Cartier и «социальная биография» дорогих часов

Картье в движении (Cartier in Motion). Музей дизайна Лондона. 25 мая — 28 июля 2017 

Команда, работавшая над выставкой «Картье в движении», вполне способна поразить звездными именами: ее главным куратором стал знаменитый британский архитектор Норман Фостер, настоящая звезда своего профессионального цеха, лауреат многих архитектурных премий и барон, а в качестве сокуратора здесь фигурирует сам директор Музея дизайна Деян Суджич.

История выставки началась с того, что Суджич решил приобрести в постоянную коллекцию музея несколько экземпляров знаменитых моделей часов Cartier. А в процессе обсуждения родилась идея масштабного совместного проекта, посвященного истории знаменитого ювелирного дома. В Cartier собирают коллекцию собственных произведений начиная с первой половины 1980-х, постоянно ее пополняя[1], и активно поощряют выставочную деятельность. При этом в компании придерживаются твердого принципа приглашения сторонних кураторов для работы над выставочными проектами. Так, с подачи Суджича возникло имя Нормана Фостера.

Организаторы решили построить экспозицию вокруг шести главных тем: изменения Парижа и их влияние на творчество Cartier (в том числе на формообразование выходивших из мастерской предметов); связи Луи Картье с передовыми личностями своего времени, в том числе в области авиации; рождение современных наручных часов; «повседневные и утонченные аксессуары, созданные в соответствии с гламурным межвоенным стилем жизни»; эволюция дизайна часов Cartier; мастерство марки и главные технологические достижения в этой области[2].

Одна из самых эффектных частей выставки, посвященная рубежу XIX–XX веков, связывает в одном культурном и смысловом поле османовскую перестройку Парижа, становление воздухоплавания, развитие новаторских инженерных конструкций вроде Эйфелевой башни и появление наручных мужских часов, сменивших карманные. Здесь авторы концепции предлагают посетителям подумать о знаменитом городе в конкретный исторический отрезок, когда, как говорится в сопроводительных материалах, «среди потрясений в искусстве, архитектуре, путешествиях и образе жизни можно увидеть следы нового мира». В центре их внимания: тема перелома эпох, стремительного изменения привычных реалий, новые города и новые средства передвижения, талантливые визионеры (которые тут, если говорить честно, предстают в несколько романтизированном ключе как гениально одаренные одиночки) и всплеск изобретательства во всем, от техники до традиций. Среди главных героев этой части выставки не только Луи Картье, активно интересовавшийся техническими инновациями и духом времени, но и инженер Гюстав Эйфель, автор знаменитой башни (уменьшенная копия которой на выставке тоже была), и пионер авиации Альберто Сантос-Дюмон. И этот список, в общем, говорит сам за себя. Из сопроводительных материалов можно узнать, что одни из первых в мире наручных мужских часов были придуманы Луи Картье как раз для Сантоса-Дюмона, чтобы воздухоплавателю было удобнее засекать время полета без необходимости лезть в карман за часами традиционного образца. Мысль Фостера понятна: возможно, наручные часы — не первое, что придет в голову рядовому человеку при мысли о технологических инновациях рубежа веков, но это — вещь, стоящая в том же ряду.

Главной сценографической приманкой этой части экспозиции является сделанная в натуральную величину копия одного из самолетов Сантоса-Дюмона «Демуазель», которая рифмуется с миниатюрными самолетиками из драгоценных металлов, выполненными Cartier.

Еще один запоминающийся экспонат — фрагмент интерьера из парижской квартиры Сантоса-Дюмона со столом и стульями, ножки которых в несколько раз выше обычных. Что-то вроде современной барной мебели, но, возможно, чуть выше. С помощью этих удивительных предметов авиатор и экспериментатор пытался дать своим гостям понять, что такое подниматься и парить над землей.

Эта часть, судя по отзывам, произвела на публику наибольшее впечатление. Например, по мнению журнала TANK Magazine, "связав Cartier с этим инновационным видением, Фостер радикально трансформировал образ дома, который ассоциируется с ювелирным искусством и роскошью, благодаря тому что вывел на первый план мастерство исполнения и технологии«[3]. Подобная перемена фокуса, действительно, ценна в разговоре о предметах модного и статусного потребления и напоминает публике, что за этим всегда скрывается не только изменение «эфемерного». Хотя, справедливости ради, нужно признать, что в целом выставка не отвечает на данный вопрос исчерпывающе и подходит к вопросу, на самом деле, довольно традиционно — высвечивая из истории только главные имена. Хотя понятно, что даже часы, не говоря уже о башнях, мостах и самолетах с дирижаблями, не создавались в одиночку даже в то романтическое время.

Помимо Эйфелевой башни и самолета, на выставке есть и другая примета нового мира, связанная с часами, — военная техника. Еще один герой выставки — другие часы фирмы Cartier, известные под названием Tank, которые, по мысли организаторов, олицетворяют собой ценности дизайна межвоенного периода. Как гласит легенда, силуэт этих часов был вдохновлен силуэтом танков союзных войск, как он виделся с высоты птичьего полета.

Впрочем, эта выставка — не просто аттракцион с самолетами и большим количеством самых разных часов. Она дает возможность, например, поразмышлять о специфике музейного экспонирования модных вещей и статусных аксессуаров. Помимо посвященной технологиям части, которую все признали новаторской, на выставке есть и более традиционные секции. Например, видеоматериалы, где перечисляются знаменитости, носившие те или иные модели часов Cartier: актеры, модельеры и т.д. И это напоминает прием, давно укоренившийся в рекламных текстах глянца. Примерно так же могла бы выглядеть выставка часов или украшений, если бы она проходила, например, в собственных магазинах марки. Без такого перечисления знаменитых клиентов наверняка не обошелся бы рекламный текст, посвященный, например, перезапуску какой-нибудь исторической модели. Аналогичные ощущения, по крайней мере у меня, всегда вызывает, в частности, любая попытка артификации языка описания этих вещей — то есть попыток описывать одежду, обувь и творчество модельеров так, как в традиционном искусствоведении описывают произведения «большого» искусства: картины, скульптуры[4]. Это очень естественная для музеев вещь, но применительно к описанию предметов модного (или коммерческого) производства неумолимо вызывает в памяти поэтичные цитаты из глянца, и отделаться от этого ощущения бывает довольно трудно. То же самое происходит, когда смотришь видео с перечислением всех знаменитых обладателей часов Cartier.

Значит ли это, что на музейной выставке и в кураторском проекте такого быть не должно? Вряд ли. Можно ли считать такие места слабой, хотя и неизбежной точкой подобных выставок, когда они посвящены работам до сих пор существующих коммерческих предприятий? Оба этих вопроса можно считать дискуссионными. Возможно, со временем музеям удастся выработать какой-то особый язык для подобных экспозиций. Однако нельзя не принять во внимание и тот факт, что это — в известном смысле неизбежность, к которой, вероятно, нужно просто привыкнуть. Из песни слов не выкинешь, а рекламщики начали писать истории некоторых предметов, которые сегодня становятся музейными экспонатами, гораздо раньше историков. И потому такие ассоциации оказываются чрезвычайно устойчивыми.

Другой сюжет, который представляется важным, — то, что этот проект посвящен истории наручных часов, пусть и очень дорогих, то есть предмету серийного производства из повседневного обихода, который выпускается до сих пор и обладает узнаваемым стандартизированным дизайном своей серии. Конечно, в смысле цены и статусного капитала часы Cartier не похожи, например, на джинсы, футболку или кроссовки. Но и от привычных экспонатов традиционных музейных собраний они тоже отличаются. Один из возможных эффектов подобных выставок — изменить оптику, через которую публика смотрит на давно привычные вещи.

Еще один пример такой выставки (и тоже отсылающей ко времени, на этот раз прямо в названии) — «Предмет: современна ли мода?» (Item: is fashion modern), которая проходит сейчас в музее MOMA. Среди 111 ее героев-экспонатов, к слову, тоже есть часы, правда, другие (Rolex и Swatch). Ее заявленную задачу, по сути, можно считать аналогичной той, что решали организаторы выставки «Картье в движении»: показать «настоящее, прошлое — и иногда будущее — 111 предметов одежды и аксессуаров, которые оказали мощное влияние на мир в XX и XXI веках и которые продолжают сохранять свой капитал и сегодня»^[5].

Элизабет Уилсон, как следует из предположения, высказанного в книге «Облаченная в мечты», считала, что у таких героев современной моды в силу непродолжительности их жизненного цикла не может быть «социальной биографии», в отличие, например, от штучных шедевров исторического костюма. Уилсон полагала также, что они «вряд ли могут стать объектами того детального анализа, которому подвергаются предметы, обладающие исторической ценностью» (Уилсон 2012: 268). Однако мы видим, что тут знаменитая исследовательница оказалась неправа. Подобные выставочные проекты как раз и создают серийным вещам из повседневного обихода такую биографию, представляя их как предмет, достойный исследования.