Рок-портрет в советском интерьере

Игорь Мухин. Альтернативная культура 80-х. Мультимедиа Арт Музей, Москва.

17 февраля — 2 апреля 2017

 

Выставка «Альтернативная культура 80-х» — своеобразный спин-офф экспозиции «Альтернативная мода до прихода глянца. 1985–1995», организованной музеем современного искусства «Гараж» в 2011 году. Создатели того проекта предприняли попытку систематизировать и объяснить удивительные проявления модной активности накануне распада Советского Союза и в первые годы существования независимой России. На примере fashion-фотографии анализировался всплеск безумного креатива, порожденного внезапно навалившейся свободой слова, тотальным дефицитом и необходимостью экспериментировать. Молодежные опыты в области модной одежды 1980–1990‑х годов стали такими яркими и комплексными культурными явлениями, потому что смена взглядов на одежду очень живо отразила смену окружающей действительности в целом. Голодные до оригинальности дизайнеры видели в вещах и предметах вокруг десятки новых смыслов и применений, в их моделях очевидна переработка советской эстетики: бархатных знамен, пионерских галстуков, «комиссарских» кожаных курток, кирзовых сапог — и ее совмещение с новыми вызывающими фасонами и дерзкой эклектикой, которая без колебания соединяла дедовские медали и ржавые булавки.

Очень точно моду этого десятилетия описывает художник Миша Бастер. Его идеи можно с легкостью перенести и на культуру повседневности в целом: «Альтернативная мода была дикорастущей и неукрощенной, явившись внезапно, как химическая реакция различных творческих групп андерграунда, которые молниеносно отвоевали собственное пространство на рок-сцене, в сквотах и на официальных подиумах. А ведь что такое мода в условиях информационной блокады и прорыва „железного занавеса“? Это слухи, сплетни, идеи и легенды, которые воплощались дизайнерами и модниками в экстравагантных образах на самодеятельных подиумах и на улице. По сути представляя собой театр мод новой эстетики, это явление балансировало на грани перформанса и дизайнерского шоу» (Альтернативная мода до прихода глянца 2011: 4).

Если первая выставка была, по словам Бастера, театром, то вторая — это скорее закулисье, менее красочное, но не менее значимое, а возможно, и более фундаментальное. «Альтернативная культура» — способ отрефлексировать художественное представление постсоветской реальности. Экспозиция дает ответ на вопрос: какова же была та атмосфера и предметный мир, в недрах которых смогла зародиться столь революционная и мятежная мода?

В основе фотопроекта — микс изображений рудиментов советской действительности и ее антагониста — рок-андерграунда. В отличие от предыдущих «советских» экспозиций — «Отоваренной мечты» (MAМM, 2015) и «Альтеративной моды» — все фотографии черно-белые, они объединяют два полюса — разруху и контркультуру, которые, хоть и противопоставлены друг другу, создают единую законченную систему.

Еще одна антитеза — «живое» против «мертвого». Элементы советской символики и фрагменты памятников противопоставлены живым портретам участников андерграунда. При этом сюда же наслаивается и дополнительный пласт — именно неформалы и рокеры призывали к активным действиям и разрушениям, а «советскость» восхваляла любовь к жизни и активную позицию через бодрые лозунги.

Размещение снимков — крупные, отдельно стоящие в центре и более мелкие, но многочисленные на периферии — втягивает нас в водоворот распадающегося Советского Союза с его разрушенными статуями, ветхими интерьерами, Виктором Цоем и Константином Кинчевым. Фрагменты советской скульптуры и архитектуры — рука или нога обшарпанного гипсового монстра-вождя — подавляют и вызывают тревогу. Масштабные стенды, черно-белая гамма и детальность огромных изображений наводит на мысль о старом кладбище, по которому неспешно прогуливаются посетители, изучая фотографии и надгробные надписи. Ощущение это довольно объяснимо, ведь все, что мы видим, — не просто моменты прошлого, это прошлое «в квадрате»: история страны, которой уже нет. А о мертвых, как известно, можно говорить или хорошо, или ничего. И здесь, при всей кажущейся мрачности, мы наблюдаем именно «хорошо», отчасти потому, что застывшее на снимках прошлое уже не может никак навредить и дотянуться до нас. Как говорил Ролан Барт: «Мы получаем в свое распоряжение такую реальность, от воздействия которой полностью защищены» (Барт 1994: 311). А все недоступное и ушедшее мгновенно поэтизируется, становится желанным в силу своей недосягаемости и покрывается налетом гламура. Как следствие этой гламуризации привлекательности «былого», большинство экспозиций переходного, советско-российского периода имеет два основных плана восприятия: современников изображенных событий и тех, чье взросление пришлось на более поздний период. Этим отличается специфика восприятия постсоветского искусства вообще. Эта выставка не исключение.

Современники героев фото комфортно чувствуют себя на выставке, потому что все они «оттуда» и могут легко считывать коды, понятные и приятные только им. Для них вся эта реальность наполнена положительно заряженными коннотациями: в разрухе домов — романтика квартирников и подпольные междусобойчики, поэзия и рок-концерты, в больших громоздких статуях — пионерские будни, поездки на картошку и первомайские демонстрации.

Фотографии рок-звезд и неформальной молодежи — очень личные, похожие наверняка можно найти в семейном альбоме каждого постсоветского гражданина. Эта одинаковость и отсутствие постановочности — еще один способ чувствовать себя сопричастными. Для людей на фото вся их жизнь была похожа на настоящий театр. Вызывающие взгляды и дерзкие позы, которые остались в наследство после эпохи протеста, они как будто хотят выскочить из кадра, напугать и привлечь к себе внимание. Артемий Троицкий, Борис Гребенщиков, «Мистер-Твистер», Жанна Агузарова, Гарик Сукачев вперемешку с «обычными» людьми также дарят посетителям чувство единения с контркультурой 1990-х и напоминают о «мятежной» юности, даже если она такой по большому счету и не была.

Очень частотный мотив во всей серии фотографий — кухня. Это вообще сакральное помещение в квартире каждого советского человека, своеобразный островок свободомыслия, потому что именно здесь велись опасные разговоры, читались запрещенные стихи и озвучивались смелые идеи. Неубранная, неустроенная кухня с допотопной плитой, обшарпанными стенами и колченогими табуретками — неотъемлемая часть общего антуража советского рокера конца 1980-х годов. Ярко выраженная бедность и беспорядок в более старшем поколении разбудят ностальгические чувства, в то время как молодое испытает удивление, а возможно, и неприязнь.

Центром экспозиции можно считать ставшую уже легендарной фотографию Виктора Цоя, который спускается по лестнице в метро «Кантемировская». Это изображение вместе со стоящим напротив коллажем c советскими памятниками, как раз и составляет те самые полюса советской культуры и контркультуры. Цой замедляет шаг, чтобы оглянуться на фотографа, а получается, что на «грядущее поколение». Он как будто видит что-то, чего не замечают остальные. Другие люди, спускающиеся в метро, одеты преимущественно в светлую одежду, а Цой — в черном. Здесь, несмотря на общий мемориальный настрой выставки, черный говорит не об упадке, а о созидании, фигуре творца, который приносит в мир разнообразие в ущерб собственной яркости. Иконическая черная куртка певца до сих пор часто появляется на страницах рубрики «Стиль» мужских глянцевых журналов как воплощение харизматичности.

Интересно отметить, что девушка, снимавшая селфи на фоне фотографии Виктора Цоя, странным образом напоминала туристов во Флоренции, которые делали совместные снимки с античными статуями. Другими словами, она уже не могла считать себя частью этого мира, и в ее отношении и даже в манере рассматривать фотографии чувствовалась почтительность, которую мы обычно испытываем при просмотре бессмертных живописных или скульптурных шедевров.

В одной из статей о моде с национальным характером говорилось, что аутсайдеры вдохновляются прошлым, а инсайдеры — настоящим. У аутсайдера в распоряжении — только общеизвестные хрестоматийные образы и понятия, в то время как инсайдер может использовать более личные и актуальные переживания. Поэтому, возможно, особенно успешны коллекции тех, кто старается не постоянно и настойчиво пытаться провести параллели с прошлым, а «поженить» старое с новым. Сходная ситуация возникает и в этом случае, но здесь аутсайдерами, которые вынуждены видеть только ограниченный их опытом набор знаков на этой выставке, выступает старшее поколение, а инсайдеры — это молодежь, которая может проявить достаточную изобретательность и предложить оригинальное прочтение, так как они в состоянии увидеть новые не закрепленные советской эпохой значения за объектами и образами.

Популярность выставок и модных показов, вдохновленных неоднозначной, но очень яркой эпохой распада Советского Союза, вызвана во многом тем, что самое активное, мыслящее и — что немаловажно — платежеспособное население сегодня составляет молодежь из 1990-х. Конечно, попытки переработать стиль этой эпохи на разных уровнях служат и запросам экономики, однако с культурной точки зрения они не менее важны, так как помогают лучше понять, что повлияло на наши мысли и идеи относительно многих социальных процессов. А такое знание сейчас необходимо.

 

Литература

Альтернативная мода до прихода глянца 2011 — Альтернативная мода до прихода глянца. М.: Центр современной культуры «Гараж», 2011.

Барт 1994 — Барт Р. Риторика образа // Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994. С. 297–318.