купить

Политическое мифотворчество и зимняя Олимпиада 2014 года

 

Бо Петерссон (р. 1960) – профессор Университета Мальмё.

Эмиль Перссон (р. 1982) – аспирант Университета Мальмё и Университета Лунда.

 

Зимняя Олимпиада в Сочи самым тесным образом связана с международным имиджем России. Оба российских президента, Владимир Путин и Дмитрий Медведев, рассматривали предстоящие Игры как показательную акцию, свидетельствующую о возвращении России статуса великой державы. Теоретически отталкиваясь от понятия политического мифа, эта статья исследует вопрос о том, как российский державный миф используется в официальном дискурсе, касающемся Олимпиады в Сочи.

 

Представляя политический миф

Политические мифы представляют собой убеждения, разделяемые населением того или иного политического образования[1]. Они обеспечивают наличие универсальной смысловой основы, поддерживая коллективную идентичность и подкрепляя легитимность тех политических лидеров, которые действуют в согласии с этими мифами[2]. Вопреки общепринятому пониманию, фактическая истинность политического мифа не имеет отношения к определению его политического потенциала[3]. Успешный политический миф либо просто считается истинным, либо применяется так, как будто его считает истинным большая группа людей.

В силу самой своей природы политические мифы выдвигаются и поддерживаются действующей властью[4]. В тех случаях, когда они успешны, их включают в политические практики, ритуалы и установления, а также интегрируют в преобладающие верования и нормы. Посредством такой процедуры они нормализуются и обретают статус чего-то само собой разумеющегося, защищая себя тем самым от критического анализа[5].

Зачастую, однако, возникает напряжение между артикуляцией политического мифа сверху и конкурирующими запросами на его истинность, идущими снизу. Дункан Белл выдвигает понятие «мифопространства», под которым он понимает следующее:

 

«…Протяженная в темпоральном и территориальном отношении дискурсивная сфера, где ведется борьба за контроль над воспоминаниями людей и где обсуждаются, оспариваются или ниспровергаются националистические мифы»[6].

 

Мифы, пестуемые властями, и потенциально противоречащие им мифы, формируемые социальными низами, соперничают именно в мифопространстве.

В свою очередь, Рональд Боер выдвигает предположение о том, что политическому мифу неизменно присущи внутренние противоречия: он может оспариваться и опровергаться изнутри[7]. Если власть не в состоянии поддерживать взращиваемый ею миф, то он способствует ее ниспровержению. Иначе говоря, любой миф содержит в себе зерно саморазрушения. Вместе с тем, благодаря качеству, которое этот автор именует «коварством мифа», мифологические конструкции способны формировать фикцию абсолютной истины. К такой цели стремятся многие политики, и современные российские лидеры не являются в этом исключением.

 

Российский великодержавный миф

Есть все основания констатировать наличие глубочайшей связи между верой в то, что Россия есть и будет великой державой, пользующейся авторитетом и влиянием в международных делах, и русской национальной идентичностью[8]. Владимир Путин, заявивший однажды, что Россия либо будет великой, либо ее не будет вообще, выразил эту связь очень четко[9]. В данном случае, как и во многих других, Путин воспроизводит распространенное в народе мнение и обращается к могущественному политическому мифу о России как о несокрушимой державе, самой судьбой призванной к величию. Кстати, на практике притязания на величие России не исчезали из политического дискурса даже в период казавшегося бесконечным экономического и политического спада 1990-х годов, пришедшегося на президентство Бориса Ельцина.

В годы путинского правления глобальная конъюнктура, обеспечившая беспрецедентные цены на нефть и газ, способствовала быстрому экономическому росту России. Благодаря этому обстоятельству вновь зазвучали разговоры о восстановлении российского величия, а показатели популярности Путина достигли невиданных высот. Президент предстал перед населением как лидер, вернувший стране былой престиж, и электорат вознаградил его за это.

Однако идея об исконной великодержавности, присущей России, – далеко не единственный миф, утвердившийся в российской политике. Столь же влиятелен нарратив о циклично возвращающихся в русскую жизнь «смутных временах»[10]. Внешне два мифа противоречат друг другу, но взаимоотношения между ними более сложны, чем может показаться на первый взгляд. Это динамическая связь, в которой один нарратив возмещает неполноту другого[11]. Два мифа диалектично переплетаются, постулируя, что ни навсегда данная и неоспоримая слава, ни глубочайшее падение не составляют конченого удела России.

Парадигматическое «смутное время», приходящееся на период между 1598-м и 1612–1613 годами, характеризовалось политической сумятицей, социальным хаосом и иностранной оккупацией. Восхождение Михаила Романова на царский престол, состоявшееся в 1613 году, обозначило символическое завершение «смуты». В петровское царствование Россия вновь сделалась великой: ее успехи в европейской политике вселяли тревогу в соседей, а экономический прогресс вызывал уважение. Пример Петра с тех пор сделался символом того, что статус великой державы вполне достижим. Главный урок его царствования в перспективе современного политического мифа видится в том, что Россия, вопреки всем ее проблемам, способна достичь вершин международной власти – при условии, что лидеры страны будут прозорливыми и настойчивыми, а народ останется сплоченным и готовым к жертвам.

Концепция смуты пережила века, сохранив свою значимость для российской политики[12]. С одной стороны, смутные времена воспринимались как период национальных унижений, но, с другой стороны, способность преодолевать их, согласно описываемому национальному мифу, свидетельствует о моральной стойкости и силе русского народа, а также об обоснованности российских притязаний на великодержавный статус. Единственное, что требуется для выхода из затруднений, – это появление целеустремленного и энергичного лидера, умеющего сплотить людей для того, чтобы вывести страну из кризиса, покончить с вредным иностранным влиянием и вновь сделать Россию признанной в качестве великой державы. Таким образом, ключевыми ингредиентами обоих политических мифов, повествующих о преодолении смуты и возвращении великодержавности, оказываются сильный лидер и мощь народа – разумеется, объединенного и преодолевшего внутренние распри.

Мы утверждаем, что во время первых двух президентских сроков Путин успешно задействовал оба эти мифа. Согласно бытовавшей тогда воображаемой конструкции, самым недавним примером «смуты» стали ельцинские 1990-е, отмеченные глубоким экономическим кризисом и зависимостью России от западных кредитов и займов. То было также время внутренних неурядиц и центробежных тенденций, наиболее ярким примером которых стала война в Чечне. Получив власть, Путин сразу объявил, что государство, которое должно быть сильным, ослабело, и начал действовать соответственно этому тезису. Он запустил в оборот такие концепты, как «диктатура закона» и «суверенная демократия», подчеркивая свое стремление навести порядок в российском доме, вновь сделать Россию уважаемой и показать всем, что она сама себе хозяйка[13]. Эта программа пользовалась несомненной популярностью и снискала ему репутацию победителя смуты, вернувшего России былое могущество.

Долгое время Путин весьма искусно подпитывал свою легитимность из этого мифологического источника. Но до каких пор практика обращения к этому символическому ресурсу может быть действенной? Как долго два доминирующих мифа смогут сохранять гегемонию в российском мифопространстве? Если исходить из политических событий выборного 2011/12 года, то может показаться, что их доминирование уходит в прошлое. В фундаменте легитимности, столь заботливо закладываемом Путиным на протяжении двух президентских сроков, явно обнаружились трещины. Путин, которому исполнилось 60, предстает уже не таким находчивым и энергичным, как прежде. Но Олимпиада в Сочи способна предоставить ему новый шанс для демонстрации напора и силы, причем не только внутри страны, но и за ее пределами.

 

Российский великодержавный миф встречает Олимпиаду

Несмотря на постоянно звучащие уверения в обратном, спорт в целом и Олимпийские игры в частности тесно переплетаются с политикой. Язык и символика спорта, как замечает Майкл Биллиг, часто заимствуются из военного дискурса: в них господствует риторика победы, поражения, схватки[14]. Награждение атлетов медалями, как и празднования по случаю победы национальной сборной, так же напоминают о культуре войны: герои возвращаются домой, триумфально сокрушив врагов нации.

Россия тоже не чужда гибридизации спорта и политики. Отказываясь направлять своих атлетов на Олимпийские игры с самого своего образования в 1922 году, Советский Союз изменил позицию по этому вопросу после Второй мировой войны: в 1952-м его команда впервые участвовала в Олимпиаде в Хельсинки. Перед тем, как выдать разрешение на направление советских олимпийцев в Финляндию, председатель государственного Комитета по физкультуре и спорту был вынужден гарантировать лично Сталину их крупный успех на спортивных аренах[15]. С тех пор любое выступление советских или российских атлетов на Олимпийских играх, успешное или провальное, рассматривалось в качестве своеобразного индикатора глобального статуса России.

Соответственно, в российском дискурсе взаимосвязь между успехами атлетов – или отсутствием таковых – и могуществом государства почти никогда не ставилась под сомнение. Так, выступление российской команды на зимней Олимпиаде в Ванкувере в 2010 году повсеместно было воспринято как фиаско. Явно держа в уме концепт «великой державы», тогдашний президент Дмитрий Медведев заявлял, что спортивные поражения воспринимаются россиянами глубже, чем гражданами других стран:

 

«У нас спорт – больше, чем спорт, поэтому столько переживаний из-за выступления сборной. В других странах люди посмотрели телевизор, выключили и расслабились, а у нас после этого на месяц разговоров, переживаний, кто сделал, кто не сделал, кто виноват, как кого наказать и так далее. […] В общем, очень эмоционально люди все это воспринимают. Но в то же время это неплохо, потому что это показывает, что мы, как принято говорить, извините за пафос, все-таки по душевному устройству – нация победителей»[16].

 

В то же время Медведев подчеркивал важность награждения атлетов-победителей государственными наградами, восстанавливая тем самым систему поощрения спортсменов, которая использовалась в советское время. По его словам, это делает медалиста центром общественного внимания, заставляет стыдиться тех, кто несет ответственность за провал в Ванкувере, и, что наиболее важно, позволяет «хорошо подготовиться к Сочи»[17]. Иными словами, в мировом спорте России тоже нужно выходить из кризиса и восстанавливать свое законное величие.

С момента своего запуска сочинский проект тесно ассоциировался лично с Путиным, который инвестировал в успех предстоящих Игр немалую долю своего политического престижа. В одном из своих выступлений президент весьма показательно заявил:

 

«Мы с вами готовим крупнейшее международное событие, международный праздник и праздник для всего российского народа. Мы не можем допустить, чтобы этот праздник хоть для одного российского гражданина был омрачен проблемами, которые мы создадим в ходе этой работы. Проблем не должно быть ни у кого, а если они возникают, они должны быть справедливым образом решены»18.

 

Лейтмотивом официальной риторики выступает мысль о том, что Олимпиада в Сочи объединит и мобилизует россиян для общего дела. Эта идея хорошо резонирует с великодержавным мифом и мыслью о том, что крупные достижения возможны лишь там, где люди сплачиваются вокруг энергичного вождя. Следовательно, как часто подчеркивают, Игры затронут не только регион Сочи, но и каждого российского гражданина. Тема народного единства зачастую сопрягается с различными общественными вызовами; в этой связи официальная пропаганда заявляет, что единение вокруг Сочи-2014 поможет России преодолеть самые разнообразные трудности. В одном из интервью 2011 года президент оргкомитета «Сочи 2014» Дмитрий Чернышенко даже сравнил предстоящую Олимпиаду с «волшебной палочкой», призванной преобразить все сегменты общества19.

 

Вперед, к возрождению России!

Иными словами, Игры в Сочи предстают ключевым пунктом в процессе возвращения Россией ее былого статуса и репутации на международной арене. В 2007 году «Левада-центр» поинтересовался у респондентов, почему они считают, что Олимпийские игры нужны России. Вариант ответа, согласно которому «организация Олимпийских игр поднимет международный престиж страны», пользовался наибольшей популярностью и был выбран 64% респондентов20. Бывший президент Дмитрий Медведев в свою очередь утверждал, что высокий статус страны – хозяйки Олимпиады важен не только в отношениях с другими странами, но прежде всего для самих россиян:

 

«Я уверен, что мы сможем доказать всему миру, а прежде всего самим себе, что тот выбор, который был сделан в 2007 году в Гватемале, не был случайным. Он показывает силу и мощь нашей страны, наше желание побеждать, наши возможности создать прекрасные условия для проведения Олимпиады, гостеприимство наших людей, нашу любовь к спорту и наши силы сделать все для того, чтобы Олимпиада 2014 года запомнилась всем людям, которые будут здесь, яркими спортивными достижениями, прекрасными результатами и просто отличными впечатлениями»21.

 

Похоже, что зимние Олимпийские игры 2014 года планируются с расчетом на то, что с их помощью миру будет возвещено о возвращении России в разряд великих держав. Именно в этом духе Путин, работавший тогда премьер-министром, комментировал визит в Сочи делегации Международного олимпийского комитета, в ходе которого гости, как сообщалось, были поражены скоростью возведения олимпийских объектов:

 

«Мне была очень приятна их реплика, когда они уезжали после недавней инспекции. Они сказали: “Теперь мы увидели всю мощь Российского государства!”. Это уникальный олимпийский проект. Потому что то, что мы делаем, мы делаем с нуля, в чистом поле, с белого листа. Это недешево. Но, с другой стороны, дает нам уникальный шанс все сделать на основе самых современных последних технологий»22.

 

Главная идея здесь, очевидно, в том, что Сочи-2014 будут способствовать экономическому процветанию юга России и, самое главное, восстановлению международного престижа страны. Оба эти компонента гармонируют с идеалами прогресса и совершенствования, приписываемыми Олимпийским играм; но столь же хорошо они согласуются с великодержавным мифом и мифом окончательного преодоления смуты, поразившей Россию в 1990-е годы.

 

Итоговые замечания

Концепт политического мифа представляет собой полезный инструмент, применимый для анализа не только внутренней и внешней политики, но и повседневного пересечения политики и спорта. Предпринятый нами анализ подтверждает этот факт. Он также раскрывает методы, благодаря которым российская политическая элита в третье путинское президентство попытается использовать предстоящие Олимпийские игры для демонстрации державной мощи как российскому обществу, так и внешнему миру.

Лично для Путина, учитывая его истощившуюся политическую легитимность, Олимпиада-2014 может стать последним шансом на возрождение имиджа политика, полного энергии и сил. После президентской гонки, отмеченной бросающимся в глаза отсутствием сильных оппозиционных кандидатов, едва ли можно ожидать скорого появления перспективного конкурента, готового бросить Путину вызов на его поле – в сфере лелеемых им мифов о неминуемости державного возрождения и вечной опасности смуты. А вот что действительно могло бы появиться снизу и дойти потом до самого верха – и, вероятно, этот процесс уже начался, – так это противоположный политический миф, актуализирующий иные исторические реалии и утверждающий, что России при Путине угрожает новый застой, напоминающий о судьбе Советского Союза в 1970–1980-е годы23.

Подобный альтернативный миф, впрочем, стимулируется не столько последовательным и убедительным его выстраиванием со стороны оппозиции, сколько провалами и неудачами власти. Действительно, как уже отмечалось в начале статьи, наиболее серьезные вызовы, с которыми сталкивается политический миф, обусловлены его внутренней природой. Если те, кто находится у власти, не выполняют того, что они обещали делать в рамках предписанной доминирующим мифом роли, политические мифы, первоначально легитимирующие их властвование, могут обернуться против них. Сказанное, конечно, касается и российского великодержавного мифа. На протяжении последнего десятилетия в России весьма успешно пропагандировался образ сильного президента (Путин), твердой рукой ведущего государство по пути возрождения. Но, если этот образ окажется несостоятельным, а внутренние устои страны будут поколеблены, избиратели могут отреагировать весьма жестко. А это в свою очередь определенно подтолкнет разработку низовых контрмифов, несущих весть о том, что путинская гегемония уходит в историю.

Вместе с тем, для Путина и поддерживающих его элит Олимпиада в Сочи может представить шанс для ниспровержения подобных сценариев и внушения обществу бесспорности собственной правоты. По-видимому, Путин постарается сделать все, чтобы не упустить такую возможность. Утверждая престиж России за границей, а также укрепляя законность, порядок и иерархический контроль внутри страны, российский лидер вполне способен завоевать новые очки, подкрепляющие его легитимность. Олимпиада в Сочи, таким образом, вполне способна поддержать его личный авторитет среди граждан и его международную репутацию, но вот на перспективах демократии в России в целом и на Северном Кавказе в частности она может сказаться не лучшим образом.

Это будет далеко не первое и, конечно, не последнее использование Олимпийских игр в политических целях. Известный девиз «Citius, altius, fortius» – «Быстрее, сильнее, выше» – проявит себя и в Сочи, но пока не ясно, будет ли он распространяться только на честные состязания атлетов, и если нет, то насколько далеко сместится фокус этого знаменитого призыва.

Авторизованный перевод с английского Андрея Захарова



[1] См.: Bar-Tal D. Shared Beliefs. London: Sage, 2000.

[2] См.: Esch J. Legitimizing the «War on Terror»: Political Myth in Official-Level Rhetoric // Political Psychology. 2010. Vol. 31. № 3. P. 357–391; Della Sala V. Political Myth, Mythology and the European Union // Journal of Common Market Studies. 2010. № 1. P. 1–19; McDonald М. «Lest We Forget»: The Politics of Memory and Australian Military Intervention // International Political Sociology. 2010. Vol. 4. № 3. P. 287–302.

[3] Bottici C. A Philosophy of Political Myth. Cambridge: Cambridge University Press, 2010.

[4] McDonald M. Op. cit.

[5] Della Sala V. Op. cit.

[6] Bell D. Mythscapes: Memory, Mythology and National Identity // British Journal of Sociology. 2003. Vol. 54. № 1. P. 66.

[7] См.: Boer R. Political Myth: On the Use and Abuse of Biblical Themes. Durham; London: Duke University Press, 2009.

[8] См.: Lo B. Russian Foreign Policy in the Post-Soviet Era: Reality, Illusion and Mythmaking. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2002; Petersson B. The Eternal Great Power Meets the Recurring Times of Troubles: Twin Political Myths in Contemporary Russian Politics // Mithander C., Sundholm J., Velicu A. (Eds.). European Cultural Memory Post-1989. Amsterdam: Rodopi, 2013 [в печати].

[9] Shevtsova L. Putin’s Russia. Washington, D.C.: The Carnegie Endowment for International Peace, 2003. P. 175.

[10] См.: Соловей В. Россия накануне смуты // Свободная мысль XXI. 2004. № 12. С. 38–48.

[11] См.: Petersson B. The Eternal Great Power…

[12] Cоловей В. Указ. соч.

[13] Petersson B. Between Glory and Disorder: Political Myths in Contemporary Russian Politics. Paper for the ASN 17th Annual World Convention. Columbia University, 19–21 April 2012.

[14] Billig M. Banal Nationalism. London: Sage, 1995.

[15] Rider T., Wamsley K. Myth, Heritage and the Olympic Enterprise // Lenskyj H., Wagg S. (Eds.). The Palgrave Handbook of Olympic Studies. New York: Palgrave, 2012.

[16] Беседа президента Д.А. Медведева с чемпионами и призерами ХХI зимних Олимпийских игр в Ванкувере (www.kremlin.ru/transcripts/7105).

[17] Там же.

18 В.В. Путин провел заседание Президиума Совета при Президенте РФ по подготовке Олимпиады 2014 года в Сочи, 24 февраля 2009 года (http://archive.premier.gov.ru/events/news/3443).

19 Дмитрий Чернышенко: Игры в Сочи как волшебная палочка (www.sochi2014.com/media/press/interview/44559).

20 Россияне о проведении зимней олимпиады 2014 года в Сочи (www.levada.ru/press/2007022104.html).

21 www.sochi2014.com/media/quotation.

22 www.sochi2014.com/media/press/publications/34386.

23 Petersson B. Between Glory and Disorder…