купить

Монархи в национальной одежде. Создание национального образа при дворах европейских монархов XIX века

Agnes Fulemile

Старший научный сотрудник Института этнологии Исследовательского центра гуманитарных наук Венгерской академии наук (Будапешт), магистр истории искусств, истории и этнографии, доктор европейской этнологии (Университет имени  Лоранда Этвёша, Будапешт), кандидат в области истории костюма (Лондонский университет). Преподавала в Индианском университете в Блумингтоне (2006-2007).



 1

Примерно на вторую половину XVIII — первую половину XIX века пришлось становление национального самосознания и возникнове­ния различных объединений и организаций национальной культу­ры — кроме того, остро осознавалась необходимость воплотить идею национальной идентичности визуально: в красках, символах, одежде и других знаковых системах. Тенденция к ношению одежды, которая указывала бы не только на социальную, но и на национальную принадлежность, а часто одновременно и на политическую ориентацию, характеризовала разные слои общества — от коронованных особ и ари­стократии до горожан среднего класса и рядовых обывателей.

В обществах, которые все больше дистанцировались от феодальных ценностей, приоритет лояльности по отношению к власти сместился вследствие пробуждения национального самосознания и расширения буржуазного слоя. Церковь и феодальный монарх постепенно теря­ли безусловную преданность своих подопечных. Культ августейше­го семейства, основанный на интернациональной традиции пышных празднеств в духе маньеризма и барокко2, не мог продолжать суще­ствовать, не теряя в значительной степени своего прежнего авторите­та, особенно после Французской революции. Упрочившейся со времен раннего Средневековья и принимавшейся как данность законности международных династий, которые удерживали абсолютную власть над огромными многоязычными и многонациональными территориями3, приходилось приспосабливаться к зарождающейся современной национальной идее. Новая романтическая национальная «традиция», «изобретенная» вступающими в фазу модернизации сообществами, отчасти противопоставлялась явно устаревшему и неприкосновенно «священному» образу монарха.

В ответ на усложнившуюся таким образом ситуацию предпринима­лись шаги, направленные на то, чтобы переосмыслить образ короно­ванных особ и привести его в соответствие современности. Монархи пытались вновь расположить к себе подданных с помощью различных формальных жестов, которые подчеркивали бы национальные элемен­ты в их облике и общественной позиции. При европейских дворах про­исходило культурное возрождение, переосмысление и создание мест­ных, региональных, этнических и национальных традиций.

Монархи вдруг вспомнили о своей принадлежности к определен­ной национальности или по крайней мере в символической форме демонстрировали свою солидарность с различными народами, насе­ляющими подвластные им территории. Габсбурги, при дворе которых говорили по-итальянски (Vehse 1856, II: 144), а письма членам семьи писали на французском4, обнаружили, что их родной язык — немец­кий. Екатерина Великая, дочь князя Ангальт-Цербста, носила обычно парадные платья в русском стиле (Korschunova 1983: 10). Представите­ли Ганноверской династии вспомнили, что они англичане. Немецким принцам доставляло особое удовольствие примерять на себя романти­ческий образ, например шотландца, как это делал принц Альберт, или превращаясь в греков, как Отто фон Виттельсбах и датский Вильгельм, герцог Глюксбургский, брат королевы Александры.

Наиболее явно заявить о своем самоопределении можно было с по­мощью визуальных средств; именно так в основном и развился на­циональный стиль в одежде, который стал вводиться при дворе для некоторых особых случаев. Костюмы с национальными элементами на­девались на коронации, придворные торжества, официальные церемо­нии и неформальные встречи, в качестве военной формы и штатского платья. Народная и национальная одежда использовалась как маска­радный костюм, неглиже, охотничье платье или одежда королевских детей. Монархов часто изображали в традиционной одежде различных стран, входящих в состав их империй. Популярные изображения и их тиражируемые копии, предназначенные для населения определенной территории в составе государства, дополнялись национальными атри­бутами и стали средством сознательной монархической пропаганды5. На материале нескольких выбранных примеров в этой статье об­суждается, как в образе европейских монархий XIX века появились элементы одежды, подчеркивающие национальную принадлежность.

 

(Продолжение читайте в печатной версии журнала)

 

Примечания

  1. Я начала заниматься этой темой, когда, получив грант программы Фулбрайта, стажировалась в Институте костюма при Метрополи­тен-музее в Нью-Йорке в 1993 г. Там я увидела коллекцию русских придворных костюмов, благодаря которым и заинтересовалась этим вопросом. С тех пор я исследовала собрания ряда музеев, изучая костюмы XVIII–XX вв. в Лондоне, Париже, Вене, Граце, Будапеште, Кракове, Варшаве, Загребе, Бухаресте, Софии, Санкт-Петербурге и Стокгольме. Помимо текстиля и одежды, я работала также с раз­ными типами визуальных носителей, такими как гравюры, картины и фотографии.
  2. См., напр.: Bardon 1974; Burke 1992; Dickens 1977; Strong 1973; Wisch & Munshower 1990.
  3. Европейские империи XVIII–XIX вв. (напр., династия Габсбургов) представляли собой объединения различных политических обра­зований: у каждой входящей в империю страны или провинции были свои законодательные и административные традиции, а также различные степени политической свободы и независимости. Пред­принимая попытки модернизации, монархи, правившие в духе просвещенного абсолютизма, вводили реформы «сверху» — часто «неправомерно», не согласуя свои действия с законодательными органами отдельных стран. Это нередко встречало сопротивление и ухудшало отношения между правителем и подчиненными ему землями. Были и монархи, стремившиеся достичь общего согласия, но тогда им приходилось иметь дело со всеми помехами консерва­тивных феодальных парламентских систем отдельных стран. В рам­ках попытки нащупать правильный курс личное отношение монар­ха к национальным чувствам приобретало особую значимость.
  4. См. письма Марии Терезии и ее сына Иосифа II: Arneth 1867–1868.
  5. Существуют разные жанры, такие как отпечатанные парадные пор­треты, групповые портреты, зарисовки придворных церемоний, па­мятные медали, мемориальные гравюры, выполненные по случаю визита монарха, заключения договора, церемонии открытия пар­ламентской сессии, ярмарок, выставок, торжественного открытия новых учреждений и т.д. Более интимные, характерные для эпохи бидермейера изображения «семейного счастья» и идиллических жан­ровых сценок с участием августейших пар — в облике, например, штирийских влюбленных, тирольских или шотландских охотников в живописи, в виде фарфоровых фигурок, на гравюрах, фотографи­ях и различных изделиях зарождающейся сувенирной отрасли — действительно пользовались большой популярностью и встреча­лись в домах представителей различных слоев населения вплоть до крестьян.