Как мода конструировала советскую идентичность

Hausbacher E., Huber E., Hargaßner J. (eds). Fashion, Consumption and Everyday Culture in the Soviet Union between 1945 and 1985. Die Welt der Slaven Sammelbände, Vol. 54. Munich: Verlag Otto Sagner, 2014. 230 pp.

Сравнительно недавно предмет моды в СССР казался малоинтересным и непривлекательным, но в 1990-е годы, когда советская материальная культура оказалась объектом пристального внимания исследователей, моду стали рассматривать как важный фактор формирования советских ценностей и гендерной идентичности. Среди первопроходцев в изучении советской моды можно назвать Ольгу Вайнштейн, Елену Гощило и Надежду Ажгихину, ведь именно они заговорили о моде как коммуникативном средстве выражения нормативных и индивидуальных ценностей советских женщин и подготовили базу для дальнейшей разработки этой темы. А статьи Вайнштейн о полном женском теле и домашнем халате стали каноническими в изучении советской гендерной культуры. Знаменательным событием в изучении моды явилась «Библиотека журнала „Теория моды“», в рамках которой вышло несколько впечатляющих монографий и воспоминаний о культурной истории советской моды: «Советское нижнее белье: между идеологией и повседневностью» Ольги Гуровой (2008), «Александр Игманд: „Я одевал Брежнева...“» Анастасии Юшковой (2008), «FashionEast: призрак, бродивший по Восточной Европе» Джурджи Бартлетт (2011) и «Мужчина и женщина: тело, мода, культура. СССР — оттепель» Наталии Лебиной (2014). Среди других полезных книг на тему культуры повседневности, связанных с модой, хочется отметить увлекательную «Частную жизнь при социализме» Ирэн Андреевой (2009), а также «Моду в СССР. Советский Кузнецкий, 14» Аллы Щипакиной (2009). Среди западных исследований выделяется диссертация Юлии Градсковой «Soviet People with Female Bodies. Performing Beauty and Maternity in Soviet Russia in the mid 1930—1960s» («Советские люди с женскими телами. Красота и материнство в середине 1930–1960-х годов», 2007). Нельзя также не назвать содержательную монографию Ларисы Захаровой «S’habiller à la soviétique: La mode et le Dégel en URSS» («Одеваться по-советски: мода и оттепель в СССР», 2011). Безусловно, этот внушительный список публикаций по советской моде является далеко не исчерпывающим.

Данный сборник статей — продукт одноименной международной конференции, проходившей в Зальцбурге в 2013 году и посвященной повседневным практикам потребления в контексте советской социальной истории, материальной культуры и гендерной политики. Предлагаемые читателю статьи впечатляют разнообразием тем, исследовательских интересов и методологических подходов. Достаточно посмотреть на оглавление, чтобы оценить широкий тематический диапазон книги: в ней обсуждаются и проблемы взаимодействия экономики, политики и идеологии с частной жизнью, и вопросы производства одежды в СССР и в Восточном блоке, и вопросы гендера и техник тела советских женщин, и репрезентация моды в советской литературе и кино. Но общей направляющей сборника все же является изучение влияния моды на трансформацию культурных норм советского общества. Отличительная черта сборника — языковая презентация. Поскольку рабочими языками конференции были немецкий, английский и русский, редакторы решили сохранить эту многоязычную модель при публикации книги, и в сборник вошли шесть статей на русском, шесть — на английском и две — на немецком. Без сомнения можно сказать, что такое решение ограничивает читательскую аудиторию, но так как сборник был напечатан в серии (под поразительно старомодным названием) «Мир славян», мы можем предположить, что он рассчитан преимущественно на ученых-славистов, владеющих тремя упомянутыми языками. Правда, каждая статья сопровождается кратким резюме на английском языке.

Структурно сборник разделен на три раздела. Первый озаглавлен «Социалистическая мода», и открывающая его статья Джурджи Бартлетт представляет собой насыщенный обзор советской моды в социальном, политическом и экономическом контексте, начиная с Октябрьской революции 1917 года до брежневского застоя 1970-х годов. В своем анализе Бартлетт подчеркивает, что мода, санкционированная государством, отражала два разных, но все-таки смежных пространства советской жизни, а также две модели времени. Первым из них было утопическое пространство плановой экономики и грандиозной эстетики соцреализма, в которой царили status quo и безвременье. Страх идеологических перемен и экономика дефицита толкали советский режим на подавление моды в ее западном понимании. Намного динамичней оказалось пространство моды, которое сочетало в себе элементы официальных и неофициальных экономических практик. Не удивительно, что в этом пространстве мирно соседствовали и процветали и государственные ателье индивидуального пошива, и частные портнихи, и традиционная практика DIY. Именно эта вторая модель, поощрявшая индивидуализированный подход к одежде, и явилась символом неприятия ширпотреба советскими потребителями, а также их непреодолимого желания разнообразия, перемен и новизны. Несомненно, растущая популярность индпошива (неосознанно) влияла на размывание безвременья, устойчивости и массового характера советской моды.

В своей статье Ульрике Гольдшвеер предлагает прочтение социалистической культуры потребления путем анализа терминологии, заимствованной из марксистской теории и рыночной экономики. В потребительской практике, как и в формировании потребительского менталитета советских граждан, эта терминология была повсеместной и играла примечательную роль. Например, если рассмотреть такие слова и выражения, как «потребление», «общество потребления», «культура потребления» с западной точки зрения, то они будут ассоциироваться с материальным потреблением, процветанием и свободой рыночного выбора. В советской культуре существовали те же самые термины, но идеология оперировала ими иначе. Несмотря на то что советская экономика была экономикой дефицита и теоретически не могла вызвать положительной оценки со стороны населения, осторожная и продуманная идеологическая манипуляция рыночной терминологией заставляла советских граждан верить в превосходство советской продукции над западной, включая отечественную модную одежду.

Статья Катарины Клингсайс рассматривает книгу легендарного советского дизайнера Вячеслава Зайцева «Такая изменчивая мода» (1982) как образец позднесоветского официального дискурса о моде. Несмотря на свою вынужденную политкорректность, эта книга невольно выявила растущие противоречия между стандартами советской моды и меняющимися вкусами советских потребителей. Чтобы проиллюстрировать эти противоречия, Клингсайс обращает внимание на динамику отношений между автором и его читателем. Согласно соцреалистическим канонам, эти отношения были выстроены иерархически, и поэтому в них отсутствовала рациональная коммуникация. Автору отводилась роль учителя, а читателю — роль пассивного ученика. Построенная по этой коммуникативной модели, книга Зайцева теряет свою убедительность для думающего читателя: с одной стороны, дизайнер приукрашивает знакомый читателю блеклый мир советского быта, а с другой — критикует яркую одежду стиляг, пытавшихся сделать окружающий мир ярче.

Второй раздел, «Мода и общество», посвящен возникновению неофициального потребительского рынка в СССР и новых потребительских практик. В своей статье Анна Иванова описывает производство псевдоимпортной модной одежды в частном/подпольном секторе советской экономики в 1960–1970-х годах. На примере деятельности цеховиков она демонстрирует, как эффективно создавалось новое рыночное пространство внутри советской экономики и как продукция подпольного рынка начала играть значительную роль в развитии советской культуры повседневности. Несмотря на свой нелегальный статус, подпольные производители одежды не только «корректировали» слабые места советской экономики, но и пользовалась осторожной поддержкой прессы, критикующей недостатки легкой промышленности, не способной удовлетворить запросы покупателей на модную одежду. В качестве источников Иванова использует личные истории, популярную советскую периодику и кино.

Статья Ирины Мухиной продолжает нюансировать роль маргинальных предпринимателей в развитии альтернативного рынка одежды в СССР. Она сосредоточивает внимание на роли черноморских портов (Одесса, Новороссийск, Батуми) в поставке западной модной одежды на советский черный рынок. Исследовательница приходит к выводу, что зарубежные и советские моряки в общей сложности привозили в портовые города достаточное количество иностранной одежды, чтобы удовлетворить материальные запросы советских покупателей, готовых платить большие деньги за «фирму». Хотя в провинцию эти товары поступали в более ограниченном количестве, чем в портовые и крупные города, их значение в формировании вкуса и чувства стиля у советских покупателей трудно переоценить.

Фокус статьи Милы Ойва — на развитии официальной модной индустрии в странах Восточного блока. Так, в отличие от Советского Союза, официальный польский рынок начал ориентироваться на спрос населения на модную одежду уже в конце 1950-х годов. Польская экономика относительно быстро прореагировала на дефицит качественной и привлекательной одежды в СССР и успешно поставляла туда свою продукцию. Расширение экспортных связей с Советским Союзом благоприятно повлияло и на экономику Польши, и на улучшение ассортимента одежды на советском потребительском рынке. Одежда из Польши пользовались большим успехом в СССР.

Статьи Юлии Градсковой и Елены Хубер перекликаются друг с другом в анализе факторов, формировавших советские женские вкусы на моду в 1950–1960-е годы и в застойный период. Источниками исследований Градсковой стали такие популярные периодические издания, как «Работница», «Подружка» и «Советская женщина», а также информация, собранная путем опроса женщин, родившихся в 1930–1940-е годы. Как демонстрирует ее статья, в 1950-е и 1960-е годы популярные журналы эффективно конструировали нормативный — «естественный» — идеал красоты, ориентируя своих читательниц на воспитание скромного морального облика и DIY-пошив одежды. При этом журнальный дискурс настойчиво поддерживал гендерные отличия в поведении и гардеробе девушек и юношей. Большую роль в укреплении советского образа красоты играли «институты наблюдения» (школы, ВУЗы и рабочие места), которые неустанно содействовали сохранению гендерной иерархии. Аналогичные выводы делает в своей статье Хубер: средства массовой информации, с одной стороны, пытались удовлетворить растущий интерес советских женщин к моде и красоте, а с другой стороны, оставались оплотом консервативных советских ценностей. В заключительной статье раздела Наталья Старостина прослеживает, как мода становится важным элементом советской идентичности в конце 1970‑х — начале 1980-х годов. В этот период от советской женщины уже ожидалось выглядеть модно, одеваться «со вкусом» и ориентироваться на материальные стандарты советской «культурности». Несмотря на эту положительную перемену, новые стандарты создавали дополнительную нагрузку для женщин. Не имея возможности купить красивую одежду в магазинах, торгующих преимущественно ширпотребом, многие женщины были вынуждены обшивать и обвязывать всю семью. Этот DIY-феномен имел социальные последствия, постоянно привязывая женщин к сфере семьи.

Третий раздел сборника, озаглавленный «Мода и искусство», раскрывает тему советской моды и практики потребления на примерах литературы и кино. Одержимость советских граждан покупкой западной одежды является фокусом исследования Юлии Харгаснер в ее интересной статье о «нейлоновой войне» в советском литературном дискурсе 1960-х годов. Она демонстрирует, как западный нейлон стал символом статуса и объектом желания среднего потребителя, считавшего советскую продукцию низкокачественной. Этот феномен хорошо проиллюстрирован в произведениях Сергея Довлатова и Самуила Шатрова, хорошо знакомых с бытом того времени. Другие две статьи этого раздела рассматривают роль стиляг в контексте официальной советской моды: Дагмар Буркхарт анализирует фильм Валерия Тодоровского «Стиляги», а Кристине Энгель пишет о «молодой прозе» Василия Аксенова, Анатолия Кузнецова и Анатолия Гладилина. Интересна статья и Ольги Касперс, в которой она прослеживает, как работа Эдуарда Лимонова в качестве портного, специализирующегося на пошиве джинсов, повлияла на его формирование как писателя. Исследовательница постулирует, что пристальное внимание к деталям при пошиве одежды послужило толчком к развитию пресловутого лимоновского нарциссизма и индивидуализма. Трилогия «Русские» (2005) свидетельствует о том, что в молодости Лимонов хотел не только выделиться, но и отделиться от однородной и монотонной советской культуры посредством шитья и литературного творчества. Наконец, последняя статья сборника, живо и ярко написанная Оксаной Булгаковой, рассказывает, как наплыв иностранных фильмов в 1960-е годы повлиял на вкусы советской молодежи. Западные герои-бунтари, выступавшие против традиционных устоев общества, помогали советским режиссерам и актерам создавать свое собственное поколение киногероев с более раскованным, свободным стилем одежды, манерой общения и поведением на экране, невозможным в кинематографе сталинского времени.

Подводя итоги, можно сказать, что «Мода, потребление и повседневная культура в Советском Союзе в 1945–1985 годах» является новым, существенным вкладом в исследование повседневной культуры в СССР. Разочаровывает, пожалуй, только отсутствие серьезного редакторского введения, а также предметного указателя и информации об авторах. Тем не менее можно с уверенностью сказать, что данный сборник будет полезен и интересен не только славистам, но и всем читателям, интересующимся практикой потребления, материальной культурой, гендером и модой в СССР.