купить

В поисках самости:

 ИЗУЧЕНИЕ ЕВРЕЙСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

 

ВВЕДЕНИЕ

Проблема еврейской идентичности и тесно связанные с ней вопросы еврей­ской культурной памяти давно находятся в фокусе разнообразных научных, околонаучных и паранаучных дискуссий, выплескиваясь время от времени на страницы газет и журналов. Очевидно, что достигнуть консенсуса в том, что такое (хотя бы в общих чертах) еврейская самость, в обозримом буду­щем не удастся.

За рубежом написано огромное число работ на эту тему: социологами, пси­хологами, антропологами и другими специалистами. По выражению извест­ных американских исследователей, проблема еврейской идентичности стала своего рода навязчивой идеей американских ученых1; это было сказано почти четверть века назад, но сохранило свою актуальность. За последние полтора- два десятилетия свою лепту в дискуссии по данному поводу внесли и рос­сийские ученые. В одной статье невозможно охарактеризовать все даже наи­более интересные работы (тем более, что существуют специальные обзоры и главы в книгах на эту тему2), поэтому я постараюсь рассмотреть лишь неко­торые, на мой взгляд, наиболее важные направления изучения еврейской идентичности.

Сразу оговорю, что не буду касаться исследований израильской идентич­ности — еврейской и не только, ибо это отдельная тема, заслуживающая спе­циального обзора.

 

ЕВРЕЙСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В СТРАНАХ ЗАПАДА: ОСМЫСЛЕНИЕ КРИЗИСА

В многочисленных книгах, статьях и брошюрах, преимущественно публици­стического характера, издающихся в разных странах, прежде всего в США (где проживает самая многочисленная еврейская община мира за пределами Израиля), подчеркивается необходимость определенного набора ценностей и ритуалов для того, чтобы считаться евреем. С 1990-х гг. подобные книги, по большей части переводные, издаются и в России. Среди них выдержавшая множество переизданий книга Х. Дониша под характерным названием «Быть евреем», а также энциклопедический справочник «Еврейский мир», также не раз переизданный3. В них основное внимание уделено скорее ритуальным практикам: соблюдению Субботы, праздников, кашрута (диетарных законов в иудаизме), обрядов жизненного цикла и т.д. Это не удивительно, ибо за ру­бежом понятие «еврей» неотделимо от религиозной составляющей — иуда­изма (в английском языке, собственно говоря, нет понятия «иудей»).

Ответ на вопрос «кого считать евреем?» в зарубежной, главным образом англо-американской, научной литературе, также достаточно широко освещен. Если человек заявляет о своем еврейском происхождении, то это, как пра­вило, служит достаточным критерием для его участия в жизни еврейской общины4 (подразумевается, общины религиозной). Это во многом связано с тем, что в Европе, начиная с эпохи Просвещения, у евреев многих стран стала доминировать именно общинная идентичность. В XX—XXI вв. в Ев­ропе и США к тому же наблюдается высокий процент смешанных браков, быстро идущие ассимиляционные процессы, в Европе нередки антисионист­ские настроения, разделяемые лидерами некоторых еврейских общин, осо­бенно ультраортодоксальных. В этих странах существуют также умеренно ортодоксальные группы, лидеры которых поощряют светское образование и активное участие членов своих общин в жизни страны.

В других странах преобладает религиозно-общинная идентичность, в них иногда существуют еврейские партии или организации, добивающиеся куль­турной автономии для евреев, реформистское направление в них, как пра­вило, отсутствует или слабо представлено. Среди лидеров еврейских органи­заций заметна сионистская ориентация, нередок низкий уровень смешанных браков и менее интенсивные ассимиляционные процессы, а также привер­женность традиционному иудаизму, который противится светскому образо­ванию и не поощряет участие членов общины в политической жизни страны5. Подобная идентичность была широко представлена в странах ислама до мас­совой иммиграции евреев в Израиль; она сохраняется там, где еврейские об­щины еще остались.

Неоднократно отмечалось, что еврейская идентичность на протяжении ис­тории не оставалась неизменной: ее культурные границы менялись в результате миграций, преследований, изменений социальных и экономических усло­вий. Но факт осознания своей принадлежности к одной общности оставался; на него постоянно влияло отношение к евреям со стороны нееврейского мира, столь точно охарактеризованное Ж.-П. Сартром («Еврей — это тот человек, которого другие люди считают евреем»6). Сейчас, по мнению ряда исследова­телей, не существует единой еврейской идентичности. Известный британский ученый Дж. Вебер, например, подчеркивал, что в настоящее время можно го­ворить не просто о глубоком кризисе еврейской идентичности в современном западном мире, но о череде кризисных состояний7. Традиционная еврейская идентичность, как подчеркивал Дж. Вебер, размыта в результате массовых миграций, огромных людских потерь во время Холокоста, ассимиляции, воз­никновения сионистской идеологии, краха традиционной религиозности как основного критерия еврейской идентичности и ее замены этничностью (к по­следнему тезису я еще вернусь). Наконец, факторы современной социальной и политической истории европейских евреев также оказывают решающее влияние на еврейскую идентичность. Иудаизм стал восприниматься как «част­ная религия», личное дело индивида, евреи-атеисты считаются нормой. Кроме того, многие современные европейские евреи в дополнение к еврейской иден­тичности обладают идентичностью страны проживания: английской, польской, французской, венгерской и т.д. Вдобавок в каждой стране еврейская идентич­ность имеет свою специфику, хотя и меняется, быстрее или медленнее, в одном направлении. В этой новой идентичности место иудаизма заняла идентичность этническая (Jewishness). Дж. Вебер подчеркивает и значимость антисемитизма, усиливающего осознание своего еврейства, особенно у секулярных евреев8.

Тезис об упадке и даже глубоком кризисе еврейской идентичности стал общим для многих зарубежных (и не только) работ. Так, ряд американских исследователей озабочен тем, что евреи Америки все менее следуют еврей­ской традиции (соблюдение кашрута, зажигание субботних свечей, посеще­ние синагоги), а это вкупе с ростом числа разводов, увеличением возраста вступления в первый брак и ростом числа людей, никогда не вступавших в брак, свидетельствует об упадке этнической идентичности9.

Еврейской идентичности в США посвящено множество работ; как пра­вило, они рассматривают вопросы соблюдения религиозных заповедей, под­держки Израиля, готовности вступать в смешанные браки и пр. Например, в книге Митчела Б. Харта много говорится о причинах падения рождаемости среди евреев США и влиянии этого фактора на еврейскую идентичность10.

Для большинства американских евреев быть евреем очень значимо. Так, в конце 1990-х гг. на вопрос: «Как важно для вас быть евреем?» — 55% опро­шенных ответили «очень важно», 34% — «довольно важно» и 11% — «не очень важно»11. При этом 3/4 матерей-евреек и лишь // отцов-евреев воспи­тывали своих детей «как евреев»12. В США 1/5 евреев глубоко привержены иудаизму, традициям и сохраняют связь с еврейскими организациями; около 2/5 лишь номинально сохраняют связь с еврейством и около 1/3 относятся к своему еврейству индифферентно13. Большинство исследователей считают это следствием ассимиляции и низкой рождаемости14.

По мнению Дж. Сарны, отчасти совпадающим со взглядами другого из­вестного исследователя, Дж. Вучера, американские евреи сохранились как группа благодаря заботе о выживании. При этом Сарна отмечает упадок традиционных для Америки конфессий, включая иудаизм, и распростране­ние новых, в особенности ислама, а также восточных религий и культов. Он объясняет это явление крахом модели «плавильного котла» и тем, что иудео-христианские ценности утратили привлекательность для части населения США15. Здесь мы наблюдаем полемику с изданной еще в 1955 г. и выдержав­шей ряд переизданий работой У. Херберга о протестантско-католическо-иудейских ценностях, лежащих в основе американской культуры16. Сарна видит дальнейшую угрозу выживанию евреев именно в упадке этой триединой (протестантско-католическо-иудейской) общности, но усматривает надежду для евреев как для группы в сохранении приверженности традиционным ре­лигиозным ценностям17. Правда, не все согласны с такой точкой зрения; одни указывают, что упадок религиозности в послевоенной Америке может слу­жить предвестником начала формирования более плюралистичной модели американской еврейской идентичности, другие обращают внимание на мед­ленный, но явный тренд: эволюцию еврейской идентичности от религиозной к этнической. Последняя точка зрения последовательно развивается в работах Цви Гительмана, одна из вышедших под его редакцией книг носит характерное название: «Религиозность или этничность? Эволюция еврейской идентичности». За последние полтора десятилетия проблеме происхождения («крови») за рубежом стали придавать гораздо больше значения, чем прежде. Ученые задаются вопросом: что же составляет основу еврейской идентич­ности «в отсутствие» языка и религии, и приходят к выводу — происхожде­ние («кровь»)18.

Дж. Вучер в концептуальной работе под броским названием «Священное выживание. Гражданская религия американских евреев» подчеркивает, что еврейская община США выработала определенный набор ценностей, мифов и ритуалов, которые узаконивают ее деятельность. По его мнению, американ­ские евреи создали свою квазирелигию, которую можно назвать «граждан­ским (или светским) иудаизмом» (civil Judaism). Сам термин, введенный еще Жан-Жаком Руссо в «Общественном договоре», был в 1967 г. применен аме­риканским социологом Робертом Беллой для обозначения квазирелигиозно­сти в США19. Впоследствии он получил широкое распространение за рубежом, но в нашей стране обозначаемое им явление пока изучено мало20. Например, исследователи указывают, что светская религия — это система символов, а также форма светского мировоззрения, которая обеспечивает сакральную легитимизацию данного социального устройства21. Впоследствии в молодежной еврейской среде светский иудаизм трансформировался в «са­мопальный иудаизм» (DIY-Judaism, от Do-it-yourself), в котором такой набор ценностей и практик одобряет уже не данное сообщество, его устанавливает каждый для себя лично22.

Дж. Вучер отмечает, что светский иудаизм в США базируется на несколь­ких основных принципах: принимаемом как данность единстве еврейского народа; взаимной ответственности всех евреев друг за друга; выживании еврейства в ситуациях различных угроз; центральной роли Израиля для евреев Америки; поддержании еврейской традиции; широкой благотвори­тельности и социальной справедливости; необходимости признания себя американцем23. Хотя немногие американские евреи соблюдают религиозную традицию в значительном объеме, большинство поддерживает некий набор традиционных практик и определяет себя евреями24. Видимо, традиция по­теряла свой авторитет для значительной части американского еврейства и стала скорее резервуаром определенных символов25. Замечу, что, таким об­разом, светская религия и «обычный» иудаизм предстают перед нами как оп­позиция мирского и сакрального и в то же время как их синтез. В числе цен­ностей светского иудаизма в США Дж. Вучер называет собственно иудаизм (как бы задающий основную модель еврейской идентичности, с одной сто­роны, соединяющий этничность и религиозность, а с другой — вписываю­щийся в концепцию американского культурного плюрализма)26. Исследова­тель пишет, что иудаизм в Америке подвергся серьезной секуляризации: путем селекции выбрав свод определенных правил и предписаний, он смог предложить американским евреям современную веру, основанную как на ностальгических чувствах, так и на еврейской традиции. Как и Дж. Сарна, ав­тор подчеркивает огромную важность «выживания» для американского (как, впрочем, в еще больше степени и для европейского) еврейства в 1930-е гг. и особенно после Холокоста27. В отличие от израильской модели светский иудаизм в США не так уверен во враждебности окружающего мира («весь мир против нас», или «Исав всегда ненавидит Иакова» — один из постулатов светского иудаизма в Израиле28). На протяжении всей своей книги Дж. Вучер прямо полемизирует с известным социологом Ч. Либманом, который уже давно подчеркивал, что в США традиционные еврейские ценности находятся под угрозой, прежде всего со стороны космополитических и универсалистских ценностей: ведь изучение священных текстов абсурдно в обществе, ко­торое поддерживает примат индивидуальной и социальной свободы. Аме­риканские реалии, по мнению Ч. Либмана, разрушают иудаизм и основанную на нем традицию29. Более того, американский еврей всегда амбивалентен: он стоит перед выбором между полноценным участием в жизни современно­го американского общества и сосредоточением только на еврейской жиз­ни, между интеграцией в американское общество и выживанием своей группы30. Для Ч. Либмана еврейская идентичность религиозна по своей сути, хотя в США довольно своеобразно американизирована31. Дж. Вучер, напротив, стремится доказать, что именно светская религия призвана помочь снять это противоречие.

Многие зарубежные исследователи подчеркивают важность соблюдения традиции для поддержания еврейской идентичности в диаспоре. И такое соблюдение — хотя бы некоего условного «набора» предписаний — действи­тельно широко распространено среди евреев за рубежом, даже светских.

Иными словами, иудаизм (в той или иной форме) является одним из «стол­пов» еврейской самости за рубежом, несмотря на преобладание светской модели идентичности. Исследователи включают в представляющий его на­бор (частичное) соблюдение Субботы, произнесение благословений до и пос­ле еды, посещение синагоги (хотя бы раз в году), празднование некоторых еврейских праздников, в особенности Песаха и Хануки, устройство бар- или бат-мицвы[1]. Иными словами, даже секуляризованные евреи за рубежом обычно не относятся враждебно к религиозной традиции; скорее они не­сколько дистанцированы от нее32.

Еще М. Вебер указывал, что для буржуазного общества идеология играет примерно такую же роль, как для традиционного — религия33 (это верно и для современного постиндустриального общества). Если встать на эту точку зрения, то для современных евреев приоритетным является не исповедание иудаизма, а следование какому-либо идеологическому течению.

Дискуссия об иудаизме и светских формах идентичности продолжается до сих пор. Это в очередной раз свидетельствует, что еврейская идентичность переживает прогрессирующий серьезный кризис. Ученые расходятся в оцен­ке его глубины, но практически все признают наличие самого явления.

Есть также сторонники светской точки зрения, согласно которой можно быть евреем, исповедуя не иудаизм, а иную религию34. Правда, за рубежом сторонников такой точки зрения немного. Для американского еврейства ха­рактерно, скорее, обращение к консервативному и прогрессивному (рефор­мистскому) иудаизму, которые уже давно не являются, как полагал извест­ный семитолог А.Ю. Милитарёв, временным заменителем иудаизма более традиционного35. Многие авторы как раз отмечают, что иудаизм в США сильно адаптируется к американскому окружению, в результате чего упро­щается. Вновь и вновь фиксируется неуклонный упадок религиозности среди евреев диаспоры. Так, 32% евреев США никогда не посещают синагогу или посещают ее очень редко (в основном по случаю бар-мицвы или бат-мицвы своих детей или детей друзей). Тех, кто посещает синагогу ежемесячно или еженедельно, насчитывается соответственно 19% и 16%36.

Ученые все чаще отмечают, что в наше время вполне возможна еврейская идентичность, не опирающаяся на иудаизм, иными словами, светская. Мес­то иудаизма может занять, например, поддержка Израиля37, а его создание и существование играют огромную роль в сохранении идентичности преж­де всего американских евреев — как на индивидуальном, так и на общин­ном уровнях. На важность этого фактора исследователи указывали в 1970— 1980-е гг., подчеркивая, что до Шестидневной войны (1967) Израиль не занимал в сознании американских евреев столь важного места, какое тогда занимала община и — с 1945 по 1967 г. — Холокост38. И в настоящее время ряд исследователей полагают, что еврейская идентичность в Израиле более аутентична, нежели в диаспоре39. Частота поездок в Израиль — один из по­казателей еврейской идентичности в США. Они, за очень редкими исклю­чениями, не имеют отношения к эмиграции, но отражают определенную степень личностной еврейской самоидентификации через идентификацию с Израилем. В 1990-е гг. примерно / часть взрослых американских евреев посещала Израиль по меньшей мере однажды, а почти половина — более од­ного раза40; после так называемой Второй интифады частота поездок не­сколько снизилась.

Израиль стал одним из центральных символов светского иудаизма в США, где евреи нередко воспринимают его в качестве духовной родины, хотя с этим согласны далеко не все41. Успехи Израиля также поддерживают гордость не только за эту страну, но и за еврейство в целом. Хотя практически все иссле­дователи сходятся в том, что отношение к Израилю весьма значимо для со­хранения еврейской идентичности в Америке42, но иногда указывается, что оно не всегда однозначно. Некоторые авторы подчеркивают, что чувство при­вязанности к Израилю нередко носит во многом декларативный характер и что, хотя большинство американских евреев занимают произраильскую по­зицию во внешнеполитических вопросах, как правило, они не разделяют сио­нистских убеждений. Израиль скорее доминирует в публичной сфере ев­рейской жизни, нежели в частной; думая о будущем этой страны, многие американцы выражают скорее опасение и тревогу, чем оптимизм43.

В последние годы во все большей мере опорой еврейской идентичности становится вера в общность происхождения (этнический принцип), то есть для людей важно быть рожденным родителями евреями (или одним из них), чем исповедовать иудаизм в любой его форме44.

Немало зарубежных работ посвящено взаимосвязи еврейской идентичнос­ти и ассимиляции. М. Гордон в своей ставшей классической работе об асси­миляционных процессах в Америке выделял культурный и структурный аспекты ассимиляции. Культурная ассимиляция, по мнению ученого, — это процесс адаптации того или иного меньшинства к культуре доминирующей группы. Структурная ассимиляция — это продвижение меньшинства в соци­альную структуру общества45. Стоящий на такой же позиции Брюс Филипс подчеркивает, что продвижение евреев в США на высокие ступени профес­сиональной и социальной иерархии можно рассматривать как структурную ассимиляцию46.

Как уже говорилось, не существует единой еврейской идентичности даже в одной стране. Поэтому большинство исследователей рассматривают разные круги американского еврейства (ортодоксальные, «соблюдающие», нерели­гиозные и пр.) и присущие каждому кругу типы идентичности. Несмотря на определенный сдвиг в конструировании еврейской идентичности в сторону ее этнической составляющей, основными опорами еврейской идентичности в США большинство исследователей считают иудаизм, еврейскую культуру, Холокост, образование и еврейские институты, а также связь между еврей­ской общиной США и Израилем, иногда антисемитизм47.

Однако, говоря о еврейском образовании, ряд авторов отмечает, что в США для большинства оно обычно завершается прохождением бар- или бат-мицвы, в лучшем случае окончанием еврейской школы (что нередко зависит от наличия такой поблизости)48. Такая озабоченность понятна: на протяже­нии многих веков именно образование было одним из тех механизмов, через которые осуществлялась передача культурной информации в еврейской сре­де, т.е. поддерживалась еврейская культурная память.

Говоря о важнейшем факторе, который, с одной стороны, мобилизует ев­рейскую самоидентификацию, а с другой, может способствовать ее упадку, — об антисемитизме, исследователи в США и Западной Европе нередко подхо­дят к нему с иных позиций, нежели российские. Так, в сионистских кругах антисемитизм воспринимается как нечто имманентное человеческой природе. Не все разделяют такую точку зрения, но подавляющее большинство ученых согласны с тем, что антисемитизм сильно влияет на еврейскую самоиденти­фикацию и поведение. Однако некоторые полагают, что сами евреи, стремя­щиеся интегрироваться в современное западное общество, нередко воспри­нимают антисемитизм иначе, допуская, что с ними иногда обращаются как с чужаками. Но сами себя чужаками они не считают, полагая, что антисеми­ты — это просто неудачники или злые люди. Некоторые американские евреи уверены, что определенный уровень антисемитизма неизбежен и не опасен. Однако, по данным опроса, проведенного в начале 2000-х гг. по заказу Амери­канского еврейского объединенного распределительного комитета («Джойнта»), большинство респондентов считают антисемитизм гораздо большей угрозой для выживания евреев в Америке, нежели смешанные браки49.

В Европе настроения гораздо более тревожные, и это неудивительно, учи­тывая позицию правительств ряда стран. Дж. Вебер, например, подчеркивает, что евреи в Европе по-прежнему воспринимают антисемитизм как опасное явление и он является угрозой еврейской идентичности, так как многие во избежание различных неприятностей предпочитают путь ассимиляции50.

Блестящий анализ причин усиления антисемитизма и его различных форм во Франции дан в работе М. Вьевьорка51. И, хотя книга написана на французском материале, многие ее положения и выводы (с соответствую­щими поправками на местные реалии) вполне применимы к ряду стран За­пада и даже к России52. Исследователь не просто классифицирует формы французского антисемитизма («правый», «левый», голлистский, католиче­ский и пр.), не просто описывает изменение отношения к евреям во Франции в связи с миграцией из мусульманских стран, продолжающимся палестино-израильским конфликтом и т.п., но и показывает, как это явление, ставшее фоном общественно-политической жизни этой страны, воздействует на иден­тичность ее еврейских граждан. В целом же вывод, напрашивающийся после прочтения множества разнообразных работ на эту тему, таков: антисемитизм еще долго будет этномобилизующим фактором, способствующим пробужде­нию даже крепко спящей еврейской идентичности (sleeping identity).

Значение общины и общинных институтов также оценивается несколько различно, хотя большинство исследователей за рубежом признают, что об­щинные институты играли и продолжают играть очень важную роль для со­хранения еврейской идентичности. Основой общины нередко считают бла­готворительные учреждения, возникшие на базе религиозного предписания (цедака), а принадлежность к той или иной общинной структуре может быть оценена как открытое проявление «еврейскости». Такая принадлежность мо­жет проявляться в посещении синагоги, участии в деятельности еврейских организаций разного уровня, в работе волонтеров и т.п. Община, таким об­разом, является своего рода «мостом» между личностной еврейской идентич­ностью и еврейской общинной жизнью53.

Одновременно многие исследователи отмечают, что для еврейской иден­тичности в США важно признание полной лояльности американских евреев Америке: «Америка была добра к евреям, поэтому они обязаны не просто проявлять лояльность по отношению к ней, но принимать активное участие в самореализации американского общества». В массовом сознании евреев США глубоко укоренилось представление о том, что нет ничего несовмес­тимого в том, чтобы одновременно быть «хорошим евреем» и «хорошим американцем»54.

Многие общинные деятели в США обеспокоены быстро идущей ассими­ляцией. По мнению Д. Гордиса, одним из показателей кризиса еврейской идентичности в Америке является не только то, что многие евреи не уча­ствуют в общинной жизни, но и то, что они не понимают, зачем это нужно55.

Д. Гордис принадлежит к тем авторам, которые смотрят на будущее еврейства и еврейской идентичности крайне пессимистично. Его книга носит «говоря­щее» название: «Нужны ли миру евреи?», в ней автор задается вопросом, что случится, если однажды в мире не останется евреев (причем они исчезнут в результате не геноцида, а постоянного упадка еврейской жизни и угасания еврейской идентичности)? По мнению Д. Гордиса, большая часть американ­ских евреев уже утратили или находятся в процессе утраты еврейской самости56. Он остроумно сравнивает американское еврейство с андерсеновской ру­салочкой, влюбившейся в мир, совершенно не похожий на тот, который она до сих пор знала и который ей отныне кажется непривлекательным. Для того чтобы войти в новый мир, она приносит огромные жертвы, отрезая себя от прошлого навсегда, хотя и новый мир никогда не примет ее. В результате ру­салочка превращается в пену морскую и исчезает навеки. Автор с грустью за­мечает, что американское еврейство, похоже, ждет такой же конец57.

Его пессимизм разделяют многие. За двадцать с лишним лет до выхода в свет книги Гордиса Ч. Либман писал, что его, да и многих других амери­канских евреев мало устроит такое будущее, в котором они будут просто «чувствовать себя» евреями, кое-что знающими о еврейской истории и гор­дящимися «уникальным вкладом» евреев в мировую культуру. Исследовате­ли, стоящие на таких позициях, видят будущее еврейства как относительно немногочисленной группы, идентичность которой опирается на традицион­ный иудаизм58.

Таким образом, по ряду вопросов высказываются весьма несходные точки зрения. В их числе — о будущем еврейской диаспоры и еврейства как тако­вого. Например, Б. Вассерстейн в своей блистательной работе «Исчезающая диаспора» писал о постепенном упадке еврейской идентичности вследствие углубляющейся ассимиляции и демографического кризиса, охватившего ев­рейство всего мира (за исключением ортодоксальных кругов). Он в основном анализирует ситуацию с евреями Европы и приходит к грустному выводу о постепенном растворении евреев диаспоры среди окружающего их населе­ния подобно тому, как это было в свое время с евреями Китая59.

Один из ведущих специалистов по еврейской идентичности, Ц. Гительман, в статье, носящей невеселое название «Закат еврейской нации в диаспоре», писал: «...мы движемся к глобальному штетлу», т.е. некоему унифицирован­ному «набору блюд», поддерживающих еврейскую идентичность. «Совре­менные средства коммуникации; увеличение числа разнообразных поездок, вызванных новыми технологиями и ростом достатка; чувство взаимной от­ветственности, стимулированное Холокостом и продемонстрированное в кам­паниях по защите советского, сирийского и эфиопского еврейства; значи­тельно больший доступ в бывший СССР и Восточную Европу; центральная роль Израиля как общего знаменателя для мирового еврейства — все это во­влекает евреев в более тесные и частые контакты друг с другом. Все это ведет к конфронтации различных концепций еврейской идентичности»60.

Есть и другие точки зрения на этот счет, не столь мрачные. Например, Д. Пинто писала, что в наши дни европейское еврейство находится в поисках новой идентичности, не похожей на ту, которая существовала на европейском континенте до Холокоста. По ее мнению, европейское еврейство должно сконструировать эту новую идентичность и стать «третьей опорой» триеди­ного американо-израильско-европейского еврейства61. Замечу, что реализа­ции этого плана могут помешать неблагоприятные демографические показа­тели, а также процессы глобализации и космополитизации, создающие новую глобализованную личность, чувствующую себя свободной от прежних кол­лективных связей и обязательств (и часто просто не понимающую, для чего эти связи и обязательства нужны).

В последние два десятилетия появилось множество работ о еврейской диа­споре, ее проблемах и идентичности. Интересу к этой проблеме, безусловно, способствовала массовая эмиграция бывших советских евреев не только в Из­раиль, но и в страны Запада. И хотя в науке существует множество определе­ний и характеристик диаспоры (что именно считать диаспорой и почему), еврейская диаспора до сих пор считается классической, или парадигматиче­ской. Дискуссия на эту тему постоянно ведется на страницах многих изданий, в том числе отечественного журнала «Диаспоры» (мне также неоднократно приходилось писать об этом62). Однако большинство исследователей, не вда­ваясь в тонкости диаспорального дискурса, просто определяют любые группы евреев, проживающие за пределами Израиля, как «еврейскую диаспору», а из­учение русскоязычных евреев, проживающих в разных странах (в том числе в Израиле), превратилось в отдельное исследовательское направление63.

Замечу, что разница в оценках состояния еврейской идентичности и ев­рейства как группы зависит от того, какой набор ценностей рассматривают те или иные авторы: ортодоксального еврейства, реформистских кругов, свет­ских и т.д. Существуют и попытки вывести нечто среднее. Например, соглас­но С. Коэну, среднестатистический американский еврей празднует Песах, Хануку и Грозные дни[2], посылает своих детей в еврейские школы, иногда по­сещает синагогу, имеет в основном друзей-евреев и обычно вступает в брак с еврейкой (евреем). Он гордится своим еврейским происхождением, для него огромную ценность представляет семья. Ему нравятся еврейские тради­ции и наследие, но он негативно относится к ортодоксальным евреям64.

Подобные «разброд и шатание» среди исследователей весьма показа­тельны и тоже свидетельствуют о глубоком системном кризисе еврейской идентичности. Даже в США, несмотря на существование многочисленной и сильной общины, заметную роль иудаизма и наличие видимого еврейского образования, трудно выделить ядро этой идентичности.

Отдельное направление представляют собой работы, написанные в рамках социальной психологии65, в которых особое внимание обращается на роль воспитания и семьи в формировании еврейской самоидентификации. В част­ности, по мнению Д. Арнуи, еврейская идентичность — это внутренний опыт личности, развивающийся в ее отношении к религиозным, политическим, эт­ническим и культурным составляющим иудаизма, еврейского народа и Из­раиля. Нередко еврейская идентичность может стать своего рода «самопод­держивающимся» основным элементом личностной самоидентификации66.

Некоторые исследователи, проводя более тонкое различие, пишут, что еврейская идентификация — это процесс осмысления и действия, который предусматривает вовлеченность в еврейскую жизнь. А еврейская идентич­ность — это чувство самости и отождествления себя с еврейством67.

 

ЕВРЕЙСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В СМЕШАННЫХ БРАКАХ

Я особо выделяю исследования, посвященные этнической идентичности в смешанных браках или союзах, в которых один из партнеров является евреем, и делаю это по нескольким причинам. Смешанные браки, которых в еврейской среде становится все больше, представляют собой серьезную проблему для сохранения как еврейства в целом, так и еврейской самоиден­тификации в частности. Стало почти общим местом утверждение, что сме­шанные браки размывают еврейскую идентичность. При этом априори по­лагают, что эта идентичность должна быть еврейской (выделено мной. — Е.Н.-Ш.). Не вдаваясь сейчас в подробности спора о том, что должно быть, отмечу, что практически все ученые признают важность самой проблемы.

Отношение к ней тоже менялось. Так, в начале XX в. многие исследователи видели в смешанных браках средство скорейшей абсорбции евреев в хрис­тианском обществе, хотя полного согласия по этому вопросу, естественно, не было. Ученые, стоявшие на сионистских позициях, рассматривали падение рождаемости и рост числа смешанных браков как показатель серьезного кри­зиса, с которым столкнулся еврейский народ, причем некоторые даже пред­сказывали исчезновение западноевропейского еврейства68.

Так, Л. Берман еще в начале 1970-х гг. отмечал, что мужчины-евреи в США чаще склонны вступать в смешанные браки, чем женщины (тенден­ция сохранилась и поныне), а лица, вступающие в такие браки, часто делают это в более позднем возрасте, чем люди, вступающие в моноэтнический брак. Исследователь также указывал, что получение высшего образования и до­стижение успехов в социальной и экономической сферах способствуют росту числа смешанных браков69. Он утверждал, что смешанные браки являются разрушительными для еврейской жизни, а люди, вступившие в них, через не­которое время обнаруживают изменение своей идентичности. Рожденные в них дети, по далеко не бесспорному мнению ученого, нередко уже не чув­ствуют себя даже «полуевреями»; у них нередко возникает протест против еврейских ценностей70.

Большая часть ортодоксальных европейских и американских раввинов вполне естественно считают такие браки недопустимыми, а их негалахических потомков — исключенными из еврейского мира71. Другие занимают бо­лее умеренную позицию, допуская смешанные браки с теми, кто собирается примкнуть к еврейству, и положительно относятся к тому, чтобы дети, рож­денные в таких браках матерью-нееврейкой, принимали иудаизм72. Впрочем, и некоторые ученые, стоящие на светских позициях, подчеркивают сильную негативную корреляцию между смешанными браками и еврейской идентич­ностью; следовательно, такие браки рассматриваются как препятствие к до­стижению высокого уровня еврейской идентификации. Подчеркивается, что в смешанных семьях супруг-еврей нередко настаивал на своей еврейской идентичности, но мало делал для подкрепления этого утверждения73.

Большинство исследователей также указывают, что семья представляет собой одну из опор этнической самоидентификации многих народов, но у евреев в силу исторических причин она приобрела значение своего рода символа. Кроме того, именно в рамках семьи в значительной мере осуществ­лялась передача культурного опыта следующим поколениям74. Правда, в на­стоящее время еврейские семьи тоже подвергаются эрозии: люди позднее вступают в брак или не вступают в него вообще, разводы становятся все более частыми; наконец, растет число смешанных браков. Как однажды было верно замечено, вероятность вступления в моноэтнический брак часто зависит от теоретической возможности встретить брачного партнера — еврея, т.е. от удельного веса евреев в том социальном круге, в котором вращается человек. Доля смешанных браков в диаспоре, в частности в США, достигает 50%, и 78% детей, родившихся в этих браках, не считают себя евреями75. К тому же, по данным некоторых исследователей, смешанные браки менее прочны, чем моноэтнические еврейские браки76. Только треть потомков смешанных бра­ков выражают желание вступить в брак с евреем/еврейкой, хотя реакция их родителей на вступление в смешанный брак, как правило, бывает очень не­гативной, и в США даже создаются специальные центры по оказанию пси­хологической помощи вступившим в смешанные браки77.

Согласно данным опроса, проведенного среди американских евреев в 2001 г., 80% респондентов считают смешанные браки в открытых обществах неиз­бежными. При этом 39% опрошенных ответили, что будут болезненно реа­гировать, если их дети вступят в брак с неевреями. 50% опрошенных видят в сопротивлении смешанным бракам проявление расизма, а 69% согласны с тем, что еврейская община должна побуждать евреев вступать в моноэт­нические браки78.

Времена меняются, и в более новых работах уже отмечается, что меньше половины американских евреев выступает против смешанных браков79. Из­вестный социолог С. Барак-Фишман, посвятившая не одну работу конструи­рованию еврейской идентичности в смешанных семьях, выделяет несколько факторов, способствующих, по ее мнению, заключению моноэтнических и смешанных браков в еврейской среде. В первом случае это еврейское образо­вание, еврейски ориентированная семья, еврейские дружеские круги. Отсутст­вие этих факторов делает более вероятным вступление в смешанный брак80.

Особого упоминания заслуживает ценная работа Пола Спикарда «Сме­шанная кровь. Смешанные браки и этническая идентичность в Америке XX столетия», написанная в 1989 г., но до сих пор читающаяся с большим интересом. В ней рассматривается несколько расово и/или этнически сме­шанных групп (в том числе евреи) в США: динамика миграций и рост числа смешанных браков в XIX—XX вв., изменения идентичности вступивших в них людей и их потомков, а также история возникновения обоюдных этни­ческих и расовых стереотипов (включая стереотипы сексуальные, которые в ряде случаев могли способствовать или, напротив, препятствовать заклю­чению смешанных браков, в том числе в еврейской среде)81. П. Спикард использует не только данные социологических опросов, но и материалы прессы прошлых лет, устные воспоминания (записанные им самим и другими иссле­дователями в разное время).

В связи с проблемами смешанных браков возникает и проблема негалахических евреев, которых сторонники ортодоксального и консервативного на­правлений не считают евреями[3]. Она отчасти решается в рамках реформист­ского течения в иудаизме, последователи которого в отдельных случаях признают евреями людей, у которых отец еврей. Эта проблема затронута и в книге Э. Клейн с выразительным названием «Потерянные евреи. Борьба за идентичность в наши дни», построенной в основном на английском мате­риале. В ней значительное внимание уделяется проблемам религиозной идентификации как основе «еврейскости» (Jewishness). По данным, приве­денным Э. Клейн, в Англии для большинства евреев самоопределение и вос­питание представляются более важными, чем происхождение, однако еврей­ская традиция более прочно сохраняется в тех семьях, где мать еврейка, которая передает и хранит эту традицию82. Таким образом, в Великобритании у людей частично еврейского происхождения на первом месте стоит отноше­ние к своему еврейству, а не факт рождения, что коренным образом отличает ситуацию от положения в России.

 

ЕВРЕЙСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В РОССИИ: ПРОБЛЕМЫ И ПОПЫТКИ ОСМЫСЛЕНИЯ

В России, несмотря на резкое уменьшение численности евреев (сейчас их, по данным переписи 2010 г., менее 157 тысяч чел.), существует одна из самых значительных еврейских общин Европы. Численность же потомков смешан­ных браков в переписях учесть крайне сложно (существуют лишь приблизи­тельные подсчеты), а тенденция к заключению таких браков в России усиливается83. Массовая эмиграция евреев из бывшего СССР в 1990—2000-е гг. привела к тому, что они теперь разбросаны по всему миру и составляют большую транснациональную общину84.

В СССР еврейская проблематика была, по существу, табуирована, по­этому исследования в области еврейской идентичности, коллективной па­мяти и пр. проводились зарубежными учеными, из которых следует особо выделить М. Альтшулера, Ц. Гительмана и Я. Рои85. Они не просто заложили основы изучения советского еврейства, но и в дальнейшем весьма способ­ствовали изучению евреев СНГ. Кроме того, в 1990-е гг. появились совмест­ные и чисто отечественные исследования на эту тему.

Вполне естественно, что ученых в первую очередь занимали демографи­ческие перспективы российских евреев. Один из ведущих израильских демо­графов, М. Тольц, неоднократно указывал на неблагоприятные факторы — массовую эмиграцию евреев из бывшего СССР, снижение рождаемости, уве­личение доли людей пожилого возраста и др. — как на причины довольно быстрого, по его мнению, исчезновения российского еврейства86. Более оп­тимистичен был М.С. Куповецкий, оценивавший численность тех, кого он причислял к «этническому ядру» (имеющих обоих родителей — евреев или мать-еврейку) в 302 тысячи чел. на 1999 г.87 Израильский исследователь Вла­димир (Зеэв) Ханин представил разные точки зрения на численность еврей­ского населения на постсоветском пространстве88.

Результаты российских переписей 2002 и 2010 гг. оказались шокирую­щими даже для пессимистов: было учтено соответственно 232 и менее 157 ты­сяч евреев. При том, что процедуры переписей справедливо подвергались критике (М. Тольц полагает, что в настоящее время в России можно насчи­тать около 200 тыс. евреев), сокращение общей численности еврейского на­селения России и других постсоветских стран — факт непреложный. Если же учесть, что доля лиц, родившихся в смешанных браках, существенно больше доли тех, кто рожден в браках моноэтнических89 (и добавлю, они далеко не всегда ощущают себя евреями, так что для их обозначения приходится изоб­ретать канцеляризмы вроде «люди еврейского происхождения»), картина становится еще более выразительной.

М. Альтшулер справедливо указывал, что советские евреи — и добавим, постсоветские — совершенно не похожи на большинство евреев диаспоры, отличаясь от последних слабостью общинной организации и религиозно- культурной жизни90. Его книга была написана в самом начале «перестройки», но сказанное в определенной степени верно и в наши дни, хотя в постсовет­ской России еврейский «ренессанс» (возрождение, а в ряде случаев строи­тельство заново общинных и религиозных структур) происходит довольно интенсивно. По мнению М. Альтшулера, рост числа смешанных браков, по­томки которых зарегистрированы как неевреи, приводит к тому, что они, оче­видно, и считают себя неевреями91.

Социологи нередко прослеживают четкую взаимозависимость между уровнем развития национальной культуры и уровнем национальной иден­тичности (многие отечественные социологи до сих пор не делают различия между национальным и этническим). Поэтому упадок национальной еврей­ской культуры ведет к ослаблению еврейской идентичности. Так, Ц. Гительман предлагает различать активную и пассивную культуру, с одной стороны, а также активную и пассивную идентичность — с другой. По его мнению, активная культура включает создание и потребление культурных артефак­тов (художественной и научной литературы, произведений искусства, одеж­ды, пищи, праздников и пр.). Пассивная же культура включает в себя моде­ли мышления и поведения, они не обязательно проявляются сознательно, но характерны для представителей данной этнической группы. По мнению ученого, активная этническая идентичность предполагает позитивное, созна­тельное подтверждение своей идентичности, которую люди рассматрива­ют как желательную, иногда гордятся ею и даже демонстрируют ее (пуб­личное отправление религиозных ритуалов, активное употребление родного языка и др.). Пассивная же идентичность воспринимается как данность, и отношение к ней может быть разным — нейтральным, смешанным и даже враждебным. Пассивная этническая идентичность, пишет далее исследова­тель, зависит как от факта рождения, так и от исторических обстоятельств. В Советском Союзе требовалась обязательная этническая идентификация всех граждан (запись в паспортах), поэтому у советских евреев не было пол­ной ассимиляции, хотя процесс аккультурации зашел очень далеко. Ассими­лированы же, по мнению Ц. Гительмана, были лишь очень немногие евреи, в основном потомки смешанных браков, сменившие первоначальную иден­тичность на другую92.

В 1990-х гг. был осуществлен ряд интересных исследований, посвященных конкретным аспектам еврейской идентичности в России. Первые масштаб­ные социологические опросы такого рода были российско-американскими: в 1994 г. Ц. Гительман и его российские коллеги В. Шапиро и В. Червяков провели исследование иудаизма как фактора еврейской идентичности в Рос­сии на примере крупнейшей на тот момент еврейской организации в нашей стране — ВААД93; впоследствии они осуществили еще более масштабные исследования94. Эти опросы проводились с помощью анкет, в немалой степени копировавших американские образцы и не всегда удачно приложимых к рос­сийским реалиям. Кроме того, не учитывались особенности культуры и иден­тичности людей, рожденных в смешанных браках. В дальнейшем эти иссле­дования были продолжены и на украинском материале, а затем — усилиями только российских ученых под руководством В. Шапиро — в 2005 г. в Петер­бурге; в этом опросе был учтен ряд критических замечаний, высказанных по поводу предшествующих работ95. Во всех этих исследованиях изучалась связь еврейской идентичности (национального самосознания) с иудаизмом, знани­ем традиции, отношением к Израилю, антисемитизмом и другими факторами.

Другой пример социологического исследования такого рода: работы Р. Рывкиной, написанные по материалам социологических опросов, прове­денных в ряде крупных городов. В них изучалось соотношение еврейской идентичности с религией, традицией, ролью Израиля и др.96

Идентичность евреев Петербурга первой половины 1990-х гг. стала пред­метом изучения М. Коган и Б.Е. Винера (последний рассматривал межпоко­ленную передачу этнической идентичности у некоторых этнических мень­шинств Петербурга, включая потомков смешанных браков, в том числе русско-еврейских), а Москвы — С.Я. Козлова97.

В 1990-е — начале 2000-х гг. в России не только были проведены мас­штабные исследования еврейской идентичности, но и написан ряд концеп­туальных работ на эту тему. Так, известный этнолог М.А. Членов, развивая идеи Н. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби, М. Каплана и др., определил еврейство как цивилизацию и выделил ряд характерных для нее черт98. Н.В. Юхнёва, начавшая заниматься еврейской проблематикой еще в совет­ские годы (что, замечу, требовало немалого гражданского мужества), выдви­нула тезис о русских евреях (потомках русско-еврейских браков) как суб­этнической группе русских. Для этой группы, по мнению исследовательницы, характерен русский язык как родной и принадлежность одновременно к рус­ской и еврейской культуре99.

Практически все ученые, так или иначе занимавшиеся проблемами еврей­ской идентичности, отмечают кризис еврейской идентичности в России, как, впрочем, и во всем мире. Например, указывают, что для большинства евреев бывшего СССР еврейство — это национальность, а не религия100, т.е. подчер­кивается важность этнического, а не религиозного компонента в их идентич­ности. Вернее было бы говорить о значимости происхождения и факте «при- писанности» к той или иной национальности, существовавшей в паспортах в СССР и в постсоветской России до недавних пор (знаменитый «пятый пункт»). Ц. Гительман даже ввел для людей, которых именно этот самый пункт и связывал с еврейством, обозначение «паспортные евреи», а также вы­делял антисемитизм в Советском Союзе (как и навязывание государством этнической самоидентификации) как фактор, способствовавший сохранению еврейской идентичности101.

М.А. Членов, говоря о формировании идентичности у евреев диаспоры, в том числе в России, тоже отмечал, что эти идентичности различны; в Рос­сии, по его мнению, сложилась специфическая модель еврейской идентифи­кации с преобладанием в ней этнического компонента, почти вытеснившая идентификацию конфессиональную102.

А.Ю. Милитарёв выделял три причины, вызвавшие, по его мнению, кризис еврейской идентичности в мире: слабость личностной мотивации; взаимо­непонимание между традиционалистскими и нетрадиционалистскими кру­гами (автор подчеркивал, что это обстоятельство в основном актуально для Израиля); демографический кризис, выражающийся в основном в низкой рождаемости103.

Израильская исследовательница Ф. Марковиц, рассматривая ситуацию, сложившуюся в начале 1990-х гг. на постсоветском пространстве, отмечала, что в это время «советская еврейская идентичность» перестала существовать. Бывшие советские евреи могут свободно делать свой выбор и эмигрировать или оставаться, зная, что можно «быть евреем» в новых России, Украине и других государствах104. Заметим, что это верно по преимуществу для молоде­жи; люди средних и старших возрастных групп обычно сохраняют еврейскую идентичность в ее советской, хотя и несколько видоизмененной форме.

В начале 2000-х гг. я тоже начала свои исследования самоидентификации у людей, рожденных в смешанных браках, так как именно эта категория ста­новится все более многочисленной и во многом определяет поведение, жиз­ненные стили и идентичность российского еврейства. Анализ собранных ма­териалов позволил выделить несколько типов их самоидентификации и ее соотношение с различными факторами: религией, Израилем, Холокостом, антисемитизмом и т.п.105

Тогда же начали появляться любопытные работы о еврейской идентич­ности, выполненные в рамках этнопсихологии. Здесь нужно отметить работы В.С. Собкина и его младших коллег, в той или иной мере занимавшихся этой проблематикой. Основное внимание в рамках этого подхода уделялось из­учению идентичности еврейских подростков и студентов, отношения к ев­реям в России и т.п.106 Надо сказать, что последняя проблема, а также этни­ческие стереотипы в отношении евреев с тех пор многократно привлекали внимание отечественных авторов107.

Если 1990-е — начало 2000-х гг. — это время появления первых концепту­альных и масштабных социологических исследований, то последнее десяти­летие ознаменовалось изучением более конкретных аспектов: различных про­блем потомков смешанных браков, религиозного выбора российских евреев, еврейской молодежи, еврейского образования и др.

Как ни странно, но проблемы еврейской идентичности у потомков смешан­ных браков в России изучаются мало, и мои работы — едва ли не единст­венные, где такое изучение проводится комплексно, позднее исследователи все же стали выделять потомков смешанных браков в отдельную категорию108.

Одна из очень немногих работ на эту тему — уже довольно давняя статья А.Б Синельникова о негалахических евреях (т.е. тех, у кого отец — еврей). Ученый пишет, что галахические постановления на этот счет принимались в определенных исторических условиях, теперь же они превратились в серь­езное препятствие для людей смешанного происхождения, у которых мать не еврейка, но которые считают себя евреями109.

Эволюцию советской еврейской идентичности продолжают изучать за ру­бежом. Я уже говорила о работах Ц. Гительмана (его ценная книга «Беспо­койный век», написанная еще в конце 1980-х гг., но впоследствии сильно до­работанная, была переведена на русский язык). Исследователь все более подчеркивает дрейф «еврейскости», особенно в России, от религиозности к этничности110. О значимости происхождения для советских евреев, во мно­гом заменившего в их самоидентификации иудаизм, пишет также А. Штерншис, изучавшая советскую еврейскую идентичность в период до начала Вто­рой мировой войны111.

Продолжаются и масштабные социологические опросы: кроме уже упо­мянутого исследования В. Шапиро и его коллег в Петербурге, следует назвать книгу А. Осовцова и И. Яковенко, в которой делается попытка поставить ряд ключевых для еврейской идентичности проблем и осмыслить, что представ­ляет собой еврейский народ112.

Говоря об изучении российского и постсоветского еврейства, невозможно не сказать о деятельности известного израильского социолога А. Эпштейна — человека двух культур (русской и израильской), написавшего множество оригинальных работ и выпустившего под своей редакцией ряд коллективных трудов, в том числе о разных проблемах еврейской идентичности, особенно у молодежи и подростков. Именно об этом идет речь в книге, написанной Д. Писаревской, В. Ханиным и А. Эпштейном, в которой — одной из немно­гих — удачно анализируется идентичность еврейской молодежи ряда пост­советских стран, вовлеченной в деятельность израильских организаций: мо­лодежные лагеря, разнообразные программы и пр.113

За последние годы появилось немало работ о роли еврейского образования в конструировании «нужной» еврейской идентичности в постсоветских странах114. Д. Писаревская в своих работах рассматривает жизненные стили, осо­бенности идентичности и поведения еврейской молодежи в России — пре­имущественно той ее части, которая так или иначе охвачена деятельностью разнообразных еврейских организаций115.

Под новым углом стали проводиться исследования еврейской религиоз­ности: не просто роли иудаизма, как в более ранних работах, а его отдельных направлений и других форм религиозности. Среди них надо упомянуть ра­боты А. Синельникова о евреях-реформистах116, а также мои исследования российского варианта «светского иудаизма»117. Я обращалась к своеобразной и парадоксальной «православной еврейской самоидентификации» (о нем применительно к позднесоветскому времени писала американская исследо­вательница Дж. Дейч Корблат)118. Сходное исследование было проведено и А. Штерншис на примере пожилых евреев Москвы119.

Практически во всех работах о еврейской самости в России исследователи касаются и роли Израиля. Оценки бывают различными, хотя большинство признает его значение, добавлю, усиленное не только наличием родственни­ков и друзей в этой стране у многих людей еврейского происхождения, но и возможностью бесплатных или недорогих поездок туда по различным про­граммам, участия в разнообразных израильских программах и т.п.120

Выше отмечалось, что исследователи по-разному оценивают фактор ан­тисемитизма, но так или иначе признают его роль в конструировании ев­рейской идентичности. Несколько иначе обстояло дело с восприятием анти­семитизма в Советском Союзе. Так, Н.В. Юхнёва указывала, что в СССР он имел давние и прочные корни; она обращала особое внимание на искаженность русского самосознания, формировавшегося по формуле «старшего бра­та» и отягощенного поисками врага, и на наметившуюся в конце 1980-х гг. тенденцию противопоставлять христианство как религию добра и всеобще­го равенства перед Богом и иудаизм как религию возмездия и зла121.

Мне приходилось писать о том, что люди, воспринимающие себя как евреев только из-за антисемитизма, обладают негативной еврейской само­идентификацией, т.е. воспринимают свое еврейство исключительно сквозь призму отрицательного личного опыта122. А.Ю. Милитарёв тоже отмечал, что в России довольно обычна ситуация, когда люди вспоминают о своем еврей­стве «благодаря» соседям, сослуживцам и пр., а то и экстремистам-юдофобам123. Сходным образом высказывается и Б.Е. Винер, справедливо подчер­кивая, что непосредственное столкновение с проявлениями антисемитизма активизирует еврейскую самоидентификацию124.

В.А. Шнирельман, посвятивший проблемам ксенофобии и антисемитизма немало работ, писал о проблеме отношения к евреям в контексте евразийства, «арийской теории», а также неоязычества125. Ученый убедительно доказы­вает, что многие антисемитские мифы конструировались и изобретаются сей­час именно представителями интеллектуальной элиты.

Мои исследования показали, что в последние годы большинство россий­ских евреев в своей повседневной жизни редко сталкиваются с открытыми проявлениями антисемитизма, но в силу исторической памяти он сохраняет исключительно большое значение для поддержания еврейской идентично­сти, особенно у людей старше сорока лет126.

Особая и по понятным причинам болезненная тема — изучение памяти о Холокосте и ее роли в сохранении еврейской идентичности. Выше я уже отмечала, что большинство зарубежных ученых называют память о Холокосте одной из важных опор еврейской идентичности. Целый ряд исследо­ваний показывает, что в России, несмотря на усилия И. Альтмана и возглав­ляемого им Центра «Холокост», несмотря на многочисленные публикации, конференции, фильмы и т.п., память об этой трагедии все менее значима для постсоветских евреев127. Причины этого объясняют по-разному: пробелами в программах российского (а также еврейского) образования; «отходом» Ка­тастрофы в глубь времен; сменой поколений и т.п., но факт признают прак­тически все.

За последние годы появилось много работ, посвященных проблемам кол­лективной и исторической памяти; тема стала не просто актуальной, но даже модной. Так, известный историк Йосеф Иерушалми в своих исследованиях обращает особое внимание на историческую память как один из основных ме­ханизмов сохранения еврейской идентичности. Исследуя этот феномен на протяжении разных исторических эпох, ученый отмечает глубокий кризис ев­рейской идентичности, вызванный во многом эрозией исторической памяти128.

Мне тоже приходилось писать, что именно историческая — и шире — куль­турная еврейская память является едва ли не единственной опорой еврейской самости в России, а также о том, что в силу исторических причин эта память нередко окрашена в мрачные тона129. Но и культурная еврейская память в России и не только, несмотря на все усилия специалистов по ее конструи­рованию и поддержанию, тоже испытывает глубокий кризис. Й. Иерушалми писал, что в настоящее время распад еврейской культурной памяти зашел на­столько далеко, что современные исследователи не могут даже договориться, что же составляет истинное или хотя бы идеальное ее содержание130.

Я пыталась на этих страницах осветить основные подходы, а также наиболее интересные, на мой взгляд, работы, так или иначе связанные с еврейской идентичностью. И тут необходимо сказать, что ряд проблем современного российского еврейства не изучены или изучены слабо, поскольку иудаика на постсоветском пространстве начала развиваться совсем недавно, чуть более двух десятилетий назад. Другая причина состоит в том, что за два десятиле­тия так и не произошел симбиоз иудаики и социальных дисциплин. Это, в свою очередь, является результатом кризиса, в котором продолжает пребы­вать российская гуманитарная наука — и шире — наука вообще131.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1) London P., Chazan B. Psychology and Jewish Identity Education. N.Y.: American Jewish Committee, 1990. P. I.

2) Среди них обзоры в следующих работах: Винер Б.Е. Межпоколенная передача эт­нической идентичности у этнодисперсных меньшинств (на примере современного Петербурга). Дис. ... канд. социол. наук. СПб., 1998; Собкин В.С, Грачева А.М. К пси­хологии еврейской идентичности // Этнос, идентичность, образование. М.: Россий­ская академия образования, 1998. С. 105—141; Мутерперель С. Проблемы еврей­ской идентичности в современной американской науке // Материалы Девятой ежегодной междисциплинарной конференции по иудаике. М.: Сэфер, 2002. Ч. 2. С. 135—154; Носенко Е. «Быть или чувствовать?»: Основные аспекты формирова­ния еврейской самоидентификации у потомков смешанных браков в современной России. М.: ИВ РАН; Крафт+, 2004; Носенко-ШтейнЕ. «Передайте об этом детям вашим, а их дети следующему роду»: Культурная память у российских евреев в наши дни. М.: МБА, 2013.

3) Дониш Х. Быть евреем. М.: Феникс, 1999; Телушкин Й. Еврейский мир. Важнейшие знания о еврейском народе, его истории и религии. М.; Иерусалим: Лехаим; Гешарим, 1997.

4) Rosen E.J., Weltman S.F. Jewish Families: An Overview // Ethnicity and Family The­rapy. N.Y.: Cuilford Press, 1996. P. 611.

5) Liebman Ch.S. The Ambivalent American Jew. Politics, Religion and Family in American Jewish Life. Philadelphia: The Jewish Publication Society of America, 1973. P. 21—23.

6) Цит. по: Modern Jewish Identities // Jewish Identities in the New Europe / Ed. J.L. Webber. Washington: Oxford Centre for Hebrew and Jewish Studies; Littman Lib­rary of Jewish Civilization, 1994. P. 74—75.

7) Ibid. P. 75.

8) Ibid. P. 83, 85.

9) Geffen R.M. Intermarriages and the Premise of American Jewish Life // American Je­wish Congress Monthly. 2001. March/April. P. 6.

10) Hart M.B. Science and the Politics of Modern Jewish Identity. Stanford (CA): Stanford University Press, 2000.

11) Эти данные были опубликованы на страницах англоязычной версии еврейской га­зеты «Форвертс»: Fein L. Outside the Synagogue Door // Forward. 1997. June 27. P. 7—8.

12) Нитобург ЭЛ. США: «исчезающий еврей»? Интеграция или ассимиляция // Эт­нографическое обозрение. 1995. № 4. С. 127.

13) Там же. С. 124.

14) Goldstein S. Profile of American Jewry: Inscripts from the 1990 National Jewish Popu­lation Survey // American Jewish Year Book. N.Y.; Philadelphia: American Jewish Committee and Jewish Publication Society, 1992. № 2. P. 77; Hart M.B. Op. cit.

15) Sarna J.D. Jewish Identity in the Challenging World of American Religion // Jewish Identitiy in America / Eds. D.M. Gordis, Y. Ben-Horin. Los Angeles: The Susan and Da­vid Wikstein Institute of Jewish Policy Studies. University of Judaism, 1991. P. 93—95.

16) Herberg W. Protestant, Catholic, Jew. N.Y.; Garden City: Anchor Books, 1960.

17) SarnaJ.D. Op. cit. P. 100—101.

18) Ellenson D. Response to Jonathan Sarna // Jewish Identitiy in America. P. 106, 109— 110; Religion or ethnicity? Jewish identities in evolution / Ed. Z. Gitelman. New Bruns­wick, N.J.: Rutgers University Press, 2009; WhitfieldJ.S. Enigmas of Modern Jewish Identity // Jewish Social Studies. 2002. Vol. 2. № 2/3. P. 162—167; Glenn S.A. In the Blood? Conssent, Descent and the Ironies of Jewish Identity // Ibid. 2002. Vol. 8. №2(3). P. 139—152.

19) Bellah R. Civil Religion in America // Deadalus. 1967. Vol. 96. № 1. P. 1—21.

20) Подробнее об этом явлении см.: Носенко Е. Иудаизм, христианство или «светская религия»? Выбор современных российских евреев // Диаспоры. 2009. № 2. С. 6— 40; Носенко-Штейн Е. «Светский иудаизм» в России: изобретенная реальность? // Научные труды по иудаике. Материалы XVII Международной конференции по иудаике. М., 2010. Т. 1. С. 244—253.

21) Liebman Ch.S, Don Yehiya F. Civil Religion in Israel: Traditional Judaism and Political Culture in Jewish State. Berkeley: University of California Press, 1983. P. 5; Киммер- линг Б. Светское еврейское израильское мировоззрение и его корни // http://www.oranim.ac.il/Site/ru/General.aspx?l=4&id=2100.

22) Shain M, Fishman Sj, Wright G, Hecht Sh, Saxe L. DIY Judaism: How Contemporary Jewish Young Adults Express Their Jewish Identity // The Jewish Journal of Sociology. 2013. Vol. 55 (1). P. 2—25.

23) Woocher J.S. Sacred Survival. Religion of American Jews. Indianopolis: Indiana Uni­versity Press, 1986. P. 67—68.

24) Ibid. P. 95.

25) Подробнее см.: Мутерперель С. Указ. соч. С. 137.

26) Woocher J. Op. cit. Р. 20.

27) Ibid. Р. 43.

28) Ibid. Р. 73.

29) Liebman Ch.S. Op. cit. P. 197.

30) Ibid. Р. VII, 26.

31) Ibid. Р. 42, 87.

32) Feingold H. The American Components of Jewish Identity // Jewish Identitiy in Ame­rica. P. 69—80.; Cohen S.M. Israel in the Jewish Identity of American Jews: A Study in Dualities and Contrasts // Jewish Identitiy in America. P. 69—80.

33) Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избранные труды. М.: Прогресс, 1990. С. 61—272.

34) Friedman H. Response to Henri Feingold // Jewish Identity in America. P. 13.

35) Милитарёв А.Ю. Идентичность и судьбы еврейской диаспоры в России // Диа­споры. 2002. № 4. C. 140.

36) Fein L. Op. cit. P. 7.

37) Ibry D. Exodus to Humanism. Jewish Identity without Religion. N.Y.: Prometheus Bo­oks, 2000. Р. 16.

38) Liebman Ch.S. Op. cit. P. 100; WoocherJ. Op. cit. P. 57.

39) Charme S.Z. Varieties of Authencity in Contemporary Jewish Identity // Jewish Social Studies: History, Culture and Society. 2000. Vol. 6. № 2. P. 135.

40) Jews on the Move / Eds. S. Goldstein, A. Goldstein. Albany: State University of New York Press, 1996. P. 203.

41) Подробнее см.: Мутерперель С. Указ. соч. С. 136.

42) Feingold H. Op. cit. P. 119—135; Friedman H. Op. cit.

43) Cohen S.M. Op. cit. Р. 119—120.

44) См., например: Religion or ethnicity?

45) Gordon M. Assimilation in American Life. N.Y.: Oxford University Press, 1964.

46) Philips B.A. Sociological Analysis of Jewish Identity // Jewish Identity in America. P. 3; Jews on the Move. P. 319.

47) Meyer M.A. Jewish Identity in the Modern World. Seattle: University of Washington Press, 1990. Р. 8; Goldstein S. Op. cit. Р. 77—78; Cohen S.M. Op. cit. P. 27; London P., Hirshfeld A. The Psychology of Identity Formation // Jewish Identitiy in America. P. 46; White I. Response to Perry London and Alissa Hirshfeld // Ibid. P. 57; Seidler- FellerCh. Response to Perry London and Alissa Hirshfeld // Ibid. P. 61—65; Charme S.Z. Op. cit.

48) Jews on the Move. P. 197.

49) Geffen R.M. Op. cit. P. 6.

50) Modern Jewish Identities. P. 83, 85.

51) Вьевьорка М. Соблазн антисемитизма. Ненависть к евреям в сегодняшней Фран­ции. М.: ИВ РАН, 2006.

52) Я попыталась «приложить» многие положения М. Вевьорка к российской действи­тельности, см.: Носенко-Штейн Е. «Передайте об этом детям вашим.». С. 201 — 250.

53) Woocher J. Op. cit. P. 22—28; Jews on the Move. P. 211.

54) Woocher J. Op. cit. P. 87, 95.

55) Gordis D. Does World Need the Jews? Rethinkining, Chosenness and American Jewish Identity. N.Y.: Scribner, 1997. P. 17—18.

56) Ibid. Р. 17.

57) Ibid. P. 19—20.

58) Liebman Ch.S. Op. cit. P. VIII.

59) Wasserstein B. Vanishing Diaspora. The Jews in Europe since 1945. L.: Penguin Books, 1997. P. 290.

60) Gitelman Z. The Reconstruction of Community and Jewish Identity in Russia // East European Jewish Affairs. 1994. Vol. 24 (2). P. 35—56; Idem. The Decline of the Diaspora Jewish Nation: Boundaries, Content and Jewish Identity // Jewish Social Studies. 1998. Vol. 4. P. 112—132.

61) Pinto D. The Third Pillar? Towards an European Jewish Identitiy // http://web.ceu.hu/jewishstudies /pdf/01 _pinto .pdf.

62) Носенко-Штейн Е. «Передайте об этом детям вашим…» С. 159—200.

63) См. также: Building a Diaspora. Russian Jews in Israel, Germany and the USA. Leiden; Boston: Brill, 2006; Remennick L. Russian Jews on Three Continents. Identity, Integ­ration and Conflict. New Brunswick; L.: Transaction Publishers, 2007.

64) Cohen S.M. Op. cit. P. 28—29.

65) Характеристику этого направления см. в: Винер Б. Указ. соч.; Носенко Е. «Быть или чувствовать?»; Носенко-Штейн Е. «Передайте об этом детям вашим.».

66) Arnow D. Toward a Psychology of Jewish Identity. A Multidimensional Approach // Journal of Jewish Communal Service. 1994. Fall. Р. 30, 35. См. также более раннюю работу: Herz F., Rosen E. Jewish Families // Ethnicity and Family Therapy / Ed. M. McGoldrick et al. N.Y.: The Guilford Press, 1982. P. 364—392.

67) Himmelfarb H.S. Research on American Jewish Identity and Identification: Progress, Pitfalls and Prospects // Understanding American Jewry / Ed. M. Sklare. New Brun­swick; L.: Transition Book, 1982. P. 57. В этой работе содержится также интересный обзор работ 1970-х — начала 1980-х гг.

68) Подробный обзор гипотез см.: Hart M.B. Op. cit. P. 75.

69) Berman L.A. Jews and Intermarriage. Summary, Conclusions, Discussions // The Blen­ding American. Patterns of intermarriage / Ed. M.L. Barron. Chicago; N.Y.: Quadrangle Books, 1972. P. 245.

70) Ibid. P. 255, 285.

71) См., например: Hyams A.S. Toward a One-World Jewry. An Essay in Jewish Identity. Hicksville; N.Y.: Exposition Press, 1980.

72) Tradititon in Trassition. Orthodoxy, Halakhah and the Boundaries of the Modern Je­wish Identity / Ed. D. Ellenson. N.Y.; L.; Lanham: University Press of America, 1989.

73) Mayer E, Sheingold C. Intermarriage and the Jewish Future: A National Study in Sum­mary. N.Y.: American Jewish Committee, 1979. P. 29; Medding P. et al. Jewish Identity in the Conversionary and Mixed Marriages // American Jewish Yearbook / Ed. D. Sin­ger. N.Y.: The American Jewish Committee and the Jewish Publication Society, 1992. P. 3—76.

74) Rosen. E.J, Weltman S.F. Op. cit. P. 613.

75) Gordis D. Op. cit. P. 21.

76) Jews on the Move. P. 189; Intermarriage, Divorce and Remarriage among American Jews. 1982—1987. N.Y.: North American Jewish Data Bank, 1989.

77) Sirkin M.I. Clinical Issues in Intermarriage: A Family System Approach // Journal of Jewish Communal Service. 1994. Vol. 71. № 1. P. 272—276; Rosen EJ, Weltman S.F. Op. cit. P. 614—615.

78) Geffen R.M. Op. cit. P. 7—8.

79) Fishman S.B. Relatively Speaking: Constructing Identity // Jewish and Mixed Married Families. Ann Arbor, 2002. P. 7.

80) Ibid. P. 20. Более подробную статистику и результаты опросов, проводившихся в смешанных браках, см. в: Fishman S.B. Double or Nothing?: Jewish Families and Mi­xed Marriage. Waltham: Brandeis University Press, 2004.

81) Spickard P.R. Mixed Blood: Intermarriage and Ethnic Identity in Twentieth Century America. Madison; L.: The University of Wisconsin Press, 1989. P. 173—179.

82) Klein E. Lost Jews. The Struggle for Identity Today. L.: Macmillan Press. 1996. P. 234.

83) Нитобург ЭЛ. Указ. соч. С. 132.

84) Markowitz F. Emigration, Immigration and Culture Changes: Towards a Transnational Russian Jewish Community // Jews and the Jewish Life in Russia and the Soviet Uni­on / Ed. Y. Ro'i. L.: Frank Cass., 1995. P. 411; Remennick L. Op. cit. (эта проблема ис­следуется ими и во многих других работах).

85) Перечислю лишь некоторые: Altshuler M. Soviet Jewry Since the Second World War: Population and Social Structure. Westport: Greenwood Press, 1987; Idem. Soviet Jewry on the Eve of the Holocaust: A Social and Demographic Profile. Jerusalem: Center for Research on East European Jewry, The Hebrew University of Jerusalem, and Yad va-Shem Museum of the Holocaust, 1998; Jewish Culture and Identity in the Soviet Uni­on / Eds. Ro'I, A. Beher. N.Y.: New York University Press, 1991; Jews and Jewish Life in Russia and the Soviet Union; Gitelman Z. The Reconstruction of Community and Je­wish Identity in Russia // East European Jewish Affairs. 1994. Vol. 24 (2). P. 35—56; Idem. A Century of Ambivalence. The Jews of Russia and the Soviet Union. 1881 to the Present. Bloomington: Indiana University Press. 1988 (2-е, расширенное изд.: Bloo- mington: Indiana University Press, 2001); Revolution, Repression and Revival: The So­viet Jewish Experience / Eds. Z. Gitelman, Y. Ro'i. Lanham: Rowman and Littlefield Publishers, 2007.

86) Tolts M. The Jewish Population of Russia. 1989—1995 // Jews of Eastern Europe. 1996. № 3 (31). P. 5—19; Idem. Jews in Russia: А Century of Demographic Changes // Диаспоры. 1999. № 1. С. 180—198; Idem. Population Trends in the Russian Federation: Reflections on the Legacy of Soviet Censorship and Distortions of Demographic Stati­stics // Eurasian Geography and Economics. 2008. Vol. 49. № 1. P. 87—98.

87) Куповецкий М. Еврейское население бывшего СССР после семи лет массовой эмиг­рации // Вестник Еврейского университета в Москве. 1997. № 1 (14); Он же. Евреи бывшего СССР: численность и расселение // Евреи Советского Союза на пере­путье. Иерусалим, 2000. Т. 4 (19). С. 132 (иврит).

88) Khanin V. Between Eurasia and Europe: Jewish Community and Identities in Contem­porary Russia and Ukraine // A Road to Nowhere? Jewish Experiences in the Unifying Europe / Eds. J.H. Schoeps, O. Glockner. Leiden: Brill, 2011. Р. 63—89.

89) Синельников А. Некоторые демографические последствия ассимиляции евреев в СССР // Вестник Еврейского университета в Москве. 1994. № 1 (15). С. 91—95.

90) Altshuler M. Soviet Jewry Since the Second World War. P. 231.

91) Ibid. P. 236.

92) Gitelman Z. The Evolution of Jewish Culture and Identity in the Soviet Union // Jewish Culture and Identity in the Soviet Union. P. 4—5.

93) Гительман Ц, Червяков В., Шапиро В. Иудаизм в национальном самосознании рос­сийских евреев // Вестник Еврейского университета в Москве. 1994. № 3 (7). С. 121 — 144.

94) Гительман Ц, Червяков В., Шапиро В. Национальное самосознание российских евреев. Материалы социологического исследования 1997—1998 гг. // Диаспоры. 2000. № 3. С. 52—86; 2001. № 1. С. 210—244; № 2/3. С. 224—262.

95) Chervyakov V, Gitelman Z, Shapiro V. Thinking about Being Jewish in Russia and Ukrai­ne // Jewish Life after the USSR / Eds. Z. Gitelman, M. Giants, M.I. Goldman. Blooming- ton: University of Indiana Press, 2003. Р. 49—60; Шапиро В., Герасимова М, Низовцева И., Сьянова Н. Евреи Санкт- Петербурга: этническая самоидентификация и учас­тие в общинной жизни // Диаспоры. 2006. № 3. С. 95—149; № 4. С. 169—216.

96) Рывкина Р. Евреи в постсоветской России — кто они? М.: УРСС, 1996; Она же. Как живут евреи в России? Социологический анализ перемен. М., 2005.

97) Kogan M. The Identity of St. Petersburg Jews in the Early 1990s. A Time of Mass Emigration // Jews in Eastern Europe. 1995. Winter. P. 5—15; Винер Б. Этническая идентичность у крупнейших меньшинств современного Санкт-Петербурга // Мир России. 1999. № 1/2. С. 227—280; Козлов С.Я. Евреи Москвы в 90-е годы XX века: действительно ли происходит религиозный ренессанс? М.: Институт эт­нологии и антропологии РАН, 1999; Он же. Российские евреи: конфессиональная ситуация в конце XX в. // Этнографическое обозрение. 2000. № 5. С. 143—155.

98) Членов М.А. Еврейство в системе цивилизаций (постановка вопроса) // Диа­споры. 1999. № 1. С. 34—56.

99) Гипотезу Н.В. Юхнёвой и мои соображения по этому поводу см. в: Юхнёва Н.В. Русские евреи как новый субэтнос // Ab Imperio. 2003. № 4. С. 475—496; Носен­ко Е.Э. «Русские евреи»: «реальное» или «изобретенное» сообщество? // Ab Imperio. 2003. № 4. С. 497—517.

100) Милитарёв А.Ю. Воплощенный миф. «Еврейская идея» в цивилизации. М.: Наталис, 2003. С. 25—32; Он же. Идентичность и судьбы еврейской диаспоры в Рос­сии // Диаспоры. 2002. № 4. С. 142; Членов М. Особенности этнической и конфес­сиональной идентификации русских евреев // Евреи бывшего СССР в Израиле и диаспоре. Т. 20/21 / Под ред. Л. Дымерской-Цигельман. Иерусалим, 2002. С. 254—273 (иврит); Носенко Е. «Быть или чувствовать?».

101) Gitelman Z. The Reconstruction of Community and Jewish Identity in Russia; Idem. The Evolution of Jewish Culture and Identity in the Soviet Union. P. 7.

102) Членов М. Особенности этнической и конфессиональной идентификации русских евреев.

103) Милитарёв А.Ю. Идентичность и судьбы еврейской диаспоры в России. С. 139— 142.

104) Markowitz F. Op. cit. P. 409—410.

105) Например: Носенко Е. Еврейская идентичность у потомков смешанных браков (предварительные наблюдения) // Материалы Седьмой международной конфе­ренции «Сэфер». М., 2000. С. 408—418; Она же. Что значит быть евреем? Неко­торые проблемы формирования этнической идентичности у потомков смешан­ных браков в России // Евреи бывшего СССР в Израиле и диаспоре. Т. 20/21. С. 287—306 (иврит); Она же. «Быть или чувствовать?».

106) Вот лишь некоторые работы: Собкин В.С. Национальная политика России гла­зами старшеклассников // Этнос, идентичность, образование. С. 174—205; Он же. Отношение россиян к евреям в России // Миграционные процессы и их влияние на израильское общество / Под ред. А.Д. Эпштейна, А.В. Федорченко. М.: Инсти­тут изучения Израиля и Ближнего Востока, 2000. С. 293—301; Румянцева П. Осо­бенности этнической идентичности у подростков смешанного русско-еврейского происхождения // Материалы Девятой ежегодной междисциплинарной конфе­ренции по иудаике. Ч. 2. М.: Сэфер, 2002. С. 155—171.

107) Герасимова М. Этнические стереотипы московских школьников // Диаспоры. 2002. № 2. С. 83—108; Красько Н. Влияние этнических стереотипов на формиро­вание национального самосознания // Материалы Девятой ежегодной междис­циплинарной конференции по иудаике. М.: Сэфер, 2002. Ч. 2. С. 126—134.

108) Носенко Е. «Быть или чувствовать?»; Она же. «Хотели ли они уехать? Почему остаются?»: Еврейская эмиграция из России на рубеже XX—XXI вв. и еврейская самоидентификация у потомков смешанных браков // Материалы Международ­ной конференции «Еврейская эмиграция из России (1881—2005)». М., 2007; No- senko E. «Lost Jews», «Chimeras» or the «Hope of the Nation»? Jews, Russia, Mixed Marriages and Historical Memory Revised // Anrthropology and Archaeology of Eu­rasia. 2009. Vol. 48. № 1. P. 39—66.

109) Синельников А. Еврейство только по матери — путь в тупик. Где выход? // Диа­споры. 2004. № 3. С. 101 — 124.

110) Гительман Ц. Беспокойный век. Евреи России и Советского Союза с 1881 г. до наших дней. М.: Новое литературное обозрение, 2008. С. 2—8.

111) Shternshis A. Soviet and Kosher. Jewish Popular Culture in the Soviet Union, 1923— 1939. Bloomington: Indiana University Press, 2006.

112) Осовцов А., Яковенко И. Еврейский народ в России: кто, как и зачем к нему при­надлежит? М.: Дом еврейской книги, 2011.

113) Ханин В., Писаревская Д., Эпштейн А. Еврейская молодежь в постсоветских странах: национальное самосознание, общинная жизнь и связи с Израилем. М.: МБА, 2013.

114) Рохлин З. Еврейские средние школы на постсоветском пространстве // Евреи Евразии. 2003. № 2 (3). С. 51—53; Львов А. Наше время и его место в истории. Раз­мышления о стратегии развития еврейского образования в российских школах // Евреи в постсоветских странах: самосознание и образование. Иерусалим: Еврей­ское агентство; Открытый университет Израиля, 2008. С. 87—88; Ханин В. Пара­доксы идентичности: социокультурные перспективы развития системы еврей­ского образования в странах бывшего СССР // Там же. С. 57—82; Эпштейн А., Хеймец Н, Кенигштейн М. «В тоске по мировой культуре»: образовательные про­граммы и национальная идентичность русскоязычного еврейства // Между ми­фом и реальностью: Проблемы еврейской идентичности и цивилизации в истории и современности. М.: ВГШ им. С. Дубнова, 2005. С. 277, 281.

115) Писаревская Д. Еврейские ценности и самоидентификация у еврейской молодежи в Москве // Материалы XIX Международной ежегодной научной конференции по иудаике. М., 2014. Т. 2. С. 453—468.

116) Синельников А.Б. Евреи «по отцу» и «по деду»: некоторые результаты социологи­ческого опроса в летних еврейских лагерях НеЦеР // Материалы XVII Между­народной ежегодной научной конференции по иудаике. М., 2010. Т. 1. С. 280—293.

117) Носенко Е. Иудаизм, христианство или «светская религия»? Выбор современных российских евреев // Диаспоры. 2009. № 2. С. 6—40; Она же. «Светский иудаизм» в России: изобретенная реальность? // Материалы XVII Международной еже­годной научной конференции по иудаике. М., 2010. Т. 1. С. 244—253; Носенко- Штейн Е. «Передайте об этом детям вашим...».

118) Deutsch Kornblatt J. Jewish Converts to Orthodoxy in Russia in Recent Decades // Jewish Life after the USSR. Р. 209—223; Nosenko E. Aliens in an alien world: paradoxes of Jewish Christian Identity in contemporary Russia // East European Jewish Affairs. 2010. Vol. 40. № 1. P. 19—41; Носенко Е. Чужие среди чужих: Православие и еврей­ская самоидентификация в современной России // Этнографическое обозрение. 2009. № 3. С. 20—35. Я также анализировала различные формы еврейской рели­гиозности в своей последней книге.

119) Shternshis A. Kaddish in a Church: Perception of Orthodox Christianity among Mos­cow Jews in the Early Twenty-First Century // The Russian Review. 2006. Vol. 66. April. P. 273—294.

120) Подробнее см.: Ханин В., Писаревская Д, Эпштейн А. Указ. соч., а также: Коэн Л. Сионизм, Израиль и мировое еврейство // Общество и политика современного Израиля. М.; Иерусалим: Мосты культуры, 2002. С. 70—71; Носенко Е.Э. Израиль и сионизм в восприятии российских евреев // Государство Израиль: политика, экономика, общество. М.: ИВ РАН, 2006. С. 155—170.

121) Iukhneva N. Urgent Issues of Inter- Ethnic Relations in Leningrad. On the Growth of Aggressive-Chauvinistic and anti-Semitic Attitudes in Contemporary Russian So­ciety // Jews and the Jewish Topics in the Soviet Union and Eastern Europe / Eds. L. Dymerskaya-Tsigelman, Y. Cohen. Jerusalem: The Hebrew University in Jerusalem, 1989. № 1 (18). P. 53.

122) Носенко Е. «Быть или чувствовать?». С. 50—52; Носенко-Штейн Е. «Передайте об этом детям вашим.». С. 66; Она же. Еще раз о еврейской исторической памяти и антисемитизме // Диаспоры. 2011. № 2. С. 40—63.

123) Милитарёв А.Ю. Идентичность и судьбы еврейской диаспоры в России. С. 146.

124) Винер Б. Возвращение к вере предков. Конструирование современной этноконфессиональной идентичности (на примере Санкт-Петербурга) // Диаспоры. 2002. № 4. С. 208.

125) Шнирельман В. Интеллектуальные лабиринты: очерки идеологий в современной России. М.: Academia, 2004. См. также его работу, специально посвященную ан­тисемитизму: Шнирельман В. Лица ненависти. Антисемиты на марше. М.: Academia, 2005.

126) Носенко-Штейн Е. Еще раз о еврейской исторической памяти и антисемитизме; Она же. «Передайте об этом детям вашим...».

127) Ханин З., Эпштейн А., Лихачев В. Проект «МАСА Шорашим»: содержательные и педагогические аспекты (социологический анализ). Рукопись статьи любезно предоставлена мне авторами проекта; Лихачев В. Антисемитизм на постсоветском пространстве: обзор (2007—2008 годы) // Евроазиатский еврейский ежегодник. 5768 (2007 / 2008) год. М.: Паллада, С. 294—318; Эпштейн А., Ханин В, ЛихачевВ. Между бабушкой и учительницей: значим ли диалог поколений в формировании памяти о Холокосте еврейской молодежи современной России и Украины? // Диалог поколений в славянской и еврейской культурной традиции. М.: Сэфер; Институт славяноведения РАН, 2010. C. 188—206. В настоящее время готовится к печати коллективная монография «Помнить о прошлом ради будущего: Еврей­ская идентичность и коллективная память», в которой блок статей посвящен па­мяти о Холокосте (там же и литература по этому вопросу).

128) Иерушалми Й. Еврейская история и еврейская память. М.; Иерусалим: Гешарим; Мосты культуры, 2004. С. 88—114.

129) Носенко Е. «Быть или чувствовать?».

130) Иерушалми Й. Указ. соч. С. 88—114.

131) Носенко Е. Найдет ли антропология свое место в российской иудаике (размыш­ления о роли некоторых социальных и гуманитарных наук) // Диаспоры. 2006. № 4. С. 218—233; Она же. Антропология и иудаика: возможен ли симбиоз? // Эт­нографическое обозрение. 2009. № 6. С. 3—7.

 

[1] Бар- и бат-мицва — в иудаизме религиозное совершенно­летие соответственно юноши и девушки.

[2] Рош а-Шана (еврейский Новый год), Йом Кипур (Судный день) и десять дней покаяния между этими праздниками.

[3] Галаха — нормативное право в иудаизме. Согласно ей, евреем считается человек, рожденный матерью-еврейкой или исповедующий иудаизм.