Баленсиага как зеркало

Balenciaga: Shaping Fashion. Музей Виктории и Альберта, Лондон. 27 мая 2017 — 18 февраля 2018

 

[Иллюстрации к статье см. в бумажной версии номера]

 

 

Лондонская выставка, посвященная Кристобалю Баленсиаге, с одной стороны, формально является попыткой поговорить о творчестве знаменитого испанца и его наследии (как формулируют задачу сами организаторы, например, на официальном сайте музея¹). На первом этаже экспозиции, посвященном самому мастеру, показывают многие знаменитые вещи, систематизируют источники его вдохновения (одежда католического духовенства, испанский костюм, японские кимоно и т.д.) и отличительные черты того, что можно назвать фирменным творческим почерком, рассказывают некоторые любопытные детали о том, как он строил свой бизнес. Внешне простая, но чрезвычайно эффектная и наглядная деталь: рядом с некоторыми моделями выставлены их рентгеновские снимки, обнажающие сложную внутреннюю конструкцию платьев, кейпов или хакетов. Словно здания, они часто имели внутренний каркас, усилители и т.д. И это тот самый случай, когда один раз увидеть — определенно лучше, чем много раз об этом прочитать (иллюстрации см. во вклейке).

В числе самых любопытных кейсов можно назвать, например, следующие три истории. Эксперименты Баленсиаги с силуэтом (в том числе отказ от жесткой посадки по фигуре и подчеркивания талии), которые в моде порой совершенно буквально цитируют и сегодня, вначале вызвали очевидное неприятие и воспринимались как покушение на традиционную функцию моды улучшать женский облик: экспликация к одному из платьев (sack dress) конца 1950-х цитирует Daily Mirror: «Трудно быть сексуальной в мешке». Другой кейс: наверняка хуже знакомая широкой публике «вторая линия» Бален-сиаги, выпускавшаяся под брендом Elsa. Эти вещи были более доступными по цене благодаря выбору менее дорогих тканей и тому, что отшивались они в Испании, где стоимость ручного труда была ниже. Несколько упрощая, можно предположить, что в свое время Elsa, по всей видимости, выполняла функцию аналогичную той, что в современном мире отводится коллаборациям дизайнеров из мира «большой моды» с масс-маркетом. Третья история рассказывает о некоторых особенностях во взаимоотношении Кристобаля Баленсиаги и профессиональных байеров, представлявших крупные универмаги высокого класса. В свое время они приобретали у дизайнера лицензию на изготовление копий его вещей, однако сам Баленсиага настаивал, чтобы приобретались не только выкройки и техническая документация, но и готовый предмет — чтобы вещь служила наглядным образцом в отношении качества исполнения. При этом, как утверждают сопроводительные материалы, цены для таких байеров были выше, чем для частных клиентов. Отдельно хочется отметить еще один использованный на выставке прием, фирменный для этой институции. V&A — традиционно очень приветливый и интерактивный музей: многое здесь можно попробовать, что называется, на собственной шкуре (разумеется, в репликах). В частности, можно завязать галстук как у персонажа романов Джейн Остин (будем честны, скорее попытаться завязать), примерить воротник-фризу или рыцарскую перчатку из металла и кожи. Это не только весело, но и действительно познавательно: только примерив что-то, в полной мере чувствуешь, как костюм может влиять на техники тела. На выставке таких аттракционов сразу два. В одном случае предлагается сложить по выкройке бумажную мини-копию его пальто — и, по моим личным наблюдениям, редкий посетитель уходил без маленького клетчатого сувенира. Кроме того, в импровизированной примерочной можно было прикинуть на себя копию кейпа-трансформера, который можно носить и как юбку. Этот аттракцион, разумеется, пользовался не меньшей популярностью: девушки разного возраста, даже если пришли на выставку в джинсах и футболках, пытались приспособить то ли вещь из другой эпохи к себе, то ли себя к вещи. А храбрости им должна была придавать размещенная прямо на стене примерочной фраза Баленсиаги о том, что женщине не нужно быть идеальной или даже красивой — его платья сделают всe за нее.

Но, как представляется, выставка решает (возможно, не вполне намеренно) и другую масштабную задачу. Она знакомит нас не только с наследием Баленсиаги-кутюрье, но и с мифом о Баленсиаге — большом художнике², чрезвычайно важном сегодня по нескольким причинам. И поэтому она оказывается не только исторической ретроспективой, но и интереснейшим высказыванием о современной моде (и о популярных к ней претензиях).

Посетителю здесь напоминают (причем неоднократно) следующие вещи о Кристобале Баленсиаге. Он имел отличную портновскую подготовку и прекрасно владел искусством кроя. Даже если его вещи имели свободный силуэт, они были тщательно подогнаны по фигуре конкретного клиента (речь идет, разумеется, о частных заказах). Дизайнер фанатично относился к качеству исполнения: в отношении Ба-ленсиаги на выставке постоянно употребляется слово craftsmanship, которое сегодня, в эпоху глобализации и вынесенного в далекие страны промышленного производства, чем дальше тем больше становится объектом ностальгии, способом сделать грандиозный комплимент и одновременно маркетинговой приманкой. Предлагал подлинные инновации в области силуэта, а не только декорации. Ткани были для него не просто материалом, а одним из главных средств художественной выразительности и инструментами, и потому на их свойства и выбор обращали особенно пристальное внимание.

Неслучайно на втором этаже выставки так много посвященных Ба-ленсиаге высказываний (на стенах и в экспликациях): воспоминания и мнения людей из мира моды, расшифровки визуальных цитат, которые видят в коллекциях других дизайнеров. Многие словесные цитаты содержат сравнения его то с архитектором, то со скульптором. И выбор этих высказываний не только раскрывает нам, как понимают сегодня наследие испанца, но и показывает, из чего состоит миф о нем и почему он оказывается так важен.

На общий образ работают и кстати упомянутые «диктаторские замашки» (к которым применительно к профессии модного дизайнера можно отнести стремление ставить художественную задачу выше практической), без которых образ любого «настоящего художника» сегодня кажется нам каким-то неполным. Например, платье-«конверт» («envelope» dress) Баленсиаги, в экспликации к которому цитируются воспоминания одной из клиенток о том, что сходить в нем в туалет было практически невозможно.

Здесь трудно было не вспомнить тот апокалиптический плач о конце большой моде в эпоху моды быстрой, который мы часто слышим сегодня. И причитания критиков о том, что мы, дескать, живем в эпоху триумфа стилистов, а не больших художников (что также воспринимается как признак если не упадка, то кризиса точно). Не факт, что с этой позицией согласны кураторы выставки, которые увидели многое «от Баленсиаги» в работах очень широкого круга современных дизайнеров. И даже Демна Гвасалиа видится им идейным наследником Кристобаля Баленсиаги, который работает, как гласит экспликация, «в том же духе» — интересная мысль, которую многие модные критики, однако, наверняка оспорили бы.

Баленсиага в этом контексте оказывается образцово-показательным примером и идеальным героем для ностальгии. На этом материале, безусловно, удивительно удобно показывать, по каким вещам сегодня так отчаянно скучает мода и особенно те, кто за ней пристально следит.

 

Примечания

1. См.подробнее официальный сайт музея Виктории и Альберта: www. vam.ac.uk/exhibitions/balenciaga-shaping-fashion.
2. В данном контексте слово миф стоит понимать не как выдумку или неправду, а как большую идею, оказывающую значительное влияние и живущую независимо от реальной исторической фигуры.