купить

«Ты это сам/а связал/а?», или Почему норвежцы вяжут одежду сами

Ингун Гримстад Клепп (Ingun Grimstad Klepp) — сотрудник Национального института исследования потребителей Университета ОслоМет, автор книг и статей об «устойчивой моде», культуре вязания в Норвегии и др.

Кирси Лайтала (Kirsi Laitala) — старший научный сотрудник отдела технологий и устойчивого производства в Норвежском центре по изучению потребления.

Тэги:

Красочная вязаная одежда была частью гардероба Ингун на протяжении всей ее жизни. В детстве брюки, джемперы, шапочки и варежки ей вязала мама, носки — бабушка, а самые красивые свитера доставались в наследство от троюродных сестер, которых обвязывала их мама. Подрастая, Ингун училась сама вязать спицами и крючком свитера и топы, а став взрослой, освоила юбки, платья, шапки, варежки, шарфы, шали и много чего еще. В Норвегии ее первым делом спрашивают, сама ли она связала тот или иной элемент гардероба, однако в других странах этого вопроса ей почти не задают.

Вязаную одежду, а точнее так называемые норвежские свитера с вывязанными на них двухцветными звездами, туристы видят в аэропортах и сувенирных магазинах по всей Норвегии. Свитера и варежки с традиционным норвежским узором — распространенный подарок зарубежным гостям. Похожим образом дела обстоят в Исландии и на Шетландских островах, но совсем иначе — в других скандинавских странах. Отчего же так сложилось? Или, скорее, почему норвежцы так любят связанную вручную одежду?

Ответов на этот вопрос множество — например, можно сперва выяснить, почему вязание вновь стало таким популярным. Вязание — явление вовсе не новое, так что попробуем для начала рассмотреть некоторые исторические факторы, благодаря которым жители благополучной Норвегии не ленятся вязать одежду своими руками.

В наших рассуждениях мы будем опираться как на современные источники, так и на анализ прошлого. Мы воспользуемся газетами и журналами, обратимся к истории отрасли, предприятий и отдельных регионов, а также к уже имеющимся исследованиям. Одной из ключевых фигур нам представляется исследователь Эйлерт Сундт (1817–1875), создавший ряд работ, посвященных народной культуре, в том числе одежде, ремеслам, культу чистоплотности и пр. В основу статистического материала, представленного в этой работе, положены данные различных опросов и интервью, а также книга о вязании в Норвегии, написанная Ингун Гримстад Клепп и Туне Скордал Тобиассон (Klepp & Tobiasson 2018).

Цифры о петлях

Вязанию посвящено не так уж много исследований, однако это занятие все же вошло в опрос Центрального бюро статистических исследований Норвегии, посвященный времяпрепровождению. В последний раз этот опрос проводился в 2010 году. В обычный среднестатистический день вязанием занимаются 3% населения, 5% женщин и ни единого мужчины. В такие дни женщины уделяют вязанию примерно 1 час 33 минуты своего времени (Vaage 2012). Много это или мало — вопрос, разумеется, спорный. Просто для сравнения скажем, что в такой среднестатистический день 3% населения играют на каком-то музыкальном инструменте, а 1% отправляется в кино. Опрос, посвященный времяпрепровождению, повторяется каждые десять лет, что позволяет нам проследить, каким образом эта тенденция менялась. В 1980‑м вязало примерно 7% норвежцев, однако в 1990 году этот показатель снизился до 6%, а к 2000‑му — до 3%. В период с 2000 до 2010 года количество вяжущих норвежцев осталось прежним, как и время, которое они посвящали вязанию. А вот возраст любителей вязать изменился. Если в 1980‑м вязали женщины самых разных возрастов, то к 2010 году вязальщицы ощутимо «постарели». Складывается впечатление, что те, кто вязал в период с 1980 до 1990 года, продолжали заниматься любимым делом, а вот новых любителей провести вечер со спицами в руках за это время не появилось.

Чтобы получить более свежую статистику, мы изучили результаты проведенного в 2017 году опроса, целью которого было выяснить, сколько же норвежцев занимаются вязанием сейчас. 25% опрошенных (48% женщин и 3% мужчин) ответили, что в течение последнего года садились за вязание. Если не учитывать соотношения полов, по всем остальным параметрам соотношение вязальщиков было примерно одинаковым, то есть выбор этого хобби не зависел ни от образования, ни от места жительства, ни от дохода. В 2017 году вязанием занималось 26% представителей самой молодой группы опрошенных (18–24 года), а среди тех, кто уделял вязанию больше всего времени (то есть среди норвежцев старше 60 лет), вязали 33% опрошенных (Laitala & Klepp Forthcoming).

Насколько нам известно, в плане связанных с вязанием тенденций различные страны никогда не сравнивались, однако мы все же рискнем сказать об этом несколько слов. В 2012 году 13% представителей взрослого населения США занимались различного вида рукоделием — шили, вышивали, вязали спицами и крючком или мастерили лоскутные одеяла (Iyengar et al. 2013). Если верить исследованию, посвященному рукоделию, в Великобритании вяжут около 5,9 миллиона жителей, что составляет 9% населения (The UK Hand Knitting Association 2017). Таким образом, в Норвегии вязальщиков в два раза больше (25%), чем в обеих этих странах. Получается, что мы совсем немного отстаем от финнов, где в 2002 году треть опрошенных (33%) назвали своим хобби вязание крючком и спицами или вышивание (OSF 2002). По сравнению с данными 1981 года, их количество тоже немного сократилось. Такие хобби больше распространены среди женщин (62%), чем среди мужчин (всего 2%). Тем не менее исследование, посвященное времяпрепровождению, свидетельствует о том, что в Норвегии вязание распространено больше, чем в Финляндии. В этом исследовании тоже учитываются данные опросов, однако вязание включено в более емкую категорию под названием «изготовление изделий из текстиля», которая помимо вязания предполагает и другие виды рукоделия. По данным за 2009–2010 годы, в обычный день изготовлением изделий из текстиля занимались 1,1% населения (2% населения — женщины и 0,1% — мужчины) (OSF 2010), что чуть меньше по сравнению с 1987–1988 годами. Значит, можно сделать вывод, что в Финляндии вязание распространено не так широко, как в Норвегии, где в обычный день время этому занятию посвящают 3% населения. К сожалению, похожей статистики о России нам отыскать не удалось.

Нам также довольно мало известно, что именно вяжут выбравшие это хобби, поэтому в опросе 2016 года задавался вопрос, какие изделия опрашиваемые вообще изготавливают из шерсти. Чаще всего респонденты называли вязанные элементы одежды (Klepp & Laitala 2016). Шитье и другие техники с применением шерсти, например вязание крючком и валяние, являются менее распространенными (ил. 1). Самая распространенная связанная вручную одежда — это свитера, однако многие также вяжут «мелкую» одежду, например носки, шапки, варежки и шарфы. Выбравшие среди вариантов ответа «другое», указали, что они вяжут жилеты, подстилки, прихватки для кастрюль, пончо, туники, подушки и викингскую одежду.

Качественный анализ трех гардеробов, принадлежащих семьям с детьми в Великобритании и Норвегии, показал, что в норвежских гардеробах присутствует намного больше шерстяной одежды — в среднем 174 элемента одежды на семью, в то время как в британских гардеробах таких предметов насчитывалось всего 30. Примерно каждый пятый предмет одежды из шерсти в Норвегии изготовлен вручную, что составляет 35 предметов одежды на семью (Hebrok, Klepp & Turney 2016; Klepp & Hebrok 2011). В этом небольшом исследовании анализируется всего несколько семей, однако его достаточно, чтобы продемонстрировать определенные культурные различия, а также то место, которое шерсть и вязаная одежда занимают в норвежских гардеробах. В другом, более масштабном исследовании, проведенном в Норвегии, основное внимание уделялось срокам использования одежды, а респондентам задавали вопрос о том, какой предмет в их гардеробе самый старый. Чаще всего им оказывалась вязаная одежда, а точнее свитера. Такой ответ дало 22% опрошенных, а средний возраст этих свитеров составил 18 лет (Klepp & Laitala 2016).

В 2017 году в Осло был проведен опрос гостей фестиваля вязания. В опросе приняло участие 330 респондентов (Viciunaite 2018). Согласно его результатам, среди гостей фестиваля преобладали женщины в возрасте 25–44 лет, причем большинство респондентов брались за спицы практически ежедневно. Большинство из них вяжут для себя, однако многие вяжут для детей и других близких родственников. Некоторые — немногие — отдают связанную одежду на благотворительность или дарят знакомым. Для большинства вязание — способ расслабиться, но также и создать для себя что-то полезное и заняться творчеством. Другими важными причинами, побудившими их взяться за спицы, стали желание провести свободное время с пользой и возможность дарить самодельные подарки. Примерно для половины респондентов вязание — это способ завязать и поддерживать общение с другими. Причины, связанные с заботой об экологии, играют менее значимую роль, тем не менее около 40% опрошенных упомянули, что вяжут также и для того, чтобы уменьшить собственное воздействие на экологию и покупать меньше одежды, а кроме того с целью поддержать определенных производителей. Аргументы, приведенные норвежскими вязальщицами, те же, что и в США, где молодые любительницы вязать, объясняя, почему выбрали именно это хобби, назвали возможность творчески самовыражаться, создавать что-то собственными руками и отвлечься (Stannard & Sanders 2015).

Да, статистика вышла довольно мудреная, но ведь и в вязании постоянно приходится считать петли. Вывод очевиден: давно уже в Норвегии не было столько любителей посидеть со спицами, как сейчас, и эти изменения особенно касаются молодежи. Толкового сравнительного анализа Норвегии с другими странами не существует, однако все свидетельствует о том, что вязальщиков здесь в два раза больше, чем в Великобритании и США, и чуть больше, чем в Финляндии. Вяжут в первую очередь женщины, прежде всего для самих себя и потому, что это занятие приносит им радость. Чем же объясняется эта тенденция? Одно мы знаем наверняка: с самыми древними традициями вязания в Норвегии это не связано.

Общеевропейский старт

Когда и где появилось вязание, неизвестно, но многие сходятся во мнении, что оно берет свое начало на Ближнем Востоке (Black 2012). Остается тайной также и то, когда и каким образом вязание добралось до Европы, однако в Средневековье оно уже пользовалось популярностью. Как бы то ни было, по сравнению с ткачеством вязание — относительно новая техника создания материи.

В норвежской и европейской истории вязания существует две традиции. Первая — вязание шелком. В этом случае вязание было ремеслом гильдии, и поэтому занимались им мужчины. Самая тонкая и дорогая одежда создавалась для королевского двора и аристократии. Ни в Норвегии, ни в других скандинавских странах подобных гильдий не существовало, однако в XVII веке сюда тоже привозили подобные предметы роскоши — в основном ночные сорочки. Они сыграли важную роль в дальнейшем формировании традиции: во-первых, именно они легли в основу самого популярного вязаного элемента гардероба, а именно свитера, а во-вторых, лицевые и изнаночные петли на них образовывали различные орнаменты, в частности восьмилепестковую розу. Позже такие узоры стали характерной чертой норвежской вязаной одежды (Kjellberg & Norges 1987).

Вторая традиция в европейской истории вязания — изделия из шерсти местного производства, которые вязали для собственного использования или на продажу. Такая одежда была теплой и простой, вязали ее обычные женщины для своих родных или на продажу (Sundt 1867). Известно, что в XV веке в Англии уже существовали школы вязания — они представляли собой своеобразный способ борьбы с бедностью. Первая известная норвежская вязальщица тоже была малоимущей, в 1634 году ее арестовали и обвинили в колдовстве. Самые ранние организованные занятия вязанием проводились в заведениях для бедных или в местах заключения преступников. В 1782 году в Норвегии была открыта так называемая фабрика согласия. Целью учредителей было обучить норвежцев новым, полученным в Копенгагене и других европейских городах технологиям и основать некое подобие фабрики. «Учредители надеялись, что такой шаг будет способствовать дальнейшему экономическому росту» (Hut­chi­-
son 2004: 6) и даст бедным возможность заработка, тем самым предотвратив воровство и другой ущерб обществу (Oxaal 1986; Grieg & Norske teks­til­fabrikkers 1948; Grieg 1948).

В некоторых регионах — например, в Исландии, на Фарерских островах, в Ютландии (Дания) и норвежской губернии Рогаланд — появились артели рукодельниц, экспортировавшие чулки, варежки и нательные рубахи для моряков. Подобные объединения в разных странах начали формироваться в XVI веке, а в Норвегии — в XVII веке (Grimst­vedt 1983). На острове Гернси, расположенном в проливе Ла-Манш, вязаные нательные рубахи для моряков и рыбаков появились довольно давно. Со временем название «рубаха из Гернси» забылось, и вместо него стало использоваться слово «генсер» — к нему и восходит норвежское «genser», то есть свитер. Сегодня свитер — самый распространенный элемент вязаной одежды в Норвегии.

В XVIII веке вязание стало в Норвегии довольно распространенным занятием. Одежду, которую прежде покупали, изготавливали при помощи таких техник, как безузловое плетение, или шили из тканой материи, теперь принялись вязать. Вязаные варежки, носки и шапки пользовались особой популярностью. В некоторых норвежских городах вязали также и нательные рубахи, а в XIX веке такие рубахи стали частью национальных костюмов в отдельных селах, например Сетесдале и Фане. В других местах вязаные варежки использовались в качестве подарков при сватовстве и на свадьбу. В те же времена появились узоры и орнаменты, характерные для одежды, связанной в определенных местах. Орнамент чаще всего двухцветный — кремово-белый сочетается в нем с черным, а рисунок геометрический, например кресты, звезды и уже упомянутая восьмилепестковая розетка (Klepp & Tobiasson 2018).

Национальные костюмы: норвежские герои не мерзнут

Для Европы второй половины XIX века характерны, в частности, индустриализация, романтизм и интерес к национальной самобытности и традиционной культуре. Для Норвегии эти моменты оказались особенно важными, и обусловлено это нашей политической историей. На протяжении четырехсот лет Норвегией управляли датские короли, а
по окончании наполеоновских войн Норвегия отошла под корону Шве­-
ции, так как датчане поддержали проигравшую в войне сторону. Вполне понятно, что норвежцы мечтали о независимости, которую получили наконец в 1905 году (Nielsen et al. 2011).

В становлении нации невероятно важную роль играли норвежские диалекты, сказки, музыка и искусство. Уникальные национальные костюмы, существующие практически повсюду в Норвегии, легли в основу так называемых бюнадов — традиционных нарядов, которые норвежцы надевают и по сей день. Сейчас бюнады имеются у 66% женщин и 22% мужчин (Klepp & Laitala 2016). Бюнады — не только символ национальной принадлежности; по ним можно определить, откуда норвежец родом, а надевают их на семейные и государственные праздники. Особенно часто их видишь во время празднования Дня независимости Норвегии. Стоят бюнады недешево, их надевают на протяжении всей жизни и нередко передают по наследству. Популярность таких праздничных национальных костюмов поддерживает норвежских производителей тканей и ниток, а также ателье и магазины, специализирующиеся на товарах для шитья.

В некоторых норвежских регионах свитера стали элементом национального костюма. Во многом благодаря этому вязание спицами стало считаться здесь традиционным норвежским занятием, однако чтобы понять, как такое случилось, необходимо вновь разобраться, какое место вязание спицами занимало в европейской культуре одежды.

Вплоть до межвоенного времени (1919–1939) одежда изготавливалась преимущественно из тканой материи. Голова, руки и ноги — только эти части тела одевали в вязаное. Одежда была жесткой и формировала фигуру. В межвоенное время произошло нечто удивительное: одежда стала подстраиваться под фигуру. Человеческое тело и его движения приобрели собственную ценность. Свет, воздух и движение — вот какой девиз взяла себе мода. Немаловажную роль здесь сыграла и популярность различных видов спорта и активного отдыха. Тело следовало развивать и облагораживать посредством тренировок, плавания и солнечных ванн. Для всех этих занятий была разработана особая одежда, зачастую вязаная, не сковывающая движений. В 1920‑х во многом благодаря Коко Шанель появился совершенно новый стиль. Женщины начали одеваться в мужскую одежду — например, брюки и, что для нашего рассказа намного важнее, свитера.

Такова общеевропейская тенденция, зародившаяся вовсе не в Норвегии. Тем не менее в Норвегии эта новая идеология приняла особую форму и набрала силу. Причина этого во многом — популярность полярных исследователей и особенно Фритьофа Нансена (1861–1930). Изучая культуру одежды первобытных народов, Нансен придумал костюмы для полярных экспедиций. Такая одежда состояла из нижнего — вязаного — слоя и, при необходимости, верхнего слоя, ветро- или водонепроницаемого. Так свитер стал элементом одежды героев, созданной специально для настоящих норвежцев. Идеология, разработанная Нансеном, проповедует «свободную» жизнь, то есть жизнь под открытым небом. Эта идеология по-прежнему важна для норвежской политики и общественных дебатов. Проводить как можно больше времени на свежем воздухе — спать, есть, играть и, что немаловажно, кататься на лыжах — все это считается не только необходимым для здорового образа жизни, но и истинно норвежским. Жизнь на свежем воздухе и катание на лыжах — занятия, в которых вязаная одежда действительно незаменима.

Итак, в Норвегии первой значимой в истории вязания фигурой стал мужчина, однако за ним последовала женщина. В отличие от Нансена, ее имя малоизвестно. Если деятельность, связанная с возрождением и сохранением норвежских народных традиций и искусства, осуществлялась с самого начала XIX века, то о связи вязания с народным искусством вспомнили лишь в веке ХХ. Анникен Сиб­берн Бён (1905–1978) получила образование в Государственном училище искусств и ремесел, работала в мастерских Норвежской ассоциации ремесленников и Норвежского этнографического музея и тесно общалась с энтузиастами, чьи интересы были связаны с народными художественными промыслами и ремеслами. В 1929 году Анникен Бён опубликовала книгу «Норвежские узоры для вязания спицами» (Bшhn 1929), которая впоследствии неоднократно переиздавалась и была переведена на английский (Bшhn 1965). В этой книге узоры для вязания впервые представлены как «норвежские», и, как и в случае с национальными костюмами, отдельные узоры имеют привязку к определенным норвежским населенным пунктам. Описывая узоры, Бён особое внимание уделяет историческому и национальному аспектам. Предисловие книги начинается следующими словами: «Норвежские селянки занимались вязанием испокон веку». Далее Бён говорит: «Наш национальный дух, наше чувство цвета и узора отразились также и в вязании, и на протяжении многих лет эти факторы помогали создавать уникальные изделия художественного промысла. Нам необходимо поддерживать этот вид народного творчества и распахнуть ему двери в тысячи норвежских домов» (Bшhn 1929: Предисловие). Книга была издана в рамках кампании, целью которой было положить начало изменениям. Идеи Анникен Бён о красоте прикладного искусства и сотрудничестве искусства и промышленности, основанных на норвежских традициях и национальном понимании цвета, полностью соответствовали настроениям как в Норвегии, так и за рубежом. Наиболее известные сторонники подобных идей — представители немецкой школы Баухаус. Удивительным в идеях Бён было то, что для их выражения она прибегла к норвежским узорам, используемым при вязании спицами.

Орнаменты, представленные Бён, вероятнее всего, присутствовали на одежде, связанной в XIX веке. В то время вязание спицами было сравнительно новой техникой, и за образцы местные жители брали одежду и орнаменты, привезенные из‑за рубежа. Большинство таких предметов одежды использовалось повседневно и ни национальных, ни региональных особенностей не приобрело. Впрочем, имелись и исключения. В нескольких регионах ночная сорочка стала элементом мужского национального костюма и получила собственное название — кофта (норв. kofte). Помимо этого, кофтой также назывался и более старый предмет верхней одежды, дальний родственник
кафтана.

Утверждение, будто «норвежские селянки вязали испокон веку», не совсем верное. На тот момент вязание оставалось относительно новой техникой, пришедшей из‑за рубежа. Так же дело обстояло и с основными орнаментами. Однако в отдельных регионах некоторые из них вскоре начали обыгрываться по-своему. Как бы то ни было, вязали норвежки одежду самую простую и повседневную — чулки, рыбацкие варежки и прочее. Тем не менее мечта Анникен Бён познакомить с этими орнаментами многие тысячи норвежцев сбылась. Можно сказать, что она не просто описала и проанализировала определенную традицию, но и способствовала ее созданию. Современные норвежские вязальщики сохранили интерес к кофтам и так же толкуют происхождение орнамента, как Бён. Благодаря ее книгам вязание спицами стало восприниматься как давняя норвежская традиция. Помимо этого, Бён, приводя в своих книгах норвежские орнаменты, отмечала их региональные особенности и подчеркивала национальную ценность.

Во время Второй мировой войны работа, начатая Анникен Бён, с одной стороны, столкнулась с множеством препятствий, а с другой, обрела неожиданную силу. В те времена Норвегия была оккупирована нацистской Германией. Одним из препятствий была невозможность издавать книги и доставать пряжу для вязания. Однако в военное время национальные традиции приобрели особое значение для норвежцев, увидевших взаимосвязь между одеждой и нацией. Нацисты относились к норвежцам в первую очередь как к германцам, стремясь наладить сотрудничество и привить собственную идеологию. По этим причинам особенно важным для норвежцев стало продемонстрировать народное сопротивление. Политическая деятельность была под запретом, как и флаги и другая национальная символика. Нацисты запретили даже и совсем, казалось бы, невинные традиции, например ношение красных шапок (Klepp & Laitala 2018). Несмотря на недостаток пряжи, в стране появилось огромное количество вязаной одежды — свитера, носки, варежки и шапки с двухцветным орнаментом, как раз таким, какой Бён приводила в своих работах.

Улучшение благосостояния и норвежские свитера

Период после окончания Второй мировой войны до сегодняшнего дня ознаменован улучшением благосостояния в Норвегии. На протяжении этого периода вязаная одежда с национальными орнаментами оставалась неизменным элементом одежды, а само вязание спицами — женским хобби. Вязание вошло в школьную программу, хотя время от времени интерес к нему ослабевал. Новая особенность этой эпохи заключается в том, что за рубежом вязание тоже стали считать занятием традиционно норвежским. И этой тенденцией мы тоже обязаны женщине — необычайно талантливому дизайнеру с цепкой деловой хваткой.

Унн Сейланд Дале (1926–2002) — дизайнер всех наиболее известных моделей для вязания в послевоенное время, таких как «Мариус» (авторская переработка сетесдальской кофты), «Снежинка», «Финнмарк» и «Эскимос». Унн Дале вязала все детство и юность, а вдохновение нередко черпала в книгах Анникен Бён, как и многие другие вязальщицы 1940‑х годов. В молодости Дале работала манекенщицей в Париже и Лондоне, а дожидаясь своего выхода, сидела со спицами. Так она поняла, каким образом норвежские орнаменты и вязаная одежда завоевали популярность. Одну из моделей, предшественницу появившегося позже свитера «Эскимос», Дале продала английской фабрике по производству пряжи, но вскоре начала придумывать новые и новые модели. У модели «Эскимос» имеется воротник-стойка, и это в сочетании с разноцветным орнаментом на плечах и вокруг горловины неоднократно копировалось, в частности в Исландии, где с 1950‑х такая модель практически вытеснила все остальные. Дале рассказывала, что однажды увидела фотографию датской королевы с дочерьми в эскимосских костюмах и решила, будто те вязаные — так появился «Эскимос» (Segelcke 1994). Однако в действительности самая первая модель свитера «Эскимос» была представлена в 1930 году Анникен Бён. Согласно схеме, свитер следовало вязать на круговых спицах. Эта модель имеет очевидное сходство со шведской моделью, представленной в 1947 году (Oxaal 2003). Тем не менее прежде таких ярких цветов не использовалось, и Дале стала первой, чей дизайн завоевал международное признание. Впоследствии она создавала вязаные платья и пальто для домов высокой моды Жан-Шарля де Кастельбажака, Кристиана Диора, Юбера Живанши и других.

«Чтобы добиться международного успеха, нужно набраться храбрости и оставаться приверженцем традиции», — таков был девиз Унн Сейланд Дале. Она превратила норвежские традиции во всеобщее достояние, которое обошло весь мир. В 1953 году Дале изучила возможность более масштабного производства на территории Норвегии. Так началась настоящая вязальная сказка, не знающая себе равных, потому что возникший спрос было не под силу удовлетворить даже тысяче вязальщиц. Дале открыла специальные центры, отвечавшие за логистику, отправку пряжи и контроль качества. А в 1955 году «проснулись» американцы. Дэвид Донигер, владелец и директор компании McGregor Doniger, предложил Дале стать дизайнером трикотажной одежды, производимой в США, и таким образом одел весь мир в норвежские свитера, известные теперь под марками Norse Knits и Viking Style. В связанных Дале свитерах щеголяло семейство Кеннеди и иранская королева Сорайя (Segelcke 1994).

Дале на протяжении многих лет старалась отвоевать право на собственные модели, и в конце 1990‑х Верховный суд Норвегии постановил, что модели вязаной и сшитой одежды уравниваются с любыми другими предметами, имеющими художественную ценность. В Норвегии деятельность Дале до сих пор вызывает споры, как и личность той, кого следует считать «изобретательницей» множества моделей. Добиться признания благодаря вязанию и потребовать справедливости было порой нелегко. Кроме того, как выяснилось, достичь коммерческого успеха, пользуясь национальной культурой, тоже непросто, особенно если сделать ставку на текстильную промышленность.

Mаркетинг и рынок

Мы уже несколько раз упоминали о продаже собственно моделей и шерсти, однако не отмечали влияние этого процесса на рост популярности вязания в Норвегии. Тем не менее эта отрасль играла и продолжает играть существенную роль в укреплении интереса к вязанию. Норвежцы, выбравшие своим хобби вязание, пользуются пряжей, изготовленной из норвежской шерсти, произведенной здесь же из местного или импортного волокна, например альпака, а также в странах, где производство обходится дешевле (Klepp & Tobiasson 2017).

Текстильная промышленность начала развиваться в Норвегии одной из первых и на протяжении определенного времени предоставляла рабочие места множеству норвежцев (Klepp & Laitala 2018). Производство шерсти в полной мере началось после 1845 года. Многие предприятия использовали энергию воды и поэтому, как правило, располагались возле небольшого водопада. Подобные предприятия тесно сотрудничали с местным населением: жители окрестных хуторов приносили на прядильню шерсть и получали взамен пряжу. В 1920‑х в Норвегии начали производить шерстяную одежду по собственным моделям. Основной задачей было познакомить норвежцев с новыми моделями и схемами вязания. Иными словами, цель была той же, что и сегодня (Grieg & Norske tekstilfabrikkers 1948).

На сегодняшний день в Норвегии действуют три крупных и три более мелких фабрики по производству пряжи. Крупнейшая из них — Sandnes Garn — считается большой также в общеевропейских масштабах и экспортирует пряжу в том числе и в Россию. В год они производят почти 14 миллионов клубков пряжи, что соответствует приблизительно трем клубкам на норвежца (Klepp & Tobiasson 2018). В отличие от двух других крупных производителей пряжи, Sandnes Garn использует в первую очередь импортное сырье — большое количество альпака, но также и шерсть овцы. Как Sandnes Garn, так и другие предприятия постоянно совершенствуют дизайн классических норвежских моделей вязаной одежды.

Компания Dale of Norway занимается продажей готовой вязаной одежды. В 1956 году по случаю Олимпиады в Осло эта компания представила модель свитера «Кортина», ставшую униформой всех норвежских олимпийцев (Lien, Dale & Dale 2004). В 1968 году Dale of Nor­way отрыли собственный отдел трикотажных изделий и начали заниматься разработкой новых моделей и производством вязаных свитеров, в которые одевались все участники спортивных чемпионатов мира и зимних Олимпийских игр. Это означает, что наши легендарные лыжники постоянно щеголяют в вязаных обновках с орнаментом, который, однако, воспринимается как традиционно норвежский. Кажется, будто ради таких важных соревнований матери и бабушки сами навязали свитеров детям и внукам. Таким образом, взаимосвязь лыж и активного отдыха, появившаяся в эпоху Нансена и межвоенное время, поддерживается и по сей день. Свитера фабричной вязки — важная статья экспорта, и особую популярность они завоевали среди туристов. Dale of Norway — единственное в своем роде предприятие, состоящее из множества более мелких, как норвежских, так и зарубежных, часть которых производят свою продукцию за пределами Норвегии. Фабрика пряжи и отдел трикотажа разделились, и на настоящий момент производство вынесено за пределы страны.

Зарубежный читатель наверняка будет искать здесь одну конкретную модель, которая в Норвегии получила название «ислендер» (то есть исландец), а в англоязычных странах нередко продается под общим названием «норвежский свитер». Так, например, эту модель называет американский производитель одежды L. L. Bean (Klepp & Tobiasson 2013). Норвежское название появилось благодаря Исландской компании, основанной в начале XVII века и обеспечивавшей привилегии в торговле между королевством Дания-Норвегия, Исландией, Фарерскими островами, Гренландией и губернией Финнмарк. Торговали, в частности, вязаной одеждой — например, простыми рубахами для рыбаков и моряков, в том числе и с орнаментом. В Норвегии «ислендер» по-прежнему используется моряками и лесниками и представляет собой недорогой предмет одежды машинной вязки, который вручную вяжут довольно редко.

«Ислендер» — часть совершенно другой истории, истории о том, как промышленность постепенно берет на себя непростую и трудоемкую задачу согревать норвежцев. Теперь в задачи промышленности входят кардочесание и прядение, а также производство простых востребованных предметов одежды, таких как носки, чулки, нижнее белье и рабочие свитера под названием «ислендер». Благодаря этому у норвежек появилась возможность посвятить свое время вязанию одежды более сложной — они начали вязать свитера, а не нижнее белье, и не рабочую одежду, а платья.

Сейчас в Норвегии существует множество предприятий, продающих как мягкое шерстяное термобелье (например, такие марки, как Janus, Devold, Pierre Robert, Kari Traa, Ulvang и Aclima), так и кофты и свитера. Особенно выделяется относительно молодая компания Oleana — она уже добилась успеха, а интересна тем, что возрождает традиции вязания тонкими нитками. Среди производимой ей одежды — изящные женские кардиганы с замысловатым орнаментом, которые заставляют вспомнить о ночных сорочках, в давние времена привозимых в Норвегию из‑за рубежа.

Вера и культура

Современные норвежцы любят вязать одежду вручную — впрочем, ценят они и другие изготовленные собственными руками предметы. В последнее время норвежцы особенно любят заниматься ремонтом и реставрацией дач, домов и автомобилей, а норвежские мужчины, помимо резьбы по дереву, вновь полюбили рубить дрова.

Появление таких хобби можно объяснить тем, что в Норвегии из­давна сформировался культ бережливости и трудолюбия, который, несмотря на резкий рост благосостояния, не забылся. Оснований для формирования этой идеологии было, конечно же, немало, но одним из основоположников можно считать проповедника Ханса Нильсена Хауге (1771–1824), оказавшего значительное влияние на христианство в Норвегии. Хауге проповедовал религию, в которой работа и труд важнее, чем вера. Его последователи были не только единоверцами — в какой-то степени они составляли и рабочую общину, являясь примером того, что Макс Вебер описывал как протестантскую этику и дух капитализма (Weber 2011). Члены этой общины поддерживали друг друга не только в вере, но и финансово, а проводить время с пользой было обусловлено как религией, так и эко­номической ситуацией.

Хауге несколько раз попадал в тюрьму за организацию противозаконных религиозных собраний. В тюрьме, чтобы не тратить время попусту, он вязал на продажу варежки (Ravnеsen 2015: 139). Он сам принимал активное участие в развитии текстильной промышленности Норвегии, и многие предприятия, существующие и поныне, обязаны своим существованием друзьям и последователям Хауге. Таким образом, он повлиял на историю вязания в Норвегии не только напрямую, развивая промышленность, но и опосредованно, проповедуя важность труда и созидания. Эти факторы по-прежнему высоко ценятся норвежским обществом, причем не только на уровне экономики, но и в частной жизни: например, вязание доставляет нам радость, потому что дает возможность создавать нечто новое.

Вот поэтому-­то многие норвежки и вяжут

Сегодня около 50% норвежек вяжут, в основном свитера, носки, варежки и шапки. Чаще всего они носят связанное сами или дарят ближайшим родственникам, нередко в честь какого-то семейного торжества. Как мы рассказали, такая ситуация сложилась не по одной, а по множеству самых разных причин. История вязания в Норвегии отчасти развивалась так же, как и в других европейских странах: эта новая, более простая техника стала применяться для создания как изящной одежды, так и более теплой — например, носков и рабочей одежды. Одежду вязали не только для собственной семьи, но и на продажу. Вязание помогло воплотить возникшие в межвоенное время идеи о более подвижном теле, свободе и активном отдыхе. Данная техника позволила также легко наладить массовое производство одежды, потому что свободный покрой не требует жесткого подгона по индивидуальной мерке.

В Норвегии вязаная одежда заняла совершенно особое место и прибрела репутацию явления типично норвежского, национального и древнего. Это касается в первую очередь одежды с «традиционным» двухцветным орнаментом и вязаных шапок, но также и другой связанной вручную одежды. Отчасти это обусловлено политической историей Норвегии и тем фактом, что народная культура использовалась для формирования национального самосознания и укрепления единства. Наиболее важным символом этого стал национальный костюм — бюнад, однако вязаная одежда тоже связана с региональной и национальной принадлежностью. Как нам кажется, это едва ли произошло бы, если бы несколько талантливых норвежек не внушили миру мысль, будто вязаная одежда — традиционно норвежская.

Промышленность и вязание вручную — два тесно взаимодействующих процесса, в рамках которых проходит взаимный товарообмен. Промышленность взяла на себя самую сложную работу и обеспечивает нас обработанной шерстью, пряжей, теплым бельем и рабочей одеждой. Благодаря этому у любителей вязать появилась качественная пряжа, новые интересные схемы вязания и модели. Глядя на свитера, в которых норвежские спортсмены появляются на чемпионатах и зимних Олимпиадах, мир вспоминает о Нансене и теплой одежде для активного отдыха.

Норвегия — страна богатая, а одежда здесь недорогая, но, несмотря на это, многие вяжут одежду вручную. Во многом это объясняется стремлением создавать что-то своими руками, видеть результаты собственной работы и дарить созданное. Уважение к труду и его результатам имеет в Норвегии давнюю традицию, и хотя готовой дешевой одежды у нас немало, мы по-прежнему ценим трудолюбие и умеренность.

Перевод с норвежского Анастасии Наумовой

Литература

Black 2012 — Black S. Knitting: fashion, industry, craft . London: V&A, 2012.

Bøhn 1929 — Bøhn A.S. Norske strikkemønstre. Oslo: Grøndahl & Søn, 1929.

Bøhn 1965 — Bøhn A.S. Norwegian knitting designs: selected and ed. with an introd. by A.S. Bøhn. Oslo: Grøndahl, 1965.

Grieg 1948 — Grieg S. Norsk tekstil bind 1. Oslo: Norske Tekstilfabrikers Hovedforening, 1948.

Grieg & Norske tekstilfabrikkers 1948 — Grieg S., hovedforening Norske tekstilfabrikkers. Norsk tekstil, 1948: 1. Vol. 1. Norsk tekstil. Oslo: Tanum, 1948.

Grimstvedt 1983 — Grimstvedt M. Spøt til salg; strikking som binæring i Rogaland // Årbok/Stavanger museum, 1983.

Hebrok, Klepp & Turney 2016 — Hebrok M., Klepp I. G., Turney J. Wool you wear it? — Woollen garments in Norway and the United Kingdom // Clothing Cultures. 2016. 3 (1). Рр. 67–84. doi: 10.1386/cc.3.1.67_1.

Hutchison 2004 — Hutchison R. Enighetsfabrikken og utviklingen av testi lindustrien i Norge på slutten av 1700-tallet // Heimen. 2004 (Trondheim: trykt utg). 41 (2004). Nr. 4. Рр. 243–256.

Iyengar et al. 2013 — Iyengar S., Shewfelt S., Ivanchenko R., Menzer M., Shingler T. How a nation engages with art. Highlights from the 2012 survey of public participation in the arts // NEA research report #57. Washing ton: National Endowment for the Arts, 2013.

Kjellberg & Norges 1987 — Kjellberg A., husfl idslag Norges. Strikking i Norge. Oslo: Norges husfl idslag: Landbruksforlaget, 1987.

Klepp & Hebrok 2011 — Klepp I. G., Hebrok M. Norwegian wool in Norwegian wardrobes // Transnational clothing conference. Bath, UK, 2011. September 2.

Klepp & Laitala 2016 — Klepp I. G., Laitala K. «Ullne» fakta om strikking og klær. Hjemmeproduksjon og gamle klær i velstands-Norge // Forbrukstrender 2016. SIFO-survey: Bruk av ullklær, miljøholdninger, miljøatferd, digital betaling, håndverkertjenester, søndagshandel, med barn i butikken, innholdsmarkedsføring, Lavik R., Borgeraas E. (eds), 11–16. Oslo: SIFO, 2016.

Klepp & Laitala 2018 — Klepp I. G., Laitala K. Nisseluelan det — Th e Impact of Local Clothes for the Survival of a Textile Indust ry in Norway // Fashi on Practice. 2018. 10 (2). Рр. 171–195. doi: 10.1080/17569370.2018. 1458497.

Klepp & Tobiasson 2013 — Klepp I. G., Tobiasson T. S. Ren ull. Oslo: Aschehoug, 2013. Klepp & Tobiasson 2017 — Klepp I. G., Tobiasson T. S. Strikk med norsk ull. Haugesund: Vormedal, 2017.

Klepp & Tobiasson 2018 — Klepp I. G., Tobiasson T. S. Norsk strikkehistorie. Haugesund: Vormedal forlag, 2018.

Laitala & Klepp Forthcoming — Laitala K., Klepp I. G. Care and production of clothing in Norwegian homes: Environmental implications of mending and making practices // Sustainability (Forthcoming). Весна 2019 178 173 

Lien, Dale & Dale 2004 — Lien O. P., Dale. Norway Dale Samarbeid i tri v se lens tegn: fra chambre til merkevarer: noen historiske blad fra et gjenst ridig industrisamfunn. Dale: Dale AS Dale of Norway AS, 2004.

Nielsen et al. 2011 — Nielsen M.-B. O., Orning H. J., Søbye E., Eriksen T. B., Hegge P.E. 1840–1914. Vol. B. 3. Oslo, 2011.

OSF 2002 — OSF. Participation in leisure activities. Creative pursuit: Handicraft as a hobby in 1981, 1991 and 2002 (Excel) // Official Statistics of Finland, 2002. www.stat.fi/til/vpa/tau_en.html (по состоянию на 20.01.2019).

OSF 2010 — OSF. Time use. Table 005 Time Use (82 categories) by sex in 1987–1988, 1999–2000 and 2009–2010 // Official Statistics of Finland. www.stat.fi/til/akay/tau_en.html (по состоянию на 20.01.2019).

Oxaal 1986 — Oxaal A. «Fruentimmerarbeid» i Bergen, 1765–1875. Bergen: A. Oxaal, 1986.

Ravnåsen 2015 — Ravnåsen S. Ånd og hånd: Hans Nielsen Hauges etikk for liv og virke. Ny rev. utg. ed. Oslo: Luther, 2015. Segelcke 1994 — Segelcke N. To rette og en vrang: Unn Søiland Dale: designerliv og strikkeoppskrift er. Oslo: Aschehoug, 1994.

Stannard & Sanders 2015 — Stannard C. R., Sanders E. A. Motivations for Par ti cipation in Knitting Among Young Women // Clothing and Textiles Research Journal, 2015. 33 (2). Рр. 99–114. doi: 10.1177/0887302×14564619.

Sundt 1867 — Sundt E. Husfl iden i Norge: til Arbeidets Ære og Arbeidsomhedens Pris. Kristiania: Abelsteds Bogtrykkeri, 1867.

The UK Hand Knitting Association 2017 — The UK Hand Knitting Association. About Us // Th e UK Hand Knitting Association. www.ukhandknitting.com/about-us (по состоянию на 20.01.2019).

Vaage 2012 — Vaage O. F. Tidene skift er. Tidsbruk 1971–2010. Oslo; Kongsvinger: Statistics Norway, 2012.

Viciunaite 2018 — Viciunaite V. Oslo Strikkefestival — Customer satisfaction survey report Ås: Norwegian University of Life sciences, 2018.

Weber 2011 — Weber M. Th e protestant ethic and the spirit of capitalism. Rev. 1920 ed. Protestantische Ethik und der Geist des Kapitalismus. N.Y.: Oxford University Press, 2011.