранское руководство изображало свое противостояние иракской агрессии в качестве акта борьбы с безверием и старалось апеллировать к притесняемым шиитам Ирака. Хотя эта война проходила в основном под националистическими лозунгами, ретроспективный анализ позволяет увидеть в ней предвестие будущего обострения религиозных конфликтов.

5. Альянс Соединенных Штатов и Саудовской Аравии с Пакистаном, в основе которого лежала их совместная помощь афганским моджахедам, воюющим с СССР, послужил заделом для распространения радикального салафизма в Южной Азии и на Ближнем Востоке.

6. После того, как в 1991 году американо-британские силы одержали победу в «войне в заливе», президент Джордж Буш-старший воодушевил иракских диссидентов на устранение Саддама Хусейна, но при этом не оказал им никакой конкретной помощи. В результате при подавлении поднятого ими восстания власти Ирака перебили почти 30 тысяч шиитов[48], что углубило в их рядах чувство несправедливости и возмущения.

7. Одним из самых мощных катализаторов межконфессионального противостояния на Ближнем Востоке стало вторжение США в Ирак в 2003 году. Последовавший вслед за ним крах авторитарного режима меньшинства и проведение свободных выборов привели к тому, что у власти оказалось правительство, состоящее из преобладающих в стране шиитов. Роспуск прежней армии, наложенный на бывших баасистов запрет занимать государственные должности и возвышение большинства, ранее подвергавшегося гонениям со стороны суннитских властей, в совокупности способствовали обострению межконфессиональных противоречий. Присутствие же в Ираке американских оккупационных войск побудило суннитов из разных стран присоединиться к тому, что представлялось им суннитским джихадом.

8. В Сирии и Йемене религиозная составляющая конфликта, изначально вызванного социально-экономическими и общественно-политическими факторами, формировалась вместе с вовлечением в него сторонних участников: Ирана и движения «Хезболла», с одной стороны, и Саудовской Аравии, Катара и Объединенных Арабских Эмиратов, — с другой. По-видимому, правы те авторы, которые полагают, что за вспышками религиозного насилия стояли не сущностные различия между суннизмом и шиизмом, а раздувание этих различий в политических целях[49].

***

На первых этапах «арабской весны» протестующие выходили на улицы, требуя свободы, демократии, уважения человеческого достоинства и улучшения условий жизни. Но крушение некогда могучих диктатур открыло дорогу для выхода на поверхность самых разнообразных религиозных конфликтов. Салафиты выступили против приверженцев суфизма и секуляризма, исламские фундаменталисты — против христиан и езидов, шииты — против суннитов. В регионе, где полвека назад религия фактически выбыла из политической повестки, а трения между суннитами и шиитами были едва ощутимы, вновь бушует насилие, зачастую оправдываемое ссылками на религиозные постулаты или опасениями, что власть достанется конкурирующей религиозной группе. Устранение или ослабление ближневосточных авторитарных режимов привело в Ливии, Сирии и Йемене к гражданским войнам, в которые были втянуты также соседние государства и негосударственные акторы из иных стран. Конечно, было слишком наивно надеяться, что на смену тирании непременно придет демократия, но даже самые убежденные пессимисты не могли предположить, насколько мощный всплеск насилия последует за «арабской весной». Политизация религии, понемногу разворачивавшаяся с 1970-х, достигла ужасающего апофеоза.

Перевод с английского Екатерины Захаровой



[1] Перевод осуществлен по изданию: Hoffman V.J. Religion and Politics in the Arab Spring and Its Aftermath // Idem. (Ed.). Making the New Middle East: Politics, Culture, and Human Rights. Syracuse: Syracuse University Press, 2019. P. 47—70.

[2] Hamid S. Islamic Exceptionalism: How the Struggle over Islam Is Reshaping the World. New York: St. Martin’s Press, 2006. P. 5.

[3] LaGraffe D. The Youth Bulge in Egypt: An Intersection of Demographics, Security, and the Arab Spring // Journal of Strategic Security. 2012. Vol. 5. № 2. P. 73.

[4] Danahar P. The New Middle East: The World after the Arab Spring. London; New York: Bloomsbury, 2015. P. 91.

[5] Ibid.

[6] Hellyer H.A. Faking Egypt’s Past: The Brotherhood and January 25 // Al Arabia News. 2014. January 20 (http://english.alarabiya.net/en/views/news/middle-east/2014/01/20/Faking-Egypt-s-past-the-Brotherhoo...).

[7] Guirguis M. The Copts and the Egyptian Revolution: Various Attitudes and Dreams // Social Research: An International Quarterly. 2012. Vol. 79. № 2. P. 512.

[8] Ibid. P. 513.

[9] Al-Qaradawi: Freedom Takes Priority over Islamic Law // Egypt Independent. 2012. February 12.

[10] Kirkpatrick D. After Long Exile Sunni Cleric Takes Role in Egypt // The New York Times. 2011. February 18 (www.nytimes.com/2011/02/19/world/middleeast/19egypt.html?_=0).

[11] Murphy D. Egypt’s Revolution Unfinished, Qaradawi Tells Tahrir Masses // The Christian Science Monitor. 2011. February 18 (www.csmonitor.com/World/Middle-East/2011/0218/Egypt-revolution-unfinished-Qaradawi-tells-Tahrir-mass...).

[12] Noueihed L., Warren A. The Battle for the Arab Spring: Revolution, Counter-Revolution and the Making of a New Era. New Heaven: Yale University Press, 2013. P. 136.

[13] Ibid. P. 161.

[14] Исламский паломник, побывавший в Мекке. — Примеч. перев.

[15] El-Kashef I. The Shrine Affair // Al-Ahram Weekly. 2011. April 7 (http://masress.com/en/ahramweekly/26273).

[16] Contested Sufi Electoral Parties: The Voice of Freedom Party and the Liberation of Egypt Party // Islamopedia Online. 2011. December (www.islamopediaonline.org/country-profile/egypt/electoral-parties/contested-sufi-electoral-parties-v... ).

[17] El Masri S. Sufi Islam in Egypt // Daily News Egypt. 2012. October 21 (https://dailynewssegypt.com/2012/10/21/sufi-islam-in-egypt/).  

[18] Tadros M. Egypt’s Bloody Sunday // Middle East Research and Information Project. 2011. October 13 (https://merip.org/2011/10/egypts-bloody-sunday/)

[19] Associated Press: Coptic Pope Tawadros III Criticizes Egypt’s Islamist Leadership, New Constitution // AhramOnline. 2011. February 5 (http://english.ahram.org.eg/NewsContent/1/64/64135/Egypt/Politics-/Coptic-Pope-Tawadros-II-criticise...).

[20] Lynching the Shias Follows Months of Hate Speech // Human Rights Watch. 2013. June 27 (www.hrw.org/news/2013/06/27/egypt-lynching-shia-follows-months-hate-speech).

[21] Hidji A. How Do Egypt’s Religious Authority View Shi’ites? // Al-Monitor. 2016. August 12 (www.al-monitor.com/pulse/originals/2016/08/egypt-divide-sunni-shiites-accusations-abuse-azhar.html).

[22] Danahar P. Op. cit. P. 118.

[23] Dreyfuss B. Egypt’s Fake Mass «Rebellion»? // The Nation. 2013. July 11 (www.thenation.com/article/egypts-fake-mass-rebellion/); Giglio M. A Cairo Conspiracy // The Daily Beast. 2013. July 12 (www.thedailybeast.com/articles/2013/07/12/a-cairo-conspiracy.html).

[24] Beinin J. Sanitizing the Tunisian Revolution // Stanford University Press Blog. 2015. October 13 (https://stanfordpress.typepad.com/blog/2015/10/sanitizing-the-tunisian-revolution.html)

[25] Metz H.C. «The Green Book» // Libya: A Country Study. Washington, D.C.: Library of Congress, 1987 (http://countrystudies.us/libia/80.htm). 

[26] Anderson L. Qaddafi’s Islam // Esposito J. (Ed.). Voices of Resurgent Islam. New York: Oxford University Press, 1987. P. 134—149; Mayer A.E. Islamic Resurgence or New Prophethood: The Role of Islam in Qadhdhafi’s Ideology // Hillal Dessouki A. (Ed.). Islamic Resurgence in the Arab World. New York: Praeger, 1982. P. 196—219.

[27] Cojean A. Gaddafi’s Harem: The Story of a Young Woman and the Abuses of Power in Libya. New York: Grove Press, 2013.

[28] Alrababa’h A., Wehrey F. Rising Out of Chaos: The Islamic State in Libya // Carnegie Endowment for International Peace. 2015. March 5 (https://carnegie-mec.org/diwan/59268).

[29] McQuinn B. Debunking Three Dangerous Myths about the Conflict in Libya // The Conversation. 2015. January 20 (http://theconversation.com/debunking-three-dangerous-myths-about-the-conflict-in-libya-36521).

[30] Noueihed L., Warren A. Op. cit. P. 199.

[31] Bruck G. vom, Alwazir A., Wiacek B. Yemen: Revolution Suspended? // Gerges F. (Ed.). The New Middle East: Protest and Revolution in the Arab World. Cambridge: Cambridge University Press, 2014. P. 294—297.

[32] Thiel T. Yemen’s Imposed Federal Boundaries // Middle Ease Research and Information Project. 2015. July 20 (https://merip.org/2015/07/yemens-imposed-federal-boundaries/).

[33] Haider N. What Do the Leaders of Yemen’s Houthis Want? // Al Jazeera. 2015. February 7 (http://america.aljazeera.com/opinions/2015/2/what-do-the-leaders-of-yemens-houthis-want.html).

[34] Ibid.

[35] Thiel T. Op. cit.

[36] Gladstone R. Explosion Destroys Ancient Cultural Heritage Site in Yemen Capital // The New York Times. 2015. June 12 (www.nytimes.com/2015/06/13/world/middleeast/yemen-sana-explosion-houthis-saudi-arabia.html).

[37] Cole J. The U.S. Goes to War with Houthis in Yemen (Openly) // Informed Comment. 2016. October 13 (https://juancole.com/2016/10/houtis-yemen-openly.html).

[38] Dingli S. Saudi-U.S. War on Yemen: No Victory, but Cholera, Famine and State Collapse // The Conversation. 2016. May 31 (https://theconversation.com/after-two-years-of-war-yemenis-face-cholera-famine-and-state-collapse-77...).

[39] Freidman Y. The Nysauri-‘Alawis: An Introduction to the Religion, History and Identity of the Leading Minority in Syria. Leiden: Brill, 2009.

[40] Danahar P. Op. cit. P. 376.

[41] Padnos T. My Captivity: Theo Padnos, American Journalist, on Being Kidnapped, Tortured and Released in Syria // The New York Times. 2014. October 29 (www.nytimes.com/2014/10/28/magazine/theo-padnos-american-journalist-on-being-kidnapped-tortured-and-...).

[42] Danahar P. Op. cit. P. 403—405.

[43] Этот факт обескураживает, если принимать во внимание давнюю светскую традицию Туниса. Попытку его объяснения см. в работе: Hamid S. Islamic Exceptionalism: How the Struggle over Islam Is Reshaping the World. New York: St. Martin’s Press, 2016. Ch. 7.

[44] Hashim M. Iraq and Syria: Who Are the Foreign Fighters? // BBC News. 2014. September 3 (www.bbc.com/news/world-middle-east-29043331).

[45] Parkinson J. In Reversal, Turkey to Open Passage to Kobani for Kurdish Fighters // The Wall Street Journal. 2014. October 20 (www.wsj.com/articles/turkey-to-allow-transfer-of-iraqi-kurdish-fighters-to-kobani-1413810406).

[46] Trudolyubov M. Sheikh Putin of Syria // The New York Times. 2015. October 22 (www.nytimes.com/2015/10/23/opinion/sheikh-putin-of-syria.html).

[47] Boghani P. A Staggering New Death Toll for Syria’s War — 470 000 // Frontline. 2016. February 11 (www.pbs.org/wgbh/frontline/article/a-staggering-new-death-toll-for-syrias-war-470000/).

[48] Mass Grave Unearthed in the Iraq City // BBC News. 2005. December 27 (http://news.bbc.co.uk/2/hi/middle_east/4561872.stm).

[49] См.: Hashemi N., Postel D. (Eds.). Sectarianization: Mapping the New Politics of the Middle East. Oxford: Oxford University Press, 2017.