Бородатые анекдоты как дань моде

Гоуинг Т. Борода и философия. М.: Альпина Паблишер, 2016. 128 с.

 

Оглавление «Бороды и философии» британца Томаса С. Гоуинга вполне может ввести случайного или неподготовленного читателя в заблуждение, создав впечатление, что перед ним современное культорологическое исследование, рассматривающее растительность на лице с точки зрения истории, социологии, моды, гендера и т.д. Причиной тому названия частей книги: «Физиологический обзор», «Художественное деление», «Исторические обзор», «Церковная история».

Это сочинение впервые увидело свет в 1854 году и, со слов автора, было составлено на основе его лекции, прочитанной незадолго до этого. Современное переиздание «Бороды и философии» на английском языке вышло в 2014 году, а теперь его перевели на русский в издательстве «Альпина Паблишер».

Книга Гоуинга — не историческое исследование, а скорее развернутое признание в любви к бороде, щедро приправленное историческими отсылками, местами эмоциональное и грешащее неточностями. Гоуинг, несомненно, обожает и уважает свой предмет, описывает его остроумно и проникновенно — и уже поэтому времени, потраченного на чтение, совершенно не жаль. Можно даже подумать, что, составляя свою книгу, автор находился под сильным влиянием Джона Рёскина и его знаменитых лекций об искусстве — кое-где прорывается тот же пыл убежденного проповедника. Впрочем, учитывая время создания оригинального сочинения, не исключено, что так оно и было.

С фактами автор обращается вольно: те исторические или медицинские аргументы, которые, на его взгляд, говорят в пользу бороды, он излагает подробно и красноречиво. Если Гоуинг находит подтверждение своей правоты у Шекспира, можно не сомневаться, что мы увидим сразу несколько развернутых цитат. А все, что не укладывается в «бородатую» картину мира, просто отметается или остроумно, но не всегда убедительно опровергается.

Например, Гоуинг выдвигает смелую теорию о том, что мода на бороды в истории многих народов не просто совпадает с периодом расцвета той или иной культуры, но напрямую на него влияет: носят люди бороды — творят великие дела, сбривают — и цивилизация приходит в упадок. Как в древних Афинах, где, по мысли автора, бороды и свобода закончились одновременно.

К противникам бороды Гоуинг совершенно беспощаден. Чего стоит предположение, что Александр Македонский (который был безбородым) приказал своим воинам сбрить бороды во время очередного запоя (а не потому, что противник во время боя мог схватить их за нее). Впрочем, правители у Гоуинга есть любимые и нелюбимые, и лишь с последними он не церемонится. Российского императора Петра I с его стремлением рубить у подданных бороды он, например, называет «наполовину варваром» и «недостаточно культурным реформатором». А безбородого, но явно более симпатичного ему Наполеона просто вскользь упоминает без какой-либо уничижительной характеристики.

Глава о церковной истории до обидного коротка и, по большому счету, сводится к тому, что церковь бороду в целом одобряла. Для выдающихся деятелей, которые не носили бороды, Гоуинг находит свои оправдания вроде «монашеской привычки к бритью».

Сложно понять, претендовал ли всерьез автор «Бороды и философии» на полноправное историческое исследование. Однако эта книга в любом случае может стать источником любопытных исторических анекдотов и баек, которыми Гоуинг щедро насыщает свое повествование. Все они, разумеется, касаются интересующего его предмета.

Вот несколько примеров. После смерти легендарного испанского рыцаря Сида Кампеадора (реального исторического персонажа и героя «Песни о моем Сиде) к нему в комнату прокрался некий еврей, чтобы выдернуть волосы из бороды покойного. Но стоило ему начать, труп ожил и схватился за меч. Еврей в ужасе убежал и обратился в христианство, а Сид усмехнулся и снова уснул вечным сном.

Сэр Томас Мор, как рассказывает Гоуинг, отпустил бороду в тюрьме и во время собственной казни, прежде чем положить голову на плаху, попытался уберечь растительность на лице, заметив, что конкретно она не виновата в измене и не заслуживает наказания.

Есть у автора и занимательная байка о Петре I и его армии. Чтобы убедить солдат бриться перед войной с турками, священники по приказу царя объясняли, что без бород покровителю российских солдат святому Николаю будет проще отличать русских от турок. Когда же пришло время воевать с безбородыми шведами, солдаты пришли к служителям церкви с вопросом: не стоит ли им снова отпустить бороды, чтобы святой не запутался?

Отдельный интерес представляет подробно задокументированная Гоуингом современная ему дискуссия по поводу медицинских и эстетических достоинств бороды. Из этой части книги можно узнать, например, что викторианцы сомневались, нравятся ли бороды женщинам, — это было одним из аргументов в пользу бритья. Гоуинг не верит в существование представительниц прекрасного пола, которым бы не нравились бороды, а кроме того, приводит несколько занятных аргументов, которым позавидовали бы и современные глянцевые журналы с их риторикой. Так, с его точки зрения, мужской подбородок изначально менее красив, чем женский, и поэтому его стоит закрывать растительностью, которая придает лицу «непринужденную завершенность». А тень, отбрасываемая усами, визуально делает зубы белее, а губы — ярче. Лицо же человека, сбрившего бороду, по мнению Гоуинга, приобретает вид «как у дома на холме, смотрящего на северо-восток, от которого безжалостно убрали все ограждающие его насаждения». Нетрудно догадаться, что это должно вызывать у читателя лишь сочувствие.

Кроме того, борода считалась у некоторых представителей викторианского общества надежным средством от многих болезней. По их мнению, которое разделяет Гоуинг, она помогала побороть хронические заболевания дыхательных путей, а также спасала от вредного воздействия окружающей среды, принимая на себя все загрязнения наподобие естественного фильтра. Все это сопровождается ссылками на медиков и простых обывателей, например железнодорожных служащих или шахтеров, которых борода якобы избавила от множества проблем со здоровьем.

Можно не сомневаться, что и в наши дни Гоуинг выступил бы со своей лекцией на злобу дня — например, в разгар эпидемии гриппа, предложив заменить маски бородой.

С позиции сегодняшнего дня Томаса Гоуинга в определенном смысле можно было бы назвать популяризатором науки, в первую очередь истории быта. Очевидно, что переиздание его книги адресовано не столько академическим кругам, сколько рядовому читателю. Поэтому вряд ли ее стоит сравнивать с другим исследованием на ту же тему. Для тех же, кто захочет погрузиться в тему более глубоко, можно порекомендовать «Усы, бакенбарды и бороды» Люсинды Хоксли (Hawksley 2014), составленную по материалам коллекции Национальной портретной галереи в Лондоне, или книгу Аллана Петеркина «Тысяча бород» (Peterkin 2002).

Очевидно, что переиздание и перевод сочинения 1854 года появились в наши дни не просто так. Сам по себе факт выхода этой книги говорит об изменениях общественного вкуса и моды, распространенной в определенной части городской культуры. Так, ухоженную и требующую существенных вложений и забот растительность на мужском лице культивировали некоторые представители хипстерской субкультуры, а ламберсексуалы, модные «дровосеки» и адепты зрелой, брутальной мужественности, и вовсе сделали ее своим главным атрибутом и опознавательным знаком. Неслучайно дизайн российской обложки делает «Бороду и философию» идеальной книгой для полки какого-нибудь модного барбер-шопа.

Любопытно, что сам Гоуинг моду критиковал, называя самой переменчивой из богинь, и призывал игнорировать ее рекомендации в тех случаях, когда они направлены против симпатичных ему вещей.

Можно не сомневаться, что автор в свойственной ему пламенной манере прошелся бы по современному кинематографу, еще совсем недавно с предубеждением относившемуся к растительности на мужском лице. Достаточно вспомнить безбородых и безусых молодых актеров в современной телеэкранизации «Саги о Форсайтах» 2002 года. Особенно гладко выбритого Йана Граффада в роли архитектора Филиппа Босини, в книге носившего бороду и усы и за это прозванного кем-то из тетушек Форсайт пиратом. Или безбородого бóльшую часть экранного времени Генриха VIII (в этой роли Джонатан Риз-Майерс) и некоторых его приближенных в сериале «Тюдоры» (2007–2010). Эта мера, вероятно, была отчасти продиктована внешностью самих актеров, а также желанием сделать их персонажей ближе современному зрителю. Любопытно, что в более позднем мини-сериале «Волчий зал» (Wolf Hall, 2015) Генрих VIII в исполнении актера Дэмиана Льюиса уже носит бороду, пусть и небольшую. В «Саге о Форсайтах» тот же Льюис играл Сомса Форсайта без усов и бороды.

Однако именно мода более чем 150 лет спустя познакомила современную аудиторию с сочинением Гоуинга.

Стоит обратить внимание и на то, как актуализировали исследование викторианского джентльмена некоторые отечественные СМИ. Например, «Лента.ру» проиллюстрировала отрывки из его книги фотографиями бородатых Эрнеста Хемингуэя и Фиделя Кастро, а также австралийского актера Хью Джекмана в роли супергероя Росомахи. Хотя понятно, что Гоуинг никак не мог иметь их в виду.

«Борода и философия» могла бы стать не просто увлекательным набором исторических баек, но и неплохим практическим пособием для современных бородачей, любящих историю и винтажную моду. Неслучайно популярный сервис Amazon предлагает своим пользователем приобрести эту книгу вместе с кондиционером или воском для ухода за бородой. Однако, к огромному сожалению читателя, автор не уделяет классификации бород и подробному описанию конкретных разновидностей достаточно внимания (хотя на это и намекают некоторые описания книги), упоминая отдельные виды вскользь в связи с теми или иными историческими деятелями и событиями. И совершенно опускает какие-либо практические рекомендации, оставляя эту тему для кого-то из своих коллег.

 

Литература

[Hawksley 2014] — Hawksley L. Moustaches, Whiskers & Beards. National Portrait Gallery, 2014.

[Peterkin 2002] — Peterkin A. One Thousand Beards. Arsenal Pulp Press, 2002.