Илья Утехин
На коротком поводке: домашние хозяева
Ключевые слова: животное, одомашнивание, взаимозависимость собаки и хозяина, pet, domestication, interdependence between dog and master
Кастрировать или не кастрировать ваше животное? Этот вопрос не встает, если животное используется «для дела», потому что тогда ответ очевиден: конечно, кастрировать; или — конечно, нет, так как тогда для дела животное станет непригодным. Для животного в функции домашнего любимца все сложнее. С одной стороны, это вроде бы практически член семьи и почти человек. С другой, невозможно вынести те поведенческие проявления, которые диктуются инстинктами: животное ходит и орет или же пристает к каждому, пытаясь — в силу ограниченности условий — заняться любовью со всем, что попадается на пути. Или в определенные периоды убегает и не слушается. Или проявляет — с другими животными или людьми, а то и, не дай бог, с вами — больше агрессии, чем вы готовы вытерпеть. У них ведь, в отличие от нас, нет такого разнообразия форм культурной сублимации основного инстинкта. Во всяком случае, зов плоти оказывается настолько сильнее голоса хозяина, что приходится плоть немного укоротить. Тогда ведь щенков (котят) топить не придется.
Вот тогда оно станет совсем домашним и забот с ним убавится, останутся почти исключительно удовольствия. У самцов теперь меньше тестостерона, у самок — эстрогена. В некоторых странах это обычное дело, отвечающее представлениям о том, что стерилизация — это часть ответственного отношения к владению животным. В Европе, в отличие от США, стерилизация собак и кошек распространена меньше и больше заметны разные позиции по этому вопросу. Заметим, что в истории человечества кастрация применительно даже не к животным, а к человеку — будь то побежденные воины, потенциальные династические конкуренты или евнухи — была делом нередким. Совсем недавно, в 1952 году, великий математик Алан Тьюринг был принудительно подвергнут химической кастрации посредством инъекций эстрогена в качестве альтернативы тюремному сроку за гомосексуализм. Что уж тут говорить о собачках и котиках, анатомию и физиологию которых мы немного поправляем ради нашего общего — и людей, и любимцев, которым выпало с нами жить под одной крышей, — удобства. С домашними животными вообще связаны не только радости, но и определенные неудобства[1], и ниже мы подробнее остановимся на некоторых из этих неудобств, а конкретнее — на некоторых аспектах социальных взаимодействий, в которые вступают хозяева животных.
Специфические неудобства — обратная сторона достоинств животного: общение с ним открыто для вчитывания человеком разнообразных смыслов, не случайно многие владельцы животных убеждены в том, что их любимцы понимают человеческую речь, и комфортно пребывают в этом непроницаемом для реальности убеждении. Впрочем, для привязанности и реализации своей потребности заботиться о ком-то взаимопонимание не требуется: прикипали же люди сердцем и к тамагочи. Пропасть между человеком и собакой не так велика, как между человеком и цветком в горшке. За цветком тоже надо ухаживать, но человеку трудно приписать цветку поведение и интересы, ибо коммуникативные способности растения лежат в нечеловеческой сфере. Коммуникативные способности кошек и собак тоже складывались в эпоху, предшествовавшую одомашниванию.
Иллюзия взаимопонимания с животным развертывается на довольно узком пространстве, которое представляет собой пересечение их миров и потому доступно для обоих участников. Скажем, весь огромный мир, в котором для меня заключен смысл моего существования, для моей кошки недоступен. Этот мир отчасти отражен в ноутбуке, на котором я пишу. Но кошку, которая, как только я отхожу, садится прямо на клавиатуру, ноутбук интересует исключительно как источник тепла. Да и я ее интересую в основном как источник тепла, массажа и пищи; в отличие от кошки, собака больше умеет быть человеком.
Играя с собакой в мяч, мы — я и собака — хотя и понимаем эту деятельность по-разному, но успешно согласуем свои вклады в совместную деятельность и оба получаем от нее удовольствие[2]. В привычных контекстах собаки эффективно считывают невербальные аспекты поведения хозяина, ведь собака в ходе одомашнивания подверглась столь интенсивному отбору, что в от ношении проникновения в намерения партнера обогнала всех других нечеловеческих млекопитающих: не так давно было показано, что шимпанзе способны отслеживать направление взгляда человека, однако они не понимают указательных жестов, в отличие от домашних собак, которые показали лучшие результаты в эксперименте, где нужно было с опорой на указательный жест человека выбирать место спрятанной пищи [Kirchhofer et al. 2012]. Впрочем, это отнюдь не означает, что ваша собака понимает все ваши указательные жесты; укажите ей пальцем, и она, скорее всего, ваш палец понюхает.
Собака как товарищ — вот главная ее функция в современной цивилизации, хотя изначально от нее требовалось не пушистое украшение быта, а совместное действие на пользу человека. Породы, выведенные для «работы» — выполнения совместно с человеком определенного типа действий, — оказавшись в ситуации, когда их инстинкты для работы не применяются, вынуждены смещать эти побуждения и переносить их на другие объекты, порождая проблематичное для хозяев невротическое поведение. Разговоры с владельцами показывают, что проблемы с поведением собак встречаются практически повсеместно и чаще всего относятся к поведению дома, когда животное остается в одиночестве: на улице в публичном пространстве проблематичны либо агрессивность по отношению к другим собакам или к другим людям, либо нервная реакция на определенные раздражители (например, боязнь звука фейерверков).
Чтобы жить с собакой бок о бок, ради установления пространства взаимности и человеку приходится становиться немного собакой (как и собаке — человеком). Путь, который проходит человек в этом направлении, обычно бывает более долгим, чем собачий в сторону человека, — не в том смысле, что человек становится на четвереньки, а в том, что, поскольку собака понимает по-собачьи, он, если хочет добиться результата — управлять ее поведением, сделать это поведение приемлемым для себя и окружающих, — должен практиковать такие формы поведения, которые имеют смысл в собачьем мире. Например, выстраивать иерархию в стае. И если человек не находит соответствующие формы поведения спонтанно, то выучивает их на занятиях с тренером или вычитывает в книгах. Иначе хозяина могут ждать неприятные сюрпризы, которые систематически воспроизводятся. Некоторые из них сами собой разумеются и остаются навсегда, иначе собаки воспитывались бы сами собой, а хозяева не использовали бы в повседневности целый арсенал приспособлений, состоящий по крайней мере из ошейника и поводка, иногда еще с добавлением намордника.
Вообще говоря, сам по себе этот арсенал артефактов довольно любопытен, потому что в нем прочитываются систематически воспроизводящиеся угрозы порядку, которые таятся в сосуществовании с собакой. Представьте себе на минуту, что у некоего экзотического народа наручники, смирительная рубашка или, скажем, популярные в свое время антимастурбационные приспособления вышли бы из своих узких сфер применения и стали бы такой же обычной частью человеческой повседневности, как, скажем, наручные часы. В собачьем быту подобные механические ограничители не просто повсеместны, а предписаны законом, потому что помогают хозяевам нести ответственность за социально приемлемое поведение питомцев. Недавнее изобретение выручает хозяев более проблемных пород, с которыми не всегда удается обойтись лишь положительным подкреплением желательного поведения: на ошейник прицепляется устройство, управляемое радиосигналами с пульта, находящегося в руках у хозяина. Нажав кнопку, хозяин может подать собаке и самому себе звуковой сигнал (ошейник запищит), включить разной силы вибрацию или даже послать животному сигнал электрическим разрядом (сила регулируется). Если собака заигралась и не реагирует на команды, хозяин останавливает ее дистанционно, указывая на границы, которые нельзя переходить; при этом животное не ассоциирует подающую ей сигнал силу с хозяином. Интересно, есть ли у собаки религиозные представления? Во всяком случае, электрический ошейник помогает собаке «вести себя» хорошо.
Собака сама не умеет заполнять анкету, но это может сделать наблюдательный хозяин, и тогда зоопсихологи оценят личность собаки по пяти основным параметрам («Dog Mentality Assessment»): готовность играть, любопытство / бесстрашие, готовность преследовать, общительность и агрессивность [Svartberg, Forkman 2002]. Определенные сочетания присущи представителям тех или иных пород, но показательно, что речь идет именно о личности, с которой хозяин находит пути повседневного взаимодействия, о личности с ее предпочтениями, привычками и коммуникативными особенностями. Как подсказывает здравый смысл, животных некоторых пород все-таки лучше обходить стороной.
Вот владелец собаки с нею на прогулке; он ведет на поводке этот элемент собственной самопрезентации — а куда от этого денешься? Личность хозяина оказывается расширена, вот отдельная часть этой личности бегает вокруг и виляет хвостом. Для окрестных жителей и постоянно гуляющих здесь тот человек с этой собакой — знакомый и узнаваемый персонаж (см.: [Robin, Sanders, Cahill 1991]).
Если прогулка совершается не в пустынной части парка, то собака выступает как посредник, катализирующий «взаимную открытость» хозяина и других людей, которые вступают с хозяином во взаимодействие — по поводу собаки. Взаимная открытость — термин, предложенный Ирвином Гофманом [Goffman 1963: 131—139] и означающий, что участники пересекают обычную границу «вежливого невнимания» (сivil inattention): в стандартных условиях незнакомые люди в публичном месте признают присутствие друг друга, не вступая в активные формы коммуникации, не разглядывая друг друга назойливо и отводя взгляд, когда случайно встретились глазами; в набитом вагоне метро плотно прижатые друг к другу пассажиры в большинстве случаев делают вид, что ничего не происходит и нет никаких вторжений в интимное пространство. А вот собака позволяет вступить в объяснимый и оправданный обстоятельствами контакт. Не только потому, что люди с детьми проще контактируют с другими людьми с детьми, а собачники — с другими собачниками. Дети и собаки более непосредственны, чем взрослые люди, и порой готовы вступить во взаимодействие, не ведая о культурных нормах поведения. Так что собака — это лишняя пара глаз, с которыми можно встретиться и на которых принцип вежливого невнимания не распространяется, — даже если это культурная собака, она вправе глядеть на кого угодно и когда угодно (люди, особенно женщины в нашей культуре, не так свободны во взгляде). И одновременно собака — это тема для того, чтобы завязать разговор, поначалу хотя бы с самой собакой — в этом замечательном регистре, которым мы пользуемся, общаясь с неполноценными партнерами и проговаривая за них приписываемые им речи («…ну что, скажи, не играет с тобой никто?»). Собаке простительно обнюхать, помахать хвостом и лизнуть незнакомого человека. Это даже по-своему симпатично, если собака хорошо воспитана и не лезет человеку в лицо.
Воплощая собой продолжение личности хозяина, собака в то же время еще и самостоятельная до определенных пределов личность, с которой взаимодействуют хозяин, другие люди и другие животные. Связь хозяина и собаки такова, что оба участника прочитывают намерения друг друга, а хозяин принимает перспективу животного (моделирует ее в доступных ему терминах), что бы объяснить себе собачье поведение и, может быть, контролировать его. Понимание хозяином ситуации глазами собаки и постоянный контроль поведения собаки сами собой ожидаются в публичном месте. В этом отношении животное больше всего напоминает родственника, с которым ты вместе, но который именно что «с тобой», а не сам по себе: он не вполне самостоятелен, т.е. ведет-то он себя самостоятельно, но у него не все в порядке с головой; его ума недостаточно, чтобы не пить из лужи и не пытаться броситься на кошку, — а раз себя он не вполне контролирует, то может кого-нибудь облаять. И ты несешь за это ответственность. Ведь на сцене взаимодействия с другими людьми и их животными собака и человек выступают вместе, как единое целое. И у собаки в ошейнике, выскочившей вам навстречу из кустов, где-то явно есть хозяин.
А вот и он. С ним придется не просто поздороваться, а нечто большее: иногда доведется исполнить и небольшой импровизационный балет, ведь если обе собаки на поводках и их не предполагают отпускать побегать, то, чтобы дать им пообщаться по-собачьи, с характерным приветственным любопытством к задней полусфере друг друга, собачникам приходится сближаться до практически интимной дистанции и, чтобы поводки не запутались, пропускать их под руками друг друга. Делать это надо синхронно и с изрядным изяществом, подстраиваясь под движения животных, иначе придется распутывать. Такая согласованность движений встречается у людей, которые сообща делают какое-то важное дело, требующее некоторых умений и сосредоточения: несут диван по лестнице, играют в четыре руки на фортепьяно, танцуют. Вот и у гуляющих с собаками, оказывается, это тоже встречается, даже если они видят друг друга в первый раз.
Если же собаки собачатся, приходится принимать меры, чтобы избежать проявлений и последствий агрессии. Не бойтесь, она не кусается; это она играет; да она просто вас испугалась. Если мы оставим в стороне случаи очевидного преступного безответственного поведения хозяев, когда собаки опасных пород наносят людям травмы, а останемся в пределах «нормального», не выходящего за рамки обычной прогулки, то и тут найдется масса типичных ситуаций, когда собака поставит хозяина в неудобное положение и заставит его принять меры. Хотя и тут все зависит от «культурности» хозяина: иной и на кучу, которую его собака оставила на тротуаре, внимания не обратит и пойдет дальше. Еще лет десять назад носить с собой пакеты для уборки за собакой не было принято, теперь же публика в столицах стала внимательнее.
Тактики, к которым прибегают владельцы собак, чтобы облегчить социальные последствия «некультурного» поведения своих питомцев, можно сопоставить с аналогичными приемами родителей, чьи дети набедокурили [Sanders 1990]. Когда поведение собаки нарушает нормативные ожидания, нанося тем самым ущерб социальному лицу хозяина, тот испытывает смущение — и предпринимает меры, чтобы восстановить нарушенную ситуацию нормального взаимодействия. Наблюдая на собачьей площадке для щенков, Клинтон Сэндерс в указанной выше работе выделил семь возможных тактик, которые, впрочем, носят более общий характер и встречаются и в других подобных ситуациях, когда человеку приходится отвечать за поведение собаки, докучающей другому человеку или другой собаке и через это ее хозяину и иным присутствующим. Итак:
—извинения в жанре «не знаю, что на него нашло», — определение ситуации как впервые случившейся, которую нельзя было предвидеть (и, соответственно, предотвратить);
—перекладывание вины на жертву, по типу: «Зачем вы размахивали руками? Думать надо головой! Она не любит, когда на нее размахивают руками»;
—переопределение собачьего поведения как — ровно наоборот — на самом деле дружелюбного, а потому — вполне нормального, допустимого, вроде «это она играет, не пугайтесь!»;
—объяснение ситуации со ссылкой на ее естественность, вроде «простите, что она вам тут погрызла, но она еще щенок, зубки режутся»;
—объяснение со ссылкой на тот факт, что хозяева как раз воспитывают собаку, чтобы она так не делала, но пока еще не добились окончательного успеха. Да и правда, что возьмешь со щенка, хотя бы и сенбернара, который решил вас поприветствовать более активно, чем вы готовы вытерпеть? Тем более, что «мы все время отучаем его заигрывать с прохожими»;
—воспитание может принимать демонстративный характер: хозяин строго командует собаке, отчитывает ее, дергает за поводок или бьет ее в наказание за поступок, который, как он тем самым признает, был нарушением;
—жест отчаяния — извинение через признание своей неспособности управлять животным, когда человек как бы снимает с себя ответственность, оставляя ее животному: «Мы все перепробовали, не знаем уже, что делать с этой собакой, чтобы она не лаяла на людей».
Эти типичные и узнаваемые риторические ходы в очередной раз иллюстрируют тот факт, что управление иной собакой, чтобы ее поведение оставалось в приемлемых рамках, оказывается делом непростым и требует от хозяев усилий и ухищрений, в том числе и на ниве общения с людьми, которых собачье поведение так или иначе затронуло.
Хозяин нередко разговаривает с собакой, в том числе и объясняя ей, что она не права. Эти разговоры стоит послушать не только как образцы того регистра общения, к которому мы прибегаем, коммуницируя с не вполне полноценными партнерами (детьми, иностранцами, пьяными). Собака наделала дел и «знает», что ее будут ругать; кавычки здесь — в память о штрафах, которые взимал со своих сотрудников великий физиолог академик И.П. Павлов, когда те говорили что-нибудь вроде «собака подумала». Хозяин, ругая, больше общается сам с собой: ссылается на человеческие моральные категории — например, что воровать нехорошо, что ей должно быть стыдно. Это настолько же осмысленно, насколько и возмущаться, когда собака, к отчаянию и отвращению хозяина, встретила на земле какую-нибудь тухлятину и бескультурно извалялась в ней. Хозяин умом даже может понимать, что она таким образом отбивает свой запах, на что она природой запрограммирована, но категории чистого и грязного — культурные категории — определяют даже физиологические реакции человека, пока он отмывает собаку шампунем от тошнотворного запаха.
Расхожие советы, призывающие хозяина стать наконец вожаком стаи, именно потому так востребованы, что логика иерархии и стремления стать лидером человеку понятна. Ему, может, даже и хотелось бы тут почувствовать себя мифическим альфа-самцом, но применить советы на практике значит столкнуться с характером этого изобретательного домашнего Шарикова, который все по-хозяйски грызет, требует играть в мячик и тащит хозяина за собою на поводке.
В одном интеллигентном доме домашний любимец, пес породы колли, обладал странной привычкой: когда кто-то имел неосторожность чихнуть в его присутствии, он начинал истерически носиться по комнате и лаять. Иногда этим дело не ограничивалось, и собака подходила к чихнувшему со спины и пыталась укусить его где-то между лопаток. Ребенка он мог так напугать и опрокинуть. По мере того как колли становился старше, круг стимулов, запускавших эту реакцию, расширялся, и он уже реагировал подобным образом не только на чихание, но и на любые похожие звуки, производимые человеком: прыснул кто-то со смеху, фыркнул, прошипел. Все это, оказывается, довольно часто встречающиеся в повседневном диалоге вещи, которых мы, естественно, не замечаем, но в этом доме из осторожности следовало их избегать. Да как тут избегнешь, их же не планируют заранее. Хозяевам бывало неудобно перед гостями, но изолировать пса в другой комнате хотя бы на время они тоже не могли: он не дал бы покоя лаем, рвался бы к людям, а может быть, и разгрыз бы что-нибудь. Так что этот член семьи спокойно лежал в присутствии гостей, никому не мешая, пока кто-то не совершал действия на «ч»; хозяева, кажется, уже научились таких звуков не производить.
Интересно, как это поведение собаки объясняли, потому что ведь нельзя же никак не прокомментировать эту довольно странную сцену, случавшуюся по вине какого-нибудь нерасторопного бедолаги, которого угораздило не проследить за своими шипящими и свистящими. Хозяева уверяли, что пес заботится о чихающем, стремится его защитить от опасного чихания, а сзади между лопаток — эта фраза запомнилась — «выкусывает чих».
Не только хозяева всей семьей, но и их вежливые гости оказываются тут в странном положении, которое приглашает их согласиться с хозяином и сделать вид, что ничего особенного не происходит и что собака действительно «выкусывает чих». В сущности, такая ситуация не отличается от искажающих коммуникативную среду аномалий, на систематичность которых, особенно в условиях семьи, мы уже указывали [Утехин 2004]. И отмечали, что все это вовсе не противоречит любви и заодно удачно реализует потребность отдаться в какое-нибудь не очень обременительное рабство.
Поводок оказывается не только средством управления собакой, но инструментом, от которого напрямую зависит хозяин: какой он без поводка хозяин? Вот собака принесла ему поводок в зубах, прозрачно намекая, что пора идти гулять, — и он знает, что не гулять невозможно. И без поводка гулять с собакой тоже совсем никак.
ЛИТЕРАТУРА
[Утехин 2004] — Утехин И. Язык русских тараканов: (К постановке вопроса) // Семейные узы: Модели для сборки / Сост. и ред. С. Ушакин. М.: Новое литературное обозрение, 2004. Кн. 1. С. 452—490.
[Goffman 1963] — Goffman E. Behavior in Public Places: Notes on the Social Organization of Gatherings. New York: The Free Press, 1963.
[Goode 2007] — Goode D. Playing with My Dog Katie: An Ethnomethodological Study of Dog—Human Interaction. West Lafayette: Purdue University Press, 2007.
[Jerolmack 2009] — Jerolmack C. Humans, Animals, and Play: Theorizing Interaction when Intersubjectivity is Problematic // Sociological Theory. 2009. Vol. 27. № 4. P. 371— 389.
[Kirchhofer et al. 2012] — Kirchhofer K., Zimmermann F., Kaminski J., Tomasello M. Dogs (Canis familiaris), but Not Chimpanzees (Pan troglodytes), Understand Imperative Pointing // PLoS ONE. 2012. Vol. 7. № 2. February 8 (journals.plos.org/plosone/ article?id=10.1371/journal.pone.0030913 (дата обращения: 01.02.2015)).
[Robin, Sanders, Cahill 1991] — Robin D.M., Sanders C.R., Cahill S.E. Dogs and Their People: Pet-Facilitated Interaction in a Public Setting // Journal of Contemporary Ethnography. 1991. Vol. 20. № 3. P. 3—25.
[Sanders 1990] — Sanders C.R. Excusing Tactics: Social Responses to the Public Misbehavior of Companion Animals // Anthrozoos: A Multidisciplinary Journal of the Interactions of People & Animals. 1990. Vol. IV. № 2. P. 82—90.
[Svartberg, Forkman 2002] — Svartberg K., Forkman B. Personality Traits in the Domestic Dog (Canis familiaris) // Applied Animal Behaviour Science. 2002. Vol. 79. № 2. P. 133—155.
[1] С людьми неудобств не меньше, и отдельные любители животных предпочитают общество собак обществу людей. Так, про одну старушку, ежедневно гулявшую в садике с двумя собаками, все говорили, что она к собакам куда лучше относится, чем к людям. Цитирую старушкину мизантропическую позу в связи с актуальной темой уборки отходов за собаками в общественных местах: «Когда собачка покакала, все тут же сохнет, хоть руками бери, а вот если человек нагадит, еще долго вляпаться можно».
[2] О взаимодействии в условиях, когда интерсубъективность сомнительна, см. статью [Jerolmack 2009] и замечательную книгу Дэвида Гуда [Goode 2007].