Букет моей бабушки. Женское рукоделие в эпоху десталинизации

Наталия Лебина — д-р ист. наук, проф., научный консультант СЗ НИИ «Наследие» МК РФ. Автор книг: «Рабочая молодежь Ленинграда: труд и социальный облик. 1921–1925 гг.» (1982), «Проституция в Петербурге (40-е гг. XIX в. — 40-е гг. ХХ в.)» (1994), «Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920–1930-е годы» (1999), «Обыватель и реформы. Картины повседневной жизни горожан в годы НЭПа и хрущевского десятилетия» (2003), «Энциклопедия банальностей» (2006, 2008), «Петербург советский: „новый человек“ в „старом пространстве“» (2010); «Мужчина и женщина: тело, мода, культура. СССР — оттепель» (2014); «Повседневность эпохи космоса и кукурузы. Деструкция большого стиля. Ленинград. 1950–1960-е годы» (2015), «Советская повседневность: нормы и аномалии. От военного коммунизма к большому стилю» (2015).

 

В ряду семейных реликвий, которые я бережно храню, далеко не последнее место занимают вышивки, сделанные моей бабушкой Екатериной Ивановной Чирковой, урожденной Николаевой. Это трогательные салфетки в форме кленового листа, столовые дорожки, украшенные гроздьями черной и красной смородины, подушка с декором из подсолнухов и, наконец, расшитая букетами фиалок скатерть с ручной мережкой. Было еще и сшитое ко дню моего десятилетия в 1958 год белое полотняное платье, на котором тоже красовались нежные лилово-фиолетовые цветы. Бабушка предпочитала вышивать гладью, и так искусно, что на обратной стороне трудно найти узелки. Все эти изящные, как теперь принято говорить, винтажные вещицы были сделаны во второй половине 1950-х годов, что удивительным образом совпало с развернувшимся в стране в это время процессом десталинизации быта. Конечно, бабушкино вдруг возникшее стремление к рукоделию проще всего объяснить тем обстоятельством, что она в 1954 году вышла на пенсию. Кроме того, за вышивкой было легче скоротать ночные ожидания деда с работы. Сыщик с довоенным стажем, подполковник милиции, в 1950-е годы он возглавлял отдел уголовного розыска Управления милиции Ленинградской области. Служба была «и опасна и трудна». Расшитые салфеточки становились своеобразными релаксантами. Не менее ценную коллекцию отдала мне в безвозмездное пользование моя школьная подруга Елена Павловна Охинченко. Правда, у нее сохранились не вещественные, а письменные источники, но ценность их для изучения развития женского рукоделия не менее значима. Как историк повседневности с большим стажем, я прекрасно понимаю, что в каждом предмете, будь то вещь или текст, скрыт глубокий социальный смысл, не только связанный с традициями и спецификой частной жизни, но и во многом определяемый нормативными и нормализующими суждениями власти. И особенно ощутимый в советской действительности.

В 1920–1930-х годах государственные структуры, строящие в России новый быт, довольно спокойно относились к традиционным женским занятиям — самостоятельному пошиву платья, его ремонту, а также декорированию. В условиях перманентного товарного голода женщины страны советов шили, вязали и вышивали «по умолчанию». Это заявление справедливо по отношению не только к сельскому населению, но и к горожанам. По данным известного социолога и статистика академика С.Г. Струмилина, в декабре 1923 года по будним дням служащие занимались починкой и шитьем одежды в течение 0,9 часа, а рабочие — 0,7 часа (Струмилин 1963: 203, 232). На различного рода развлечения они отводили значительно меньше времени. Много сил занимала и такая бытовая практика, как переделка одежды. Именно эту стратегию выживания в годы нэпа вынуждена была использовать Антонина, юная героиня написанного в начале 1930-х годов романа Ю.П. Германа «Наши знакомые»: «Ей долго не спалось. Стараясь надышать под одеяло, чтобы скорей согреться, она думала о том, как привести в порядок свое выцветшее, короткое и вытертое пальто… Вата в пальто сбилась, подкладка протерлась, какие-то дрянные лошадиные волосы то и дело вылезали наружу. „Если кожей обшить по краям, — думала Антонина, — такой не очень толстой или даже тоненькой кожей… А что, если не кожей? — внезапно подумала она. — А что, если воротник сделать ну хоть бы из барашка, тогда ту материю, что на воротнике, можно на обшлага пустить и так придумать обшлага, чтобы они клапанами заходили на локти, получится красиво, пожалуй…“» (Герман 1959: 55).

Вообще характерной чертой внешнего облика жителей городов были именно перешитые вещи, чаще всего одежда дореволюционного образца. Д.А. Гранин писал о временах своего детства: «Вещи в ту пору жили долго, многие дремали в сундуках, пересыпанные нафталином. В начале лета их вынимали, вывешивали во двор проветриваться. Мы, дети, сидели возле них, стерегли. Чего там только не висело: тулупы, шали, шелковые платья, френчи, будто мода ничего не могла сделать с этими прочными сукнами, бостонами, плюшами, чесучовыми пиджаками, габардиновыми плащами» (Гранин 1987: 32). В первоначальном виде носить эти вещи было уже невозможно, они не соответствовали новому жизненному темпу города. Конечно, перешивкой и «перелицовкой» занимались и профессиональные портные, но, как правило, за хорошее вознаграждение. Выгоднее было переделать нечто старенькое самим. К тому же «профессионалы» не любили возиться со старьем и предпочитали шить из новых полноценных тканей, которые достать было не так просто. Для решения проблемы элегантности советские женщины нередко использовали экзотические вещи. Л.Ю. Брик в 1920-е годы сшила себе пальто из «портьеры с бахромой», а в 1925 году с удовольствием мастерила платья из ситцевых русских платков, нередко с экзотическими самодельными пуговицами из ракушек (Катанян 1998: 50, 64). Обшивала свое семейство и мать будущей эмигрантки, позднее профессора русского языка и литературы в Университете штата Айова Е.А. Скрябиной (Скрябина 1994: 84).

Следует признать, что большинство горожанок, в особенности из числа так называемых «бывших», получили навыки шитья во время обучения в Институте благородных девиц, в пансионах и гимназиях. Вдова бывшего члена Госсовета генерала А.Д. Свиньина Е.А. Свиньина прекрасно вышивала шелковой гладью, правда, чаще это делалось на заказ для заработка. «Рукоделие, — писала она своим близким в Париж, — все время меня выручает, я вышиваю по заказу священные принадлежности: орари для диаконов, ленты, пелены, воздухи и т.д.» В годы нэпа в конце 1922 года Е.А. Свиньина стала получать вполне светские заказы: вышивки на платьях, шапочках, блузках (Свиньина 1997: 44). Моя бабушка, родившаяся в 1900 году, успела до революции окончить гимназию и там научилась приемам вышивки, но никогда этим не зарабатывала, а служила по бухгалтерской части в разного рода конторах. Новое же поколение горожанок в советских школах 1920–1940-х годов не было приобщено к шитью, вязанию, вышиванию. Власть не считала нужным осуждать женское рукоделие, но и мало что делала для его поддержки. Конечно, в советских женских журналах, которых было всего два — «Работница» и «Крестьянка», изредка публиковали небольшие заметки о шитье (см. например: Работница 1925; Крестьянка 1948), но этого было явно недостаточно.

Все изменилось в середине 1950-х годов. Литература, обучающая несложным приемам женского рукоделия, стала издаваться массовыми тиражами. Одной из первых таких книг можно считать «Рукоделие», выпущенное в 1954 году Учпедгизом тиражом 350 тысяч экземпляров (Жилкина, Жилкин 1954). Конечно, в издании еще встречались ссылки на труды И.В. Сталина, указывавшего, что строительство нового общества мало похоже на «райскую идиллию» и потому труд является обязанностью граждан. Но сами авторы смело утверждали, что «уже в наши дни он должен становиться все более бодрым, радостным, творческим» (там же: 218). Рукоделие, и в первую очередь шитье, вязание и художественная вышивка, рассматривалось авторами как часть трудового воспитания. Так власть нашла наконец пути примирения публичности — участия в строительстве коммунистического общества — и приватности — привычных женских занятий (там же: 9). И это можно расценивать как определенное демократическое начинание. В 1957 году вышла в свет книга «Домоводство», целью которой была «помощь женщинам в ведении домашнего хозяйства» (Домоводство 1957: 2). Она включала главы «Кройка и шитье», «Вязание», «Ручная вышивка», объем которых составлял почти половину текста, значительно превышая размер материалов о приготовлении пищи, гигиене, воспитании детей и т.д. Тираж «Домоводства» составлял 600 тысяч экземпляров. Книга оказалась очень востребованной — в 1960 году было выпущено третье издание, тираж которого достиг 1,5 миллиона. Всяческому рукоделию и в «Домоводстве» 1960 года отводилось много места. В это же время можно было купить и такие книги, как «Кройка и шитье» и «Кройка и шитье дома» (Маврина 1960; Коваленко 1960). Эти довольно объемные фолианты — 411 и 640 страниц — включали разделы, рассказывающие о том, как сшить платья, мужские и мальчиковые брюки, верхнюю одежду, а также белье для детей, женщин и мужчин. Изданные тиражами 200 и 400 тысяч книги о шитье пользовались большой популярностью. Исследуя домашний архив моей школьной подруги, я с интересом обнаружила немало литературы о женском рукоделии. В семейной библиотеке советской технической интеллигенции 1960-х годов эти книги соседствовали с классикой, фантастикой, модной тогда поэзией. Постепенное огосударствление женского рукоделия на начальном этапе оттепели не обошлось и без определенной доли идеологического прессинга. Официальная советская пропаганда в середине 1950-х годов еще пыталась внушить населению идею о ненужности обновления одежды. Вполне в духе властных представлений первых лет хрущевских реформ были слова чешского модельера Й. Пучиковой: «Наши модели не должны подчиняться капризам буржуазных модельеров, создающих модели для горстки богачей и только на один сезон. Наша мода должна быть свежей, но ее новые элементы не должны слишком резко отличаться от прежних, потому что наши женщины не будут, да и не хотят ежегодно менять свой гардероб» (Работница 1955: 30). Подобные методы оказались вполне приемлемыми в практике еще очень не богатой жизни советских людей, которые тем не менее пытались как-то решить проблему обновления гардероба. Москвичка Ирина Б. рассказывала: «Мама в шестидесятые годы покупала себе ткани в кусках. Это было дешевле. Мама шила себе сама. И под эти костюмчики она делала себе не блузочки, а вставочки. Она покупала кусок красивого крепдешина, очень узенький, и та часть, которая была видна, была оформлена как кофточка, под брошечку какую-нибудь, или с бантиком. А то, что было под костюмом, это шилось из папиных старых рубашек» (Вайнштейн 2007: 121).

В начале «оттепели» советским людям активно предлагалась идея бережливости в одежде, пропагандировались разнообразные способы переделки и перекройки, практики, известные и в 1920–1940-х годах. Но тогда роль государственных, а тем более идеологических структур в процессе самостоятельного обновления одежды была минимальной. В советском десталинизирующемся обществе дисциплинирующему воздействию в определенной мере подвергались и традиционные женские занятия. Воспитательная риторика внешне не была нарочито политизированной. Так, например, в 1958 году журнал «Работница» опубликовал статью Е. Малиной «Как обновить платье». Автор во вполне доверительной манере писала: «Случается, что платье, которое вам особенно идет, совсем еще хорошее на вид, изнашивается на локтях, под мышками или у воротника. Часто наши дочери вырастают из платьев, не успев их износить. Перешитые платья могут выглядеть вполне модными и нарядными. Особенно важно реставрировать платья из хорошей ткани, прежде всего шерстяной. Проще всего сделать из такого платья сарафан. Если платье коротко, то юбка может быть удлинена за счет кокетки, которую рекомендуем выкроить из рукавов. Из отрезанных кусков длинных рукавов выкройте карманы, которые прикроют изношенную часть лифа. Очень жаль лишиться длинного рукава у шерстяного платья, а локти проносились. Сохранить длинный рукав в этом случае трудно, но можно сделать модный рукав три четверти. Большие возможности для переделки платья дает комбинация с тканями других тонов. В этом случае платье может выглядеть очень нарядным. У многих женщин найдется юбка или кофта другого тона, из которой можно выкроить недостающие части модели. Можно и подкупить небольшое количество материала. Из костюмов лучше всего сшить платье, так как сохранить костюм полностью, если он изношен, трудно. Если юбка у вашего костюма была в складку, то можно переделать ее в узкую, с одной складкой, а из оставшегося материала выкроить верхние половинки рукава» (Работница 1958: 31). Политизацию советов по рукоделию можно усмотреть, пожалуй, лишь в том, что приемы переделки старых платьев «Работница» с удовольствием заимствовала в западной коммунистической прессе. В 1957 году в журнале были опубликованы советы газеты английских коммунистов Daily Worker. Это лишний раз должно было подчеркнуть скудность жизни простого человека в капиталистическом мире.

С развертыванием так называемого коммунистического строительства, подразумевающего рост благосостояния населения, идея переделок старых вещей слегка поблекла. Властные структуры с большим интересом стали относиться к мысли о своеобразном «огосударствлении» и такой традиционной женской бытовой практике, как самостоятельный пошив необходимой и по возможности модной одежды, потребность в которой не могла удовлетворить советская легкая промышленность. Медленно расширялась и сеть доступных ателье. В этой ситуации неизбежно увеличивалась значимость частных портных в жизни населения. Идеологическое руководство страны упорно старалось уничтожить проявления индивидуальной трудовой инициативы в сфере быта. В постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 6 марта 1959 года прямо указывалось: «Отставание в деле организации бытового обслуживания населения вынуждает трудящихся прибегать к услугам частных лиц, переплачивать им, чем наносится большой ущерб интересам населения и государства» (Решения партии и правительства 1966: 559–560). Через три с небольшим года, в августе 1962 года, ЦК КПСС и Совет Министров, рассматривая вопрос о дальнейшем улучшении бытового обслуживания населения, вновь с неподдельной тревогой отмечали, что «неудовлетворительная организация обслуживания населения в существующей сети ателье, павильонов и мастерских вынуждает обращаться к услугам частных лиц» (Решения партии и правительства 1968: 272). Портные-надомники рассматривались как некий пережиток прошлого, тормозящий продвижение к коммунизму. Отчасти и для ликвидации этого слоя, занимавшего вполне определенную нишу в советском быту, власть решила способствовать изменению имиджа советского хендмейда.

С середины 1950-х годов широкое распространение приобрела продажа готовых выкроек, которые издавались домами моделей. Правда, на первых порах понравившиеся женщинам, особенно жительницам провинциальных городов СССР, выкройки достать было нелегко. В 1957 году журнал «Работница» опубликовал фельетон с забавным названием «Беспризорные выкройки». В нем рассказывалось о некой Анне Петровне, которая с удовольствием занимается в кружке кройки и шитья. Для нее готовые выкройки были выходом из положения — можно было без особого труда сшить обновку себе и детям. Однако на письменную просьбу женщины выслать ей по почте продукцию Московского дома моделей пришел довольно жесткий ответ: «Уважаемая Анна Петровна! Высылкой выкроек Дом моделей не занимается. Если будете в Москве, можете купить у нас, в Доме моделей». Явно сказывались ведомственные неувязки, неясно было, в чьем подчинении находится процесс распространения выкроек: министерства легкой промышленности или министерства торговли (Работница 1957: 28). В Москве и Ленинграде все решалось проще. Специальную серию альбомов с выкройками стала издавать в конце 1950-х годов опытно-техническая швейная лаборатория Управления швейной промышленности Мосгорисполкома. В семейном архиве моей приятельницы нашелся один из таких альбомов. В нем предлагались выкройки платьев для полных. В издании детально прописывались не только тонкости раскроя, но и подробности обработки швов, пройм, поясов, карманов и т.д. (Учитесь шить 1960: 24–28). Женщины с большой охотой покупали и руководства по самостоятельному шитью, выпускаемые Ленинградским домом моделей (ЛДМ). В 1959 году ЛДМ опубликовал 14 альбомов выкроек тиражом 400 тысяч экземпляров, а в 1961 году уже вдвое больше (Лебина 2015: 370). Семейный архив как источник для микроисследования статуса рукоделия в советском городском социуме подтверждает востребованность литературы такого рода. Мама моей школьной подруги, успешный инженер-связист Специального конструкторского бюро знаменитого советского радиозавода имени Н.Г. Козицкого, училась на курсах кройки и шитья. Естественно, что она покупала эти альбомы с завидным постоянством. Сохранилось три таких издания, относящихся к 1960-м годам — 1961, 1965 и 1968. Тираж альбомов постоянно возрастал: в 1961 году он составлял 25 тысяч экземпляров, в 1965-м — 40, в 1968-м — 50 (Альбом моделей 1961; Альбом моделей 1965; Модели одежды 1968).

С середины 1950-х годов стал систематически печатать различные материалы, помогавшие женщинам научиться шить самостоятельно, и журнал «Работница». Он публиковал большое количество выкроек довольно модных по тому времени вещей. А с 1960-х годов в средних школах был введен специальный предмет для девочек «Домоводство», обучение навыкам шитья занимало в нем важное место. Это обеспечивало выведение хендмейда из сферы приватности и изменение его определенного социального статуса. Одновременно власти пытались обеспечить население швейными машинками, которые в СССР считались большим дефицитом в послевоенном советском обществе. Доклады статистических управлений, поступавшие в ЦСУ СССР, фиксировали следующие случаи, относящиеся к самому началу оттепели: «С помощью милиции и все-таки буквально в драке производится продажа швейных машин, поступающих в ростовский универмаг в очень ограниченных количествах». Стремление приобрести важное подспорье для пошива вещей в домашних условиях порождало многочисленные факты спекуляции. В Сталинграде, например, еще до его переименования в Волгоград, по данным ЦСУ СССР, ручные швейные машинки фирмы Singer с большим процентом износа стоили «на рынке 800–850 рублей». В государственной торговле их цена составляла 600–640 рублей (в ценах 1947 года. — Н.Л.) На рубеже 1950–1960-х годов в СССР было налажено производство первых советских электрических швейных машинок, но они поначалу казались очень дорогими — 120 рублей (в ценах 1961 года). Для сравнения — буханка черного хлеба стоила 12 копеек. С 1962 года по инициативе Министерства торговли РСФСР столь необходимые для женщин, занимавшихся шитьем, предметы быта стали продаваться в кредит (Захарова 2007: 66). Тканей в СССР выпускалось в достаточном количестве, и неудивительно, что к концу оттепели многие советские женщины шили самостоятельно с полного благословения властных структур.

Похожим образом развивалась и ситуация с вязанием. В середине 1950-х годов журнал «Работница» часто помещал материалы о штопке и надвязывании вещей. Примером может служить статья М. Гай-Гулиной «Совсем как новая» в одном из номеров журнала за 1956 год. Автором предлагалась целая система работы с изношенными вязаными вещами: «…После умелого и тщательного ремонта кофточка будет выглядеть, как новая, а аккуратно надвязанные носки и перчатки смогут еще долго прослужить своей хозяйке… Штопка иглой — довольно скучное и трудоемкое занятие. Немногим больше времени требуется для надвязывания, причем этот способ ремонта гораздо красивее и практичнее, чем штопка. <…> Никогда не нужно выбрасывать негодные для ремонта старые вязаные шерстяные вещи: даже от самых изношенных из них всегда останется часть шерсти, пригодная для перевязывания во что-нибудь меньшего размера или для создания новой вещи, скомбинированной с шерстью другого цвета. Почти в каждом доме найдутся хотя бы 2 разрозненные шерстяные перчатки, которые валяются без пользы и только занимают место, тогда как из них легко можно собрать новую пару. <…> Очень красивые перчатки получаются из сочетаний синего и серого цвета, коричневого и зеленого, черного и серого и т.п. При этом можно сделать ладонь одного цвета, а верхнюю часть перчатки — другого» (Работница 1956: 29). Однако нельзя не заметить и появления уже в конце 1950-х годов специальных пособий для полноценного вязания. И их я обнаружила в архиве семьи Охинченок. Это альбом «Вяжите сами», изданный в Москве в 1956 году тиражом 50 тысяч экземпляров, и своеобразное пособие «Учись вязать», появившееся двумя годами позже и имевшее тираж 200 тысяч экземпляров (Гай-Гулина, Гай-Гулина 1956; Гай-Гулина 1958). К началу 1960-х годов и в журнале «Работница» появилось много материалов по вязанию. Занятие стало вполне одобряемым и поддерживаемым властью, хотя покупка достойной шерсти продолжала составлять серьезную проблему в советском бытовом пространстве и после окончания оттепели. Более драматичной оказалась судьба вышивания. В начале хрущевских реформ журнал «Работница» рьяно пропагандировал вещи и предметы домашнего обихода, украшенные вышивкой. С особым рвением жителям огромной многонациональной страны предлагалось носить рубашки, блузки, платья, декорированные в малороссийском духе, что было, по-видимому, созвучно эстетическим пристрастиям нового политического лидера страны — Н.С. Хрущева. Историки моды позднее писали, что сложный декор костюма напоминал «фасад зданий тех (сталинских. — Н.Л.) времен с характерной помпезностью и украшательством» (Пармон 1985: 257). «Большой стиль» и его производная — сталинский гламур в быту, — быстро разрушенные благодаря усилиям Н.С. Хрущева в строительстве и архитектуре, просуществовали в одежде и убранстве жилья довольно долго. «Работница» печатала образцы вышивок, издавались и специальные альбомы рисунков для вышивания тиражом не менее 50 тысяч экземпляров (Кокуина, Шмы-рин 1955). В пособии, используемом матерью моей школьной подруги, предлагались образцы дорожек, салфеток, подушек, скатертей, летнего пальто, тюбетеек, штор. Особенно интересны рисунки для портьер пионерской комнаты и скатерти для торжественных заседаний. Много было и цветочных композиций. Возможно, и моя бабушка черпала свое рукодельное вдохновение из похожего издания, но я пока не нашла оригиналов рисунков ее вышивок.

В начале 1960-х годов в моде возобладал стиль минимализма. Молодое поколение отождествляло тяжелые занавеси и портьеры, бархатные скатерти и всякого рода салфетки с наследием сталинского режима. Прошла мода и на вышивку как предметов быта, так и платьев, блузок, рубашек. Журнал «Работница» писал в 1961 году: «Ушли в прошлое рюши, оборки, цветные вышивки, фестоны и т.д. Сейчас модны простые, красиво сочетающиеся с платьем отделки» (Работница 1961: 32). Я довольно быстро выросла из полотняного платья, искусно вышитого бабушкой. А она, не любившая, по ее выражению, «ездить в карете прошлого», утратила желание к изящному рукоделию и даже убрала подальше салфеточки, скатерть, дорожки. Возможно, поэтому им удалось сохраниться и стать свидетельством политизации изделий хендмейда.

 

Литература

Альбом моделей 1961 — Альбом моделей одежды с чертежами кроя. Л., 1961.

Альбом моделей 1965 — Альбом моделей одежды с чертежами кроя. Л., 1965.

Вайнштейн 2007 — Вайнштейн О. «Мое любимое платье»: портниха как культурный герой в Советской России // Теория моды: одежда, тело, культура. 2007. № 3. С. 101–126.

Гай-Гулина, Гай-Гулина 1956 — Гай-Гулина М., Гай-Гулина З. Вяжите сами. М., 1956.

Гай-Гулина 1958 — Гай-Гулина З. Учись вязать. М., 1958.

Герман 1959 — Герман Ю. Наши знакомые. Свердловск, 1959.

Гранин 1987 — Гранин Д. Ленинградский каталог. Л., 1987.

Домоводство 1957 — Домоводство. М., 1957.

Жилкина, Жилкин 1954 — Жилкина А., Жилкин В. Рукоделие. М., 1954.

Захарова 2007 — Захарова Л. Советская мода 1950–60-х годов: политика, экономика, повседневность // Теория моды: одежда, тело, культура. 2007. № 3. С. 55–80.

Катанян 1998 — Катанян В. Лиля Брик, Маяковский и другие мужчины. М., 1998.

Коваленко 1960 — Коваленко В. Кройка и шитье дома. М., 1960.

Кокуина, Шмырин 1955 — Кокуина Е., Шмырин И. Альбом рисунков для вышивки. Л, 1955.

Крестьянка 1948 — Крестьянка. 1948. № 3.

Лебина 2015 — Лебина Н. Повседневность эпохи космоса и кукурузы. Деструкция большого стиля. Ленинград. 1950–1960-е годы. СПб., 2015.

Маврина 1960 — Маврина К. Кройка и шитье. Л., 1960.

Модели одежды 1968 — Модели одежды с чертежами кроя. Л., 1968.

Пармон 1985 — Пармон Ф. Композиция костюма. М., 1985.

Работница 1925 — Работница. 1925. № 3.

Работница 1955 — Работница. 1955. № 10.

Работница 1956 — Работница. 1956. № 9.

Работница 1957 — Работница. 1957. № 2.

Работница 1958 — Работница. 1958. № 9.

Работница 1961 — Работница. 1961. № 12.

Решения партии и правительства 1966 — Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. 1953–1961 годы. М., 1966. Т. 4.

Решения партии и правительства 1968 — Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. 1962–1965 годы. М., 1968. Т. 5.

Свиньина 1997 — Свиньина Е.А. Письма в Париж // Звезда. 1997. № 11.

Скрябина 1994 — Скрябина Е. Страницы жизни. М., 1994.

Струмилин 1963 — Струмилин С. Избранные сочинения: в 5 т. М., 1963. Т. 3.

Учитесь шить 1960 — Учитесь шить. М., 1960.