купить

Иосиф Бродский и Андрей Тарковский (Опыт параллельного просмотра)[1]

Ключевые слова: Бродский, Тарковский, кинематограф, «Андрей Рублев», «Узнаю этот ветер, налетающий на траву...» (1976)


Некоторые из нас на какое-то время стали завзятыми киноманами...

И. Бродский. «Трофейное»

.

..искусство — это попытка составить сравнение между бесконечностью и образом.

А. Тарковский. Литературный и экранный образ. Из лекций по кинорежиссуре (1977—1978)

 

ДВА СЛОВА ПЕРЕД СЕАНСОМ

 

Среди двух десятков текстов цикла «Часть речи» стихотворение «Узнаю этот ветер, налетающий на траву...» (1976) принадлежит к наименее цитируе­мым — оттеняемое «Ниоткуда с любовью...» и «Я родился и вырос в балтий­ских болотах...», оно тем не менее соблазнительно цитатно: не в последнюю очередь благодаря мреющей кинематографической подкладке.

Годом ранее, как показал Р.Д. Тименчик в случае со стихотворением «1867» (1975), Бродский структурно процитировал черно-белый фильм У. Дитерле «Хуарец» (1939)[2]. В позднейшем тексте, как кажется, поэт оказывается при­страстным зрителем уже современного ему материала, а именно вышедшего на советские экраны в 1971 году фильма Андрея Тарковского «Андрей Руб­лев» (1966). При том, что к поэзии отца кинорежиссера, Арсения Тарковского, Иосиф Бродский относился довольно сдержанно[3], а в качестве кинопредпоч­тений декларировал скорее культовые западные образцы[4], творчество Тарков­ского-младшего, по-видимому, не прошло мимо него[5]. Лейла Александер-Гар- рет, переводчица режиссера на съемках «Жертвоприношения», встречавшаяся с Бродским в Швеции в 1987 году и позже в Лондоне (где, в частности, позна­комила его с Юрием Норштейном), свидетельствует на основе личных бесед о том, что поэт фильмы Андрея Тарковского видел, хотя, по его собственным словам, они ему не нравились[6]. Палимпсестную природу «Узнаю этот ветер...» обнажает и другой очевид­ный источник стихотворения — перевод Николая Заболоцкого «Слова о полку Игореве»[7]. Ткнуть читателя в древнерусскую классику призвана за­пинка с запретным гиатусом на морфемном шве («я не слово о номер забыл говорю полку»)[8]; поверх школьной программы, разумеется, здесь и о другого рода поэтической памяти — про «выпуклую радость узнаванья» стихов по­койного тезки («Я слово позабыл, что я хотел сказать...»). Бродского сюжет о разрушении цивилизации варварами волновал по-своему, он проигрывал его много раз — из ближайших к этому циклу стихов, например, в «Заметке для энциклопедии» (1975) о гибели древней цивилизации ацтеков, которой автор выносит диагноз: «суть местный комплекс Золотой Орды»[9]. «Кайсацкое имя» — это имя той, к кому обращены стихотворения цикла[10]; при этом вливание «татарской крови» в текст лишь укрупняет кинематографическую его связку посредством хрестоматийных Басмановых в фильме С.М. Эйзен­штейна «Иван Грозный» (1944).

То, что Бродский рассматривал искусство кино как благодатный трамплин для словотворчества, хорошо известно. Виктория Швейцер вспоминает эпизод из американской жизни своего коллеги по колледжу: однажды, после совмест­ного ужина, Бродского зазвали в амхерстский кинотеатр на комедию «Четыре свадьбы и одни похороны»[11] (поначалу, в ответ на приглашение, он с некото­рым пренебрежением осведомился, не русского ли производства лента). Смотрел фильм Иосиф с интересом, тем более что в сцене похорон ближайший друг умершего героя прочел стихотворение Уистена Хью Одена «Похоронный блюз» («Funeral Blues»). Пафосная манера декламации актера в фильме — ли­шенная энергии, но явно подчеркивающая смысл — вызвала протест у Иосифа. После киносеанса он посетовал: «Как же я мог забыть эти стихи?» На следую­щий день в квартире Швейцер раздался телефонный звонок: «Викуля, я пере­вел это стихотворение!» — «Какое?» — «Вчерашнее, Одена!»[12]

В опубликованном переводе[13] не осталось и следа киношного материала, особенно того мелодраматического налета, который должен был Бродскому претить. Приведенный эпизод не столько свидетельствует о «сорной» при­роде материала для творчества Бродского или об отталкивании от неудовле­творительного исходника, сколько служит иллюстрацией к обратному экс­перименту по возвращению визуализированного слова в родную стихию языка, хотя бы и со сменой лингвистических кодов.

Оброненное Бродским признание в нелюбви к Тарковскому, по-видимому, не было фрондерством или преувеличением — их эстетики находятся на про­тивоположных полюсах, но это не отменяет самой возможности того, что ки­нематографический язык и образный ряд «Рублева» могли Бродскому запом­ниться и позже найти отражение в стихах. Позволим себе даже заподозрить, что именно вызвавшее раздражение современника-эмигранта сомнительное — на субъективный взгляд — качество данного художественного произведения («.получается не реальная древняя Русь, а ложно-русский "стиль", наиболее податливый и для разговорных спекуляций, смесь эпох, полная вампука»[14]) как раз и «зацепило» зрителя-Бродского.

Составление зрительского репертуара и киновкусовой палитры Иосифа Бродского[15] — задача пока еще никем не предпринимавшаяся, но, как пред­ставляется, имеющая смысл для реконструкции и понимания определенного слоя произведений данного автора.

Итак: «Затемнение. Сейчас пойдут титры»[16].

 

 

 

 

 

 

 

Над фильмом работали:

Текст И. Бродский

Режиссер А. Тарковский

Монтаж Ю. Левинг

All Rights Reserved, 2010

 

 

(С) Фонд по управлением наследственным имуществом Иосифа Бродского.

Воспроизведение без разрешения Фонда запрещено.

 

________________________________________

 

1) Продолжение. Начало см. в: Левинг Ю. Опыт параллель­ного просмотра: «Человек с киноаппаратом» (1929) Вер­това и «Сегодня можно снять декалькомани...» (1931) Мандельштама // Левинг Ю. Воспитание оптикой: Книж­ная графика, анимация, текст. M.: Новое литературное обозрение, 2010. С. 482—488.

2) Тименчик Р.Д. «1867» // Как работает стихотворение Брод­ского: Сборник статей / Редакторы-составители Л.В. Ло­сев и В.П. Полухина. М.: Новое литературное обозрение, 2002. С. 101—107.

3) Ср.: «Хорошие — очень! — стихи о войне есть у Бориса Слуцкого, пять-шесть у Тарковского Арсения Алексан­дровича» (Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. М.: Изд-во «Независимая газета», 1998. С. 53).

4) Голливудский «Тарзан», фильмы с участием актрис Вивь­ен Ли, Марлен Дитрих, Зары Леандер и пр. (подробно об этом в эссе «Трофейное» в: Бродский И. Сочинения. СПб.: Пушкинский фонд, 1995. Т. 4. С. 188—192). По свидетель­ству Романа Каплана, наиболее часто обсуждавшимися им с Бродским были два фильма: «Чайки умирают в гавани» (Бельгия, 1955) и «Их было пятеро» (Франция, 1952). (Благодарю Р.А. Каплана за это устное сообщение. 29 де­кабря 2010 года.) Ср. также в нападках Я. Лернера на круг Бродского в связи с прозападными предпочтениями авто­ров студенческой стенгазеты: «В газете имеется попыт­ка навязать свое мнение нашей молодежи по ряду вопро­сов, связанных с зарубежным кино, живописью, музыкой (статья Наймана о кинофильме "Чайки умирают в гавани", статья Е. Рейна о Поле Сезанне и т.д.)... Редакция допускает коренные извращения» (Гордин Я. «Дело Бродского» // Нева. 1989. № 2).

5) Первое приближение к сравнительному анализу поэтик Бродского и Тарковского уже предпринято: Волков С. Тар­ковский, Бродский и Шнитке: между Россией и Западом // Чайка. 2007. № 7 (90). 1 апреля (http://www.seagullmag.com/article.php?id=1489); Баландина Н. Далекое — близкое: Андрей Тарковский и Иосиф Бродский: некоторые сопо­ставления (доклад на Международном кинофестивале им. А. Тарковского «Зеркало» в г. Иваново, 8—13 июля 2007 года).

6) Я чрезвычайно признателен за это сообщение Лейле Александер-Гаррет. См. также воспоминания: Александер-Гаррет Л. Андрей Тарковский: Собиратель снов. М.: Астрель, 2009.

7) Ср.: «Растекаясь широкой стрелой по косой скуле» / «Рас­текался мыслию по древу»; «ветер, налетающий на траву» / «Зашумела трава, / Буйным ветром вежи всколыхнуло»; «что гуся по полету» / «Бьет к обеду уток-лебедей»; «Рас­текаясь широкой стрелой» / «Жаждою стянуло лук поход­ный, / Горем переполнило колчан?» и т.д.

8) Разбор размытой структуры этого предложения см. в: Ранчин А.М. Три заметки о полисемии в поэзии Иосифа Брод­ского // НЛО. 2002. № 56. С. 199—203.

9) Бродский И. Сочинения. СПб.: Пушкинский фонд, 1992. Т. 2. С. 375.

10) Профильтрованное, быть может, через цветаевскую «Ма­рину» (1921): «Близнецом — двойником — крестовым / Стройным братом, огнем костровым, / Ятаганом его кривым. // Гул кремлевских гостей незваных. / Если имя твое — Басманов, / Отстранись. — Уступи любви!». В. Даль указывает, что «басман» происходит от веса (татарск. батман) и означает дворцовый или казенный хлеб, выпекавшийся татарскими пекарями московской Басман­ной слободы. В.В. Похлебкин уточняет, что хлеб был бе­лым (пшеничным), а название получил по клейму (басме), выдавливаемому на верхней корке теста каждой булки (Похлебкин В.В. Кулинарный словарь. М., 2002). Важнее, разумеется, какая семантика фамилии опознавалась опор­ной в восприятии самого Бродского или ее носительницы; по нашей просьбе представительница семьи прокоммен­тировала: «Басмой называется в древнерусской иконописи домонгольской поры и разновидность оклада, плотно при­легающего к иконной доске, фону иконы. Он из очень тон­кой фольги со сплошным печатным рисунком... Фамилия происходит от художника П.И. Басманова (1906—1993) из деревни Баталово, основную часть которой населяли кержаки-старообрядцы» (приношу благодарность В. По­лухиной за медиацию).

11) Оригинальное название «Four Weddings and a Funeral» (1994). Реж. Майк Ньюэлл, Великобритания.

12) Устное сообщение В. Швейцер; доклад на симпозиуме, по­священном И. Бродскому, в Колледже Маунт-Холиок, США (9 октября 2010 года).

13) «Часы останови, забудь про телефон...» // Бродский И. Сочинения. СПб.: Пушкинский фонд, 1995. Т. 4. С. 39.

14) Солженицын А. Фильм о Рублеве (1983) // Солженицын А. Публицистика: В 3 т. / Сост. Н.Д. Солженицына. Яро­славль: Верхняя Волга, 1997. Т. 3. С. 157—167.

15) Несколько не зафиксированных в бродсковедении, но пока еще легко восстанавливаемых по свидетельствам очевидцев примеров: в конце сентября 1965 года, в первый день при­езда в Москву сразу после своего освобождения из ссылки, в компании А. Наймана и В. Аксенова, Иосиф Бродский оказался в клубе работников КГБ (куда Аксенов имел при­глашение!): закрытый концерт закончился показом голли­вудского фильма «Some Like It Hot» с культовой актрисой Мэрилин Монро в главной роли (1959, США, реж. Билли Уайлдер; в русском прокате — под названием «В джазе только девушки») (сообщение А.Г. Наймана, 27 января 2011 года). В июле 1969 года Бродский позвал Алену Аникст, в то время работавшую на киностудии им. Горь­кого, посетить с ним Московский международный кинофе­стиваль. Фильм «Оливер!» («Oliver!», 1968, Великобрита­ния, реж. Кэрол Рид) из конкурсной программы, который Бродскому и Аникст очень понравился, был удостоен спе­циальной премии жюри (сообщение А. Аникст, 10 января 2011 года). Незадолго до отъезда из СССР Бродский побы­вал на показе польского фильма «Мать Иоанна от ангелов» («Matka Joanna od Aniolow», 1961, реж. Ежи Кавалерович [Jerzy Kawalerowicz]). По свидетельству Т. Венцловы, до эмиграции Бродский посмотрел классические кинемато­графические образцы западной контркультуры (И.Б.: «"Забриски-пойнт" — страшная дешевка: сдув сцену у Ботти­челли, он думает, что он уже Боттичелли. А тут еще эти взрывы». Но "Блоу-ап" ему по душе»). Перечисленные фильмы итальянского режиссера Микеланджело Антониони — «Zabriskie Point» (1970) и «Blow up» (1966) — Бродский, по-видимому, увидел весной 1972 года в Ленин­граде; этому предшествовали показы в рижском Доме кино — куда, кроме «Забриски-пойнт» и еще трех ино­странных лент, созданных на излете эпохи молодежной ре­волюции 1960-х годов («The Graduate», 1967, реж. Майк Николс, «Easy Rider», 1969, реж. Деннис Хоппер; «Midnight Cowboy», 1969, реж. Джон Шлезингер), их приехал пере­водить будущий американский литературный секретарь и переводчик Бродского А. Сумеркин (сообщение Р.Д. Тименчика, 24 апреля 2011 года). Если «Боттичелли» не ого­ворка Бродского (вместо имени итальянского режиссера Бернардо Бертолуччи) и не описка Венцловы (в ответ на наше уточнение автор дневника подтвердил, что И.Б. имел в виду именно художника Возрождения), то перед нами еще одна важная индикация способа абстрактного киномышления Бродского-зрителя. Не беремся утверждать, но, возможно, Бродский имел в виду кадры из провокативной сцены оргии в горах из «Забриски-пойнт», композицион­но и пластически напоминающие эротическую аллегорию С. Боттичелли «Венера и Марс» (1483).

Другой случай из американского периода жизни поэта: по воспоминаниям издателя Эллендеи Проффер, однажды она с мужем, Карлом Проффером, пригласили Бродского в кино на фильм «Весь этот джаз» («All That Jazz», 1979, США, реж. Боб Фосс); чего никто не мог знать заранее — это того, что центральная сцена в фильме связана с показом операции на открытом сердце. При кадрах в операционной Бродский, сам перенесший подобную операцию в декабре 1978 года, заерзал на месте и буквально покрылся испари­ной (сообщение Э. Проффер, 6 января 2011 года).

16) «Коллекционный экземпляр» // Бродский И. Сочинения. СПб.: Пушкинский фонд, 1995. Т. 4. С. 222.