Наукотехника досуга: СССР -- оттепель (вещно-бытовые составляющие свободного времени 1950-1960-х годов)

Наталия Лебина — доктор ист. наук, профессор, научный консультант СЗ НИИ «Наследие» МК РФ. Автор книг: «Рабочая молодежь Ленинграда: труд и социальный облик. 1921–1925 гг.» (1982), «Проституция в Петербурге (40-е гг. XIX в. — 40-е гг. ХХ в.)» (1994), «Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920–1930-е годы» (1999), «Обыватель и реформы. Картины повседневной жизни горожан в годы НЭПа и хрущевского десятилетия» (2003), «Энциклопедия банальностей» (2006, 2008), «Петербург советский: „новый человек” в „старом пространстве”» (2010); «Мужчина и женщина: тело, мода, культура. СССР — оттепель» (2014); «Советская повседневность: нормы и аномалии. От военного коммунизма к большому стилю» (2015).

 

Взаимосвязь понятий «досуг» и «мода» очевидна. Это касается мест летнего и зимнего отдыха, культурно-зрелищных и литературных пристрастий и даже хобби. При этом «модность» того или иного вида досуга часто связана не только с финансовыми составляющими, но и с социально-политической ситуацией в обществе. Пространство советской повседневности представляет массу доказательств этого постулата.

В атмосфере нэпа с характерным для него плюрализмом и стремлением государства к пополнению бюджета самыми разнообразными способами, например, вернулась мода на посещение ипподромов и даже игорных домов (см.: Лебина 2015). В 1950–1960-х годах десталинизация изменила формы уже привычного для советского человека политизированного туризма. Несмотря на определенного рода идеологические трудности — необходимость, например, прохождения специальных комиссий из представителей местных структур коммунистической партии, — жители СССР стали посещать зарубежные страны (см.: Чистиков 2013).

Однако существуют не менее важные, нежели мода и политика, факторы, влияющие, выражаясь языком социологии, на качество внерабочего времени. Его объем, структура и содержание досуга во многом зависят от уровня научно-технического прогресса и внедрения в жизнь обычных людей его достижений — новых вещей и предметов. Вещная обстановка меняет коды повседневности и в том числе стилистику проведения свободного времени. Это имеет прямое отношение к периоду 1950–1960-х годов[1].

 

Антагонисты антагонистов

В 1920-х годах зарождающаяся советская социология активно исследовала предметы домашнего обихода как показатели изменений в повседневности (см.: Струмилин 1957). В 1970-е годы изучением быта горожан кумулятивными методами занимались социологи-этнографы (см.: Труфанов 1973). Российский социолог Б.А. Грушин, указывая на нетождественность понятий «внерабочее время» и «досуг», подчеркивал, что бытовые нужды — уборка помещения, стирка, приготовление пищи и т.д. — это «главные антагонисты досуга…» (Грушин 1967: 47). Действительно, обустройство домашнего быта даже в крупных советских городах в начале 1950-х годов не соответствовало стандартам, по которым, например, уже жил обыватель в США. Это, без сомнения, сокращало объем свободного времени[2]. Внедрить в повседневную жизнь достижения техники, электроники, химии предстояло новому руководству страны, взявшему курс на десталинизацию. В 1961 году XXII съезд КПСС призвал обеспечить «быстрый рост производства предметов народного потребления», в ряду которых была и различная домашняя техника (КПСС в резолюциях и решениях 1972: 270).

В условиях больших городов серьезную проблему представляла стирка, занимавшая значительную часть свободного времени. Стирать белье в квартирах согласно правилам проживания запрещалось, так как это разрушало жилой фонд. При каждом доме еще в 1930-е годы предполагалось организовать общие прачечные. Однако пользоваться ими можно было в строго определенное время. Оснащение жилого фонда газом и организация системы парового отопления привели к уничтожению домовых прачечных. Для жильцов старого фонда, в особенности коммунальных квартир, выходом из положения стали фабрики-прачечные. К 1965 году в Ленинграде, например, было уже двадцать пять фабрик-прачечных и свыше двухсот пунктов приема белья в различных районах города. Их услугами пользовалось почти полтора миллиона заказчиков (Очерки истории Ленинграда 1970: 270).

Жильцы отдельных квартир, особенно в новостройках, могли уже задуматься о приобретении стиральных машин — бытового прибора, почти неизвестного советским людям в середине 1950-х годов. На ХХ съезде КПСС в 1956 году было предложено за пять лет увеличить производство электромеханических приспособлений для стирки на 608 % (КПСС в резолюциях и решениях 1971: 119–120). Но создатели первой советской книги по ведению домашнего хозяйства, так и названной «Домоводство» и вышедшей в свет в 1957 году, давали лишь советы по отбеливанию, крахмалению и глаженью белья ручным способом. В 1959 году издание «Краткая энциклопедия домашнего хозяйства» уже посвятило обширную статью стиральной электрической машине, рассказывая о различных типах этого предмета домашнего обихода (Краткая энциклопедия домашнего хозяйства 1959: 601). Но в жизни изменение приемов домашней стирки происходило медленно; достигнуть резкого роста производства стиральных машин не удалось. По данным Ленинграда, в 1955 году было выпущено 10,3 тысячи, а в 1960 году — 35 тысяч электрических приборов для стирки в домашних условиях, что хотя и составляло почти 350-процентный прирост в относительных показателях, но явно не хватало в реальных (10 пятилеток 1980: 277).

И все же достижения научно-технического прогресса отразились на одной из затратных и по времени, и по физическим усилиям областей домашнего труда. Благодаря политике «химизации народного хозяйства» в советском быту появились синтезированные средства для очищения от грязи белья и одежды. И процесс этот нарастал.

В книге «Домоводство» при обилии советов, как стирать разного рода ткани, можно встретить всего лишь два вида моющих средств, выпускаемых промышленно: это «Мыльная стружка» и порошок «Новость». В марте 1959 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «О мерах улучшения бытового обслуживания населения», в котором уделялось особое внимание разработке новых способов поддержания чистоты предметов гардероба. Неудивительно, что в 1959 году «Краткая энциклопедия домашнего хозяйства» предлагала хозяйкам стиральные порошки, выпускаемые в виде брикетов, — «Снежинка», «Лебедь»; синтетический порошок «Новость» и жидкое мыло — «Универсол»; а также смесь соды и динатрия фосфата для смягчения воды — «Фоспор» (Краткая энциклопедия домашнего хозяйства 1959: 599–600). То же издание, но вышедшее в 1966 году, уже информировало о таких моющих средствах, как «Автотурист», «Ка-пронил», «Ракета», «Эра», «Синтол» и даже об импортных порошках «Мильва», «Мильвок», «Персиль» (Краткая энциклопедия домашнего хозяйства 1966: 734). Расширение объема производства товаров для нужд населения привело к тому, что в середине 1960-х годов лингвисты зафиксировали появление названия новой отрасли химической промышленности — «бытовая химия» (Новые слова и значения 1971: 516).

За годы хрущевских реформ, ассоциирующихся с десталинизацией, в домашнем быту горожан появились заметно облегчающие процесс уборки квартир электроприборы. Так, по данным обследования большой группы машиностроителей Ленинграда в 1965 году, в зависимости от обеспеченности членов семьи на сто человек приходилось от шести до двадцати пылесосов (Труфанов 1973: 135). Наименования «электрических борцов с пылью» отражали приоритеты эпохи 1960-х — «Вихрь», «Буран», «Комета». Соответствовало им и дизайнерское оформление пылесосов, ставших необходимостью и показателем современности, а в какой-то мере и модности в сфере быта. В еще более выразительной форме последнее обстоятельство можно продемонстрировать на примере использования в домах холодильников.

Сохранение продуктов в домашних условиях составляло определенную трудность даже в середине ХХ века. Особенно страдали от этого горожане, не имевшие привычных для сельских жителей погребов. В зимнее время скоропортящуюся еду вывешивали в сумках за окна. В некоторых домах существовали заоконные «ледники» — деревянные ящики с дырками. Бытовые, домашние холодильники были до Великой Отечественной войны предметом роскоши, доступной лишь представителям высшей номенклатуры. Обычных горожан об этой технике проинформировала, в частности, «Книга о вкусной и здоровой пище», изданная в 1939 году: «В настоящее время наша промышленность приступает к изготовлению небольших электрических холодильных шкафов для домашнего хозяйства». Но основной рекомендацией хозяйкам было применение «комнатных ледников с натуральным или искусственным льдом» (Книга о вкусной и здоровой пище 1939: 18). Однако советы эти были трудновыполнимыми, а главное, затратными по времени. Одновременно хозяйкам приходилось покупать продукты в минимальном количестве, часто посещать магазины, вне зимнего времени сложно было приготовить обед на два-три дня и сохранить его, не опасаясь порчи. Все это, конечно, сокращало время досуга, в первую очередь женщин.

Выпуск бытовых отечественных холодильников начался в 1949 году. Но превращению их в привычный атрибут домашнего обихода содействовал ХХ съезд КПСС. В 1956 году в очередном пятилетнем плане развития народного хозяйства указывалось, что в 1960 году производство холодильников возрастет на 419 % по сравнению с 1955 годом! Выпуск всех остальных видов продукции предполагалось увеличить в диапазоне от 145 % (шерстяные ткани) до 388 % (газ).

В конце 1950-х годов рефрижераторы появились в домах горожан. Вышедшая в свет в 1959 году «Краткая энциклопедия домашнего хозяйства» рассказывала о функционирующих в быту компрессионных холодильниках: «ЗИЛ», «Саратов», «Днепр», «Ока» — и абсорбционных: «Север», возможно, чуть позднее эволюционировавший в «Ленинград» (Краткая энциклопедия домашнего хозяйства 1959: 673). Но привычным предметом быта каждой городской семьи эти приборы пока не стали. Питерский искусствовед М.Ю. Герман, который на рубеже 1950–1960-х годов собирался жениться на девушке, дочери московских высокопоставленных родителей, вспоминал: «…Будущий мой тесть (зам начглавка республиканского министерства)… войдя в нашу нищую комнату с сумкой, полной номенклатурных же пайков, спросил: „Где у вас холодильник?” Мама, у которой на лице появилось выражение императрицы перед строем революционных солдат, сказала, что холодильника вовсе нет. Будущий тесть растерялся и воскликнул: „Как можно жить без холодильника!” Он искренне не понимал этого» (Герман 2000: 338). Литератор Е.А. Купман, рассказывая о гостеприимном доме питерского литературоведа Т.Ю. Хмельницкой, отмечала: «Между рамами окон Тамара Юрьевна хранила скоропортящиеся продукты. Холодильника у нее долгое время не было. Холодильник был в те времена, во-первых — роскошь, во-вторых — его почти невозможно было достать!» (Купман 2005: 42).

Одновременно в пространстве советской повседневности выстраивалась своеобразная мода на те или иные марки домашних рефрижераторов. Самым престижным, большим по объему и самым дорогим был «ЗИЛ». В комедии «Жених с того света», снятой в 1958 году режиссером Л.И. Гайдаем по сценарию В.А. Дыховичного и М.Р. Слободского, есть такая фраза: «Обстановка стильная, ну, разумеется, холодильник „ЗИЛ“» (Кожевников 2001: 444). Более доступными по цене, но менее шикарными считались «Саратов» и «Ленинград». В первом морозильная камера была очень небольшого объема, а во втором отсутствовала вообще.

В начале 1960-х годов спрос на холодильники резко увеличился. Эту тенденцию зафиксировали конъюнктурные обзоры торговли, проводимые органами власти на местах. В Ленинграде, например, в 1963 году областное управление торговли отмечало: «Повышенным спросом пользуются холодильники, для приобретения которых состоит в списках около 50 тыс. человек. Саратовский завод на протяжении всего 1 квартала не обеспечил поставку холодильников напряжением на 220 вольт, в результате недопоставлено 150 шт. холодильников и не обеспечено отоваривание выигрышей по денежно-вещевой лотерее» (ЦГА СПб: 55).

На первый взгляд кажется, что эти факты — очередное свидетельство неповоротливости плановой промышленности, и это трудно подвергнуть сомнению. Однако у них есть и социально-бытовой подтекст. Превращению некоего предмета обихода в дефицитный товар способствует не только его малое количество, но и большой мотивированный спрос. В случае с холодильниками можно наблюдать развитие в быту советских горожан иного отношения к ведению домашнего хозяйства. Новые приемы хранения пищи пошатнули привычку горожан ежедневно посещать магазины с целью приобретения свежих продуктов. Изменилась и традиционная установка на ежедневное приготовление еды для обладания питанием нормального качества. Все это в конечном итоге меняло парадигмы распределения свободного времени.

Еще активнее изменились структура и содержание досуга горожан в 1950–1960-х годах под воздействием таких предметов домашнего обихода, как телевизоры, транзисторные приемники и магнитофоны.

 

Голубые экраны и «альпинисты»

Социологические исследования 1960-х годов зафиксировали наличие в структуре свободного времени горожан традиционных элементов: чтения, прогулок, гостевого общения, походов в кино и театр и т.д. Эти виды развлечений присутствовали в жизни обычных людей и ранее. Но под воздействием политики десталинизации их содержание изменилось. Одновременно развитие научно-технического прогресса способствовало появлению нового вида досуга — просмотра телепередач. Этот структурный элемент свободного времени обуславливался наличием в домашнем быту новых вещей — телевизоров.

Сеансы опытного телевещания проводились еще до Великой Отечественной войны. Но относительно систематическими они стали в начале 1950-х годов. Тогда и появились в квартирах горожан первые телеприемники, прежде всего знаменитый — КВН-49, диагональ экрана которого составляла 18 сантиметров при общих габаритах 38×49×40 сантиметров. Весил телевизор 29 килограммов. Он мог работать на трех каналах.

Телевещание зародилось в недрах сталинской повседневности. Тоталитарный дух отношения к досугу граждан проявился во введенной еще в конце 1940-х годов системе обязательной регистрации телевизоров, сохранившейся даже в годы ранней оттепели. Об этом, в частности, свидетельствует ежегодная публикация в прессе следующих объявлений дирекций городских радиотрансляционных сетей: «К сведению владельцев телевизоров и радиоприемников… Регистрация телевизоров (независимо от регистрации в телевизионных ателье) и радиоприемников обязательна: гражданами — в почтовых отделениях по месту жительства. Радиоприемники подлежат регистрации в течение трех дней со дня приобретения, телевизоры — в течение 5 дней» (Ленинградская правда 1). Это был прямой контроль над частной жизнью. Но в середине 1950-х годов это обстоятельство не слишком раздражало население — для большинства горожан появление телевизора стало настоящей сенсацией. М.Ю. Герман вспоминал: «В воскресенье 25 мая 1953 года я специально пришел в наше академическое общежитие (общежитие студентов Академии художеств. — Н.Л.) посмотреть телевизор. До тех пор я видел этот диковинный прибор только в кино и волновался… Я присутствовал при событии несомненно историческом — так мне казалось» (Герман 2000: 212–213).

Люди ходили к соседям и в гости «на телевизор», так как он был далеко не в каждой семье. Тот же М.Ю. Герман откровенно признается, что приобрести это чудо техники они с мамой в 1950-е годы не могли: «Темп-1» стоил 2700 , «Темп-2» — 2900, «Авангард» — 2200, «Луч» — 2400 рублей (в ценах 1947 года). Правда, периодически на них производилось почти 20-процентное снижение цен (Ленинградская правда 3).

Изображение на телеэкране изначально было черно-белым, но светились они серовато-голубоватым светом, что породило новое словообразование «голубые экраны», ставшее своеобразным клише при описании работы телевидения в первую очередь в периодической печати. Качество телевещания и телеприема в то время оставляло желать лучшего. В комедии «Она вас любит», снятой в 1956 году на студии «Ленфильм» по сценарию известного сатирика Вл.С. Полякова, есть показательная фраза: «Он так красив, что его даже телевизор исказить не может» (Кожевников 2001: 434). После КВН-49 советская промышленность стала выпускать и более крупные 12-канальные телеприемники. Одним из первых был массивный «Авангард» с закрывавшимся специальной сдвижной деревянной шторкой экраном с диагональю 30 сантиметров. Выпуск отечественных телеприемников нарастал. Властные структуры придавали большое значение телефикации страны. И все же до середины 1950-х годов телевещание даже в Москве имело только одну программу. В Ленинграде две программы появились только в 1963 году. Одна из них работала днем. Но в целом в 1950–1960-х годах телетрансляция начиналась в будние дни с 19 часов. По воскресеньям были и дневные передачи, но в основном детские.

К началу 1960-х годов «голубые экраны» стали для большинства советских людей окном в мир. Уже в 1961 году, по данным социологического анкетирования, просмотр телепередач занимал четвертое место среди разнообразных форм досуга. «Из 100 опрошенных 67 в течение недели пользовались телевизором, — констатировали социологи и предположили: — по-видимому, в крупных городах телевидение вообще выдвигается на одно из первых мест среди других форм культурного воздействия на массы» (Беляев и др. 1961: 107–108). Безусловно, телевещание подвергалось жесткому цензурированию, но в начале 1960-х годов регистрация телевизоров в почтовых отделениях была отменена. В 1965 году обладателями «голубых экранов» в зависимости от размера денежного дохода являлись от 68 до 92 из 100 человек, а регулярные просмотры телепередач занимали от 20 до 40 % свободного времени (Труфанов 1973: 135, 115). Эти данные подтверждают положение о нарастающей индивидуализации пространства досуга горожан в 1950–1960-х годах, и происходило это за счет внедрения в быт научно-технического прогресса.

В 1950–1960-е годы появились и предметы домашнего обихода, которые изменяли не только объем и структуру свободного времени, но его содержание. Это в первую очередь транзисторные приемники. Само слово «транзистор», ставшее, по мнению лингвистов, неологизмом 1960-х годов, означает полупроводниковый прибор. Он предназначен для усиления и преобразования электрических сигналов. Появление транзисторов совершило настоящую революцию в радиотехнике: они пришли на смену традиционным, массивным и довольно дорогостоящим радиолампам. Миниатюрность и сравнительно невысокая цена транзисторов позволили создавать принципиально новые мощные приборы и прежде всего радиоприемники. В бытовой лексике 1960-х годов транзистором называли именно маленькие переносные приемники. Самым распространенным из них был «Альпинист», который в 1964 году стали выпускать Воронежский и Грозненский радиозаводы. Самым же вожделенным из транзисторных переносных приемников была «Спидола». Ее выпускал с 1962 года рижский электронный завод VEF. Приемник по тем временам казался очень небольшим — 27,5×20×9 сантиметров и легким — всего 2,3 килограмма. Правда, купить «Спидолу» мог далеко не каждый советский гражданин. Ее цена составляла 75 рублей (в масштабе реформы 1961 года) при средней зарплате 150–170 рублей в месяц. Вид приемника, а главное, его звук и способность принимать большое количество радиостанций вызвали у неизбалованных в то время техникой людей в СССР восторг. А.Г. Найман вспоминал изумление А.А. Ахматовой, услышавшей в 1964 году по «Спидоле» в дни Пасхи русскую обедню из Лондона (Найман 1996: 120). Счастливые обладатели такого мощного транзистора могли, несмотря на «глушилки», слушать по нему и «вражеские голоса» — передачи Би-би-си, «Голоса Америки», Радио «Свобода».

«Спидола» для многих советских людей пробила брешь в «железном занавесе». Но еще более сильное влияние на содержание досуга в 1950–1960-х годах оказали магнитофоны, использование которых вообще не подвергалось контролю и цензурированию. Первые бытовые звукозаписывающие устройства появились в быту сразу после войны. Это были магнитофоны «Днепр», громоздкие и дорогостоящие. Даже в начале 1960-х годов приобрести эту технику могли далеко не все. Любопытную деталь удалось найти в романе-воспоминаниях Дм.В. Бобышева. Он описывает состоявшуюся где-то в начале 1960-х годов поездку на дачу к известному ленинградскому литературоведу профессору Б.С. Мейлаху. В качестве своеобразного подарка хозяевам фигурирует «магнитофонная лента с голосами московских поэтов». «Весь фокус состоит в том, — отмечает мемуарист, — что ее негде проиграть, а у Мейлахов наверняка есть магнитофон, и голоса эти будут если не подарком, то особым аттракционом к семейному празднику» (Бобышев 2003: 196). В начале 1960-х годов звукозаписывающая техника заметно модифицировалась: в продаже появился магнитофон «Астра», имевший две скорости, лучшее качество звучания, дополнительные выносные акустические системы, бобину ленты длиной 350 метров вместо 160. Это был результат развития техники, но особая миссия магнитофона обуславливалась вездесущей цензурой. Она не давала обычным людям доступа к новинкам западной музыки, иногда прорывавшейся в эфир. На магнитофоны прежде всего записывали песни «Битлз», которые официально не тиражировались в СССР. Можно сказать, что четыре английских музыканта спровоцировали «магнитофонную революцию» в советской стране. В памяти современников сохранились детали процесса записи на магнитофоны 1960-х годов: «Кассет тогда не существовало, и мы пользовались бобинами. Пленка постоянно рвалась, ее приходилось склеивать самодельным клеем, который издавал жуткий запах. Перемотка часто давала сбой, приходилось мотать руками» (Сафонов 2003).

Магнитофон стал неизменным спутником бардовской (авторской) песни. Она сформировалась как важный пласт советской культуры и повседневности в 1960-х годах. Публицист Л.А. Аннинский вспоминал свою первую встречу с Б.Ш. Окуджавой в одной из московских коммуналок. Поэт пел под гитару. Сосед по коммуналке, послушав какое-то время, «…кинулся к себе и вернулся, таща свой „Спалис” или „Днепр” — такой же огромный, ящероподобный, как все магнитофоны той поры, с помощью двух монет он состыковал шнуры и подключился к нашему» (Аннинский 1999: 111–112). Песни А.А. Галича и Ю.И. Визбора, Б.Ш. Окуджавы и Н.Н. Матвеевой, Ю.А. Кукина и Ю.Ч. Кима, а главное, В.С. Высоцкого распространялись в советском обществе именно благодаря магнитофонам.

 

«Вот по дороге едет “ЗИМ”…»

Традиционные для советского общества формы досуга в период хрущевских реформ дополнились поездками на автомашинах. В первую очередь это стало возможно в результате расширения производства в СССР именно легковых автомобилей. До Великой Отечественной войны обыватель в основном выполнял функции зеваки, наблюдавшего на улицах больших городов СССР довольно редкие машины, в основном иностранного производства. Советская автомобильная промышленность в сфере производства легковых автомобилей развивалась не слишком интенсивно. В 1940 году в СССР было выпущено всего 5,5 тысячи легковушек (Страна Советов 1967: 86).

В 1941–1945 годах власти изъяли для нужд фронта большинство личных автомашин. После войны количество автомобилей, находящихся в частном пользовании, стало расти. Появились трофейные, а главное, новые отечественные машины. Сначала это был «Москвич». Стоил он примерно 9000 рублей при среднем месячном заработке 700–900 рублей (в ценах 1947 года). Но и эта сумма в первые послевоенные годы казалась для большинства советских людей значительной. Почти одновременно появилась «Победа». Это был более дорогой и более престижный автомобиль эпохи позднего сталинизма. И конечно, вершиной сталинского автопрома стал «ЗИМ». Производство этого легкового автомобиля закончилось 1958 году, почти одновременно с разгромом антипартийной группы В.М. Молотова, Г.М. Маленкова и Л.М. Кагановича. Это позволяет назвать «ЗИМ» символом сталинского послевоенного благополучия, но доступного для представителей элиты. Стоит такой автомобиль около 40 тысяч рублей в ценах 1947–1960 годов. Позволить себе такое приобретение могли очень немногие. Неудивительно, что их имена запечатлелись в памяти современников. В Ленинграде, например, на вишневом (в отличие от черных номенклатурных) «ЗИМе» в 1950-е годы ездили известные балетные артисты Н.М. Дудинская и К.М. Сергеев, а на сером — богатейший коллекционер, фотограф В.В. Стрекалов-Оболенский (Сараева-Бондарь 1993: 128; Герман 2000: 324).

Конечно, сразу после смерти Сталина автомобиль не стал для миллионов советских людей средством передвижения даже в часы досуга, а автолюбительство — популярным занятием, но определенные изменения можно наблюдать и в этой области. Хрущевское руководство стало выстраивать свою иерархию автомобилей. Прежде всего «ЗИМ» стал явно ближе к народу: с середины 1950-х годов и до момента прекращения его выпуска, то есть в период ранней оттепели, власти разрешили использовать автомобиль как такси, потребовав сменить велюровую обивку на дерматин. Проехаться на «ЗИМе» считалось особым шиком, тем более что за километр там брали больше, чем в «Победе». В 1958 году производство «ЗИМов» вообще было прекращено. Однако номенклатурный дух этих автомобилей продолжал существовать в народном фольклоре позднего хрущевского периода. Известный фантаст Б.Н. Стругацкий вспоминал, как он с братом пытался вставить в текст повести «Понедельник начинается в субботу» шутку из стенной газеты «За новое Пулково»:

Вот по дороге едет «ЗИМ»

И им я буду задавим.

К моменту издания книги завод имени Молотова был переименован, и цензоры потребовали убрать упоминание о члене антипартийной группировки. «Горько усмехаясь, — вспоминал Б.Н. Стругацкий, — авторы ядовито предложили, чтобы стишок звучал так: „Вот по дороге едет ЗИЛ, и им я буду задавим”. И что же? К их огромному изумлению, Главлит на этот собачий бред согласился. В таком вот малопристойном виде этот стишок издавался и переиздавался неоднократно» (Вишневский 2004: 80). В 1958 году прекратилось и производство «Победы». Хрущевское руководство готовило новый престижный автомобиль, рассчитанный в первую очередь на постсталинскую номенклатуру. В декабре 1956 года начался выпуск автомашины «Волга», а с конца 1957 года и разработка народного автомобиля эпохи десталинизации. До этого наиболее доступным для рядового потребителя оставался «Москвич», входивший в число реально приобретаемых. Бывший питерский стиляга О.С. Яцкевич вспоминал: «Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. У меня в пятьдесят восьмом году умерла мама — рано очень. Мамуля оставила мне большую кучу денег, как тогда казалось. На самом деле там была не такая и большая куча, но я купил себе „Москвич-401”. Это было событием» (Литвинов 2009: 72). Правда, радость обладания роскошным средством передвижения заметно омрачалась необходимостью самостоятельно обслуживать автомобиль. Автолюбительство до и после ХХ съезда по уровню затрат физических сил оказывалось сродни тяжелой работе. С удивительной точностью и с большим юмором это описали братья Стругацкие в повести «Понедельник начинается в субботу» (1965): «Дома меня ждал мой „Москвич” и необходимость делать как ЕУ, так и ТО. С ЕУ еще можно было примириться, это всего-навсего Ежедневный Уход, всякое там вытряхивание ковриков и обмыв кузова струей воды под давлением, каковой обмыв, впрочем, можно заменить при нужде поливанием из садовой лейки или ведра. Но вот ТО… Чистоплотному человеку в жаркий день страшно подумать о ТО. Потому что ТО есть не что иное, как Техническое Обслуживание, а техническое обслуживание состоит в том, что я лежу под автомобилем с масляным шприцем в руках и постепенно переношу содержимое шприца как в колпачковые масленки, так и себе на физиономию. Под автомобилем жарко и душно, а днище его, покрытое толстым слоем засохшей грязи… Короче говоря, мне не очень хотелось домой» (Стругацкие 1992).

Неудивительно, что в социобытовом пространстве ранней оттепели у части владельцев автомашин существовали, как и в сталинское время, наемные шоферы. Это явление зафиксировала художественная литература. В рассказе В.Ю. Драгунского «Человек с голубым лицом», написанном в начале 1960-х годов, вся интрига строится на том, что Денискин папа не имел, но умел водить машины, а их сосед по даче — напротив, имел, но не умел обращаться с собственной «Волгой». Для езды на ней у соседа был шофер (Драгунский 2003). Но постепенно практика «прислуги для машины», характерная для сталинского гла-мура, начала себя изживать. Личный автомобиль становился средством расширения пространства досуга за счет свободного передвижения.

 

К Черному морю с другом Колькой

С середины 1950-х годов во властном дискурсе все чаще возникали суждения, маркирующие дальние поездки на собственных автомобилях как норму отдыха советских граждан. В марте 1955 года «Ленинградская правда» сообщала своим читателям, что скоро на Кавказе начнут свою деятельность пансионаты «по обслуживанию граждан, приезжающих на курорты на своих автомобилях» (Ленинградская правда 2). Действительно, в СССР периода оттепели одновременно с ростом производства отечественных легковых машин и приобретения их частными лицами возникла новая форма активного отдыха — автотуризм. Его сразу стали пропагандировать средства массовой информации, а также произведения искусства. Чуть ли не первым откликнулся С.В. Михалков: в 1956 году он написал пьесу «Дикари». Зрители увидели ее на сцене московского театра им. М.Н. Ермоловой в 1958 году. Под дикарями драматург имел в виду людей, приехавших на собственных машинах на юг и расположившихся на отдых в палатках прямо на берегу моря. В пьесе в соответствии с веяниями времени туристы отправились в путешествие на двух «Москвичах», машинах относительно демократического толка. Правда, один был потрепанный четырехсотый, а второй — новенький 402-й, уже оттепельной модификации 1956 года. Автотуризм стал и сюжетом нескольких кинофильмов.

В 1957 году на экраны страны вышел фильм «К Черному морю», снятый режиссером А.П. Тутышкиным по сценарию Л.А. Малюгина. Главные роли исполняли юная И. Извицкая, звезда фильма Г.Н. Чухрая «Сорок первый», и А. Кузнецов, будущий знаменитый Федор Сухов из «Белого солнца пустыни». Это была довольно сладкая любовная история. Но значение кинокартины заключалось в том, что почти все действие проходило в дороге. Люди на собственных машинах ехали отдыхать и отмечать свадьбу на юг. Идеи доступности автотуристических поездок подбрасывались и молодежи, не имевшей собственных машин. В наиболее яркой форме это сделано в фильме «Друг мой Колька» (1961), дипломной работе будущих известных режиссеров А.А. Салтыкова и А.Н. Митты. Действие происходило в обычной советской школе, в которой появился новый пионервожатый, по совместительству шофер автобазы. Совершенно чуждый формализму и не обладающий педагогической риторикой, вожатый, роль которого играл А. Кузнецов, завоевал сердца ребят именно мыслью восстановить старый грузовик и поехать на нем в Крым. «Друг мой Колька» был популярен в 1960-е годы еще и потому, что в нем звучали песни на стихи Б. Окуджавы.

И конечно, апофеозом восхваления автотуризма стала комедия «Три плюс два» снятая режиссером Г.Б. Оганесяном по сценарию С.В. Михалкова в 1963 году. Правда, за несколько лет, отделявших время написания пьесы от времени ее экранизации, на советском автомобильном рынке произошли значительные перемены. Именно поэтому мужское племя дикарей — доктор физико-математических наук, дипломат и ветеринар — приехало в Крым уже на «Волге», а женское — в составе укротительницы и актрисы — на «Запорожце», первой советской малолитражке, обладавшей мощностью всего 17,5 лошадиной силы. Корпус машины делался из довольно тонкого железа. Неслучайно крылатой стала фраза из фильма «Три плюс два» (1963): «Консервная банка системы „Запорожец”». Не отличался он и красотой линий, за что и был прозван в народе «горбатым». Тем не менее это был первый доступный обычным людям автомобиль. Он появился в эпоху малогабаритных квартир и всеобщей минимизации быта. Стоила машина недорого — 800–900 рублей в ценах 1961 года. Средняя зарплата тогда составляла 100–120 рублей. Неудивительно, что спрос на «Запорожец» был очень большим. Но сравнительно дешевый «горбатый» сняли с производства в конце 1960-х годов.

К 1960 году производство легковых автомобилей в СССР выросло по сравнению с 1945 годом почти в 28 раз, достигнув 139 тысяч. Это не могло не сказаться на расширении количества автовладельцев. Рекламируемый властью автотуризм становился реальностью. Реальность этого положения доказывает и то обстоятельство, что в первом же издании «Краткой энциклопедии домашнего хозяйства» (1959) имелась статья, посвященная автомобильному туризму как «популярному виду отдыха и путешествий». Авторы энциклопедии давали ряд советов автотуристам. Это касалось установки дополнительных багажников, где необходимо разместить запасные канистры с бензином и маслом, а также формирования автогруппы из машин одного типа, что позволило бы «брать (в путешествие. — Н.Л.) значительно меньше запасных частей» (Краткая энциклопедия домашнего хозяйства 1959: 642). Сущность советов определялась уровнем тогдашнего автосервиса. Были в «Энциклопедии» и предложения, которые звучат вполне современно и сегодня, например: «На легковых автомобилях… число участников должно быть меньше установленного количества мест» (там же).

Информацию о том, в каких условиях протекали поездки на юг на собственных автомобилях, можно обнаружить в воспоминаниях. В середине 1950-х годов на машине отца отправились в Крым с друзьями — впятером в салоне без кондиционера — Максим и Галина Шостаковичи. Балерина Г.Т. Комлева описывала в воспоминаниях значимую для ее личной жизни поездку балетных актеров в 1960 году на двух машинах в Крым. Поражает то обстоятельство, что в одной из машин было шесть человек! Балерина писала: «Мне пришлось с Сашей (будущий муж. — Н.Л.) делить место впереди… завидев милицейский пост, я и Саша по очереди прятались внизу, чтобы не нарываться на лишние неприятности» (Шостакович в воспоминаниях 2003: 86; Комлева 2000: 218–223).

Реальным шагом по демократизации автомобиля, а именно по превращению его из предмета роскоши в инструмент досуга, стала организация системы проката автомашин. Уже летом 1959 года в центральных советских газетах можно было прочитать информацию о правилах получения автотранспорта напрокат. Машины получали только обладатели водительских удостоверений, имеющие к тому же и специальное ходатайство с места работы. Аренда предоставлялась на срок от трех часов до месяца. О прокате автомобилей с симпатией отзывался Б.Н. Стругацкий, которому удалось приобрести личную автомашину лишь в 1976 году, хотя водительские права, а главное, водительскую практику он освоил еще в 1960 году в экспедициях Пулковской обсерватории.

К новым формам досуга, связанным с распространением в быту автомобилей, можно отнести и путешествие «автостопом». Это явление пришло в СССР в конце 1950-х годов с Запада, где в это время была уже довольно развитая система организованного использования для туристических целей попутных автомашин. Останавливая автомобиль, человек предъявлял водителю специальный жетон и так мог проехать часть пути. К началу 1960-х годов «автостоповское» движение стало реальностью и в советской действительности. В Ленинграде, например, оно зародилось в 1961 году, и по талонам «Автостопа» за первый год ленинградцы проехали 150 тысяч километров, а за 1963 год — уже 10,5 миллиона километров. После состоявшегося весной 1964 года совещания при Центральном совете по туризму, рекомендовавшего «распространять метод „автостопа”, делающий путешествие доступным миллионам советских людей», почин распространился по всем областям СССР (Лебина, Чистиков 2003: 286). «Автостоповцев» можно было увидеть на дорогах Поволжья, Новгородчины, Прибалтики и т.д. Желающему путешествовать предельно дешевым способом в Областных советах по туризму при профсоюзах выдавались книжки «со знаком остановки машин на обложке». Кроме того, за очень небольшую плату поклонники «Автостопа» приобретали талоны на проезд. Водитель, взявший пассажира, как предполагали организаторы, теоретически мог собрать эти талоны, затем отправить их в советы по туризму и получить шанс выиграть в специальной лотерее шоферов-автостоповцев (Труд 1967). Однако это была трудоемкая и малоэффективная работа. Более выгодной водителям представлялась система сдачи талонов «автостопа» в бухгалтерию собственных предприятий для получения денежной компенсации. Но эта идея тоже оказалась трудновыполнимой. В советских условиях, где, кроме плохих дорог, существовала запутанная система учета и распределения финансов, «автостоп» не получил должного развития. И все же сам факт появления такой формы досуга можно считать знаком внедрения техники в повседневную жизнь.

Свидетельством демократизации автолюбительства в 1960-х годах можно считать и увеличение количества слов, используемых в обиход для обозначения тех или иных явлений, связанных с использованием автомашины. Эту ситуацию зафиксировали лингвисты. В словаре-справочнике «Новые слова и значения» (1971) отмечено появление в подцензурной лексике 58 сложных слов, первую часть которых составляет слог «авто». В их число входили такие понятия, как «автолюбитель» и «автолюбительство», «автослесарь», «автостоп» и «автостоповец», «автотуризм», «автотурист» и т.д. Кроме того, лексикон советского человека пополнили слова: «гидроусилитель», «запаска», «кемпинг», «мотель», не говоря уже о названиях принципиально новых марок машин — «Волга», «Запорожец», «Чайка» (Новые слова и значения 1971). И все же в 1960-х годах автомобильная промышленность СССР явно не успевала удовлетворять растущий спрос на свою продукцию.

Ситуацию, образовавшуюся вокруг приобретения личного транспорта, точно отразил Э.А. Рязанов в фильме «Берегись автомобиля» (1966). Благородный вор Юрий Деточкин (актер И.М. Смоктуновский) уверен не только в том, что честный человек не может купить машину, но и в том, что на краденую всегда будет спрос, так как это дефицитный товар.

Сложности, сопровождавшие взаимоотношения советского человека с автомобилем, были следствием развития плановой экономики. Но их очевидное наличие позволяет утверждать, что в вещном содержании быта горожанина в годы десталинизации произошли необратимые процессы, изменившие самою сущность досуга, изменились его формы и содержание. В обыденной жизни советских людей появились предметы, употребление которых было характерно для западных бытовых стандартов, основанных на четком разграничении публичной и приватной сферы при устойчивой тенденции расширения последней.

 

Литература

10 пятилеток 1980 — 10 пятилеток ленинградцев. Л., 1980.

Аннинский 1999 — Аннинский Л. Барды. М., 1999.

Беляев и др. 1961 — Беляев Э. и др. Изучение бюджета времени трудящихся как один из методов конкретно-социологического исследования // Вестник Ленинградского университета. Серия экономики, философии и права. 1961. № 23. Вып. 4.

Бобышев 2003 — Бобышев. Дм. Я здесь (Человекотекст). М., 2003.

Вишневский  2004  — Вишневский Б. Аркадий и Борис Стругацкие. Двойная звезда. СПб., 2004.

Герман 2000 — Герман М. Сложное прошедшее. СПб., 2000.

Грушин 1967 — Грушин Б.А. Свободное время. Актуальные проблемы. М., 1967.

Драгунский 2003 — Драгунский В. Денискины рассказы. М., 2003.

Книга о вкусной и здоровой пище 1939 — Книга о вкусной и здоровой пище. М., 1939.

Книга о вкусной и здоровой пище 1952 — Книга о вкусной и здоровой пище. М., 1952.

Кожевников 2001 — Кожевников А. Большой словарь. Крылатые слова отечественного кино. М., 2001.

Комлева 2000 — Комлева Г. Танец — счастье и боль… Записки петербургской балерины. СПб., 2000.

КПСС в резолюциях и решениях 1971 — КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Издание восьмое. Т. 7. М., 1971.

КПСС в резолюциях и решениях 1972 — КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Издание восьмое. Т. 8. М., 1972. Краткая энциклопедия домашнего хозяйства 1959 — Краткая энциклопедия домашнего хозяйства. М., 1959.

Краткая энциклопедия домашнего хозяйства 1966 — Краткая энциклопедия домашнего хозяйства. М., 1966.

Купман 2005 — Купман Е. Ближний подступ к легенде. СПб., 2005.

Лебина 2015 — Лебина Н. Советская повседневность: нормы и аномалии. От военного коммунизма к большому стилю. М.: Новое литературное обозрение, 2015.

Лебина, Чистиков 2003 — Лебина Н., Чистиков А. Обыватель и реформы. СПб., 2003.

Ленинградская правда 1 — Ленинградская правда. 1955. 16 февраля. Ленинградская правда 2 — Ленинградская правда. 1955. 19 марта. Ленинградская правда 3 — Ленинградская правда. 1955. 1 декабря.

Найман 1996 — Найман А. Рассказы об Анне Ахматовой. М., 1996.

Новые слова и значения 1971 — Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 60-х гг. / Под ред. Н.З. Котеловой и Ю.С. Сорокина. М., 1971.

Очерки истории Ленинграда 1970 — Очерки истории Ленинграда. Т. 6. Л., 1970.

Сараева-Бондарь 1993 — Сараева-Бондарь А.М. Силуэты времени. СПб., 1993.

Сафонов 2003 — Сафонов М. Краткий курс «Beatles story» // Родина. 2003. № 5–6.

Литвинов 2009 — Литвинов Г. Стиляги. Как это было. СПб., 2009. Страна Советов 1967 — Страна Советов за 50 лет. Сборник статистических материалов. М., 1967.

Стругацкие 1992 — Стругацкий А., Стругацкий Б. Понедельник начинается в субботу. Собр. соч. Т. 4. М., 1992.

Струмилин 1957 — Струмилин С. Домашний быт по инвентарям // Проблемы экономики труда. М., 1957.

Труд 1967 — Труд. 1967. 6 июня.

Труфанов 1973 — Труфанов И. Проблемы быта городского населения СССР. Л., 1973.

ЦГА СПб — ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 42. Д. 192.

Чистиков 2013 — Чистиков А. Советский турист за рубежом в 1950–1960-е гг. // Человек и личность в истории России, конец XIX — XX век: Материалы международного коллоквиума (Санкт-Петербург, 7–10 июня 2010 г.). СПб., 2013.

Шостакович в воспоминаниях 2003 — Шостакович в воспоминаниях сына Максима, дочери Галины и протоиерея Михаила Ардова. М., 2003.