Тысяча и одна ночь Льва Бакста

Лев Бакст / Léon Bakst. К 150-летию со дня рождения. ГМИИ им. А.С. Пушкина, Москва. 8 июня — 4 сентября 2016 года

 

Лев Бакст — Шехерезада модерна. Он одним из первых стал наряжать в чалмы и шаровары своих современников — сначала друзей, потом танцовщиков и актеров, а затем и клиентов модных домов. Его костюмы в духе «восточной роскоши» принесли успех «Русским сезонам» Дягилева и вдохновили Поля Пуаре на создание собственной ориентальной коллекции. А началось все в северном Петербурге, в знаменитой «Башне» — петербургской квартире поэта Вячеслава Иванова и его жены Лидии Зиновьевой-Аннибал. Весной и летом 1906 года там устраивались интимные «вечера Гафиза», названные именем знаменитого суфийского поэта, — с беседой, возлияниями, чтением стихов, и обязательно в экзотических костюмах. Вячеслав Иванов и его друзья зачитывались в это время «Сказками тысячи и одной ночи». Низкие тахты в комнате хозяина устилались коврами и шалями, угощение — вино, сыр и сладости — ставилось на подстилочках на пол. Лидия Дмитриевна вынимала из большой корзины восточные ткани, которые очень любила и собирала, а друзья-художники Константин Сомов и Лев Бакст тут же, на глазах, импровизировали всем костюмы, сооружали чалмы. Хозяину однажды сделали головной убор, обмотав шалью плетенку из-под бутыли, в котором Вячеслав, прозванный друзьями Великолепным, выглядел особенно стройным и сказочным. На вечерах обращались друг к другу на «ты» и называли вымышленными именами. У некоторых участников было два имени: одно — античное, другое — восточное: Иванова звали Гиперион и Эль-Руми, Зиновьеву-Аннибал — Диотима и Зумуртуд (по имени восточной принцессы, героини пьесы-сказки Карла Фольмёллера). У Бакста тоже было «карнавальное» имя — Эмир Апеллес (Титова 2006: 48).

В кабачке мудреца и поэта Гафиза из дружеского карнавала и рождалась ориенталистская мода Серебряного века, задумывались костюмы и декорации к балетам «Шехеразада», «Клеопатра» и «Синий бог». О первом из них восхищенный Александр Бенуа писал: «Когда вздымается занавес на этом грандиозном зеленом „алькове”, то сразу вступаешь в мир особых ощущений — тех самых, которые вызываются чтением арабских сказок. Один изумрудный тон этих покровов, занавесок и трона, одна эта голубая ночь, что струится через решетчатые окна из гаремного сада, эти ворохи расшитых подушек и среди грандиозно-интимной обстановки эти полунагие танцовщицы, что тешат султана своими гибкими, строго симметрическими движениями, одно это чарует сразу и абсолютно. Кажется, точно со сцены несутся пряно-чувственные ароматы, и душу наполняет тревога, ибо знаешь, что здесь вслед за пиром, за безумно сладкими видениями должны политься потоки крови» (Бенуа 1990: 513).

И костюмы, и эскизы декораций, и многое, многое другое прекрасное можно было увидеть на выставке Льва Самойловича Розенберга — Леона Бакста. Выставку к 150-летию художника сотворили Джон Э. Боулт, директор Института современной русской культуры при Университете Южной Калифорнии, и Наталья Борисовна Автономова, заведующая Отделом личных коллекций ГМИИ им. А.С. Пушкина, собрав вещи из множества музеев и частных коллекций. Выставка заняла почетное место в главном здании ГМИИ — античный зал с галереей на втором этаже — и стала одной из редких экспозиций, где содержимое, экспонаты, идеально гармонизировано с архитектурой и декором. На самом видном месте, напротив друг друга — декоративное панно «Древний ужас» («Terror Antiquus») и «Элизиум», занавес для Драматического театра В.Ф. Комиссаржевской в Санкт-Петербурге. Они напоминают, что кроме сказок Шехерезады и стихов Гафиза источником вдохновения для Бакста стала знаменитая танцовщица Айседора Дункан, возрождавшая дух античной пляски. На выставке есть ее портрет работы Бакста и эскизы костюмов-туник, как будто срисованных с танцующей Айседоры (эскизы костюмов «Беотийца» и «Вакханки» к балету «Нарцисс»). На этих эскизах, в неистовой пляске, — не артисты балета, а эксатические поклонники Диониса, «современные вакханты». Таким же — бесстыдным, близким к природе, естественным — получился знаменитый костюм фавна-Нижинского; его эскиз привезен из частного собрания в Париже. Есть на выставке и не менее знаменитый костюм танцовщика к балету «Призрак розы» — трико и шапочка с лепестками, и даже балетки, в которых Нижинский в финале совершал свой знаменитый прыжок-полет. Вдохновлены туниками Дункан и костюмы к «Дафнису и Хлое», как и сама идея балета и хореография Михаила Фокина. Костюм Иды Рубинштейн-Саломеи для «Танца семи покрывал» шокировал современников: зрителям показалось, что на танцовщице нет ничего, кроме ниток бус; это только добавило славы экзотическому балету, танцовщице и, конечно, художнику. Красавица Ида исполнила танец-стриптиз и в «Клеопатре», обеспечив балету бешеный успех: «Медленно, со сложным придворным ритуалом, разматывались один за другим многочисленные покровы и оголялось тело всемогущей красавицы, гибкая тонкая фигура которой оставалась лишь в том чудесном полупрозрачном наряде, который ей придумал Бакст. Но то являлась не „хорошенькая актриса в откровенном дезабилье”, а настоящая чаровница, гибель с собой несущая» (там же: 503).

Бакст одевал, на сцене и в жизни, главных фей балета — Анну Павлову, Тамару Карсавину, Екатерину Гельцер. Он делал наряды для французской и русской аристократии, придумывал рисунки тканей, дизайн украшений, сумочек, париков… Историк моды Александр Васильев представил дюжину экспонатов из своей коллекции: модные платья и костюмы, в том числе выполненные по эскизам Бакста в мастерской «мамы Нади» — Надежды Ламановой. Близкий модным домам Paquin, Chanel и Poiret, Бакст по праву считается создателем высокой моды 1910-х годов — стиля ар-нуво в одежде и аксессуарах. Живя в Париже, он в эти годы был самым популярным и востребованным художником-дизайнером. Внес он свой вклад и в «русский стиль», создав костюмы Жар-птицы и Царевны — Ненаглядной Красы к дягилевской «Жар-птице». Волшебник линии и цветового пятна, Бакст был гением декорации и моды. Жаль, что тысячу и одну ночь его искусства можно увидеть только раз в 150 лет.

 

Литература

[Бенуа 1990] — Бенуа А. Мои воспоминания: В 5 кн.: В 2 т. 2-е изд., доп. / Отв. ред. Д.С. Лихачев. М., 1990 / Послесл. Г.Ю. Стернина; примеч. Л.В. Андреевой и Г.Г. Поспелова. 1990. Т. 2. Кн. 4, 5 (Benua A. Moi vospominanija: V 5 kn.: V 2 t. 2-e izd., dop. / Otv. red. D.S. Lihachev. M., 1990 / Рoslesl. G.Ju. Sternina, primech. L.V. Andreevoj i G.G. Pospelova. 1990. T. 2. Kn. 4, 5).

[Титова 2006] — Титова Г.В. Мейерхольд и Комиссаржевская: модерн на пути к Условному театру. СПб., 2006 (Titova G.V. Mejerhol'd i Komissarzhevskaja: modern na puti k Uslovnomu teatru. SPb., 2006).