На рубеже веков. Миллениарные тела и смысл времени в модной фотографии Андреа Джакоббе

Пол Джоблинг (Paul Jobling) — старший преподаватель в Школе исторических и критических исследований в Университете Брайтона, Великобритания. В числе его последних публикаций монография «Реклама мужской одежды: Маскулинность и мода в британских медиа с 1945 года» (Advertising Menswear: masculinities and fashion in the British media since 1945, 2014).

Статья впервые опубликована в журнале Fashion Theory: The Journal of Dress, Body & Culture (2002. Vol. 6.1)

 

В песне «Вот начинается потоп» (Here Comes the Flood) из альбома Fin de siècle (1998) группы Divine Comedy Нил Хэннон поет о реках грязи, землетрясениях, войнах, гонке вооружений и космической гонке как симптомах миллениарной тоски и всемирной катастрофы, причитая: «Вот и кровавая баня… Все кончено, мы все умрем». Эта песня транслирует один из давних и распространенных культурных мифов о смене столетий как закате цивилизации в том виде, в каком мы ее знаем и понимаем, и о сопутствующей ему гибели человечества. В конце XIX века, например, мы встречаем похожие идеи в письме, опубликованном в Daily Chronicle 6 августа 1895 года. Автор под псевдонимом «Неизвестное количество» (Unknown Quantity) с возмущением писал: «Экстравагантность и легкомыслие — беспокойный и болезненный дух — все, что скрывается за этим безвкусным, заимствованным, отвратительным словосочетанием fin de siècle, — все это и довело нас до революции» (Stokes 1989: 7).

 

С одной стороны, страхи и волнения «Неизвестного количества» и Divine Comedy кажутся несколько преувеличенными; с другой, они отчасти основаны на культурном опыте. Возмездие, которое предвещает «Неизвестное количество», ассоциировалось с торжеством безбожной богемной жизни, разврата и постоянного поощрения собственного эго, которое такие писатели, как Макс Нордау, считали отличительной чертой городской культуры после 1880 года[1]. Современные проблемы, пробудившие мрачный милленаризм песни Divine Comedy, также вполне реальны: чернобыльская экологическая катастрофа, глобальное потепление, разрушение озонового слоя; всемирное распространение ВИЧ-инфекции и СПИДа как результат наркозависимости и незащищенного секса; коровье бешенство; непрекращающаяся гражданская война и этническая напряженность в ряде стран Европы, Африки и Ближнего Востока[2].

 

Разумеется, человечество сталкивается с подобными проблемами не только на рубеже столетий или тысячелетий; однако такие события, как смерть, болезни и войны воспринимаются острее, когда времени, кажется, уже совсем не осталось, а будущее туманно. Генри Портер писал: «Многие из нас подозревают, что мы приближаемся к катастрофе… этическому хаосу, ознаменованному магической завершенностью 2000 года» (Porter 1995: 20). Существует, однако, и иная, более оптимистичная точка зрения на происходящее. Например, для многих социалистов 1890-х годов конец века также знаменовал смерть и разложение — но в ином смысле: гибель установленного социального порядка предполагала начало новой, эгалитарной эры. Таким образом, даже «Неизвестное количество» предвидел, что многие политические и социальные потрясения 1890-х годов приведут не к окончательному разложению, но к зарождению «более здорового и мужественного духа» (Stokes 1989: 7). Во Франции этот оптимистичный настрой нашел отражение в призывах марксистского оратора и писателя кубинского происхождения Поля Лафарга (1842–1911), заключенного в тюрьму в 1891 году после зажигательной речи перед толпой бастующих текстильщиков в Фурмье, в живописных работах Поля Синьяка «Во время гармонии» (1893) и литографических образах освобождения и искупления, которые создавали художники «левых» взглядов, такие как Максимильен Люс и Теофиль Стейнлен для радикального периодического издания Les Temps Nouveaux (1895–1914)[3]. В конце 1980-х годов ожидание социального и политического возрождения ассоциировалось со свержением тоталитарных коммунистических режимов в Польше, Восточной Германии и Советском Союзе, в то время как развитие экологического движения и саммиты «Большой восьмерки», посвященные вопросам окружающей среды, результатом которых явилось, в частности, появление в 1997 году Киотского протокола, ставили своей задачей модифицировать безудержно потребительское отношение капиталистических обществ к окружающей среде, ведущее к глобальному потеплению[4].

 

Однако какое отношение имеют эти миллениарные переживания к модной фотографии 1990-х годов? Оказывается, вполне непосредственное.

 

(Продолжение читайте в печатной версии журнала)