Дисциплина удовольствия: перцептивный рисунок «винных разговоров» блогосферы

перцептивный рисунок «винных разговоров» блогосферы

  

Недавно в топку одного из самых полемических винных ЖЖ-сообществ была брошена дегустационная притча о диалектике винопития: «По те­леку выступал крутой эксперт по винам, нюхач-сомелье, рассказы­вал про новинки сезона, про удачные находки, также про дорогие и благородные сорта. Рассказывал харизматично, с благоговением и со сдержанной толикой рекламного нажима. Восхищался оттенками, вкусом, привкусом, послевкусием и гаммой. Заливал в ёмкости пра­вильной формы, подышать. Взбалтывал в геометрически безукориз­ненных бокалах, нюхал пробку, окунал нос и полоскал во рту. На про­щание сказал: „Но главное, чтобы вы получали от вина удовольствие. Ведь вино — это всего лишь перебродивший виноградный сок!"¹» (southwest, WT, 15.02.2011). Сообщество отреагировало вяло: кто-то односложно согласился, кто-то потерял интерес к истории, узнав, что «телек» канадский, а эксперт — чужой. А вопрос об отношении удо­вольствия от вина к энологически подкованному, отточенному в дегу­стациях восприятию остался. Ведь что получается? С одной стороны, и винники, производящие и продвигающие вино, и виноманы, это вино уважающие, убеждены, что имеют дело с «продуктом для на­слаждения». С другой — полнота наслаждения ставится ими в пря­мую зависимость от способности учуять, угадать и описать все эти оттенки фиалки и лакрицы, дух ванили и хлебной корочки, мощь та­нинов и мясистость тела. Потому неудивительно, что неофиты всех мастей бомбардируют винных экспертов — например, троицу Атана- сов — Кукулина — Руденко, целый год консультировавшую публику в проекте «Гид по винам» на mail.ru, — вопросами «Как распознавать аромат и вкус?», «На каких курсах этому можно научиться?», «Как вы все-таки умудряетесь ощущать эти шоколадные тона и дымные нюан­сы?», «Можно ли обывателю отличить вино, скажем, за 70 руб. от вина за 300? В чем разница таких вин? <...> если я не разбираюсь в винах и вкусе вин, зачем мне переплачивать.». В ответ эксперты советуют пробовать вина, рассказывают о дороговизне курсов сомелье, рекомен­дуют демократичные дегустации, а еще — уверяют, что «как только человек начинает пробовать действительно приличные вина, из нор­мальных винных бокалов, думая о том, что он ощущает, а не хлебать из горлышка или граненого стакана, он исключительно быстро обна­руживает, что он начал разбираться в вине и вина за 70 рублей ему уже и даром не надо» (Руденко, VM, 25.09.2010).

Предложенный способ освобождения от винного невежества при всей простоте не лишен узких мест. Если даже оставить в стороне экономику доступности «действительно приличных вин» (сегодня их цена превы­шает обсуждаемые 300 рублей в три-пять раз) и допустить возможность моментального перехода от выпивания из горла к процессу цивилиза­ции, то откуда возьмется ментальная оснастка для «вдумчивого» смако­вания вина и рефлексии по поводу своих впечатлений? Не иначе, как из упражнений в винопитии и работы виномана над собой.

Конечно, не все винники разделяют конструкционистские взгляды на природу перцепции: кто-то из них убежден, что «вкус к вину априори либо есть, либо нет», кто-то считает, что он «развивается, но на очень рудиментарном уровне» — не дальше умения отличать «вишневый привкус от миндаля». Однако современная индустрия потребления вина через энологические пособия, винную журналистику и дегуста­ции производит апгрейд восприятия, а значит — принципиально рас­считана на его пластичность. Вот и изобретатель дегустационной ли­тературы для широкой публики, французский энолог Эмиль Пейно обращается к своим читателям с характерным напутствием: «Разби­рающийся в вине находит опору в знании о том, как дегустировать, и рассматривает обучение дегустации не только как тренировку органов чувств, но и как обучение интерпретации своих ощущений» (Peynaud 1987: XVIII). О неразрывной связи потребления и умелого восприятия откровенно высказались авторы «Вина для чайников»: «Если ты про­сто хлещешь вино, как газировку, то упускаешь многое из того, за что заплатил. Но если ты дегустируешь вино, то можешь обнаружить его нюансы» (McCarthy & Ewing-Mulligan 2006: 22).

Ориентацию культуры потребления на усиление и коммерциали­зацию программ перцепции², питающих гедонизм, проблематизировал Джон Урри в своем «Туристическом взгляде» (Urry 1990). Он по­казал, что опыт и удовольствие туриста имеют визуальное основание, а туристическая индустрия настраивает и корректирует оптические режимы, используя путеводитель, бельведер, фотоаппарат. В отличие от туристического зрения или, скажем, слуха аудиофила, имеющего медиальное hi-fi и hi-end расширение, вкусовые и обонятельные ощу­щения ценителя вина нельзя усовершенствовать, настроить или за­фиксировать извне с помощью техники. Поэтому ставка делается на развитие «психических аппаратов».

Приобщение глобальной аудитории к тонкостям винопития при­обрело особый размах и значение по мере того, как буржуа перестал быть главным потребителем качественных вин, а Франция — их титуль­ным производителем. Радикальные трансформации, произошедшие в винной культуре и стилях потребления в 1990-е годы (Demossier 2004; Charters 2006), могут быть описаны не только в категориях экономи­ки и политики — будь то новые рынки сбыта или новые игроки (Tyler 2008), отлучение населения от крепкого алкоголя или отмена акциз­ных сборов, прорыв в технологиях производства вина или развитие винного туризма (Getz 2000; Hall 2000), — но и в категориях «перцеп­тивной революции». Предлагаемые «новому потребителю» ресурсы и технологии — от путеводной характеристики вина на контрэтикетке бутылки до винных фестивалей — рассчитаны на интенсификацию и профилирование восприятия, обещающего полноту удовольствия. Речь идет о скрупулезном означивании ощущений при помощи вин­ных глоссариев, упорядочивании чувственного опыта посредством мо­делей органолептического описания, развитии рефлексии, создании коммуникативных пространств для артикуляции пережитого и под­держке диалогических режимов калибровки вкуса.

В работу по перцептивному просвещению масс были вовлечены не только винные критики, журналисты, кависты, сомелье и маркетологи, но и винные блогеры, которые в русскоязычной блогосфере сплошь и рядом оказываются критиками, сомелье и прочими экспертами. Эта статья — об их вкладе в конструирование и артикуляцию «вкуса вина» в интерактивных зонах рунета.

 

Пределы прагматики

 

В ходе ЖЖ-полемики об изъянах российской винной культуры «тяже­ловес» винной критики, сноб и эстет Биссо Атанасов выразил неверие в эффективность энологического просвещения в России, а заодно — в просветительскую миссию новых медиа: «В России, при всём желании, „научно-популярными" методами потребление в сторону вина не сдви­нешь. Из винной прессы почти ничего не осталось, видели, сколько за­крылось в последнее время? Винные блоги, скажем так, популярны, но сильно погоды не делают (ибо те, кто глушит водку, по блогам не ходят). Винное лобби, по сравнению с водочным и пивным, слабо и единствен­ное, что успевает делать, это защищать бизнес от полного разорения от причесания под водочную гребенку. Без развития российской вин­ной отрасли, основанной на родном сырье (а не на импортном балке), без пересмотра госпоборов за вино и систему регулирования импор­та и производства культура не сдвинется. Ибо в доступном массовом сегменте на данный момент только пойло. А на нем массовую винную культуру не построишь» (bisso, WT, 14.02.2011).

Зависимость винной надстройки от состояния отечественного базиса установил тот, кто стабильно критиковал плоды постсоветских винных промыслов и ориентировал потребителя на добрые вина из дальних стран. Но, может быть, еще более странно выглядит скепсис в отноше­нии блогов в исполнении зубра винной блогосферы. Блогер bisso ведет дневник «О вине, культуре и не только», модерирует одно из самых больших и старых ЖЖ-сообществ «Дневник винопития», рулит время от времени ЖЖ-проекцией московского винного клуба «Большая вин­ная семья» и профессиональным сообществом ru_sommelier. В чужих блогах он появляется в образе эдакого винного инквизитора, разяще­го не способных отличить Жиронду от Гаронны, плутающих в транс­крипциях и сортах винограда, находящих в одном бокале пурпурный и коричневый — «противоположные цвета винного спектра», словом, несущих винную ересь. Винная культура, в возможность которой bisso не верит, насаждается им же посредством брутального просвещения.

Коллега и компаньон Атанасова, может быть, самый активный кон­сультант блогосферы по винам отечественного производства Денис Руденко (он же daily_winegraph и dadcaptain), напротив, убеждает в том, что ЖЖ-сообщества в состоянии влиять не то что на потреби­телей — на производителей вина. В одном из созданных Руденко со­обществ — он тоже играет на нескольких ЖЖ-досках (среди них — журнал «Ежедневный винный телеграф» с пятью тысячами френдов, информационный проект «Гастрономические события в России», дискуссионная площадка wine_talks; мониторинг винных разговоров рунета, модерирование форума на портале grozdi.ru) — шло обсуж­дение маркетинговой инициативы «Фанагории». Линейка «простых сухих вин, за которые я спокоен» (NR), как ее отрекомендовал Руден- ко, была дополнена полусладким. Блогеры в меру личного злорадства комментировали искусственную природу сладости «в наших широтах» и сокрушались о порче линейки для «патриотов», предпочитающих сухое, откровенной «шнягой» (WT, 13.01.2011). Одиннадцать дней спу­стя владелец сообщества обнаружил в почтовом ящике письмо от ком­пании «Фанагория», извещавшее о перемещении полусладких вин из основной линейки NR в подлинейку 1957: «Ну что я могу сказать, на моей памяти это в принципе первый факт реакции производителя на внешнее обсуждение чего-то в России. Тем паче, такой оперативный. Что не может не радовать» (dayly_winegraph, WT, 24.01.2011).

Обозревая винные блоги по заказу виноторговой компании «Форт», блогеры Беата и Алекс назвали западные блоги прагматичными, а российские — бесполезно-интересными, ибо их влияние на продажи в условиях неразвитой винной культуры и сложностей с электронной торговлей вином минимально. Впрочем, кое-какая связь между бло- госферой и винной индустрией все же есть: об этом свидетельствует, в частности, объявление в сообществе ru_wine, приглашающее на де­густацию чилийских вин блогеров, имеющих не менее 500 читателей и готовых написать пост о дегустации (pro_restoran, RW, 23.03.2010). А значит, внешние границы винной блогосферы следует искать где-то между безнадегой воспитания массового потребителя, участием в про­движении продукта и робкими надеждами на ее превращение в актив­ного игрока винной политики.

Для самих блогеров винные сообщества остаются реальной формой консолидации не только в агрессивной пиво-водочной среде³, но и в постсоветском мареве сладкого невежества, когда «в магазинах сплош­ные кадарки и либфраумильх» (mascapp, WT, 14.02.2011). Чем дальше от столиц, тем с большей готовностью отечественный виноман, оказав­шийся в условиях «полного отсутствия хоть каких-то институтов ви- нопития, хоть платных, хоть бесплатных» (tanchik_34, WT, 14.02.2011), ставит знак равенства между блогосферой и винной культурой: «Де­густаций у нас в провинции не бывает вообще, так что я пытаюсь разо­браться сам, читая блоги.» (mascapp, WT, 14.02.2011).

 

Винный ЖЖ-ландшафт рунета

 

Не склонный к эгалитарности Атанасов заметил: «Псевдо-винные блоги и отдельные записи теперь ведут многие (благо это модно)» (bisso, BL, profile). Что похоже на правду. Первые винные проекты стали появ­ляться в «Живом Журнале» в 2004-2005 годах, а начало винного бума в блогосфере пришлось на 2007-2009 годы. Восторженные блондинки и акулы пера, банкиры и научные работники в запасе стали размещать в своих дневниках «основы», хрестоматийную информацию о тани­нах и апелласьонах, последние новости винной индустрии, заметки о винных путешествиях и, конечно, дегустационные описания. Пере­печатывая винные глоссарии и переводя сообщения западных СМИ о выгоде инвестиций в вино или лягушонке в бутылке из британского супермаркета, блогеры вступили на территорию винной журналисти­ки и тематических порталов, посвященных вину, тут же выиграв у них в человечности и мобильности. Когда же владельцы дневников и их го­сти взялись описывать личный опыт и создавать насыщенную комму­никативную среду винопития, они оказались вне конкуренции.

Сегодня винные сообщества и дневники заметно различаются по размеру, активности, мастерству и специализации. Есть среди них такие, что замерли на десятке комментов, а есть — перевалившие за 25 тысяч. Если жизнеспособное сообщество создает непрофессионал, то со временем к нему прибивается эксперт. Сообщество и эксперт тя­готеют друг к другу, ибо винный дискурс чувствителен к авторитету и воспроизводству иерархии (Bruce 1999). Впрочем, в блогосфере и на специализированных форумах чувствуется напряжение между пафос- ными сообществами (там есть видный эксперт и, например, запрещен твиттер-стиль) и теми, из которых снобизм изгоняется (порою — вместе с пропагандой расизма, алкоголизма и домашнего виноделия)⁴: «Влад! Трижды черная смородина — это понятно. Спасибо. Но вот это „с нот­ками ежевики, перца и мяты, деликатными оттенками американского и французского дуба." — уже лишнее для участников нашего Фору­ма. Не обижайтесь.» (esmarhov, GR, 15.06.2005).

Есть сообщества с четко очерченным тематическим профилем — будь то культурологический блог о вине на двоих от Беаты и Алекса или быстро исчерпавший себя блог о винном туризме «Мир в бока­ле», — но чаще жанры смешиваются. Однако, если блогеру рекомен­дуют переместить дегустационную заметку в сообщество, специально для этого предназначенное, есть все основания думать, что структура винной блогосферы оформилась.

Упорядочивать знания, разговаривать о вине, «познавать мир вина и делиться впечатлениями», «задавать вопросы», сообщать о винных событиях, размещать дегустационные заметки — вот круг винной ак­тивности блогосферы. Здесь можно спросить, какое вино 25-летней выдержки подарить на серебряную свадьбу и чего ждать от купленной в соседнем магазине бутылки, узнать, какие винодельни посетить в ходе вояжа в Южную Рону и где приобрести настоящие бокалы, вы­яснить, что такое питкость, и пожаловаться на неспособность выделить нужные ноты во вкусе вина. Тут же размещаются объявления о дегу­стациях, вакансиях сомелье, курсах для новичков, заседаниях винных клубов, высмеиваются ляпы газетчиков, «засеивающих Европу лучши­ми сортами винограда», и рецензируются переводные издания. Пару раз мне попадались заметки с отчетами об онлайн-дегустациях. Один раз — следы успешного перевода ЖЖ-коммуникации в винный клуб «в реале». Но именно «впечатления от вина» (с комментариями) оста­ются базовой формой «винных разговоров» блогосферы.

 

Витгенштейн и органолептика

 

Денис Руденко начал FAQ к своему винному блогу с показательного вопроса — «Как распознавать аромат и вкус?»: «Спасибо! Отличный вопрос. Исключительно методом тренировки. Вы берете вино, про­буете его и пытаетесь вербализовать свои ощущения, даже не столько ощущения в явном виде, сколько свои ассоциации, мысли, фантазии, если хотите. Как Вам кажется, напоминает ли аромат этого вина Вам какие-то фрукты? Или может быть цветы? А может быть, Вы сразу ощущаете себя в сыром лесу, после дождя? Библиотека ассоциации собирается по крупинке, от дегустации к дегустации. Очень сильно помогают в этом процессе совместные обучающие дегустации с более опытным человеком, который уже умеет описать свои ассоциации словами. Сначала его слова могут казаться фантазиями, постепенно Вы начинаете улавливать отдельные нотки аромата, про которые он говорит.» (daily-winegraph, DW, 19.03.2009).

Ответ вдохновляет на концептуализацию в духе позднего Витген­штейна, Выготского и дискурсивных психологов. Ибо в своих реко­мендациях Руденко затронул разом ключевые аспекты социального конструирования восприятия. Во-первых, вкусовые и обонятельные ощущения, вызываемые вином, неразрывно связаны с конвенциональ­ными способами их выражения. Они дифференцируются, упорядочи­ваются и обретают значение в языке. Потому артикуляция очень важна. Во-вторых, не стоит обольщаться насчет прозрачности винного языка: он не дает прямого доступа к сенсорным данным, а лишь позволяет устанавливать внешнюю связь между именем и чувственным опытом. Значит, нужно осваивать конвенции, овладевать символическими ре­сурсами и быть готовым к тому, что перцептивные факты найдутся не в ментальных глубинах или нейронных сетях, а на коммуникативной поверхности⁵. В-третьих, Другой и его опыт становятся для новичка зо­ной ближайшего развития: со временем чужие высказывания о вкусе вина, воспринимающиеся как нечто внешнее по отношению к своей перцептивной ситуации, станут личным ментальным инструментари­ем. Наконец, «распознание аромата и вкуса» — это социальная актив­ность особого рода.

Распознание характерных особенностей вина (и других продуктов) при помощи органов чувств называется органолептикой, а система­тическое описание чувственных данных, полученных в ходе проб, — органолептическим. Этот метод используется в пищевой промышлен­ности для определения качества продукции⁶. А вот его эстетизация, вынесение за пределы профессиональных сред и превращение в кар­кас культуры потребления вина уже является исключением из правил. Нечасто встретишь снедь или напиток, восприятие которых требовало бы от потребителя освоения и столь детализированной процедуры де­густации, и столь разработанного словаря⁷. С техникой и глоссарием знакомят книги о вине и специализированные порталы, сайты постав­щиков и винные журналы.

Результат проб и единица винного дискурса — дегустационная за­метка — повторяют логику самой дегустации: смотреть — вдыхать — вкушать⁸. Сначала описываются чистота, прозрачность и интенсивность цвета, затем—тонкости аромата, обнаруженные на разных дистанциях, и, наконец, вкус и послевкусие. Учитывается изменение «органолептических характеристик» во времени («раскрытие» вина). Даются гастро­номические рекомендации. Оцениваются зрелость вина и перспективы его «развития»/хранения. Указывается цена. Выставляется балл по ан­глийской (20-балльной) или американской (100-балльной) системе.

Дегустационные заметки для публики кропают винные гуру⁹, кри­тики и журналисты, отвечающие за навигацию по безбрежным мирам винных вкусов и ароматов. Заметка — по сути, рекомендация потре­бителю — пишется с позиции знания и опыта. При поддержке экспер­тов жанр освоили блогеры-дилетанты, тем самым демократизировав его, несколько изменив функционал, переведя частный перцептивный опыт в публичный формат. Вместе с формуляром они присвоили ав­торитетный порядок высказываний, а потому даже в опусе неофита можно время от времени обнаружить избыток директив типа «серви­ровать к мясу» или «пить сейчас».

Создается впечатление, что при упаковке органолептики в блогер- ский пост альтернативы «дегустационной заметке» не существует. Даже тот, кто предпочитает гедонистически «пить вино» вместо того, чтобы его профессионально «дегустировать», свои впечатления оформляет в «дегустационные заметки» (vkusniy-dyadya, VD, 01.12.2010). Это я о видном блогере dyadya vova, за пять лет превратившемся из активи­ста винных сообществ в хозяина собственного винного блога vkysniy- dyadya. А винная блогерша d_wines комментирует свое «неоднознач­ное отношение» к дегустационным заметкам и стремление «не давать наводок с точки зрения органолептики» (дабы не спугнуть полет фан­тазии) сразу же под эстетским постом о частной встрече с любимым вином. Разумеется, ее пост тоже имеет форму дегустационной замет­ки (d-wines, 03.07.2011).

Существуют сообщества, в которых правила оформления дегу­стационных заметок изначально прописаны: «В заголовке поста ука­зывается название вина, производитель, год. Далее (в теле поста) — что-нибудь о характеристиках и вкусе, возможно, с комментарием о личных предпочтениях в винах. Стиль вольный. Бонус — картинка бутылки, чтобы легче ориентироваться потом было, примерная цена. Выводы: где пить, кому ;). ps. Я считаю, что термин „хорошее вино" отдает трюизмом. Как осетрина второй свежести. Вино просто должно быть хорошим. * Ремарка 5: посты в стиле твиттера категорически не приветствуются. „Открыл вино, не знаю какое, выпил, очень вкусно, с характерным запахом, отпад!" Твиттеру твиттерово, это там можно загрязнять пространство своими мимолётными мыслями, а то, что, пи­шется здесь, остаётся на дольше» (WD, profile).

Здесь определена «система», общий порядок винной бухгалтерии и обозначена установка на развернутую артикуляцию перцептивного опыта. А туманное «что-нибудь о характеристиках и вкусе» отсылает к фоновым практикам выражения «впечатления от вина».

Описывая органолептические характеристики и общее впечатле­ние от вина, блогеры и форумчане совершают множество действий. Они подражают авторитетам: «За образец взял посты дяди Вовы» (dron_ap, WD, 25.03.2009). Следуют рекомендациям: «Попробовала супер вино. из красного сорта Альянико (который Гари Вайнерчук на Wine Library в последнее время всем очень рекомендует)» (Natalia1, GR, 21.01.2009). Сопоставляют свой опыт с каноном: «Аромат — нео­жиданно хрестоматийный: груша, горечь, травы и минеральная све­жесть. Вкус — тоже все „по книжкам", легкий, но с хорошей при этом структурой, с прекрасной кислинкой и весьма хорошо интегри­рованной горчинкой» (bisso, WD, 11.11.2007). Демонстрируют осве­домленность: «Вино, которому WS отдал № 1 в 2008». Вписывают личное перцептивное впечатление в широкий (культурный, гастро­номический) контекст: «.больше похож на восточные сладости, чем на вино. Оно и неудивительно, ведь на территории, давшей название классу „херес", вина начали производить еще при мавританском го­сподстве» (bon_ivan, RV, 17.08.2011). Пишут о вине по свежим сле­дам и ворошат давние заметки. Вводят в план описания телесность: «...десносводящие зубодробительные танины» (daily-winegraph, DW, 14.05.2005). Дают комплексную оценку: «Вино с изюминкой» (in-wine, 15.07.2011). Различают «первый» и «второй» нос. Выражают чувства: «Удивляться начинаешь, едва попробовав» (bon_ivan, RV, 23.05.2011). Рисуют идеальную картину употребления: «Теплый вечер в тихом ис­панском городке. Терраса ресторанчика, с видом на море. Плетеное кресло. Сигара. Relax, my darling. А в Москве? Думаю, все-таки по­дойдет какое-нибудь небойкое место, опять-таки, с летней верандой. И главное. PX следует пить в одиночестве. И попыхивая сигарой. Тог­да приятные ностальгически-элегические размышления гарантиро­ваны (bon_ivan, RV, 17.08.2011). Показывают ассоциативную работу восприятия: «Черные ягоды напоминают вкус варенья из черной смо­родины, черники и ежевики, а танины можно сравнить с пуховой по­душкой — мягкие и невесомые с ванильным привкусом» (syebs, RV). Благодарят за наводку: «Пару лет назад меня приобщил к нему Влад, за что я ему очень благодарен». Сообщают об ожиданиях: «Конечно же, от выдержанного напитка этого именитого производителя ждал многого». Дают гастрономические советы: «Единственное, что можно посоветовать — это устрицы, ну или свежие морские ежи» (vkusniy- dyadya, 28.04.2011). Сообщают о выдающихся моментах дегустации: «Вино пришлось пробовать аж из 4-х разных бокалов в попытках най­ти там хоть что-нибудь, но результат всё равно печален: несильный тон лако-краски, едва проявляющийся тон варенья из лесной земля­ники, чуть древесного тона.» (dyadya vova, RW, 15.12.2009). Изме­ряют пределы восприятия: «.а вот хлебная корка, душистый табак, свежескошенная трава и луговые грибы — эти нюансы уже оказались для меня недоступными» (red_fisheye, WD, 28.02.2006). Выносят сужде­ние о соотношении цены-качества: «Конечно, ничего сверхвыдающе­гося, но своих денег оно стоит на все 150 %» (old hair, WD, 03.03.2006). Оценивают потенциал: «…интересное уже сейчас, но с потенциалом к развитию на несколько лет». Дают рекомендации потребителю: «брать!», «друзья, проходите мимо», «бечь в магазин и немедля затариваться!» и т.д.

При ближайшем рассмотрении описание вина оказывается не столь­ко репрезентацией предзаданного перцептивного впечатления, сколько серией действий, направленных на формирование этого впечатления из обрывков знаний и цитат, воспоминаний и ассоциаций, модных кли­ше и аффективных ремарок. Будучи неразрывным единством языка, деятельности и локального порядка коммуникации, «описание вина» имеет все основания, чтобы быть принятым в семью витгенштейнов- ских «языковых игр» (Витгенштейн 1994: п. 7). Разумеется, только в игре, с присущей ей «грамматикой выражения ощущений», вкус вина выявляется и наделяется значением.

 

Между структурой и импровизацией

 

Чудак и «любитель технологий», американец Грэг Самнер придумал бесполезную, но поучительную электронную забаву — генератор ду­рацких дегустационных заметок¹⁰. Используя словарную базу Wine Spectator, флагмана винной журналистики, генератор клепает паро­дии на заметки, а заодно — позволяет проблематизировать порядок винного дискурса, отчуждение перцептивного опыта, роль клише и шаблонов, а также — степень произвольности дегустационных вы­сказываний. Нескольких non-human опусов, изготовленных в режиме «экстра-дурь» («Мощный и чрезмерный Зинфандель. Пробивающаяся цедра лимона, американский дуб, земляничный джем и легкие тона груши. Пить с этого момента и пожизненно», «Незрелый и закрытый Мерло. Атака апельсиновой корки, шпината, вонючего можжевельника и крепкого фуагра. Пить от сейчас и до мая», «Легкое, простое и водя­нистое вино из долины Роны. Мощный фруктовый удар, элегантный тимьян и подающий надежды ячмень. Пить до 2007»), было достаточно для того, чтобы обнаружить простое и надежное устройство заметки- трехчлена: общая характеристика вина, детализация вкуса и рекомен­дация, основанная на оценке потенциала вина. Стиль — твиттер. Раз­умеется, телеграфные заметки, которые генерируют люди, например, в ленте отзывов на www.sniffr.ru («Вино своими словами»), куда более разнообразны. Однако у них есть базовое отличие от дегустационных описаний в блогах — объем, а вместе с ним — степень и масштаб ар­тикуляции перцептивного опыта. Выбор масштаба письма на поверку оказывается не столько делом вкуса или мастерства, сколько вопро­сом локальных политик винных сообществ: «Кстати. Кое-кто слегка погрыз меня за „твиттер-стайл":-) Однако, после того, как я слямзил в „In_wine" более подробный формат описания, меня погрызли уже в другом месте за „квазипрофессиональное" описание дешевых вин, что вводит в заблуждение неокрепшие души. Типа человек, посчитает мой опус за истину от профи и будет разочарован. И куды податься бедному крестьянину?» (mackapp, BL, 11.04.2011).

Блогер делает выбор не только между репликой и эссе, но и между бесстрастностью и аффектом, включенностью и дистанцией, структурой и аморфностью, снобизмом и непритязательностью. Здесь нет четкой системы, но некоторые стратегические выборы различимы¹¹.

Так, бросается в глаза различие между структурированными и вольными описаниями. Бескомпромиссно разделяя визуальные, вку­совые и обонятельные ощущения при помощи категорий и простран­ственной разметки, структура поддерживает аналитический, объек­тивный, сдержанный стиль препарирования чувственного опыта, в основе которого — стремление подобрать максимально точное имя каждому ощущению с помощью профессионального винного тезау­руса: «Глаз: чистое, прозрачное, блестящее, желто-золотистого цвета с зеленоватым оттенком. 1ый нос: аромат глубокий и концентриро­ванный с тонами горчичного меда, гречневой каши, айвы, розового грейпфрута, минеральными оттенками. 2ой нос: эмпирематические оттенки, молочные тона, аромат белого и зеленого перца, тархуна, ржаного хлеба. После аэрации — сдержанное, с легкой спиртуозно- стью. Рот: Сбалансированное, с хорошим объемом и структурой, шел­ковистой текстурой, маслянистое. Послевкусие: долгое, освежающее. Гастрономия: к благородной рыбе горячего копчения (осетрине), мо­репродуктам» (in-wine, 25.07.2011).

Схема дает жесткую рамку для упаковки впечатлений, за что ее уважают не только профессионалы, но и дилетанты, нуждающиеся во внешнем протезе для совладания с перцептивным хаосом. Этот по­рядок описания слабо совместим со сложными аллюзиями, отступле­ниями от темы, нарративной сборкой, аффективной насыщенностью, эффектами непосредственности. Почувствуйте разницу: «Он и вправ­ду толстый. Мощный, сбалансированный и сбивающий наповал своим тяжеловесным очарованием. Совершенно тельное вино — после разли­вания в бокалы по комнате распространяется запах. нет, не ванили — ванильного масла! Настоящего, толстого ;) Темные фрукты, вишневая косточка, перец, специи, танины — все как положено. Невероятная ва­ниль. Через полчаса немного расходится — появляются дымные нот­ки кожи, табака. Оставив в бутылке недопитое на несколько дней (свя­тотатство!), наслаждалась совершенно мужским „кожано-табачным" вкусом не потерявшим баланса и силы, но обретшего элегантность, эдакую светскую лощеность. Фрукты ушли вместе с толстотой. Сукин сын остался ;)» (old hair, WD, 04.03.2007).

Заметка пронизана наслаждением, телесностью и дыханием субъект- ности. Нарративная канва позволяет конструировать перцептивную сцену в ее событийной уникальности, а рваный синтаксис — создавать фактуру присутствия. Взамен аналитического расщепления ощуще­ний и их тщательной инвентаризации автор предлагает целостный, сочный образ, в котором обоняние неотделимо от вкуса, а восприя­тие — от эмоций. Судя по «правильной» разметке текста — ловкой на­вигации по модальностям, проработке базовых перцептивных тонов и дополнительных ноток, интриге «раскрытия» вина, — old hair хорошо знакома с дегустационным каноном, но не воспроизводит его со всем почтением, а — импровизирует.

Массив винных заметок блогосферы рассеян где-то между полюса­ми «структуры» и «импровизации». Здесь встречаются заметки-клас­сификаторы, снабженные неформальными комментариями, или же захватывающие истории об обстоятельствах встречи с вином, оканчи­вающиеся вполне формализованной характеристикой органолептики. Перцептивный рисунок заметки выстраивается стратегически.

 

Стратегии перцептивной сборки

 

Одна из базовых стратегий конструирования перцептивного образа вина — реляционная. Акцент делается на связности и соотношении ощущений. Используется оптика «многогранности» — тона, оттенки, ноты: «Легкий перчик, слабый вкус дикой ягоды. Чуть хвои, тон сосно­вой шишки, слабые нотки сырого мяса». С помощью дискурсивного аппарата «дозирования» ощущений создается сложный и многомер­ный образ. Блогеры работают на контрасте («лёгкая карамель, силь­ный орех»), выделяют планы («лёгкий цветочный аромат на втором плане»), обращаются к языку прорисовки («отчетливый цитрусовый аромат», «во вкусе букет сухофруктов (особенно четкая нота сушеной вишни)», «ярко выраженный тон орехов») или описывают отношения ощущений между собой (дополнение, доминирование, следование, по­давление и т.д.): «Доминирующим оказались тона черной смородины, обильно приправленные ванильными ароматами, причём оба тона оказались настолько сильные, что на их фоне все остальные ароматы показались такими бледными, что даже описать их не представляет­ся возможным» (dyadya vova, WD, 11.04.2006). Похоже, это — та самая стратегия, которой стремится овладеть каждый, кто берется за дегу­стационную заметку.

Заметно реже (и только опытными винолюбами) используется стра­тегия, которую можно назвать анатомической, ибо она построена на «вписывании» ощущений в тело и детализации эффектов их вопло­щения: «Передняя часть языка не обнаруживает в вине вообще ника­кого вкуса, на задней и боковых частях — легкая кислинка, яблочные нотки и приятная перечная горчинка» (dadcaptain, WD, 28.08.2006). Контроль над перцепцией устанавливается через умелое наблюдение за пошаговыми операциями и реакциями тела, разбитого на зоны: «На вдохе заметный тон темного изюма и ванили на основном, как и было обещано, тоне розы. На основании языка оттенок шоколада. Вино приятно согревающее, на глотке чуть обжигающее» (dadcaptain, WD, 23.07.2006). Рутина работы тела превращается в сцену социальности, а социальная практика дегустации раскрывается во всей полноте теле­сных содержаний.

Продвинутые пользователи винного дискурса охотно описывают перцептивный рисунок вина со стороны его «устройства»: «Вино не слишком алкогольное 12,5 % (классика!), тело достаточно ощутимое, приятно упакованные танины, длящееся послевкусие» (Wladimir, GR, 24.07.2005). В ход идут обобщенные характеристики, как правило, со­ставленные из винных терминов. Описывается не просто «баланс», «структура», «питкость», «мощь», «округлость», «тело», «плотность», а то, насколько «завершена» округлость, «упакованы» танины, соблю­ден баланс и т.д. Ценители буквально «вылепливают» форму вина посредством дискурса¹²: «Вкус вина очень округлый и мягкий, с ве­ликолепным балансом, в меру свежий с хорошей кислотностью на зем­ляничной основе, под конец во вкусе проявляются сливовые нотки. От­личный баланс даёт мягкое и непродолжительное послевкусие всё на той же ягодной основе» (dyadya vova, WD, 18.01.2008).

Аналитическое описание также требует от блогера энологических познаний. Оно строится на объяснении «вкуса», установлении причинно-следственной связи между характеристикой вина и техноло­гией виноделия: «Выдержка Гран Резервы смягчила и усмирила буйный ширазов характер, добавила полутонов и благородной мягкости — по­лучилось сильное, но не тяжелое вино» (old hair, WD, 22.03.2006). Каче­ство интерпретируется как производная от технологических изысков (будь то выдержка в бочке или поздний сбор подвяленных ягод) и ре­зультат целенаправленной активности. А знания о практиках виноде­лия превращаются в дискурсивный ресурс восприятия.

Дегустационный интерес к изменению органолептических харак­теристик отражает динамическая стратегия. Ее легко распознать по вторжению рассказа о процессе «раскрытия вина» в порядок винного описания: «…Сначала пахнуло болотистой тухлинкой, но через некото­рое время вино великолепно раскрылось…» (Wladimir, GR, 13.03.2008). Нарративные метки — начало («атака», «первый глоток»), середина и особенно конец — вот точки сборки перцептивного рисунка: «Мягкая атака во вкусе с продолжением фруктово-цветочной темы начатой в аромате завершается довольно кислотным послевкусием с легкой гор­чинкой» (Wladimir, HR, 13.03.2008). Описание «раскрытия» становится главной интригой дегустационной заметки, средоточием сюрпризов, находок, открытий: «Бутылка затерялась на столе и триумф ее настал, когда выпили более именитых собратьев. И вот за эти полтора-два часа вино в открытой бутылке совершенно преобразилось! Заиграло, ста­ло гораздо интереснее во вкусе, букет вина, аромат — тоньше» (Атом, GR, 13.03.2008).

Дискурсивная ставка динамической стратегии — это глаголы, с по­мощью которых вкус вина прорабатывается и фиксируется в категори­ях «длительности», «интенсивности», «последовательности»¹³.

В дегустационной заметке может появиться не только рассказ о есте­ственной динамике вкуса, но и отчет об экспериментальных действиях дегустатора. Вино охлаждают и нагревают («при комнатной температу­ре — отчетливый тон смолы, усиливающийся с подогреванием и умень­шающийся до практически полного исчезновения с охлаждением» (daily-winegraph, DW, 05.09.2006)), декантируют, дают ему подышать, оставляют в бокале или бутылке, вращают или взбалтывают: «После того как вино оказывается в бокале в состоянии покоя, оно имеет чёт­ко выраженный аромат древесной коры, окрашенный яркими смоля­нистыми нотками. Но стоит только его взболтать — вино „взрывается" мощными ароматами засахаренной клубники и лесной земляники» (dyadya vova, 23.03.2006). Порядок вкуса здесь невозможно отделить от порядка действий.

Несмотря на рекомендации использовать свободные ассоциации для описания вина, авторы любительских винных заметок не сильно зло­употребляют ассоциативным форматом. Антураж — как правило, ро­мантический: опушки и морской прибой, камины и поцелуи. Жанр — зарисовка: «Ощущения — пасмурный, не очень тёплый день. Недавно закончился дождь. Но солнце ещё не появилось из-за облаков. Свежо и чуток сыро. Идеально подходит к красному мясу» (www.homber.ru). Оборотная сторона такой выразительности — непереводимость на язык органолептических характеристик, а значит, максимальная непрозрач­ность. Ставка делается на работу воображения, а не на дисциплиниро­ванное восприятие¹⁴. А потому бессмысленно гадать, чем пахнет солн­це за облаками и каков он на вкус, прохладный день. Другое дело, что блогеры, движущиеся в фарватере винной журналистики, явно пред­почитают глоссарий «картине», то есть выбирают профессиональный стиль инвентаризации ощущений.

Развернутое дегустационное описание, сохраняющее риториче­скую и генеалогическую связь с культурой экспертов, остается местом производства знания. О чем сами эксперты не забывают напоминать: «Винных блогов на русском крайне мало. Еще меньше людей, которые публикуют свои винные заметки. Все остальные, которые не считают себя достаточно квалифицированными, чтобы писать заметки, воспри­нимают то, что пишется, как чистую правду» (bisso, WD, 25.04.2009). Поэтому от бесстрашных дилетантов требуются дискурсивные усилия по превращению винной заметки в сцену незнания и неосведомленно­сти: «Ну вот. Бутылочка Фронтеры пуста. Что сказать? Далее абсолютно дилетантский взгляд. Итак, первое впечатление — дешевое чилийское лучше дешевого немецкого. Причем разница заметна даже для диле­танта. У Фронтеры практически полностью отсутствуют привкусы. эээ. не фруктового и не растительного характера. Не будучи спе­циалистом, определить ноты запаха и вкуса не смог, но упомянутых на контрэтикетке ноток сухих цветов и меда не заметил. Скорее патока и карамель с чем-то фруктовым. Немного резковато, но чуть постояв в бокале, смягчилось и почему-то стало ощутимо слаже. Более того, стало слишком сладко даже для такого любителя сладких вин как я!.. » (mackapp, ML, 25.01.2011).

Радикальная альтернатива стилю «эксперт» — грубые сравнения и сопоставления вместо тонкой дифференциации ощущений, призна­ние перцептивного фиаско вместо расшифровки букета, нахально- беспомощное «почему-то» вместо указания причин — при ближайшем рассмотрении обнаруживает структурное сходство с обычной винной заметкой. А усиленное внимание автора к производству субъектной позиции дилетанта не мешает этому дилетанту вербализовать свои впечатления от вина.

Интроспективная оптика дегустационных описаний нацелена на выявление и интенсификацию различных проявлений «себя», то есть поддерживает порядок субъектификации¹⁵. Тем не менее напряже­ние между «вкусом вина» как качеством продукта и «вкусом вина» как перцептивным опытом¹⁶ зачастую снимается через превращение восприятия в инструмент регистрации объективных свойств напитка. Эксперты и винолюбы, охотно соглашающиеся с тезисом о неизбеж­ной субъективности органолептических характеристик¹⁷, в своих вин­ных заметках представляют все эти «ароматы груши» и «округлости» как неотъемлемые и очевидные качества вина. Работа памяти или на­стройка восприятия в формализованных текстах остается за кадром. Зато они выходят на первый план в неформальных заметках, направ­ленных на регистрацию уникального опыта винопития. Здесь есть ме­сто для размышлений («Мы долго вдыхали и медитировали и под ко­нец вышли с определением, что это похоже на ветки.» (bisso, WD, 17.03.2006)), перцептивных привычек («обычно я оцениваю красные вина, сравнивая их с каберне»), признаний («Испанское я люблю, причем не сколько давно, сколько страстно» (old hair, WD)), истории дегу­стаций («Это темно-красное вино я пробовал не в первый раз. Сегодня оно меня удивило мощными и вездесущими ежевичными ароматами» (Wladimir, GR, 08.05.2005)), отношений и пристрастий («Раньше я как- то с недоверием относился к белому игристому от Артемовского заво­да. Но сейчас получше распробовал, и в принципе, остался доволен» (red_fisheye, WD, 01.02.2007)).

Когда же стратегии субъективации берут верх, в «винных впечатле­ниях» почти не остается места для «вкуса вина»: «Это первое мое зна­комство с сортом Примитиво, он же Зинфандель. Впечатление, честно говоря, неоднозначное. С одной стороны — приятное такое фруктовое вино, а с другой — вот мы вчетвером выпили бутылку и больше совсем не захотелось :) В общем, чего-то в нем мне не хватило. Но буду про­должать знакомство с этим сортом» (red_fisheye, WD, 22.12.2006). Можно сформулировать иначе: вино и дискурс винных разговоров становятся «условием возможности» для выявления «я» винолюба.

Стоит ли говорить, что пропорция «вина» и «впечатления» в винной заметке — величина нестабильная? Осваивая стратегический репер­туар для упаковки чувственного опыта винопития, блогеры и целые ЖЖ-сообщества экспериментируют с этим дискурсивным конструк­тором.

 

Разговор и глоссарий

 

В одном из своих постов bisso пересказывает в лицах разговор за рас­питием бутылки Сагрантино, состоявшийся между двумя друзьями в итальянском ресторане: «Смотри, как оно начало раскрываться! / Что? / Вино, конечно! / Слушай, точно! В начале был лесной орех с пья­ной вишней, я так записал, а сейчас уже. / .пошла свежая лесная ягода, чуешь? С чем-то травянистым.. / .м-м-м, нет, ее просто со­рвали вместе с листьями. / Точно! А цвет, смотри какой цвет!» (bisso, WD, 24.07.2007).

Винный разговор, именуемый Сильверстайном «энглоссия» и рас­сматриваемый в качестве ритуализированной формы коммуникации (Silverstein 2004: 640), можно описать как разновидность эстетической критики (Lehrer 2009: 213-214). Он построен на чередовании двух базо­вых дискурсивных процедур — обращения внимания на неочевидное и корректировки перцептивного рисунка вина. Беседы составляют важ­ную часть дегустации. Не только Пейно, но и подкованный форумча- нин Wladimir устанавливает связь между достоинствами благородно­го вина и его коммуникативным потенциалом: «Этим вином хочется

не только наслаждаться — о нем хочется говорить с хорошим другом, который понимает толк в вине» (Wladimir, GR, 30.08.2005).

Дегустация не сводится к разговорам — она складывается из ма­териальных аспектов и практического чувства, телесных реакций и экономики, знаний и социального капитала. Но именно «винный раз­говор» становится точкой сборки дегустационного опыта и инструмен­том его проработки, не суть важно, будет ли этот разговор обменом репликами по ходу винопития или автокоммуникацией при состав­лении дегустационных заметок. Однако «настоящими» разговорами винные заметки блогеров становятся по мере появления комментари­ев. Вопросы, реплики, дополнения, оценки, предложения размывают замкнутость дегустационного описания и превращают «дело вкуса» в дискурсивную область приложения коммунальных усилий. Конечно же, эта отсроченная диалогичность совсем не похожа на беседу за винопитием — нет той непосредственности, включенности, неразрывной связи между актуальным чувственным опытом, обменом репликами и вербализацией вкуса¹⁸.

Впрочем, эффект одного перцептивного события на двух блогеров изредка возникает, а вклад собеседника в прорисовку вкуса вина вы­глядит живым и спонтанным:

«dyadya vova: — Вкус: .Ещё до конца несформировавшийся баланс, с чуть завышенными танинами, и приятным древесным тоном (но не дуб и не бочка), а свежая кора или свежеспиленный ствол.

alienego: — О да! Кедр

dyadya vova: — Во! Точно!» (WD, 23.11.2009).

Реплика alienego позволяет калибровать ощущение, то есть опреде­лить его более точно и дифференцировано при помощи конвенцио­нального глоссария. А вот аффективное подтверждение калибровки от dyadya vova закрепляет диалогический характер производимого зна­чения. Бывает и так, что винная заметка изменяет уже сложившуюся перцептивную схему читателя.

Образ вина может дополняться не только именами для ощущений, но и аналитическим толкованием имеющихся в заметке дескриптеров:

«dyadya vova: — .Вкус вина показался тяжёлым. преобладают сильные жжёные ноты. Логичным завершением является продолжи­тельное послевкусие с ярко выраженными тонами лайма и сильной горчинкой поджареного хлеба.

akteon: — А 2003-й год, ибо был очень жарким, вообще очень непро­стая штука. Тяжесть, маслянистость, жженость во вкусе — именно от этого, от жары и от недостатка изначальной кислотности

dyadya vova: — А ведь точно, жженость именно результат аномаль­ной жары. как-то сразу это в голову не пришло.» (WD, 11.01.2008).

Интерпретация, предложенная akteon, не только вводит вкус вина в игру причин и следствий, но и обеспечивает связность разрозненных дескрипторов, делая перцептивный рисунок более внятным и упоря­доченным.

Более напряженно выстраиваются коммуникативные ситуации, участники которых упорно используют разные слова для описания одной «ароматической составляющей» и, как следствие, — жаждут сверки винных глоссариев:

«dyadya vova: — Что интересно, привычных тонов подлеска обнару­жено не было, от чего данное вино ну ничего не потеряло (да простят меня рьяные поклонники красной бургундии :))

vinopivets: — Интересно, ваш подлесок и то, что я бы назвал земли­стостью — одно и то же? Как мне кажется — да.

dyadya vova: — Ну почти, в „подлесок" обычно включаются: та са­мая землистость, запах палой хвои, палой листвы, мха, грибницы (или грибов).

vinopivets: — Спасибо. Получается, что (1) только в назывании раз­ница и (2) в бутылке было, так сказать, небургундское бургундское.

dyadya vova: — Ну по поводу 2 позволю не согласиться по следую­щей причине: подлесок относится к числу вторичных ароматов, ко­торый формируется в первую очередь в результате выдержки вина, и вполне возможно что через какое-то время (может год, может два, а может пять) он там и проявится, а пока просто скрывается и прячет­ся :)) Да и остальные ароматические и вкусовые составляющие вполне характерны для данного типа вина. Так что в целом, это скорее нор­мальное бургундское, просто с небольшим отклонением (отсутствием одной из ароматических составляющих), что согласитесь, встречается в различных винах довольно часто :)))» (WD, 18.01.2008).

Коммуникативная прыть vinopivets, задающего вопрос о правильно­сти имен, отвергающего словарно-перцептивные тонкости различения «подлеска» и «землистости», претендующего на итоговый вердикт об аромате и вине, спровоцировала dyadya vova на коммент в лекцион­ном формате, то есть на откровенное использование знания в борьбе за власть над сенсорным порядком.

Радикально настроенные комментаторы могут усомниться в том, что вино с «ароматом мокрых кожаных сандалий, окисленных столо­вых приборов, подгнившего граната» может быть оценено в 16 баллов из 20 («ой?!!!»), заявить, что в означенном белом портвейне нет и не мо­жет быть упомянутого аромата («Может, вы какой-то другой аромат флёром назвали?»), потребовать от автора расшифровки слишком аморфных дескрипторов («Характерный это какой? Сухой / с оста­точным сахаром?»), наконец, жестко отклонить предложенное «по­нимание» вина и заменить его своим собственным: «Нет. Нет и еще раз нет. Так себе вино. Именно Талисман Напареули 2002. Букет есть, но он практически полностью забивается дубом. Достаточно продол­жительный вкус. Кое в чем интересный, все остальные красивости в описании склонен отнести за счет поэтической души дегустатора» (Vadzuki, GR).

Такой комментарий не формирует области разделенных значений и ставит под сомнение корректность винных впечатлений автора за­метки. Борьба за истинность и верификацию дескрипторов, развернув­шаяся вокруг базового органолептического описания, почти не остав­ляет места для перцептивного плюрализма.

Особый случай — комментарий эксперта к винному посту дилетан­та, раз за разом превращающийся в зону перцептивного просвещения. Здесь декларируется неэффективность пустых имен («Что такое „харак­терный хересный привкус"? Он для Вас может быть характерен, а для меня — нет»), происходит прямое побуждение к работе над ошибка­ми («Вы можете иными словами описать?»), на практическом примере объясняются общие принципы упаковки ощущений в слова, что — в свою очередь — позволит строить непротиворечивые программы вос­приятия: «Если Вам вино нравится, то ваши дескрипторы должны на это тоже указывать, а не только балл, иначе получается описание в одну сторону, а оценка в другое» (bisso, ML, 17.04.2011).

История с дескрипторами, пожалуй, заслуживает внимания. Винный неофит mackapp, прошедший в своей экспресс-социализации путь от твиттер-стайла до восхваления вина при помощи благородного гекза­метра, разместил в личном блоге заметку об одном из таманских вин. Оценил его на «вполне прилично», а среди описательных характери­стик ловко ввернул «зелень или дерево», «в развитии — мокрую ткань, как после дождя» (позаимствовал дескриптор у кого-то из авторите­тов) и «ирис, усиливающийся вплоть до жженого сахара». Эксперт не только указал энтузиасту на несоответствие высокой оценки низкому описанию, но и озвучил свои взгляды на онтологический статус вин­ного глоссария. Оказывается, «„зелень". на подсознательном уровне переводится как „зелёные, неспелые танины", следовательно, вино­дел ошибся с датой сбора винограда или год был не очень удачным и виноград никак не мог дозреть. „Жженый сахар". подсознательно сообщает нам, что винодел намеренно заказал бочки сильной степени обжига, дабы карамелью прикрыть иные недостатки вина (как то зелёные танины, так „удачно" упомянутые ранее)» (bisso, ML, 19.04.2011). Bisso, как фокус, демонстрирует репрезентативную мощь и прозрач­ность винного словаря, позволяющего описывать свойства вина без ис­кажений и поправок на работу, неважно, языка или восприятия. Но прежде всего он доказывает возможность и даже необходимость стро­гого употребления дескрипторов. Для этого и устанавливается гро­моздкая диагностическая связь между качеством вина, технологией и «энологическим бессознательным» знатока. А значит, мы имеем дело, скорее, с педагогической риторикой практика, нежели с вкладом вин- ника в давний философский спор об универсалиях.

По сути, все разговоры о вкусе вина, ведущиеся в блогах, оказыва­ются в той или иной степени разговорами о винных словарях¹⁹ и их соотношении с конкретикой ощущений²⁰. Эмиль Пейно полагал, что «дегустаторы должны иметь общий язык²¹ для того, чтобы понимать друг друга и быть понятыми, использовать одни и те же слова для од­них и тех же ощущений²². Поэтому профессиональный словарь должен быть рационализирован»²³ (Peynaud 1987: 163). Для блогеров разговор становится и пространством, и средством практического исполнения, ратификации и калибровки винных словарей, разделяемых локаль­ным сообществом и обеспечивающих возможность конструирования интеллигибельного перцептивного опыта²⁴.

 

Возвращение «ммм...»

 

Неформальные дегустационные заметки о красном тосканском, впи­санном в круг профессиональных забот и эстетических радостей вин­ной блогерши d_wines, в одном из летних постов были дополнены не только традиционными фотографиями ускользающей красоты с ви­дом на бутыль, бокал, закат, но и редким для этого жанра дискурсив­ным маркером — «гастрономическим ммм.»: «Отправила своих в Рим, заслуженно наслаждаюсь одиночеством в сопровождении люби­мой Кукулайи. Удивительно чувственное и стильное вино, сами собой напрашиваются ассоциации с красивой женщиной, с одной стороны тонкой, соблазнительной и элегантной, в самом расцвете и в полной гармонии с самой собой, с другой — очень сильной, глубокой, сложной и очень постепенно, и не каждому, открывающей новые, неожиданные грани своего неоднозначного характера. Спелые чёрные лесные ягоды, черника, ежевика, слегка джемовые ягодные оттенки, во вкусе продол­жаются белым перцем, табаком, кофейными нотами и шелковистым чёрным шоколадом. В финише нереальная вишня в шоколаде, ммм.» (d-wines, 03.07.2011).

Это «ммм.» то тут, то там сопровождает и повседневные беседы за удавшейся трапезой, и разговоры о ней. Располагаясь где-то между сказанным и несказанным, оно указывает на наслаждение, но не на­зывает его. Английская исследовательница дискурса Салли Уиггинс, изучающая интерактивную механику удовольствия от пищи, описала «вкусовое ммм.» как серьезный коммуникативный ресурс, с помощью которого сотрапезники делают комплименты и просят добавки, при­соединяются к чьей-то оценке и дают волю гедонизму (Wiggins 2002).

Уиггинс анализировала записи застольных разговоров. Интернет вносит свои коррективы в использование «ммм.» для объективации гедонистической работы органов чувств в режиме ретроспекции, опо­средования и публикации. В пошаговом описании процедуры приго­товления курицы со шпинатом («готовится максимум за 35 минут, а вкус ммм.»), в сообщении городу и миру о любимом коктейле («ммм. какой потрясающий вкус!!!»), в отклике на ностальгический рецепт орешков со сгущенкой («ммм. и я их люблю!») и даже в посте о но­вогоднем убранстве жилища («елочка красивая! а какой запах! ммм. запах счастья») «ммм.» раз за разом замещает слова, необходимые не только для описания испытанного удовольствия, но и для характери­стики вкусового/обонятельного ландшафта наслаждения. Создается впечатление, что показ «вкусности» освобождает от сколько-нибудь внятного рассказа о вкусе (и других ощущениях), а само «вкусовое ммм.» не столько репрезентирует, сколько производит удовольствие в его неразрывной связи с телесным опытом. Разумеется, плоти здесь куда меньше, чем в смачном причмокивании или похлопывании себя по набитому брюху, но она дает знать о себе. Пограничное бытование «ммм.» между мирами речевой активности и неартикулированной телесности, публичного и приватного удачно проблематизировала Уиггинс: это паралингвистическое средство вводит в коммуникацию опыт, укорененный в теле, и тут же конституирует его как нечто, не нуждаю­щееся в проговаривании (то есть экстрадискурсивное) (Ibid.: 314).

А значит, для того чтобы счесть появление «ммм.» в винном дис­курсе странным и неожиданным, есть как минимум два основания. Во-первых, «ммм.» оказывается внутри инородного порядка выска­зываний, ориентированных на артикуляцию вкусовых ощущений. Во-вторых, достаточно взглянуть на любое из наставлений в искусстве дегустации, чтобы понять — дегустационные режимы нацелены не на выведение тела в маргиналии дискурсивности, а на его включение в дискурс и тщательную проработку: «Возьмем в рот глоток вина — не слишком большой, чтобы не возникло рефлекторного проглатывания, но и не слишком маленький, чтобы все-таки почувствовать вкус. Чтобы вино раскрыло свои секреты, нужно время. Стоит подержать его во рту 10-15 секунд, иногда дольше, «пожевать» его, пропустив через него воздух сквозь щель слегка разжатых губ (вину необходимо немно­го кислорода), перекатывая его языком по всей ротовой полости, по­скольку каждая ее часть отвечает за восприятие определенных вкусов. Танины больше чувствуются на внутренней стороне щек, алкоголь — на задней стенке горла, кончик языка острее воспринимает сладкое, ко­рень языка — горькое» (Корешкова 2006). Таким образом, настройка винного восприятия осуществляется как при помощи словарей, так и посредством конструирования дисциплинированного тела. О том, что оно дисциплинированное, свидетельствует масштаб контроля и инъек­ции инструкций, микрофизика глотка, дозирование времени и отча­янная сегментация ротовой полости. Если к этому добавить координа­цию жеста (правильный угол наклона бокала для знакомства с вином на визуальной стадии) и кропотливую фиксацию органолептических следов на письме (в идеале дегустационные записи заносятся в воспе­тую Фуко таблицу)²⁵, то сомнений в сходстве дегустации и дисципли­ны не останется (Фуко 1999).

Останется вопрос о своеобразии дисциплинарной технологии, от­правляемой за пределами классических пространств муштры²⁶. Исполь­зуя старые механизмы послушания, она позволяет заинтересованным лицам производить себе новые тела — не столько полезные, сколько чувствительные и гедонистические²⁷. Неудивительно, что дисциплина, работающая на интенсификацию удовольствия²⁸, превращается в пред­мет потребления, а одним из ее базовых эффектов становится расши­рение дискурсивной поверхности, на которой это удовольствие может проявиться, например, в форме вокализованного «ммм.» от d_wines²⁹.

 

Литература

 

Витгенштейн 1994 — Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы. М., 1994.

Корешкова 2006 — Корешкова М. На вкус и цвет: профессия дегуста­тор // Энотека. 2006. № 7/8.

Учимся — Учимся разбираться в вине. samouchka.ru/index.php/samouchka/ page/d_12378 URL 31/05/2007 (по состоянию на 19 октября 2011 г.).

Фуко 1999 — Фуко М. Надзирать и наказывать. М.: AdMarginem, 1999.

Bartky 1988 — Bartky S. Foucault, Femininity and the Modernization of Patriarchal Power // Diamond I., Quinby L. (eds). Feminism and Foucault: Reflections on Resistance. Boston, 1988.

Bourdieu 1984 — Bourdieu P. Distinction: A Social Critique of the Jugement of Taste. Harvard UP, 1984.

Bruce 1999 — Bruce N. Classification and hierarchy in the discourse of wine // La Revue de GERLA. 1999. Vol. 23-26. Pp. 149-164.

Caballero 2007 — Caballero R. Manner-of-motion Verbs in Wine Descrip­tion // Journal of Pragmatics. 2007. Vol. 39. Pp. 2095-2114.

Campell & Guibert 2006 — Campell G., Guibert N. (eds). Wine, Society, and Globalization: Multidisciplinary Perspectives on the Wine Industry. N.Y., 2006.

Charters 2006 — Charters S. Wine and Society: The Cultural and Social Context of a Drink. Elsevier, 2006.

Demossier 2004 — Demossier M. Contemporary Lifestyles: The Case of Wine // Culinary Taste Consumer Behaviour in the International Restau­rant Sector, Sloan D. (ed.). Oxford UP, 2004. Pp. 93-106.

Featherstone 1991 — Featherstone M. Consumer Culture and Postmodernism, London: Sage, 1991.

Fraser 2003 — Fraser N. From Discipline to Flexibilization? Rereading Fou- cault in the Shadow of Globalization // Constellations. 2003. Vol. 10 (2). Pp. 160-171.

Getz 2000 — Getz D. Explore Wine Tourism: Management, Development and Destinations. N.Y., 2000.

Hall et al. 2000 — Hall C.M., Sharples L., Cambourne B., Macionis N. (eds). Wine Tourism around the World: Development, Management and Markets. Oxford, 2000.

Lehrer 2009 — Lehrer A. Wine and Conversation. Oxford UP, 2009.

McCarthy & Ewing-Mulligan 2006 — McCarthy E., Ewing-Mulligan M. Wine for Dummies. Wiley Publishing, 2006.

Menke 2003 — Menke Ch. Two Kinds of Practice: On the Relation between Social Discipline and the Aesthetics of Existence // Constellations. 2003. Vol. 10 (2). Pp. 199-211.

Noble & Howe 1990 — Noble A., Howe P. The Sparkling Wine Aroma Wheel. Davis, CA, 1990.

Peynaud 1987 — Peynaud E. The Taste of Wine: the Art and Science of Wine Appreciation. N.Y., 1987.

Seymour 2004 — Seymour D. The Social Construction of Taste // Culinary Taste Consumer Behaviour in the International Restaurant Sector. Sloan D. (ed.). Oxford UP, 2004. Pp. 1-23.

Silverstein 2004 — Silverstein M. „Cultural'' concepts and the language- culture nexus // Current Anthropology. 2004. Vol. 45 (5). Pp. 621-652.

Sloan 2004 — Sloan D. The Postmodern Palate: Dining Out in the Indi­vidualized Era // Culinary Taste Consumer Behaviour in the International Restaurant Sector, Sloan D. (ed.). Oxford UP, 2004. Pp. 23-43.

Smith 2007 — Smith B. The Objectivity of Taste and Tasting // Smith B. (ed.). Questions of Taste: the philosophy of wine. Oxford UP, 2007.

Tyler 2008 — Tyler С. Wine politics: how governments, environmentalists, mobsters, and critics influence the wines we drink. University of California Press, 2008.

Urry 1990 — Urry J. The Tourist Gaze. Sage, 1990.

Vannini et al. 2010 — Vannini Ph., Ahluwalia-Lopez G., Waskul D., Gottschalk S. Performing Taste at Wine Festivals: A Somatic Layered Account of Material Culture // Qualitative Inquiry. 2010. Vol. 16.

Wiggins 2002 — Wiggins S. Talking With Your Mouth Full: Gustatory Mmms and the Embodiment of Pleasure // Research on Language and Social Interaction. 2002. No. 35 (3). Pp. 311-333.

 

Сокращения, использованные для обозначения блогов

 

BL — винный блог Биссо Атанасова «О вине, культуре и не только» — bisso.livejournal.com.

DW — винный блог «Ежедневный винный телеграф Дениса Руден- ко» — daily-winegraph.livejournal.com.

GR — форум «Все о вине на Гастрономъ.ру» — www.gastronom.ru/forum.

RW — ru-wine.livejournal.com.

ML — винный блог «Записки любителя вина с ограниченным бюдже­том» —mackapp.livejournal.com.

RV — дневник сообщества In vino veritas — ru-vino.livejournal.com.

 VD — винный блог «Вкусный дядя» — vkusniy-dyadya.livejournal.com.

VM — проект «Гид по винам на mail.ru» — vino.mail.ru.

 WD — дневник «сообщества Дневник винопития» — wine_diary.live- journal.com.

WL — винный блог Nonsolovino. — d-wines.livejournal.com.

WT — дневник сообщества «Разговоры о вине и не только» — wine-talks.livejournal.com.

 

Примечания

1) Здесь и далее при цитировании сохраняются орфография и пунтуация оригинала.

2) «Программы (для) перцепции» Пьер Бурдье упомянул во введении к «Различению: социальной критике суждения», поясняя и критикуя логику соотношения знания, восприятия и вкуса (устройства пред­почтений) в традиционной эстетике: «В известной степени способ­ность видеть есть производная от знания или концептов — слов, пригодных для того, чтобы давать имена вещам, и являющихся своего рода программами (для) восприятия. Сознательное или бессознательное использование эксплицитных или имплицитных схем восприятия и оценивания, составляющих визуальную или му­зыкальную культуру, является скрытым условием для распознания стилевых характеристик, школы или автора, да и для общей осве­домленности о внутренней логике произведений, предполагающей эстетическое наслаждение. Зритель, которому не достает специфи­ческих кодов, чувствует себя потерянным в хаосе звуков и ритмов, цветов и линий.» (Bourdieu 1984: 2). Интеллектуалистским по­строениям, которым, по Бурдье, не хватало социологизма и связи с практиками, было противопоставлено масштабное исследование стилей жизни во Франции 1970-х, позволившее мэтру концептуа­лизировать вкус (способность выносить эстетическое суждение, раз­личать прекрасное и безобразное) в качестве маркера классовых различий. Постмодернистская эрозия социальной иерархии суще­ственно ослабила, по сути, модернистский тезис Бурдье (Sloan 2004). Когда символическая стоимость товаров и услуг возросла, эстети­зация повседневной жизни усилилась, а «культура стилей жизни» сформировалась (Featherstone 1991), потребление бургундского из верного индикатора буржуазности превратилось в плавающее означающее. Новое открытие и освоение «программ перцепции» — уже в качестве эксплицированных рабочих схем — было сделано индустрией потребления. Они были опознаны в качестве ресурса для конструирования новых/альтернативных габитусов и стилей жизни без жесткой привязки к социальной структуре и траектории социализации.

3) Среди способов конструирования репрессивного образа пиво- водочной страны — возмущение запретом на продажу вина в ноч­ных супермаркетах, ссылки на февральские статистические данные РБК (на 26 % потребителей вина в России приходится 60 % цените­лей пива и 49 % — водки) и даже интимные признания: «Раньше я не был большим любителем вина вообще и рецепторы были на­прочь отравлены напитками более крепкими.» (дядя, GR, 16.06. 2005).

4) См.: ru-wine.livejournal.com, ru-vino.livejournal.com.

5) Альтернатива конструкционистскому взгляду в винном дискурсе Ин­тернета существует в виде забавных аллюзий на нейронауку. Здесь мозг — это орган, специализирующийся на изготовлении винных заметок: «Окончательное суждение о вине формируется в лобной доле (и затем сохраняется для будущих ссылок в височной). Объем доступных ссылок такого рода и образует разницу между опытным и начинающим дегустаторами» (vinograd.info).

6) См.: Методические указания по лабораторному контролю качества продукции общественного питания. Правила и методика проведе­ния органолептической оценки качества продукции общественно­го питания. Утверждены Министерством торговли СССР — письмо № 1-40/3805 от 11.11.1991 г.

7) Этот поиск предприняла Адриен Лерер, завершившая свою книгу о вине и беседе кратким обзором всего, что описывается органолепти- чески (чай, кофе, пиво, томаты, из несъедобного — музыка и духи) (Lehrer 2009: 245-256). См. сообщество ценительниц парфюма, обме­нивающихся перцептивными впечатлениями — «Заметки на блот-терах или собрание парфюмерных сочинений» (club.passion.ru).

8) На миметический характер дегустационной заметки — этого вер­бального компонента «ритуала дегустации» — указывал Майкл Сильверстайн (Silverstein 2004: 640-641).

9) О влиянии винного гуру Роберта Паркера на культуру потребления вина см.: Tyler 2008.

10) www.gmon.com/tech/stng.shtml.

11) Антрополог Гуппи Ахульвалиа-Лопес выделил четыре стратегии конструирования «соматических описаний» (все тех же чувственных впечатлений от вина) в речи участников калифорнийских винных фестивалей: а) построенные на характеристиках ощущений, б) опи­сания действий, производимых вином с дегустатором, в) с использо­ванием тропов и метафор, г) определяющие идентичность дегуста­тора без прямой характеристики вина (Ahluwalia-Lopez 2010).

12) В англоязычных дегустационных заметках конструктивно-техно­логическая интонация выражена более отчетливо благодаря дескриптерам «beautifully crafted», «sculpted», «well built», «tightly built». Лерер объясняет их включение в винный дискурс развитием техно­логии виноделия и, как следствие, — установлением большего кон­троля со стороны винодела над процессом производства вина (а за­одно — и над дискурсивным производством) (Lehrer 2009: 35).

13) На фигуративную функцию «винных» глаголов (напр., создание эффекта одушевленности) и их роль в организации перцептивных впечатлений указывала Caballero 2007.

14) Видный энолог, различающий описание вкуса вина профессионалом и любителем, считает, что удел дилетанта — неточные метафоры и аллюзии, за изобретательностью которых различима неопределен­ность словаря (Peynaud 1987: 163).

15) Так, Майкл Сильверстайн видит в современных разговорах о вине средство для формовки себя и других, особое интердискурсивное пространство, в котором коммодифицированный режим иденти­фикации побуждает любителя вина высказываться о своих склон­ностях, желаниях, позициях (Silverstein 2004: 640).

16) В этих категориях Барри Смит охарактеризовал эпистемологическое напряжение дегустации: «Wine tasting is the way each of us personally encounters the taste of wine» («Дегустация вина — это то, каким обра­зом каждый из нас лично воспринимает его вкус») (Smith 2007: 44).

17) См, напр.: «Вино очень сложная материя. Ибо всё основано на ми­нимуме доступных измеряемых параметрах (год, регион производ­ства, содержание алкоголя, производитель), а основы рекомендаций даются на личных ощущениях, которые у каждого разные, а более или менее „калиброванные" они могут быть только у продвинутых пользователей или у профессионалов» (bisso, WT, 14.02.2011).

18) Тем больший интерес вызывают посты-репортажи с клубных дегу­стаций, фиксирующие и ретроспективно конструирующие ком­мунальный опыт постижения вина. Здесь перцептивный рисунок воссоздается в форме полилога, в который вовлечены не только го­ворящие люди, но и уже написанные тексты: «Все ждали реакцию Оли Подгорной, которая всегда имеет в запасе пару острых эпите­тов органолептического характера. Оля сказала просто „Мама!". Саша Ф. отметил, что аромат „оригинальный и неожиданный", На­талья записала, что „суховат", Дима А. определил аромат как „слад­кий, мясной с бочкой". Что касается вкуса, то вино было довольно танинное и более сбалансированное, чем предшествовавший Коно Сур, со „странным послевкусием" как отметила Наталья, а я отме­тил избыток перца в оном. Дима А. весело написал про развитие вкуса: „вкус отвратный, одеколон, но со временем лучше намного, потом очень интересное!" (bisso, the_big_vinafia, 03.04.2006). Прав­да, за пределами Большой винной семьи такие посты мне не встре­чались.

19) Как правило, винные словари существуют в виде слов, если только речь не идет об экспериментальной визуализации органолептики. Юзер seldom подготовил ее для чилийского каберне, представив все эти черные ягоды, фиалки, перец, шоколад, табак, кожу в виде кар­тинок, упакованных в ряды «аромат», «в развитии», «вкус» (seldom, WT, 23.02.2010). Юзер miroshka, оценив новацию («о, это приколь­но!»), все же обратил внимание автора на дефицитарность слишком грубых и прямых в своем действии изображений, не дающих ответ на вопрос о деталях (цвет кожуры или зерен граната?), интенсив­ности (аромат тонкий или сильный?) и композиции (все это вместе или отдельными струями?).

20) Состав и динамика винных словарей в разных языках и культурных средах — предмет изысканий международной исследовательской группы LEXVIN. Изучением англоязычных словарей с середины 1970-х занимается Адриен Лерер (Lehrer 2009).

21) У винной терминологии маркетинговая генеалогия. Говорят, что с помощью специальных слов, предназначенных для обозначения ис­ключительных органолептических качеств, в XVIII веке стали обо­сновывать заоблачную цену Haut-Brion или Lafite, продаваемых в четыре-пять раз дороже обычного кларета. В 1807 г. Шапаль исполь­зовал порядка 60 дескрипторов, в учебнике для продавцов вина за 1896 г. их было уже более 200, а в современной практике — несколь­ко тысяч. Пейно, впрочем, рекомендует остановиться на 470 — глав­ных (Peynaud 1987: 163).

22) Глобальное потребление и комментирование вина способствует унификации словарей, по сути, создавая иллюзию разделенного перцептивного опыта: «На самом деле вы упустили одну очень важ­ную деталь во всех этих словарях. Дело в том, что изначально, когда не было ещё английских критиков и т.д., все эти дескрипторы были весьма местечковыми. Бордосец, к примеру, не знал, как пахнет гаррига в Лангедоке, а шампенуа не знал запах крови дичи, пото­му как там не так охотятся, как в Тулузе. Провансские травы тоже были знакомы далеко не всем. Потом всё это пошло в перевод, сна­чала на английский и потом оттуда в другие языки. Потому такие дескрипторы, как „свежевспоротое брюшко кролика" или „цвет глаз испуганной куропатки", которые для французского винодела абсо­лютно нормальны (ибо он как правило ещё и охотник) у дилетанта или вообще иностранца-винолюба вызывают если не отвращение, то дикий хохот с придыханиями „ох уж мне эти французы". Потом есть такая вещь, что одним и тем же словом в разных странах назы­ваются разные вещи (даже если язык всё тот же). Например, папайя в Чили — это один фрукт, в Юар — совершенно другой (оказалось, что юаровцы так называют анону!), но в дескрипетрах и те, и дру­гие пишут „папайя", подразумевая совершенно разные ароматы!.. Я не говорю о том, что северные ягоды (брусника, клюква, рябина, крыжовник и т.д.) не известны южным народам, и наоборот—редкий северянин может себе представить как пахнет тутовник, бузина или свежие фиги. Дыни, к примеру ещё, тоже везде разные и пахнут по-разному. С травами и приправами — то же самое. Есть стандарт­ные (карри, корица, ваниль, мускатный орех), но от перца и далее начинается тихий ужас. Так что все эти словари — весьма формаль­ные и брать их за абсолют нельзя ни в коем случае» (из переписки с Б.А.).

23) Так, напр., стандартизацию и калибровку винных ароматов в 1980-х провела Анна Нобль, создавшая «колесо ароматов»: базовыми стали цветочные, фруктовые, пряные, растительные, ореховые, карамель­ные, бальзамические, землистые, химические, микробиологические, животные ароматические группы (Noble & Howe 1990).

24) Оценивая вклад блогеров в составление и ротацию винных словарей, Биссо Атанасов сделал важное уточнение: «Это качается только и ис­ключительно английского языка, где генераторы этих дескриптеров перешли в блогосферу и их количество настолько велико, что пере­ходит в качество. Блогосферы Франции, Италии, Испании и т.д. не так сильны и многочислены, там в словарях властвуют по-прежнему ведущие критики, у них практически ничего не изменилось. Что ка­сается России, то всю винную терминологию, де факто, создаём мы. Мы — это винные журналисты и те, кто о вине пишут. Блогеры при­держиваются нашей терминологии» (из переписки с Б.А.).

25) «И все же существуют самые веские соображения в пользу ведения более или менее подробных заметок о том, что вы пьете или пробуе­те. Во-первых, необходимость перенести свои ощущения на бумагу заставляет сосредоточиться, а это необходимо человеку, который хочет должным образом дегустировать вино. Во-вторых, подобное занятие вынуждает вас анализировать и, так или иначе, различать ощущения, мимолетно осеняющие ваше нёбо. В-третьих, у вас по­является подобие краткого справочника: если кто-нибудь спросит, какое вино вам нравится, вы всегда можете заглянуть туда и дать чет­кий ответ. В-четвертых, вы можете сравнивать одни и те же вина раз­ных урожаев или разные, но родственные вина и т.д. Короче говоря, ведение таких записок сходно с ведением дневника: идея определен­но хорошая, но непростая. Облегчить задачу могут некоторые пра­вила. Профессиональные дегустаторские ведомости часто делятся на три части, напоминающие дегустаторам о необходимости отме­тить внешний облик вина, его аромат и воздействие на нёбо» (Учим­ся.). Тема записей у винных блогеров возникает регулярно: («а вот перец, кора и ягоды точно были. Могу поднять заметку» (dron_ap, WD, 20.02.2009), «просто я весь прошлый год ленился и почти ниче­го сюда не писал. а ведь всё записано, отмечено и учтено» (dyadya vova, WD, 11.02.2009)).

26) Разумеется, это — не первая попытка работы с «новыми» дисци­плинами. Так, применительно к технологиям красоты и режимам производства фемининности фукодианский концепт адаптировала Bartky, 1988. На материале (пост)индустриального/(пост)фордист- ского общества их опробовала Нэнси Фрэзер: «В обстоятельствах „новой заботы о себе" каждый становится самому себе экспертом, ответственным за эффективное управление своим человеческим капиталом. В этом смысле реализация фордистского проекта само­регуляции продолжается, но уже другими средствами» (Fraser 2003: 168).

27) Кристоф Менке, анализируя наследие Фуко, описывает напряжен­ную систему сходств — различий между дисциплинарными и эсте- тико-экзистенциальными практиками производства субъекта (Menke 2003). Винный случай (и другие опыты рекрутирования дисциплин культурой потребления) интересен тем, что по-новому размывает границу между «двумя практиками»: технологии, отработанные внутри дисциплинарных порядков, начинают использоваться для конструирования эстетического субъекта.

28) В винных блогах и ЖЖ-сообществах сложилось неоднозначное от­ношение к размещению заметок о плохих винах, которому можно найти прямое коммерческое («Не сочтите, что придираюсь, но за­чем публиковать заметки о „никаких" винах? Чтобы люди это не покупали?» (bisso, WD, 01.04.2010)) или чуть более затейливое — дискурсивное — обоснование: винный дискурс поддерживает про­изводство удовольствия от вина и не поддерживает альтернативных сценариев: «Если вино мне не нравится — ничего про него сказать не могу. Если понравилось, то я полностью доверяюсь ассоциативной составляющей своего мышления (во залудил!!!). Выпиваю глоток и — „плыву по волнам своей памяти". Теперь для меня вкус вина может быть „не глубоким", „узким", „плоским", „радужным". Почему так? И не спрашивайте, сам не знаю. Пишу путано, но честно.» (дядя, GR, 16.06.2005).

29) Конечно же, удовольствие в винных текстах не только вокализиру­ется, но и вербализуется («сегодня в очередной раз получил удо­вольствие от румынского вина.», «эстетическое удовольствие на­чинаешь получать, еще не открыв бутылку»). Но вербализуется уже очень незатейливо. Что, впрочем, неудивительно, учитывая отсут­ствие разработанного глоссария винных удовольствий.