«Солнечная» мода Грозного — царя: золотные ткани в Московской Руси XVI–XVII веков

Русские люди XVI–XVII веков считали московского государя верховным правителем не только своей страны, но также всего православного мира и даже Вселенной (Михайлова 2010: 149–165). Для них царь был избранником, ставленником и образом Бога на земле, человеком с тленным телом, но сверхъестественными способностями и обширной властью, который действовал по велению Всевышнего, а потому никому, кроме него, не подчинялся и ответ за все свои решения и указы должен был нести на Страшном суде всевидящего, грозного, но справедливого Вседержителя (Сочинения 1860: 164–165; Иосиф Волоцкий 1896: 546; Послание 1955: 518; Поссевино 1983: 62). Библейским визионерам Иезекиилю и Иоанну Богослову Господь явился в ослепительном сиянии своей славы и могущества, которое в христианской традиции обозначалось золотым фоном, тонкой блестящей паутинкой ассиста на православных иконах и других культовых предметах с изображениями Иисуса Христа, Богоматери, святых, лучистыми нимбами над головами небесных Заступников, поэтому необыкновенный, харизматичный московский властелин восседал на драгоценном троне в сверкавшем, как солнце, орнате, выходил к подданным и иностранным послам в таинственно мерцавших бархатных и парчовых одеяниях цвета дневного светила — лимонно-белых, желтых, багряно-оранжевых, которые были столь обильно расшиты жемчугом и самоцветами, что переливались всеми цветами радуги, вспыхивали и искрились как далекие загадочные звезды.

Так, в 1518 году Василий III предстал перед послом германского императора Франческо да Колло в наряде «из золотой парчи с серебряными вышитыми цветами» (Франческо да Колло 1996: 25). В 1553/54 году Иван IV принимал английских мореплавателей, сидя на «позолоченном» троне в «золотой диадеме и богатейшей порфире, горевшей золотом, в правой руке у него был золотой скипетр, осыпанный драгоценными камнями…» (Первое путешествие 1838: 19). На аудиенции 1557 года британский капитан Антоний Дженкинсон увидел на голове царя «богато украшенную корону и золотой жезл в руке; он был одет в золотую одежду, украшенную драгоценными камнями» (Английские путешественники 2007: 96). Аналогично, но более подробно орнат государя описал итальянский купец Рафаэль Барберини, которого Иван IV пригласил на прием в ноябре 1564 года. Согласно Барберини, царь сидел «на весьма высоком… троне, обитом золотою парчою. У самого же его на голове золотая корона, кругом осыпанная драгоценными камнями… одежда на нем… длинная до самых пят, из золотой парчи и с пуговицами величиною с небольшое яйцо, но из чистого золота и осыпанными жемчугом и каменьями… а в руке у него серебряная вызолоченная трость наподобие епископского жезла» (Путешествие 1843: 26). Датский посол Якоб Ульфельдт, присутствовавший на аудиенции Ивана Грозного в августе 1578 года, вспоминал, что самодержец «был облачен в шелковую тунику золотистого цвета, украшенную драгоценными камнями» (Ульфельдт 2002: 320). Посол папы римского Иоанн Павел Кампана, посетивший Россию в 1581 году, также обратил внимание на богатое платно московского царя. «Великий князь одет в великолепную сутану, вышитую одновременно золотом и усыпанную жемчугом и драгоценными камнями с таким искусством, что кажется, будто она нарисована великим художником…» — писал он (Поджи 1995: 284). Восхищение Ульфельдта и Кампаны также вызвали драгоценные регалии Ивана Грозного (там же: 280, 284; Ульфельдт 2002: 320).

Традиции, сложившиеся при дворе Рюриковичей, хорошо знал и сохранял выборный царь Борис Годунов. Еще в 1590 году, когда Борис Федорович был первым боярином в окружении безвольного государя Федора Ивановича и фактически верховным правителем России, он получил в подарок от гилянского хана Ахмеда царское одеяние — «платно кизылбашское делано золотом да серебром с шолки, по нем круги. А в кругах люди на конях, а иные пешие, да звери и птицы» (Левинсон-Нечаева 1954: 342). В ноябре 1599 года, принимая посольство, прибывшее в Москву из государства Сефевидов, он, уже самодержец, «был одет в мантию из золотой парчи, отороченную мехом куницы, застегнутую на множество бриллиантовых пуговиц» (Россия 2007: 157). В июне 1605 года, когда к Москве подступили войска Лжедмитрия, «самые главные и знатные князья и бояре… пришли к нему [Самозванцу. — И.М.] и принесли из казнохранилищ богатые и дорогие великокняжеские платья из золотой парчи, бархата и шелка, тканые с жемчугом и драгоценными каменьями, и униженно просили его пожаловать в город, взять свое отцовское наследие… и принять правление» (Петрей 1997: 297). Беглый монах-расстрига, при помощи польско-литовских войск захвативший престол в Московском государстве, венчался на царство в священном «солнечном» орнате Богом избранных, великих и могущественных Рюриковичей (Арсений Елассонский 1998: 179).

После завершения Смуты начала XVII века все обряды царского двора XVI столетия были возобновлены и неуклонно соблюдались Романовыми. 28 сентября 1645 года, в день венчания на царство Алексея Михайловича, молодой государь был облачен в «платно отлас золотный по белой земле с обнизным жемчужным широким круживом с каменьями». В день своих именин 17 марта 1647 года Алексей Михайлович щеголял в становых кафтанах, сшитых из блестящего персидского шелка «с изображениями по золотной земле в травах людей стоячих и сидячих просто, стоячих и сидячих, с крылами, и просто людей с крыльями». 6 января 1671 года монарх участвовал в многолюдном Богоявленском крестном ходе. Он был одет в становой кафтан из венецианского атласа с причудливым узором — «травы кубы и розвод золотной по зеленой земле», а поверх него — в платно из венецианского же золотного бархата, «что морх червчат [красный ворс. — И.М.] земля зашивана золотом травы аксамитныя золоты с серебром». В другие годы, вернувшись от Иордани во дворец, чтобы затем шествовать на подворье Троице-Сергиева монастыря, царь переменял великолепное верхнее одеяние на столь же прекрасную шубу, сшитую из серебристого атласа с тонкими золотистыми полосками — «реками», по которым мерцало «листье золотное с шелками».

Сын и преемник Алексея Михайловича Федор венчался на царство 17 июня 1676 года. В тот день на нем был опашень из тонкого, струящегося серебром шелка, по которому извивались «травы золоты аксамичены». Одеяние было украшено драгоценными нашивками и кружевами, обнизанными жемчугом, оно застегивалось на «пуговицы изумрудные» (Левинсон-Нечаева 1954: 312). 15 июня 1677 года Федор Алексеевич ходил молиться в Новодевичий монастырь. Его паломнический наряд был сшит из объяри: по оранжевому шелку ферязи ткачи «рассыпали» золотые и серебряные цветы, серебристый кафтан переливался «золотыми травами» (Забелин 2000: 479–480, 482, 487–488).

Для охоты, военных смотров и походов у московского государя имелись специальные роскошные наряды. Например, австрийский барон Сигизмунд Герберштейн, принимавший участие в «ловах» Василия III, отметил «блестящие одежды» державного охотника: «Платье на нем было расшито золотыми нитями» (Герберштейн 1988: 220).

Жарко горели на солнце военные наряды Ивана Грозного и наследника престола царевича Ивана. У царя было четыре тегиляя (плотно подбитых ватой, простроченных кафтана с высокими, прикрывавшими уши и затылок воротниками) из дорогого венецианского бархата с резными, черненными и украшенными жемчугом золотыми пуговицами. Один из них был сшит из красно-зеленой ткани «с золотом», другой числился в казне как «ценинен с золотом», третий — «лазорев листки золоты» и четвертый — блестящий пестрый кафтан. Иван Иванович щеголял в алом с золотной нитью тегиляе из густого («двоеморхого») венецианского бархата с золотыми пуговицами, украшенными жемчугом; или в багряно-зеленом с золотыми полосками стеганом кафтане из турецкого («бурского») бархата с серебряными пуговицами; или в красно-зеленом бархатном наряде с блестящими, медового цвета ворсинками и золотыми чешуйчатыми пуговицами (Опись 1850: 21–22, 32–33).

С 13 до 28 июня 1653 года и 3 февраля 1664 года Алексей Михайлович присутствовал на смотре войска, проводившегося на Девичьем поле. При этом каждый день он дважды переодевался. Почти все наряды, в которых он появлялся перед ратниками, были сшиты из золотных и разного оттенка красных и желтых материй (Забелин 2000: 483–486).

Озаренные сакральным светом, исходившим от государя, сияли и сверкали в драгоценных одеждах его придворные. Для участия в заседаниях Боярской думы, дипломатических миссиях в России и за рубежом, торжественных, репрезентативных «выходах», «выездах», званых пирах монарха они облачались в «форменную» казенную одежду из золотных тканей, расшитую блестящим шелком, жемчугом и самоцветами.

Уже в начале XVI века великокняжеская казна изобиловала бархатом, парчой, камкой, сшитыми из них нарядами, различавшимися фактурой ткани, оттенками золотого фона, рисунком выпуклых или утопленных в ворс, блестящих или тускло мерцавших узоров. По сведениям Франческо да Колло, в 1518 году в кладовых Василия III, которые тянулись вдоль одной из главных улиц Москвы на расстояние «длиннее, чем от Риальто до Сан Марко» в Венеции, хранились 200 тысяч «камзолов, шитых золотом, и из шелка, и камлотовых», в большинстве подбитых дорогими мехами (Франческо да Колло 1996: 61). Французский офицер Жак Маржерет, охранявший царский дворец в 1600–1606 годах, свидетельствовал, что тогда в казне имелись «всякого рода ткани, а именно: золотая и серебряная парча из Персии и Турции, всевозможные сорта бархата, атласа, камки, тафты и прочих шелковых тканей» (Маржерет 2007: 142). Из этих тканей шили «форменные» наряды для всех служилых людей, исполнявших «государево дело», от думных бояр до шутов.

В «платьях» из золотой парчи, расшитой драгоценными камнями и жемчугом, русские «встречники» приветствовали иностранные посольства на границе Московского государства и за несколько километров до столицы. Например, в 1576 или 1578 году австрийского посланника Даниила Принтца фон Бухау ждал около Смоленска «князь Дмитрий Елецкий (Demetrius Jedlecius), одетый в шелковую одежду, тканную золотыми нитками». В предместье Москвы его приветствовали три тысячи всадников; «все одетые в блестящие одежды». В 1581 году посла папы римского Антонио Поссевино недалеко от Смоленска «встретило около 300 конных людей… разодетых в парчовую златотканую одежду». Возле Старицы дипломатическую миссию ждали приставы М. Внуков, В. Страхов и С. Пахомов. Они тоже были «разодеты в златотканую одежду, сверкающую драгоценными камнями» (Поссевино 1983: 192–193). Аналогичным образом были экипированы приставы К.Д. Бегичев и И.И. Зубов, летом 1593 года сопровождавшие от границы до столицы Русского государства австрийское посольство. За милю до Смоленска иностранных дипломатов встретил «воевода» И.Г. Вельяминов «с большою пышностью и с 3-стами конников; воевода одет был в дорогую золотую парчу… Многие из его служителей позначительнее также были в золотых парчовых, другие в дорогих шелковых одеждах». 27 сентября австрийцы торжественно въехали в Москву. В тот день секретарь посольства С. Гейсс записал в дневнике: «На князе, который принимал нас от имени великого князя, была золотая парчовая ферязь, с вышитыми по ней жемчугом какими-то изображениями» (Описание 1875: 11–12, 15).

19 сентября 1602 года в Москву торжественно въехал жених царевны Ксении Годуновой Ганс, герцог Шлезвиг-Голштинский. Его сопровождали более десяти тысяч русских всадников во главе с думными боярами «в длинных кафтанах из золотой и серебряной парчи» (Петрей 1997: 280).

Еще более пышный прием был организован невесте Лжедмитрия Марине Мнишек. Навстречу ей «вышел знатнейший князь и боярин страны Федор Иванович Мстиславский с 200 других знатных князей и бояр, все в длинных кафтанах из золотой парчи, и принял вместо великого князя [Самозванца. — И.М.] его невесту, ее брата и шурина с бывшими при ней людьми» (там же: 303). Через несколько дней, 8 мая 1606 года, «все бояре в великолепных одеждах поехали ко дворцу, также все дворяне и молодые господа, одетые в платья из золотой парчи, унизанные жемчугом, обвешанные золотыми цепями», чтобы присутствовать на коронации Марины и ее свадьбе с царем (Масса 1997: 112; Петрей 1997: 308).

В августе 1634 года, когда к столице Русского государства приблизилось посольство из Шлезвиг-Голштинского герцогства, на встречу с ним из Москвы «выехали верхами два пристава, в золотых одеждах (кафтанах) и высоких Соболевых шапках, на прекрасно убранных белых лошадях» (Олеарий 1870: 37).

24 марта 1659 года возле Тверских ворот Москвы датского посланника Ганса Ольделанда и сопровождавшую его миссию приветствовали В.С. Жидовинов и Я.С. Чернцов. «Они были наряжены в персидские парчовые кафтаны и плащи из сукна лимонного цвета с шарфом, расшитым золотом и серебром, на головах же их были собольи шапки». Секретарь посольства Андрей Роде отметил, что «все это им было выдано из великокняжеской (царской. — И.М.) казны» (Описание 1997: 12).

В день приема чужеземцев главой Московского государства их в царском дворце ожидали сотни разодетых в золотный бархат и парчу, разукрашенных мехами и драгоценностями русских служилых людей. Так, согласно Ричарду Ченслору, в 1553/54 году во «внешних покоях» царской резиденции «сидели сто или больше дворян, все в роскошном золотном платье» (Английские путешественники 2007: 73). По словам Барберини, накануне приема «государь отдает приказание собраться в назначенный и положенный день всем своим дворянам и боярам в длинных своих одеждах, наподобие венгерской, с серебряными и золотыми пуговицами, из разных шелковых материй и золотой парчи, подбитых разными, у кого собольими, у кого куньими, горностаевыми, рысьими мехами» (Путешествие 1843: 25–26). В октябре 1583 года «светлые очи» Ивана Грозного было дозволено видеть английскому послу Джерому Баусу. «Переходы, крыльцо и комнаты, через которые вели Бауса, были заполнены купцами и дворянами в золототканых одеждах» (Горсей 1990: 84). Аналогичную картину наблюдал Стефан Гейс, который в 1593 году писал: «…нас повели через покой, где сидели великокняжеские бояре, все в прекрасных, из золотой парчи платьях» (Описание 1875: 17).

Государева аудиенция проходила в присутствии высших думных чинов и наиболее влиятельных бояр-придворных. Все они, опираясь на посохи (знак их высокого сана) и величественно «брады устава», сидели на возвышении, примыкавшем к стенам тронной палаты, в роскошных «золотных» шубах, переливавшихся нашитыми на них драгоценными камнями, в высоких, расширявшихся к верху меховых шапках, тоже сверкавших самоцветами, и сафьяновых сапогах с загнутыми вверх носами (Первое путешествие 1838: 18; Путешествие 1843: 25; Московия 1875: 38; Донесение 1978: 98; Поссевино 1983: 23; Описание 1997: 14). Секретарь шлезвиг-голштинского посольства Адам Олеарий в 1634 году узнал и не преминул отметить, что богатые шубы высших русских сановников тоже были казенными и выдавались им только на время исполнения представительских функций (Олеарий 1870: 161). О том же писал А. Роде. По его словам, 25 марта 1659 года, во время приема датских дипломатов, в «сенях» государева дворца их приветствовало «очень много лиц, одетых в золотые кафтаны и высокие горлатные шапки из царской казны», а в тронной палате «сидело 18 бояр в парадной одежде; кроме того, стояло в палате больше 50 или 60 особ в золоченых кафтанах из великокняжеской казны, все с непокрытыми головами» (Описание 1997: 14).

Столь же великолепными, как у «встречников» и участников царских аудиенций, были наряды русских послов, отправлявших «государевы дела» в зарубежных странах. Английский капитан Р. Ченслор, очевидец сборов и отъезда из Москвы дипломатической миссии, писал, что возглавлявшие ее послы «были одеты и снаряжены с пышностью свыше всякой меры — не только на них самих, но и на их конях были бархат, золотая и серебряная парча, усыпанные жемчугом и при том не в малом числе» (Английские путешественники 2007: 76).

То же относится к парчовым, сверкавшим золотом налатникам, которые бояре надевали поверх доспехов, когда проводили полковые смотры или возглавляли рать в боевых походах. По свидетельству Р. Ченслора, в середине XVI века знатные русские воины надевали поверх кольчуги «роскошную одежду» из бархата или «золотой» парчи (там же). Среди богатых ратных одеяний воевод выделялись налатники царя. Один из них около 1633 года был сшит для государя Михаила Федоровича. Его верх из красного атласа, «почти сплошь вышитого разного вида золотом геометризированным растительным узором», был посажен на подкладку из голубой тафты с желтой атласной окантовкой. В этом налатнике воевал и сын Михаила Федоровича: Алексей Михайлович надевал его в Смоленском походе 1654 года (Левинсон-Нечаева 1954: 311–312).

Золотистые парчовые «платья» демонстрировали не только думные чины, но и стольники — устроители государевых пиров. С. Герберштейн вспоминал, что в 1517 году в трапезную палату великокняжеского дворца «вошли стольники… наряженные в блестящее платье». Их плотно охватывающие стан, расклешенные от талии терлики были обильно украшены драгоценными камнями и жемчугом (Герберштейн 1988: 216, 218). Франческо да Колло также упоминал о придворных, которые разносили еду «в одежде, расшитой золотом, с дорогими золотыми цепочками на шее» (Франческо да Колло 1996: 30). В 1553/54 году «прислуживавшие [на пиру Р. Ченслору. — И.М.] дворяне были все в золотых платьях и… в шапках на голове» (Английские путешественники 2007: 75). Сотрапезники английского капитана тоже свидетельствовали, «что сто сорок прислужников были все в золотой одежде, и во время обеда переменяли ее три раза» (Первое путешествие 1838: 21). В 1593 году «стольники, все в золотых кафтанах, а иные и в золотых цепочках крест-на-крест, подали… кушанье» австрийским дипломатам (Описание 1875: 28).

При дворе Ивана Грозного даже шутам полагалась «форменная» одежда блестящего желтого цвета. В 1581 году легат папы римского И.-П. Кампана видел одного из них, «словами и жестами» развлекавшего царя. Шут был наряжен «в золоченые ткани» (Поджи 1995: 280).

Из ярких, сияющих и переливающихся солнечным блеском тканей также шили кафтаны иностранцам, принятым на службу московского царя. По словам Ж. Маржерета, «все те, кто прибывает служить императору [русскому государю. — И.М.] получают [подарок на] приезд… который состоит из денег и, смотря по достоинству [прибывшего] — из платья золотой парчи или столько же бархата, камки или тафты, чтобы пошить ему одежду; кроме того, когда он вознаграждает кого-либо за военную или иную службу, он дарит ему то же» (Маржерет 2007: 142). Так, в 1557 году англичанину, доктору физики Стандингу, прибывшему в Москву в качестве королевского врача для лечения царя, его семьи и придворных, была пожалована бархатная «с рисунками, с золотом» шуба на собольем меху, с опушкой из черных бобров, а его помощникам — такие же узорчатые, с драгоценной нитью «меховые платья», но подбитые шкурками зимней белки (Герман 1891: 40, прим. 2).

В середине XVII века щедрый венценосец одаривал великолепными тканями также новобрачных — приближенных бояр или их детей, и тем самым «подпитывал» молодоженов той мощной репродуцирующей энергией, которой он, в представлении современников, был в избытке наделен Всевышним. По словам сбежавшего в Швецию подьячего Посольского приказа Г.К. Котошихина, на следующее утро после венчания жениха и невесты Алексей Михайлович обычно поздравлял молодоженов с «законным браком» и одаривал их мехами и тканями, в том числе давал «на платье по портищу бархату и отласу, и объяри золотной» (Котошихин 2000: 178).

Не только люди, но и все окружавшее монарха пространство было как бы пропитано его могущественной сакральной силой. Поэтому маркировавшие ее золотные ткани покрывали землю, по которой ступал государь, кресла, на которых он сидел, лошадей, на которых ездил.

В день венчания на царство в центре Успенского собора устанавливали помост с «седалищами» для престолонаследника и главы церкви, которые покрывали заморскими тканями «з золотом», расшитыми жемчугом и драгоценными камнями. Регалии монаршей власти торжественно переносили из дворца в собор на золотом блюде, тоже «покрыв [его. — И.М.] златою наволокою, на ней же сажен крест бисером и драгоценным камением» (L’Idea di Roma 1989: № 18. С. 78–79; № 20. С. 106). 7 июля (по другим сведениям — 20 или 29 июля) 1605 года, «во время торжественной церемонии [восшествия на трон Лжедмитрия. — И.М.] был украшен царский дворец и разостлана по всему полу дворца и по пути, ведущему из дворца в соборную церковь и по всему полу церкви и от церкви Пречистой до соборного Архангельского храма и по всему полу Архангельского собора затканная золотом бархатная парча». Такой же тканью выложили «весь пол дворца и путь, ведущий» в Успенский собор, «и весь пол соборной церкви» 8 мая, в день коронации Марины Мнишек и венчания ее с Самозванцем. Тогда «высокое место посредине церкви» традиционно обили «бархоткою з золотом парчою», но на нем установили не две, а «три сребровызолоченные скамеечки с драгоценными подушками» из той же материи: для патриарха и молодой супружеской четы (Арсений Елассонский 1998: 179, 181–182; Петрей 1997: 308). В дни приемов иностранных посольств царский трон и возвышение, на котором он стоял, тоже обтягивали блестящим шелком. Например, Р. Барберини в ноябре 1564 года увидел Ивана Грозного «на весьма высоком, о трех или четырех ступеньках, троне, обитом золотою парчою» (Путешествие 1843: 26). Автор сочинения, известного как «Дневник Марины Мнишек», свидетельствовал, что к трону, на котором восседал Лжедмитрий I, «вели три ступени, покрытые золотою парчою» (Дневник 1859: 143).

Великолепные лошади государя и его придворных красовались в богатейшем «солнечном» убранстве. Так, на конях русских послов, зимой 1554 года отправившихся ко двору польского короля, «были бархат, золотая и серебряная парча, усыпанные жемчугом и при том не в малом числе» (Английские путешественники 2007: 76). Преемники Бориса Годунова, пользуясь его драгоценным седлом, приказали обить сиденье и крыльца «более поздним „золотным“ бархатом» (Денисова 1954: 255). В 1634 году для проезда голштинских дипломатов на аудиенцию Михаила Федоровича им привели десять белых лошадей «с русскими седлами, покрытыми золотыми тканями или парчею» (Олеарий 1870: 38).

Роскошное военное снаряжение царя также было символичным. Р. Ченслор восхищался походным шатром Ивана Грозного, который был «покрыт золотой или серебряной парчой и так украшен каменьями, что удивительно смотреть» (Английские путешественники 2007: 76).

Свидетельство английского мореплавателя подтвердили его соотечественники-сослуживцы. Они вспоминали: «Завесы его палаток золотые, расшиты прекрасными узорами и украшены драгоценными каменьями» (Первое путешествие 1838: 22). Англичанин Самуэль Коллинс, в 1659–1666 годах служивший врачом при дворе Алексея Михайловича, писал, что ежегодно в конце мая вся царская семья и приближенные придворные отправлялись в «увеселительный дворец» в селе Преображенском, где размещались охотничьим лагерем. Здесь устанавливались великолепные шатры государевых родственников и придворных, среди которых выделялась царская палатка. Она была «сделана из золотой материи и украшена соболями» (Нынешнее состояние 1997: 222). В 1670 году, «во время бунта Стеньки Разина», Алексей Михайлович в течение недели недалеко от Москвы проводил смотр царских войск. Его шатер, установленный возле охотничьей рощи, был обтянут внутри «пурпурными и златотканными настенными коврами, а снаружи — красным сукном» (Рейтенфельс 1997: 335).

Считавшие себя светочами Вселенной, столь же значимыми для нее, как Солнце, московские самодержцы старались использовать свою мощную космическую энергию для поддержания и укрепления связей с главами союзных и дружественных стран. С этой целью они одаривал монархов и их послов сокровищами, которые сияли чудесным желтым светом. Важное место в этих символических дарах отводилось золотным тканям.

Например, С. Герберштейну Василий III пожаловал великолепную шубу из венецианского бархата «с крупным золотым узором» (Левинсон-Нечаева 1954: 309). Зимой 1555 года польский посол Юрий Васильевич Тишкевич получил из московской казны золотный турецкий бархат с сине-зеленым ворсом (Сборник 1887: 464). В 1585 году Джером Горсей привез из России в дар английской королеве Елизавете несметное богатство, в котором преобладали «солнечные» ткани и белые, отправленные из земного «рая», шубы. «Я показывал, — писал Д. Горсей, — а королева дотрагивалась своей рукой до каждого свертка; там было четыре куска персидской золотой парчи… большая белая мантия, на которой было выткано солнце, его золотые лучи были вышиты самыми блестящими нитками, золотые и серебряные шелка были гладко уложены, чтобы лучше было видно их красоту… Королева даже вспотела, устав перебирать золотые ткани и особенно соболей и меха» (Горсей 1990: 113).

В 1593 году в дар от царя Федора Ивановича германскому императору был отправлен «персидский кафтан из серебряной и золотой парчи, на котором вытканы были разноцветными шелками разные изображения, сыспода он подбит был разноцветною персидскою шелковою тканью» (Описание 1875: 30).

В 1599 году самодержец Борис Годунов пожаловал персидскому послу Хусейнали-беку три мантии, «вытканные золотом» и подбитые мехом куницы (Россия 2007: 159). В 1601 году царь распорядился выдать польскому послу Льву Сапеге «платно персицкое шелк лазорев з золотом на соболях», а его «товарищу» Станиславу Варшицкому — отрез «кызылбашской» камки «розныя шелки з золотом» (Сборник 1912: 58).

Радушно принимая в 1602 году жениха царевны Ксении Ганса, герцога Шлезвиг-Голштинского, ее брат Федор Годунов, разумеется, с разрешения самодержца-отца, подарил будущему родственнику «роскошно убранную повозку, запряженную шестью серыми лошадьми в сбруе из красного бархата… В повозке были бархатные подушки из красного, зеленого, желтого и белого травчатого бархата, вытканного по золотому полю дамасскими узорами». Ее передали Гансу в день его прибытия в Россию (Гюльденстиерне 2009: 87). Через месяц, когда герцог в сопровождении датского посольства въезжал в Москву, он получил в дар от будущего тестя прекрасную серую в яблоках лошадь «в седле из позолоченного серебра, попоне из золотой парчи, нашейнике тоже из золоченого серебра, с двойными уздечками для красоты» (Петрей 1997: 280). 28 сентября 1602 года, в день торжественной аудиенции в царском дворце, Борис Годунов щедро одарил Ганса дорогой посудой, одеждой и прекрасными тканями. По свидетельству придворного врача Петра Петрея де Ерлезунда, юноше было пожаловано «много… золотой парчи» (там же: 252). Вся она учтена старшим послом датской дипломатической миссии, сопровождавшей герцога в Россию, Акселем Гюльденстиерне, который, правда, не указал на «золотой» блеск тщательно описанных им одиннадцати «кусков» парчи. Однако, если верить П. Петрею, он имел в виду отрезы золотной ткани желтого цвета, «с белыми цветами», «алой… также с белыми цветами», «алой… с зелеными цветами», «с алыми и желтыми цветами», «с желтыми цветами», «с зелеными и алыми цветами», «с белыми цветочками», парчового бархата (расцветка не указана), «парчового бархата с белыми цветами» и «парчового бархата с фигурами». Ганс также получил два парчовых кафтана («красный и желтый, с крупными цветами», другой — «с красными и голубыми цветами»), «еще не сшитый кафтан из парчи» и отрез ткани под названием «гусиный глаз» алого и белого цвета, «с серебряным полем» (Гюльденстиерне 2009: 104–106). Однако свадьба герцога Ганса и царевны Ксении не состоялась: в охваченной «мором» Москве жених скончался. Похоронив юношу, сопровождавшие его послы не сразу вернулись на родину: их задержали в России продолжавшиеся дипломатические переговоры. В последние дни пребывания в Москве датчане были щедро вознаграждены русским государем за нелегкую службу, осложнившуюся трагическими событиями. Среди разнообразных царских подарков, которые им вручили перед отъездом, были «кусок алого и желтого золотного Дамаска» и «кусок травчатой серебряной парчи с зелеными цветами» (там же: 151).

Подражая царям-предшественникам, Лжедмитрий тоже подарил своей невесте Марине Мнишек объемную высокую «колымагу», изнутри обитую «золотой парчой» и украшенную сшитыми из той же ткани подушками, обнизанными жемчугом. Ее везли двенадцать белых, в черное яблоко лошадей «и на них три кучера в платьях из золотой парчи» (Масса 1997: 108; Петрей 1997: 304; Записки 2007: 53–54).

Ткани, из которых шили наряды для царя, придворных и в дар соотечественникам и чужеземцам, были иностранного производства. Их привозили из Венеции, Турции и Персии. В этих странах золотные нити использовали при изготовлении бархата, парчи, объяри, камки.

В Московской Руси бархат с драгоценной нитью называли золотным или рытым, потому что ворс ткани не покрывал всю ее поверхность, а располагался отдельными участками на матово блестевшем «поле». «Нередко на таком же фоне исполнялся и рельефный узор. Во всех этих вариантах рисунок бархата, создаваемый цветным шелковым ворсом, эффектно контрастировал с золотным фоном и четко выделялся на нем даже издали» (Вишневская 1999: 276). В зависимости от технологии изготовления рытого бархата русские покупатели называли его аксамиченным (с пряденым золотом или серебром, которым выполнялся рапорт рисунка), полупетельчатым (с разной высоты неразрезанным ворсом), двоеморхим (с двумя уровнями «щетинок») и др. (там же: 278; Михайлова 2012: 78).

В гардеробе Ивана Грозного имелось несколько вещей из венецианского бархата «съ золотом»: ярко-зеленое платно из «двоеморхой» ткани, по которой были «рассыпаны» «съ петлями круги развода витая»; вишневая ферязь с узором «месяцы да звездки»; красный колпак с вытканными на нем «месяцами»; синий петельчатый науруз (головной убор татарского образца); такого же цвета шапка «съ петлями змейки»; высокий синий стоячий воротник с чередующимся рисунком «змейки и копытца золоты». После смерти царевича Ивана, наступившей в ноябре 1581 года, самодержец забрал себе его одежду, сделанную из такой же дорогой, мерцавшей золотом ткани: красно-черный «двоеморхий» «кафтанец» и алый науруз. Кроме того, в царской казне хранились пять аршин синего «двоеморхого» шелка «съ золотомъ и съ петлями круги и листье», другие отрезы золотного материала — с красными ворсистыми кругами, зеленого «съ петлями деревейцо», багрового петельчатого с рисунком «кружки». Здесь же лежали две распоротые шубы — красная «двоеморхая» «съ золотомъ и съ петлями круги большие» и багряно-зеленая «съ золотомъ и съ петлями круги да репейки», а также часть шапки из вишневого петельчатого бархата с желтой металлической нитью. В 1582 году придворные мастера получили задание сделать ферязь без рукавов из венецианского же бархата символической расцветки: с красной «земли» шелковой ткани «взлетали» оранжевые птицы, возможно, сотканные из блестящих драгоценных нитей (Опись 1850: 9–10, 14, 16–17, 19, 22, 24, 26–29, 33).

В Оружейной палате Московского Кремля хранится бархатный саккос наставника молодого Ивана IV митрополита Макария (1542–1563). Поскольку в 1549 году это одеяние было передано в Успенский собор Московского Кремля царем, разумеется, оно сшито из ткани, извлеченной из государевой казны. Исследователи считают, что она западного, возможно, венецианского производства. Узор ткани саккоса «построен в строгом стиле раннего Возрождения и хорошо гармонирует с цветовым оформлением бархата». Он «состоит из вертикальных полос фона и орнамента, чередующихся между собой. Полосы фона затканы ленточным золотом, а орнамент в виде бесконечно изгибающихся растительных побегов исполнен бархатом темно-фиолетового… цвета… Ткань эта… рассчитана на тонкий вкус, так как не отличается поражающей глаз эффектностью» (Левинсон-Нечаева 1954: 337–338).

Цари Федор Иванович (1584–1598) и Борис Годунов (1598–1605) также проявляли большой интерес к блестящему ворсистому шелку. В описной книге придворного имущества 1588/89 года значатся три рулона золотного венецианского бархата: на мерцающем поле одного из них раскинулись «травы шолкъ алъ, въ травахъ аксамичено золотомъ и серебромъ», над «землей» другого возвышались петельки красного ворса «съ золотомъ и съ серебромъ», третьего — чередовались шелковые и металлические нити растительного узора (Савваитов 1896: 2, 10).

Государи Михаил Федорович (1613–1645) и Алексей Михайлович (1645–1676) тоже пользовались одеяниями из итальянской ворсистой ткани «солнечного» цвета. У первого было платно из венецианского «зеленого бархата с аксамиченными золотом разводами и травами по серебряной земле». Второй выходил к подданным в платно из бархата того же производства «с петельчатыми травами — золотыми, серебряными и шелковыми» (там же: 103).

Во второй половине XVII столетия венецианские золотные бархаты были самыми пышными, прочными и дорогостоящими из всех тканей, употреблявшихся в России. Фактурой и расцветкой они сильно отличались от более легкого, изящного итальянского ворсистого шелка XV — первой половины XVI века. Для них характерны: плотная шелковая основа, обилие золота, крупный, перегруженный деталями рисунок, яркий, пестрый колор. Из такого материала был сшит саккос патриарха Иоакима (1674–1690), ныне хранящийся в Оружейной палате Московского Кремля. Он двухворсовый бархатный. По темно-фиолетовому фону ткани «выткан золотом крупный узор в виде традиционных клейм с цветком в центре. Побеги, образующие клеймо, перебиваются отдельными цветками. В местах соединения побегов помещены короны. Узор выткан толстым крученым золотом несколько плоскостно» (Левинсон-Нечаева 1954: 358). Изображение на ткани корон, возможно, свидетельствует о том, что она была изготовлена для венценосной особы и к владыке попала из государевой казны, аналогично другому материалу, принадлежавшему патриарху Адриану (1690–1700).

25 декабря 1670 года царь Алексей Михайлович присутствовал на рождественской службе в Успенском соборе. Здесь ему торжественно подали «платно царское, бархат виницейский, по золотной земле травы аксамитные золотом и серебром, развод шелк ал, в розводах и в травах шелк зелен. Кружево низано жемчугом, орлы и звери по червчатому бархату, испод горностаевый». Более двадцати лет спустя, в 1691 году, это великолепное государево платно перешили в саккос для патриарха Адриана и даже украсили его царским жемчужным низаньем с орлами и единорогами. Выцветшее от времени, это облачение хранится в Оружейной палате Московского Кремля. Его бархат «по золотому зеленоватого оттенка фону заткан крупным узором стилизованных растительных побегов, образующих косые клетки, внутри которых чередуются изображения „готической розы“ и еще какого-то цветка, может быть, граната. Побеги вытканы оранжевым бархатом с зелеными контурами, цветы в клетках — золотыми и серебряными петлями (аксамичены) с бархатными зелеными контурами. Необычайность сочетания цветов — зеленого с оранжевым и золотым — и наличие крупных аксамиченных цветов на фоне бархата делают эту ткань одной из наиболее эффектных» (там же: 35В).

Примечательна история еще одного «рытого» аксамиченного бархата, тоже хранящегося в Оружейной палате. На нем среди пышных роз с развернутыми листьями и сучками-завитками изображены двуглавые орлы. Каждая символическая птица увенчана шапкой Мономаха и в правой лапе держит скипетр. Эта ткань была выполнена в Венеции по специальному заказу царского двора. В 1679 году из нее сшили выходную ферязь для государя Федора Алексеевича. В 1681 году «платье» с орлами переделали в парадный кафтан, который в 1699 году «в поминовение великого государя царя и великого князя Иоанна Алексеевича» (старшего брата и соправителя Петра I. — И.М.) перешили в саккос патриарха Адриана. Из того же бархата в 1681 году скроили «шубку столовую» для Агафьи Семеновны, первой жены Федора Алексеевича. 30 марта 1682 года, вскоре после смерти последней и вторичной женитьбы монарха на Марфе Матвеевне Апраксиной из шубки покойной царицы сделали платно — выходное одеяние новой государыни. Небольшой кусок «бархата веницейского золотного с орлами», оставшийся в казне после изготовления всех этих вещей, был передан в ризницу Архангельского собора Московского Кремля, где его использовали в качестве оплечья фелони (Вишневская 1999: 279–280; Забелин 2001: 519).

«Золотую» ворсистую ткань для государевой казны закупали не только в Италии, но также в Турции и Персии. Здесь бархаты делали из тонких шелковых и хлопчатобумажных нитей (Свирин 1926: 61). Они быстрее, чем итальянские ткани, мялись и изнашивались, но были яркими, нарядными, отличались экзотическим рисунком и необычной расцветкой.

Так, для царевича Ивана Ивановича были сшиты разные «платья» из турецкого золотного бархата, изготовленного в старинном центре шелкоткацкого производства — городе Бурсе. У престолонаследника имелись: красно-зеленый тягиляй с золотыми полосками; черно-зеленая «съ золотомъ репьи» и красно-желтая «съ золотом круги» ферязи; а также два коротких «кафтанца»: «на черни шолкъ голубь по три копытцы золоты» и «на червце шолкъ лазоревъ зелень золотной полосатъ». Кроме того, в казне Ивана Грозного хранился «спорокъ шубной» из бурского бархата красно-желтого цвета с золотыми кругами (Опись 1850: 15, 27, 31–33, 39).

В описной книге 1588/89 года значится «бархатъ Турской, по золотной земле травы шолкъ червчатъ, листье серебряное» (Савваитов 1896: 10). В 1623 году из ткани, возможно, привезенной из Стамбула, был сшит саккос для митрополита Филарета. По ее гладкому золотному фону вытканы изломанные «резкими углами» разводы. Они образуют «очень крупные клейма, внутри которых помещается плод граната с отходящими в стороны побегами… Золотой фон и темно-красные бархатные детали дополнены золотыми петельками, то есть аксамичены» по краям клейм и изображений плодов граната (Левинсон-Нечаева 1954: 350–351).

Во второй половине XVII века состоятельные русские люди широко использовали турецкий бархат для пошива верхней одежды и спальных принадлежностей; им обивали седла, кареты, мебель, даже стены в домах. Например, 14 мая 1678 года со стен Столовой избы в государевом дворце были сняты бархатные «турские золотные» обои и по царскому приказу розданы придворным для изготовления нарядов и на другие нужды (там же: 368).

В XVII столетии усилился приток в Россию иранского золотного бархата. Так, в 1604 году шах Аббас прислал в подарок Борису Годунову великолепный трон, обитый рытым бархатом с «золотым» фоном, по которому зеленым, оранжевым и синим шелком выткан «геометризированный орнамент, составленный из стилизованных растительных элементов, отличающихся изяществом линий и тонкостью выполнения» (там же: 346). В 1625 году тот же шах подарил Михаилу Федоровичу «косяк золотного узорного бархата» стоимостью в 50 рублей (Вишневская 1999: 278).

Если ворсистая ткань мягко драпировалась, ниспадала волнообразными складками, таинственно, заманчиво мерцала, то тяжелая блестящая парча плотно стягивала стан, резко расходясь вниз от талии жесткими фалдами, или плавно колыхалась в такт медленным, величественным движениям людей, наряженных в просторные, колоколовидные одежды.

В Московской Руси XVI–XVII столетий парчовые ткани с пряденым золотом называли аксамитами или золотными атласами, с волоченой металлической нитью — алтабасами, легкие материи с тонким ленточным серебром, иногда украшенным золотным узором, — объярями. В зависимости от техники изготовления тканей с пряденым золотом русские средневековые люди различали гладкие и петельчатые аксамиты. Рисунок первых «выполнялся в одной плоскости с фоном», вторых — рельефно выделялся на гладкой поверхности материала. «Особой виртуозностью исполнения отличались аксамиты, в узоре которых были петельки сразу нескольких видов, различные по размеру и качеству самих золотных нитей. Эти аксамиты на Руси носили названия „двухпетельчатые“, „трехпетельчатые“» (там же: 277).

В музеях России сохранились разные предметы из гладкого аксамита. Наиболее интересные из них — фелонь, вложенная царем Михаилом Федоровичем в Новоспасский монастырь (Левинсон-Нечаева 1954: 364), и фрагменты платно Алексея Михайловича, в 1645 году перешитого из парадного кафтана его умершего отца. В 1687 году эти фрагменты использовали для изготовления покрова на «Гроб господень» в Успенском соборе Московского Кремля. Кафтан, платно и затем покров были сшиты из великолепной турецкой ткани, которую в 1632 году привез в Москву представитель константинопольского патриарха архимандрит Амфилохий. Согласно описанию, составленному дьяками Посольского приказа, это был «атлас турецкий золотный по белой земле разводы и листья косые золоты, в цветах шелк червчат, зелен, лозорев». Яркая, нарядная восточная парча украшена крупным рапортом узора, который «состоит из клеймовидной сетки, образованной утолщенными листьями и стеблями, с цветком распустившегося лотоса. На стеблях — розетки и листья, стыки переплетений имеют характерной формы килевидные полупальметты. Все крупные детали узора проработаны мелким растительным или геометрическим орнаментом. Узор выткан звучными тонами голубого, зеленого и алого цветов с выделением контура золотными нитями» (Вишневская 1999: 280).

Очень красив был наряд царицы Агафьи Семеновны: накладная шубка, сшитая из венецианской парчи с растительным узором — «по серебреной земле травки и репьи золоты оксамичены изредка, въ ободахъ шелкъ белъ», на подкладке из ярко-красной тафты; и дополнявшие ее муфты-«рукава»: «атласный золотный червчатый же травы и разводы шолкъ червчатъ», «атласный серебренъ, травы золоты съ серебромъ», «атласный червчатый — реки и травы золоты» (Забелин 2001: 519, 529).

Из петельчатых аксамитов, хранящихся в Оружейной палате, сделаны саккосы константинопольского патриарха Парфения (1643 год изготовления), в 1659 году переданные в дар русским властителям, и московского патриарха Никона (1645), а также фелонь середины XVII века. Узор ткани, использованной для пошива облачения Парфения, состоит из остро-овальных клейм. Их края выделены «тройными тонкими избигающимися линиями; в местах соединения клейм помещаются небольшие короны и цветы из золотых петель». Несмотря на то что подарок константинопольского патриарха был привезен из Стамбула в середине XVII столетия, такой же материал хранился в казне царя Михаила Федоровича. В 1637 году им было обтянуто парадное государево седло.

В отличие от легкого, изящного узора этого аксамита, рисунок парчи, использованной для изготовления фелони, пышен и тяжеловесен. На ткани фелони переплетаются изображения «тюльпанов, цветов и плодов граната, гвоздик, роз, выполненных золотыми петлями разных диаметров». Оба аксамита предположительно были сделаны в Испании в начале XVII столетия (Левинсон-Нечаева 1954: 364–365, 367).

Драгоценный саккос Никона, обильно украшенный исключительным по красоте и богатству шитьем XVI века, был «построен» из «золотой парчи желтоорехового цвета». На ее блестящем фоне «расположен крупный узор из широких листьев и побегов, обрамляющих пышный рисунок в виде розы. Весь узор, вытканный золотыми петлями трех разных размеров, подчеркнут красными контурами» (там же: 361).

Митрополиты Иоасаф (1539–1542), Антоний (1572–1581) и патриарх Иов (1589–1607) пользовались саккосами, сшитыми из жестких венецианских алтабасов с золочеными проволочными нитями. Церковное облачение Иоасафа — «гвоздишного» (темно-коричневого с багряным отливом) цвета, «с мелким золотым узором побегов и завитков, расположенных в вертикальных полосах». Этот непритязательный изящный рисунок характерен для венецианских бархатных и парчовых тканей первой половины XVI века (там же: 338). Саккос Антония иной. Он сшит из парчи «мягкого фиолетового цвета с золотым, заполняющим почти весь фон узором очень крупных разводов, образованных перевивающимися жгутами. В центре, между разводами, помещается ваза с букетом крупных цветов и листьев удлиненной формы. В изгибах между разводами выткана также ваза с цветами, но иного рисунка. Весь узор, трактованный реалистически, дан необычайно живо и насыщенно, и хотя он одноцветен — тусклого золота, — но придает ткани большую пышность и эффектность» (там же). Алтабас саккоса Иова также имеет крупный рапорт рисунка, характерный для венецианских золотных тканей второй половины XVI века. Это «ткань мягкого алого цвета с крупным золотым узором клейм, образованным перевивающимися растительными побегами. Внутри клейма в остро-овальном обрамлении из тонких веток помещен цветок граната, заполняющий все пространство. Узор частично выполнен мелкими золотыми петлями, то есть аксамичен, что придает ткани сдержанную пышность» (там же: 338–339).

Разумеется, алтабасные одежды имели не только духовные лица. Например, у царицы Евдокии Лукьяновны, второй супруги Михаила Федоровича (1626–1645), были две алтабасные серебристые шубки. Одна из них переливалась золотыми растительными узорами, а по второй стелились «травки розные шолки съ золотомъ». 27 ноября 1626 года Евдокия Лукьяновна подарила цветастую шубку княгине Устинье Оболенской. Государыня Агафья Семеновна пользовалась модными в 1670-х годах алтабасными «рукавами» — «по золотной земле травы кубы серебрены» и с серебристыми растительными разводами. Вторая муфта была утеплена горностаевым мехом и украшена соболиной опушкой (Забелин 2001: 520, 529).

Среди разноцветных мягких шелковых тканей — тонкого блестящего атласа, переливчатой тафты, плотной камки, применявшихся для пошива нарядов, аксессуаров, убранства домов и храмов, тоже выделялись золотистые и серебристые, затканные металлической нитью отрезы. Например, у Ивана Грозного были красивые «платья» из бурской камки: несколько ферязей — желтая с серебром; на красном «поле» ткани белый шелковый узор с гладкими золотыми разводами; на красной «земле» разноцветный рисунок, подчеркнутый золотой нитью, изображения окантованы белым шелком; на белом фоне лазоревые с золотом разводы, а в них — мелкое золотое шитье, «на червце розные шолки съ золотомъ развода золота круги серебряны», «на золотой земле шолкъ червчатъ белъ змейки да листья чешуйчаты», «на але шолкъ белъ съ золотомъ круги безъ связокъ розвода золота гладка», «на багреце шолкъ белъ съ золотомъ круги безъ связокъ розвода золота», «на зелени шолкъ белъ круги золоты безъ связокъ розвода чешуйчата», «на золотой земле шолкъ зелень да белъ листики чешуйчаты по три вместе», «шолкъ белъ золотъ змейки да листки чешуйчаты», «на сини шолкъ белъ съ золотомь круги безъ связокъ розвода лазорева чешуйчата», кафтаны — «на сини шолкъ лазоревъ белъ съ золотомъ реки и листве, а в листве чешуйки», на голубой ткани «съ золотомъ косы». В его казне также хранилась турецкая камка «на зелени шолкъ белъ съ золотомъ косы» и «на але шолкъ белъ золотъ змейки да листки чешуйчаты» (там же: 8–10, 19–20, 22).

Кроме того, у царя имелись две голубые ферязи из «кизвшбашской» (персидской) камки: по одной из них стелились багряные узоры с золотом, а на другой блестящим желтым шелком были вытканы «мужики» (там же: 11, 15). Царевич Иван Иванович щеголял в тегиляе, сшитом из ткани того же производства. По ее зеленому фону разными шелками с золотом был выткан «мелкой узоръ». Из «мисюрвской» (египетской) камки ему сшили белую ферязь, усыпанную золотыми кружками, между которыми вился мелкий черный узор (там же: 20, 33).

Незадолго до своей смерти Иван Грозный пожаловал в Кирилло-Белозерский монастырь полное игуменское и диаконское облачение из белой камки с золотыми кругами, отделанное фиолетовым атласом. Щедро украшенное золотом, крупным жемчугом, бриллиантами, изумрудами, топазами, яхонтами, бирюзой «в гнездех в серебряных», оно стоило баснословно дорого — шесть тысяч рублей. Это пожертвование, возможно, связано с намерением опричного властелина принять постриг в Кирилло-Белозерском монастыре, чтобы снять с души мучавшее его чувство вины за тысячи погубленных жизней, в том числе своего сына Ивана Ивановича, который скончался вследствие полученных от отца побоев. Именно поэтому оно было белым и сияющим, словно ангельское одеяние (Опись 1998: 139, 262).

Кроме этого драгоценного дара, в ризницу Кирилло-Белозерского монастыря поступили еще несколько вкладов от последних Рюриковичей и Бориса Годунова, сделанных богатыми тканями и вышедшими из употребления выходными царскими нарядами. Так, к образу «Страшного Христова суда», хранившемуся в церкви Успения Пречистой Богородицы, иноки сделали пелену, в середину которой вшили «отлас золотной шолк червчат, да зелен, да черн, бел… из государевы дачи». Для иконы Пречистой Богородицы была изготовлена праздничная пелена: «отлас золотной по червчетой земле, а в середках аксамит шелк червчет з золотом, крест и подписи кресту плетенки серебра пряденово, с платна царвские дачи». На другие культовые изделия пошли подаренные государем атласы «червчят з золотом», «червчат, по нем полоски золоты» и камки: золотная с красной «землей», золотная «шолк зелен да голуб», «зелена з золотом» (там же: 61, 74, 75, 94, 113, 119).

Унаследовав традиции двора Рюриковичей, самодержцы Романовы весной и летом, в теплую и жаркую погоду также выходили к подданным в символических нарядах из легкой блестящей или таинственно мерцающей ткани. Например, Алексей Михайлович на военных смотрах 1653 и 1664 годов появлялся в штанах из персидской камки: золотной «по мелинной земле» или по брусничному «полю» «полосы золоты и серебряны с шолки», а также в зипунах из объяри — серебряном, «травки золоты»; золотном, «по червчатой земле травы золоты и серебряны»; желтом «с серебряною струею»; и из «кизылбашской» камки — золотном, «травы серебряны»; «по серебряной земле травы золотные редкие». На зипун монарх надевал красную бархатную чугу (узкий воинский кафтан) «с орлами, подпушка обьярь по серебряной земле травы золотныя», или ездовую ферязь, например, из вишневой зуфи с изумительной подкладкой из персидской камки — «по золотной земли травы серебрены съ розными шолки» (Забелин 2000: 483–486). Объярь в то время считалась модной и престижной тканью, поэтому «девицам», в июле 1680 года участвовавшим в смотре — «выборе» царской невесты, но не приглянувшимся государю Федору Алексеевичу, в вознаграждение за их надежду, тревогу и разочарование было пожаловано 70 аршин этого легкого, нарядного, переливающегося, словно рыбья чешуя, шелка (Забелин 2001: 259; Martin 2012: 254–255).

Итак, в России XVI–XVII столетий в большом количестве закупали и использовали золотные ткани итальянского, турецкого и персидского производства. Они маркировали особый, харизматичный статус монарха, высокое социальное и имущественное положение его придворных. Ансамбли национальной одежды русской знати, разнообразной, сшитой из ярких и нарядных мягких тканей — бархата, атласа и камки, серебристо-муаровой объяри и жесткой сияющей парчи, в течение двух веков сохраняли внешнюю форму. Модные изменения цветовой гаммы и рисунка драгоценных тканей во второй половине XVII столетия придали нарядам русских аристократов еще больше великолепия и блеска.

 

Литература

Английские путешественники 2007 — Английские путешественники в Московском государстве в XVI в. Рязань, 2007.

Арсений Елассонский 1998 — Арсений Елассонский. Мемуары из русской истории // Хроники смутного времени. М., 1998.

Вишневская 1999 — Вишневская И. Драгоценные ткани на Руси в XVI–XVII веках: их виды и особенности бытования // Государственный историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль»: Материалы и исследования. Вып. 12. Искусство средневековой Руси. М., 1999.

Герберштейн 1988 — Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.

Герман 1891 — Герман Ф. Врачебный быт до-петровской Руси. Харьков, 1891.

Горсей 1990 — Горсей Д. Записки о России. XVI — начало XVII в. М., 1990.

Гюльденстиерне 2009 — Источники истории. Марко Фоскарино. Донесение о Московии. Аксель Гюльденстиерне. Путешествие герцога Шлезвиг-Голштинского в Россию. Томас Смит. Путешествие и пребывание в России, Георг Паерле. Записки Георга Паерле. Рязань, 2009.

Денисова 1954 — Денисова М. «Конюшенная казна». Парадное конское убранство XVI–XVII веков // Государственная Оружейная палата Московского Кремля. Сборник научных трудов по материалам Государственной Оружейной палаты. М., 1954.

Дневник 1859 — Дневник Марины Мнишек и польских послов с 1605 по 1608 // Сказания современников о Дмитрии Самозванце Н. Устрялова. Ч. 2. СПб., 1859.

Донесение 1978 — Донесение австрийского посла о поездке в Москву в 1589 году / Вступ. ст. и примеч. Л.П. Лаптевой // Вопросы истории. 1978. № 6.

Забелин 2000 — Забелин И. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст. М., 2000. Т. 1.

Забелин 2001 — Забелин Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст. М., 2001. Т. II.

Записки 2007 — Записки Станислава Немоевского (1606–1608) // Источники истории. Записки Станислава Немоевского (1606–1608). Рукопись Жолкевского. Рязань, 2007.

Иосиф Волоцкий 1896 — Иосиф Волоцкий. Просветитель. Казань, 1896.

Котошихин 2000 — Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича / Подгот. публ., ввод. ст., коммент. и словник Г.А. Леонтьевой. М., 2000.

Левинсон-Нечаева 1954 — Левинсон-Нечаева М. Одежда и ткани XVII–XVIII веков // Государственная Оружейная палата Московского Кремля. Сборник научных трудов по материалам Государственной Оружейной палаты. М., 1954.

Маржерет 2007 — Маржерет Ж. Состояние Российской империи. Ж. Маржерет в документах и исследованиях (Тексты, комментарии, статьи). М., 2007.

Масса 1997 — Масса И. Краткое известие о начале и происхождении современных войн и смут в Московии, случившихся до 1610 года за короткое время правления нескольких государей // О начале войн и смут в Московии. М., 1997.

Михайлова 2010 — Михайлова И. И здесь сошлись все царства… Очерки по истории государева двора в России XVI в.: повседневная и праздничная культура, семантика этикета и обрядности. СПб., 2010.

Михайлова 2012 — Михайлова И. Великолепный «косматый», «рытый», «петливатый»: бархат в средневековой Европе // Теория моды: одежда, тело, культура. 2012. № 25. С. 63–98.

Московия 1875 — Московия Джона Мильтона с статьею и примечаниями Ю.В. Толстого. М., 1875.

Начало 1877 — Начало и возвышение Московии, сочинение Даниила Принца из Бухова, советника Августейших Императоров Максимилияна II и Рудольфа II и дважды бывшего Чрезвычайным послом у Ивана Васильевича, великого князя Московского. М., 1877.

Нынешнее состояние 1997 — Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне. Сочинение Самуэля Коллинса, который девять лет провел при дворе московском и был врачом даря Алексея Михайловича. 1667 г. // Утверждение династии. М., 1997.

Олеарий 1870 — Олеарий А. Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию в 1633, 1636 и 1639 годах, составленное секретарем посольства Адамом Олеарием. М., 1870.

Описание 1875 — Описание путешествия в Москву посла римского императора Николая Варкоча с 22 июля 1593 года. М., 1875.

Описание 1997 — Описание второго посольства в Россию датского посланника Ганса Ольделанда в 1659 году, составленное посольским секретарем Андреем Роде // Утверждение династии. М., 1997.

Опись 1850 — Опись домашнему имуществу царя Ивана Васильевича, по спискам и книгам 90 и 91 годов // Временник императорского московского общества истории и древностей российских. М., 1850. Кн. VII.

Опись 1998 — Опись строений и имущества Кирилло-Белозерского монастыря 1601 года. Комментированное издание / Сост. З.В. Дмитриева и М.Н. Шаромазов. СПб., 1998.

Первое путешествие 1838 — Первое путешествие англичан в Россию. Соч. Климента Адама. СПб., 1838.

Петрей 1997 — Петрей П. История о великом княжестве Московском, происхождении русских князей, недавних смутах, произведенных там тремя Лжедимитриями, и о московских законах, нравах, правлении, вере и обрядах, которую собрал, описал и обнародовал Петр Петрей де Ерлезунда в Лейпциге 1620 года // О начале войн и смут в Московии. М., 1997.

Поджи 1995 — Поджи В. Иоанн Павел Кампана и Иоанн Грозный // Римско-константинопольское наследие на Руси: идея власти и политическая практика. IX Международный семинар исторических исследований «От Рима к Третьему Риму». Москва, 29–31 мая 1989 г. М., 1995.

Послание 1955 — Послание Иосифа Волоцкого Василию III // Казакова Н.А., Лурье Я.С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV — начала XVI века. М.; Л., 1955. Приложение № 33–34.

Поссевино 1983 — Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. М., 1983.

Путешествие 1843 — Путешествие в Московию Рафаэля Барберини в 1565 году // Сказания иностранцев о России в XVI и XVII веках. СПб., 1843.

Рейтенфельс 1997 — Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии. Падуя, 1680 // Утверждение династии. М., 1997.

Россия 2007 — Россия и Европа глазами Орудж-бека Баята — дон Жуана Персидского / Пер. с англ., введ., коммент. и указ. О. Эфендиева и А. Фарзалиева. СПб., 2007.

Савваитов 1896 — Савваитов П. Описание старинных русских утварей, одежд, оружия, ратных доспехов и конского прибора, в азбучном порядке расположенное. СПб., 1896.

Сборник 1887 — Сборник императорского Русского исторического общества. СПб., 1887. Т. 59.

Сборник 1912 — Сборник императорского Русского исторического общества. М., 1912. Т. 137.

Свирин 1926 — Свирин А. Опись тканей XVI–XVII вв. б. Троице-Сергиевой Лавры. Сергиев Посад, 1926.

Сочинения 1860 — Сочинения преподобного Максима Грека. Казань, 1860. Ч. 2.

Ульфельдт 2002 — Якоб Ульфельдт. Путешествие в Россию. М. Языки славянской культуры. 2002.

Франческо да Колло 1996 — Франческо да Колло.  Доношение о Московии. Итальянец в России XVI века. М. 1996.

 

Martin 2012 — Martin R.-E. A Bride for the Tsar. Bride-Shows and Marriage Politics in Early Modem Russia. Illinois: Northern Illinois University Press, 2012.