Коммерциализация умной одежды как практика: арт-, бизнес и государственный проекты

Может ли купальник предупредить о повышенном уровне ультрафиолета, а кроссовки для бега — определить, сколько километров пробежать, чтобы не превысить нагрузку на колени? Такие функции способна выполнять умная одежда (wearables, smart clothing) — одежда, сочетающая достижения дизайна и технологий (Seymour 2008). В академической литературе принято классифицировать умную одежду по степени функциональности (Ibid.): например, платье, очищающее воздух [1], — это, скорее, единичная модель, которой место скорее в музее, чем в повседневной жизни: ее функциональность подчинена эстетике; в это же время футболка, измеряющая базовые физические показатели (пульс, давление и так далее), довольно функциональна и подходит для частого применения.

Обувь и аксессуары также относятся к умной одежде, при этом умные часы и трекеры стали наиболее распространенным примером умной одежды. Согласно маркетинговым исследованиям, рынок умных часов и трекеров продолжает расти, и такие гиганты, как Apple, Xiaomi, Huawei, Fitbit и Samsung, сохраняют позиции лидеров [2].

Примечательно, что рынок умной одежды неоднороден: помимо признанных флагманов, перечисленных выше, существуют средние по размеру корпорации, например финская компания Suunto, которая специализируется на умных часах. В то же время и государственный сектор начал проявлять интерес к рынку умной одежды: недавно завершился проект Wear Sustain, финансируемый Европейской комиссией [3].

Также существует множество технологичных стартапов, пытающихся вывести на рынок свои проекты, однако большинство так и остается на уровне прототипов, продержавшись около двух лет (Accenture 2015). Исследования, изучающие примеры неудач, выделяют несколько видов причин, по которым не компаниям не удается достичь успеха.

С одной стороны, нередка ситуация, в которой несколько крупных игроков не хотят пускать на рынок потенциальных конкурентов (см.: O’Connor & Riсe 2013; Oderanti & Li 2018). Также критической оценке подвергаются бизнес-модели, на которые опираются технологические стартапы (Ibid.).

С другой стороны, выделяется ряд причин, связанных с индивидуальными характеристиками умной одежды: например, непривлекательный дизайн или малый объем батареи (Dunne 2015), которые могут оттолкнуть потенциальных покупателей. И это при том, что распространение технологических инноваций требует длительного времени (Gross et al. 2018).

Принимая во внимание описанные выше аргументы, мы предлагаем изучить проблему коммерциализации умной одежды через применение теории практик. В рамках такого подхода рынок интерпретируется не как классическое пересечение спроса и предложения, а как выражение различных аспектов ежедневных рутин, то есть практик (Korkman et al. 2010: 237). Практика при этом понимается как рутинный тип поведения, состоящий из связанных между собой элементов, например материальных вещей, навыков, эмоционального отношения, типов телесной активности и так далее (Reckwitz 2002).

Данный подход предполагает, что предпринимателю, чтобы преуспеть на рынке, необходимо либо встроиться в существующие практики, либо выстроить новые, преобразовав элементы старых практик (Korkman et al. 2010: 239). В качестве наглядного примера исследователи приводят поисковую систему Google, которая принесла на рынок новые технологии, новые компетенции и практики поиска информации, которые были успешно закреплены на рынке. В рамках такого подхода фокус исследования переключается с рыночного обмена на практику и ее элементы, а успешная коммерциализация товара трактуется не просто как получение прибыли через увеличение продаж, а как практика с успешно интегрированными элементами (см.: Kjellberg & Helgesson 2006).

В этой статье мы предлагаем рассмотреть коммерциализацию умной одежды как практику и пытаемся ответить на вопрос, каким образом она реализуется в трех разных контекстах — арт-, частного и государственного проектов. Мы хотим расширить понимание коммерциализации умной одежды, в том числе причин ее неудач и успеха. Исследуя коммерциализацию как рутинное действие, состоящее из определенных элементов и связей между ними, мы стремимся проследить динамику между этими элементами, а также выяснить, что разъединяет их или, наоборот, скрепляет.

Это исследование представляет интерес и для исследователей практик, и для профессионалов (дизайнеров, инженеров, маркетологов), работающих с умной одеждой и планирующих ее коммерциализировать. В этой статье мы говорим о практике коммерциализации в разных контекстах, не только географических, но и секторальных. Например, мы показываем, каким образом художнику удается зарабатывать деньги, демонстрируя в музеях свою умную одежду, а также создавая обучающие видео с инструкцией для создания умной одежды в домашних условиях. Другие примеры взяты из частного и государственного секторов экономики. Такой диапазон позволяет нам говорить, что коммерциализация умной одежды не обязательно происходит внутри частного сектора, хотя именно такие случаи приводились в пример в научной литературе до сих пор.

Сначала мы остановимся на обзоре литературы, далее перейдем к основным тезисам теории практик и обоснуем, каким образом коммерциализация концептуализируется как практика. В методологической секции мы расскажем, как проводилась полевая работа. В секции анализа представлены результаты, рассмотренные в контексте дискуссии о коммерциализации умной одежды. В заключении мы рассуждаем среди прочего об ограничениях исследования и о том, каким образом его можно развивать в будущем.

Коммерциализация умной одежды: обзор литературы

Прежде чем перейти непосредственно к обзору существующих исследований, мы кратко обозначим основные этапы в развитии индустрии умной одежды.

Попытки совместить технологии и одежду предпринимались давно. Например, в книге «Crafting wearables» (Guler et al. 2016: 3–10) авторы обращаются к середине XX века, когда математики-энтузиасты сконструировали ботинок, способный обмануть рулетку в казино (при помощи счетчика времени, отсчитывающего, в какую ячейку упадет шарик, радиоволн и наушника для передачи номера игроку), но тогда это были скорее единичные попытки, не предназначавшиеся для широкого использования.

Толчок в развитии умной одежды пришелся на период 1980–1997 годов, когда быстро развивающиеся компьютерные технологии способствовали попыткам встроить компьютеры в одежду (Ugur 2013: 16; Malmivaara 2009). При этом дизайн играл второстепенную роль, и эстетическим характеристикам уделялось мало внимания (Ugur 2013). Между 1998 и 2000 годами, с приходом электронной ткани (e-textile) и мягкой электроники (soft electronics), модная индустрия стала играть большую роль: теперь уже не компьютер встраивался в одежду, а изначально создавалась одежда со специальными свойствами и из специального материала.

Важно и то, что на ранних этапах предполагалось, что основной сферой применения умной одежды будет государственный сектор — армия, пожарные службы, больницы. Люди в этих организациях часто вынуждены работать в экстремальных условиях, и умная одежда могла бы облегчить им жизнь, например через изменение толщины при перепадах температуры (Hanuska et al. 2016).

После 2000 года крупные модные бренды стали чаще обращаться к умной одежде: например, в 2017 году Levi’s совместно с Google выпустили умную джинсовую куртку acquard [4], которая может подключаться к мобильному телефону. Стоимость куртки — 350 долларов, и она способна выдержать до десяти стирок.

Бренд Louis Vuitton весной 2019 года удивил своими сумками со встроенным светодиодным экраном, на который можно выводить фото и видео [5]. Летом 2019 года немецкое отделение H&M финансировало месячную программу, в рамках которой профессионалы из разных областей придумывали концепцию и создавали прототипы умной одежды для бренда [6]. Много шума наделал анонсированный еще в 2013 году проект бренда контрацептивов Durex, который собирался запустить на рынок белье Fundawear [7], которое при помощи встроенных сенсоров и мобильного приложения способно симулировать прикосновение. Несмотря на обширное освещение в СМИ, проект так и не был коммерциализирован.

Более распространенными стали проекты формата «сделай сам»: видео или открытые воркшопы, которые предлагают инструкции для создания умной одежды в домашних условиях [8]. Популярности таких проектов способствовало выросшее внимание к вопросам экологии и устойчивому потреблению (Perner-Wilson et al. 2011).

Также в последнее время значительно возросло количество патентов, регистрируемых в области умной одежды (см.: Henry 2019): в исследованиях отмечается, что наибольшее их количество зарегистрировано в области передачи связи между устройствами (device communication) и инновациями дисплея и линз. Больше всего патентов принадлежит крупным электронным компаниям Samsung, LG и Apple, но характер их патентов различается. Например, у Samsung и LG наблюдается соответственно преобладание медицинских девайсов и мобильных терминалов для передачи данных между девайсами; а у Apple — методология беспроводной коммуникации и беспроводной передачи энергии [9].

Говоря об исследованиях причин неудач коммерциализации умной одежды, можно выделить два крупных направления: в рамках наук о дизайне (design studies) и в рамках исследований бизнеса (business studies).

В рамках первого направления внимание уделяется характеристикам умной одежды, которые могут разочаровать потребителя и, следовательно, препятствовать успеху товара на рынке (см.: Dunne 2015). Одна группа таких характеристик — технологические, например высокая доля неточности в измерениях или невысокая емкость батареи (Ibid.: 51–53). Второй тип препятствия — производственные сложности. С одной стороны, это подразумевает наличие высококвалифицированных профессионалов из разных индустрий, которые редко пересекаются (например, инженеры и дизайнеры), способных произвести продукт, с другой — желание и умение этих профессионалов работать в команде (Ibid.: 54–56). Наконец, для умной одежды, так же как для обычной, важен привлекательный внешний вид (Dehghani et al. 2018; Smelik et al. 2016), при этом она не должна выделяться на теле, чтобы не стигматизировать пользователя, особенно если у него/ нее хронические заболевания или он(а) пожилого возраста (Thorpe et al. 2016; Segura Anaya et al. 2018).

В бизнес-исследованиях подчеркивается, что коммерциализация новых технологий может стать более сложной задачей, чем ее разработка (O’Connor & Riсe 2013). Действительно, в исследованиях о коммерциализации технологий, хотя и оговаривается, что скорость внедрения зависит от многих характеристик (например, использовалась ли схожая технология на других рынках), оно может занимать от пятидесяти до семидесяти лет (O’Neill et al. 2003; Grubler 1998).

Опираясь на пример двенадцати функционирующих на рынке компаний, исследователи подчеркивают, что надежда завоевать рынок и получить огромную прибыль при помощи одной революционной новинки (killer application) слишком переоценивается фирмами (Ibid.). Несмотря на то что аргумент «рынок был не готов» стал обычным объяснением неудач, исследователи предполагают, что коммерциализация новой технологии — это не просто вывод на рынок продукта, а создание новой бизнес-модели, в том числе новой модели получения дохода (Ibid.: 210). Таким образом, в исследовании предполагается, что и новые технологии, и новые бизнес-модели, и рынки эволюционируют одновременно — и именно от синхронизации этих сфер зависит успех коммерциализации (Ibid.).

Принимая во внимание выводы предыдущих исследований, мы предлагаем рассмотреть вопрос коммерциализации умной одежды при помощи теории практик.

Теория практик. Коммерциализация как практика

В теории практик практика понимается как сложная формация, «рутинизированный тип поведения, который состоит из нескольких взаимосвязанных друг с другом элементов: форм телесной активности, форм ментальной активности, „вещей“ и их использования, фонового знания в форме понимания, know-how, эмоциональных состояний и мотивационного знания» (Reckwitz 2002: 249). Практика распространяется или видоизменяется посредством трансформации ее элементов (например, материального — приход цифровых фотоаппаратов на смену пленочных и постепенное вытеснение последних [10] или путем взаимодействия с другими практиками через их элементы (например, навыки пользования цифровой фотографией во многом опираются на навыки пользования компьютером). Также важным для укрепления и распространения практики являются «сообщества практики» (community of practice) — группы людей, которые участвуют в одной и той же практике (Shove et al. 2012: 63–79) и через которые происходит рекрутирование новых носителей-индивидов.

Теория практик не является однородной концепцией: разногласия, например, касаются списка элементов, составляющих практику. Э. Шов и коллеги рассматривают материальный элемент как часть практики (Ibid.), в то время как Т. Шацки считает физические вещи инфраструктурой, поддерживающей практику, но не ее частью (Schatzki 2002).

Несмотря на эти дискуссии, исследователи отмечают, что теория практик представляет собой «третий путь», или компромисс между индивидуализмом и структурализмом, позволяя балансировать между этими двумя подходами (Schatzki 2012; Shove et al. 2012; Волков, Хархордин 2008).

В нашем исследовании мы опираемся на предложенную Э. Шов, М. Пантцаром и М. Уотсоном модель, согласно которой практика состоит из трех элементов: материальные вещи (material), компетенции (competence) и значения (meaning) (Shove et al. 2012). Материальные вещи означают конкретные физические объекты, необходимые для поддержания практик; компетенции — навыки, необходимые для участия в практике; и, наконец, значения — необходимость осмысления практики, восприятие ее как имеющей смысл. Необходимым условием для формирования практики является наличие связей между этими тремя элементами.

В качестве примера возьмем изучавшуюся Шов и Пантцаром практику скандинавской ходьбы (Pantzar & Shove 2005; Pantzar & Shove 2010). Для того чтобы практика скандинавской ходьбы сформировалась, были необходимы материальные вещи (специальные палки с наконечниками), компетенции (правильная техника, чтобы, например, не перегрузить колени) и значения (укрепление здоровья или развлечение). Если какой-то из этих элементов отсутствует или не будет связан с другими, практика скандинавской ходьбы распадется.

Помимо элементов и связи между ними, на формирование и распространение практики влияет контекст. В своем исследовании Шов и Пантцар на примере скандинавской ходьбы показывают, почему данная практика прижилась во многих странах, но не стала популярной в Великобритании. В частности, они объясняют, что в английском контексте значение практики не сформировалось: для англичан она со стороны выглядит нелепо и вычурно. Этим примером авторы также подчеркивают, что практики не экспортируются из одного контекста в другой (не достаточно просто начать продавать палки для скандинавской ходьбы или организовывать обучающие курсы), а выращиваются на месте (homegrown) (Pantzar & Shove 2010).

Важно уточнить, каким образом мы концептуализируем коммерциализацию как практику. Теодор Шацки разделяет практики на «интегративные» (integrative practices), состоящие из наборов «множественных действий и проектов» и «дисперсные» (disperced practices), формирующиеся вокруг одного типа действия и проявляющиеся «в преобразованном виде через разнообразные аспекты социальной жизни и через различные интегративные практики» (Schatzki 1996: 98; см. также: Harris & Rettie 2016).

Например, обычная ходьба представляет собой как дисперсную, так и интегративную практику. С одной стороны, ходьба как спортивная практика для поддержания здоровья является интегративной. С другой — ходьба как часть интегративной практики шопинга (пройтись по магазину) или садоводства (ходить между грядками, ходить за инструментами) представляет собой дисперсную практику (Harris & Rettie 2016: 33–34).

Мы рассматриваем коммерциализацию как интегративную практику поиска клиента для покупки умной вещи, состоящую из множества действий, таких как переговоры с инвесторами, встречи с потенциальными клиентами, участие в хакатонах и тому подобное, ведение социальных сетей в целях продвижения продукта и так далее (например, в некоторых исследованиях коммерциализацию новых технологий рассматривают как процесс, начинающийся с проектирования и организации производства и заканчивающийся продажей и получением прибыли (Park & Ryu 2015)).

Практика коммерциализации имеет ряд других особенностей. Так, например, участие в ней требует особых навыков, многим из которых необходимо учиться специально (продажи, финансовый учет, маркетинг). Зачастую данная практика происходит по определенному расписанию в определенное время (например, рабочие дни). Также участие в данной практике формирует сообщество носителей, чьи отношения поддерживаются именно за счет участия в практике коммерциализации и не обязательно поддерживаются за ее пределами (см.: Volonte 2017).

Методология

Исследование построено на методе экспертного интервью (Bogner et al. 2009). В качестве экспертов были привлечены профессионалы — дизайнеры, художники, инженеры, исследователи, маркетологи, занимающиеся проектами, связанными с умной одеждой.

Критерием отбора эксперта служило участие в разработке умной одежды, наличие собственной компании, занимающейся продажей умной одежды, или создание умной одежды как предмета искусства. При этом такой проект хотя бы частично являлся источником заработка для эксперта. Часто мы прибегали к так называемому методу снежного кома (snowball method) (Biernacki & Waldorf 1981), при котором интервьюируемый эксперт направлял нас к другому потенциальному участнику исследования.

В результате было проведено тринадцать полуструктурированных интервью, три эксперта работали в одном и том же проекте. Принявшие участие эксперты работают в разных странах, включая Россию, США, Финляндию, Эстонию, Германию и Нидерланды, поэтому интервью проводились на русском, английском и финском языках.

Три случая рассматриваются как иллюстративные с точки зрения разнообразия практики коммерциализации. В одном случае это американский художник, который создает умную одежду как искусство, зарабатывая таким образом деньги. Второй случай — пример частного предпринимателя, который продает умную одежду в Германии под собственным брендом. Третий случай — два инженера-исследователя, постоянно работающие в государственной компании и участвующие в проекте умной одежды, финансируемом финским государством. Таким образом, мы стремимся выйти за рамки традиционного понимания коммерциализации как товарно-денежного процесса и продемонстрировать, что выводить умную одежду на рынок можно не только как бизнес-проект, но и как государственный или арт-проект.

Так как изучаемое сообщество относительно небольшое, то мы не можем предоставить более развернутую информацию касательно экспертов, которым была гарантирована анонимность (имена экспертов в статье изменены). Отдельно стоит отметить, что в статье будет мало описаний самой умной одежды, так как, во-первых, исследование фокусируется на практике коммерциализации, а не на самом предмете; а во-вторых, эксперты попросили раскрывать как можно меньше технических деталей, опасаясь за свои интеллектуальные права (см.: Muck et al. 2019).

Интервью с экспертами были записаны и дословно расшифрованы, затем проведен их тематический анализ (Braun & Clarke 2006), в ходе которого выявлялись общие для нарративов, повторяющиеся темы.

Коммерциализация как практика: арт-, бизнес- и государственный проекты

Итак, первый пример. Джеймс, художник из США, получивший образование скульптора, но занявшийся производством умной одежды в сегменте «сделай сам». Конечный продукт для него — это обучающие видео, при помощи которых желающие могут сделать умную одежду в домашних условиях. Также Джеймс сотрудничает с музеями, в которых выставляются образцы его умной одежды, и ведет обучающие семинары. Джеймс также занимает позицию исследователя в американском университете.

Второй пример — Диана из Германии, дизайнер и владелец собственного бренда умной одежды. Ее компания производит светящуюся и обогревающую одежду, но также имеет линию обычной одежды. На данный момент в компании пять человек, и, помимо собственной линии, бренд выполняет заказы крупных компаний.

Третий пример — Антти и Мика, финские инженеры-исследователи, задействованные в проекте по разработке умной одежды, который частично финансирует государство и частично — частные компании. Проект проводится на базе государственной компании, специализирующейся на разработке технологических решений. В проекте две части: открытая — здесь исследователи работают над общими технологическими решениями, при помощи которых компании могут улучшить условия работы своих сотрудников; и закрытая — в рамках этой части пять компаний работают над индивидуальными проектами. В интервью Антти и Мика могли отвечать на вопросы, касающиеся только открытой части проекта.

«Мне стало скучно придумывать очередную черную футболку». Изменения в контексте, которые подтолкнули экспертов к умной одежде

Эксперты стали заниматься умной одеждой по разным причинам. Так, Джеймс работал в американской индустрии кино, изготавливая декорации из пластика и глины для фильмов. В 2010-х годах ситуация в индустрии начала меняться: «Стали больше использовать 3D-печать и лазерную резку, и было очень много разговоров, что наши специальности исчезнут, работы больше не будет. В тот момент я решил научиться каким-то практическим навыкам, желательно в области электроники». Помимо этого, изменения, с точки зрения Джеймса, коснулись и музеев, которые постепенно становятся более открытыми для экспериментов: «Я подаю заявки в разные музеи. Помню, что насчет одного питал очень слабую надежду, так как он специализируется на крафте: там выставляется в основном бижутерия, что-то подобное. Я считал, что я не вхожу в круг их интересов. Тем не менее моя умная одежда попала туда. Мне кажется, музеи пытаются… диверсифицироваться».

Диана, напротив, добровольно пришла к решению заниматься умной одеждой. Дизайнер признается, что, обучаясь на магистерской программе и проходя практику в модном бренде, поняла, что ей стало скучно: «В модной индустрии в конечном итоге продаются обычные куртки и футболки, именно благодаря им делаются деньги. Но мне в какой-то момент стало скучно, мне нужно было что-то другое». Примечательно, что работодатель Дианы отнесся к ее идеям без энтузиазма, и тогда она сделала выпускную коллекцию одежды со светящимся декором, который был показан на местной неделе моды. Неожиданно о коллекции положительно отозвалась одна крупная американская газета, пробудив таким образом интерес к молодому бренду. «Я разослала эту статью всем журналистам, которых только знала».

Диана признает, что в данном случае свою роль сыграла удача (американская журналистка случайно оказалась в тот момент в Берлине и увидела небольшую заметку о выпускной коллекции), но она все же считает, что индустрия становится более открытой, особенно за счет предпочтений молодого поколения, которое выросло в окружении технологий (digital natives) (Gu, Zhu & Guo 2011) и для которого совме щение одежды и технологий не выглядит необычно.

Антти и Мику включили в работу как постоянных сотрудников компании, занимающейся этим проектом. В Финляндии интерес к умной одежде растет и многие проекты проводятся на базе университетов или госкомпаний (для примера см.: Harjuniemi et al. 2018). Повышенный интерес со стороны финского государства может объясняться потенциалом умной одежды снизить нагрузку на бюджет в социальной сфере. В Финляндии недавно провалилась реформа здравоохранения [11], а также вскрылись неприятные подробности условия содержания пожилых людей в некоторых домах престарелых [12]. При помощи умной одежды, в частности, надеются содержать пожилых людей дома, удаленно контролируя их физические показатели (Godfrey 2017; Danielsen et al. 2016; Lee et al. 2016). Кроме этого, умную одежду надеются внедрить и в больницах, причем как для врачей, так и для пациентов [13].

Посмотрев на описанные выше примеры, мы видим, что контекст сыграл важную роль в том, что эксперты решили заниматься умной одеждой. В первых двух случаях технологические инновации начали оказывать существенное влияние на индустрии, в которых были задействованы Джеймс и Диана. В случае Антти и Мики интерес государства в области экономической устойчивости стал толчком для инициирования проекта (Ikerd 2012).

«Мы должны были подписать контракт с инвесторами, но я взяла паузу и уехала на Бали». Где искать деньги для коммерциализации умной одежды

Важной проблемой, о которой то и дело говорили эксперты в своих интервью, была нехватка материальных средств, необходимых для запуска проекта.

Джеймсу, например, предложили крупный контракт с инсталляцией в центре крупного американского города, но партнерство так и не состоялось: «Американское общество любит судиться, поэтому инсталляция в общественном месте требовала бы тщательной подготовки, чтобы на нас никто в суд не подал. В результате мы решили не развивать эту идею».

В случае Джеймса материальный элемент практики обеспечивается не за счет финансов, а за счет недорогого сырья, с помощью которого он производит свою умную одежду. Например, в ход идут такие повседневные вещи, как фен для волос, клей, бумага и так далее. Между тем возможность ограничиваться такими базовыми вещами требует оттачивания компетенций. Джеймс признается, что у него уходит много времени на поиск альтернативных вариантов в интернете: «Обычно я пытаюсь найти, каким образом кто-то еще решал подобные проблемы ранее. Это занимает время, но во мне просыпается азарт».

Диана, продолжая рассказ об успешном показе своей первой коллекции умной одежды, которая получила положительный отзыв в прессе, признает, что после этого у бренда не было возможности продавать вещи, так как производство не было налажено: «Мы производим одежду из итальянской ткани, производство расположено в восточной части Эстонии. Это фабрика с высококвалифицированными сотрудниками, которые берутся выпускать малые партии. <…> Мы не имеем возможности сначала собрать заказы, а потом отправить большую партию на производство. Дело в том, что наши вещи — это эмоциональная покупка. Мы не можем сказать человеку, который хочет купить нашу сумку, „Вам придется подождать два месяца“, потому что покупатель хочет ее сейчас. Мы производим малые партии и продаем их».

Одна из задач стартапа — найти инвестора. Диана рассказывает, что у нее была возможность заключить контракт с инвестором, но накануне подписания она уехала на две недели на Бали, чтобы «все обдумать»: «Я задала себе вопрос „Действительно ли я этого хочу?“, и ответ был „нет“». Диана объясняет, что привлечение инвестора подразумевает увеличение производства, что требует навыков и времени: «Я понимала, что я прежде всего дизайнер, я не хочу становиться менеджером и заниматься компанией 24 часа в сутки».

В проекте Антти и Мики часть денег обеспечивает государство, другую часть — частные компании. Возможность инвестировать в проект была важным условием для потенциальных партнеров. Антти поясняет: «Было несколько стартапов, которые были заинтересованы в участии, но они не могли предоставить необходимую сумму денег».

Финансы, о которых говорили эксперты, представляют собой материальный элемент практики коммерциализации, и его отсутствие может препятствовать ее формированию. При этом компенсировать отсутствие материального элемента можно, например, через заимствование элемента из другой практики: в нашем случае Диана использует для производства умной одежды деньги, которые ее бренд зарабатывает через аутсорс, и это помогает ей сохранить независимость от инвесторов, сотрудничество с которыми подразумевало бы наращивание оборотов и переработки. Говоря об аутсорс-проектах, Диана рассказывает, что зачастую крупные международные компании приходят к ней с готовыми техническими решениями, под которые необходимо создать умную одежду. Иногда вопрос состоит в том, чтобы доработать готовую умную одежду, сделать ее более привлекательной внешне. При этом Диана никак не участвует в маркетинге и последующей продаже данных продуктов.

Помимо этого, Диана создает обычную одежду под собственным брендом, благодаря которой удается зарабатывать деньги, которые впоследствии вкладываются в производство. К тому же, совмещая выпуск обычных и умных линеек одежды, бренду удается быстрее собрать необходимое для заказа на фабрике количество образцов.

Можно говорить о том, что Диана участвует в нескольких смежных практиках коммерциализации — аутсорс дизайнерских услуг для крупной международной компании и разработка и продажа экспериментальных умных вещей под собственным брендом, которые формируют связку (bounds of practices) (Schatzki 2002; Shove et al. 2012). При этом эти практики сотрудничают (collaborate) (Shove et al. 2012: 88) с практикой коммерциализации умной одежды через общий элемент — материальные вещи: деньги, которые приносит аутсорс и продажа дизайнерской одежды бренда, используются для развития линии умной одежды.

«Во время интервью с пользователями остро встал вопрос доверия». Какие компетенции укрепляют практику

С точки зрения компетенций, необходимых для формирования и поддержания практики коммерциализации умной одежды, в нарративах экспертов прослеживается широкий спектр.

Джеймс, признавая, что ему порой не хватает технических навыков, знаний в области электроники и умения качественно шить, предпочитает справляться в одиночку: «Обычно процесс создания умной одежды начинается со скетчей, вдохновения. Далее, когда я чувствую, что идея созрела, я пытаюсь воплотить ее наипростейшим образом. Обычно мне требуется несколько попыток. Тогда я начинаю искать варианты в интернете, например каким образом кто-то другой решил похожую проблему. Далее я пытаюсь адаптировать это решение к своему проекту. <…> Мне пришлось купить швейную машинку, до этого я не умел шить, и мой первый прототип был довольно некрасивым. <…> Я не думал обращаться к кому-то за помощью, потому что процесс для меня — это вызов, мне интересно самому решить проблему».

Причину такого решения Джеймса мы можем найти в значении, которое он приписывает практике коммерциализации. Прежде всего, Джеймс признает, что для него конечный продукт — это обучающее видео для пользователей, через которое он передает навыки (skills transfer) (Perner-Wilson et al. 2011). Таким образом, факт, что он самостоятельно производит умную одежду в домашних условиях — сам шьет, сам прикрепляет электронику к ткани, — прибавляет пользователям уверенности, что и они смогут повторить тот же алгоритм.

Диана, напротив, предпочитает делегировать часть функций и сумела сформировать команду, в которой четко распределяются обязанности: «У нас 6 человек. Один отвечает за дизайн и прототипирование, второй — за продажи, третий — за пиар, четвертый — классический интерн, и еще у нас есть бухгалтер. Чем я занимаюсь? (Смеется.) Всем!» В данном случае через Диану практика коммерциализации рекрутировала других носителей, чьи общие навыки помогают формировать связи между элементами практики. Примечательно, что, производя светящуюся одежду, Диана и ее коллеги пытаются найти здоровый баланс: «Часто бывает соблазн встроить в умную одежду как можно больше функций. Особенно этим грешат инженеры, которые влюблены в свою технологию и знают все ее возможности. Но нужно уметь отрезать лишние функции. В конце концов, мы не хотим, чтобы наш клиент выглядел как светящаяся рождественская елка». Диана затрагивает важную тему взаимодействия между профессионалами разных индустрий, у которых может быть разное видение касательно конечного вида умной одежды (Dunne 2015).

В свою очередь, Антти и Мика работали с сотрудниками компаний (частично финансировавших проект) с целью выявить существующие проблемы на рабочем месте, которые можно решить с помощью умной одежды, причем зачастую решение предполагало отслеживание геолокации сотрудника. Компании рассчитывали впоследствии внедрить разработанную в рамках проекта умную одежду, поэтому мнение работников было важно, ведь именно они будут ее использовать.

Вопрос сбора персональных данных умной одеждой стоит остро, особенно если это происходит на рабочем месте (Segura Anaya et al. 2018; Moore & Piwek 2017). Действительно, сейчас многие организации стремятся собирать данные о работниках под предлогом улучшения их психологического благосостояния (wellbeing) — в научной литературе этот феномен называют «синдром благосостояния» (wellness syndrome) (Cederström & Spicer 2015). С точки зрения работника, опасения может вызывать факт дополнительного контроля со стороны работодателя, однако сотрудник, который откажется от использования умной одежды или передачи данных с нее, может быть исключен из многих важных активностей коллектива (Moore & Piwek 2017).

Антти и Мика, приступив к работе с потенциальными пользователями, столкнулись с недоверием со стороны последних. Дело в том, что, с точки зрения работников, эксперты представляли сторону работодателя, заинтересованного в контроле над сотрудниками, и между ними не устанавливалось доверие: «Часто решения, о которых мы думали, подразумевали отслеживание местоположения работника. Возникал вопрос, кто будет получать эти данные. И даже несмотря на то что мы говорим, что это для гарантии их же безопасности, работники могут неправильно интерпретировать наши цели».

Сложившаяся ситуация могла представлять угрозу для практики коммерциализации: дело в том, что, как было сказано выше, компании планировали внедрить умную одежду на рабочих местах — следовательно, конечный потребитель был заранее определен — сотрудники компаний. Однако если экспертам не удастся точно определить пожелания и потребности сотрудников, то разработанная умная одежда может в конечном счете не прижиться. В данной ситуации необходимо было обладать компетенциями работы с клиентами, в том числе умением доступно объяснить цели проекта, провести интервью и использовать фокус-группы, найти проблемные точки и компромиссы, с помощью которых их можно преодолеть.

Эксперты пояснили, что в процессе работы недоверие не исчезло полностью, хотя некоторые сотрудники компаний, пользующиеся умными вещами в повседневной жизни, охотнее шли на контакт и даже объясняли принцип их действия другим коллегам. Мика поясняет, что было важно обсуждать с пользователями проблемы, которые их волнуют, и показать, что эксперты готовы на компромиссы, например четко определив, в каких ситуациях отслеживание локации уместно, а в каких — нет: «Где-то сотрудники соглашались на отслеживание местоположения — например, в опасных строительных зонах. А вот отслеживание местоположения во время ланча считается неприемлемым».

Можно заключить, что Джеймс освоил базовые навыки работы с электроникой и продолжает учиться шить с помощью швейной машинки, чтобы самостоятельно производить умную одежду и делать видеоинструкции. Не прибегая к помощи других профессионалов (например, инженеров), эксперт гарантирует, что и другие пользователи смогут воспроизвести его инструкции в домашних условиях. Для Дианы, напротив, умение работать в команде стало важным навыком, так как она распределяет задачи, уменьшая собственную нагрузку. Антти и Мике пришлось развивать навык работы с клиентом, чтобы установить доверие с потенциальными пользователями, которым не понравилась идея отслеживания работодателями их местоположения на рабочем месте.

«Проекты умной одежды как доступная каждому книга рецептов». Для чего эксперты коммерциализируют умную одежду

Несмотря на то что понимание коммерциализации традиционно связывается с получением прибыли (Aage & Belussi 2008; Knudsen & Swedberg 2009), наши эксперты приписывают практике другие значения.

Джеймс ставит на первое место экологическую составляющую своих проектов: «Мне бы хотелось увидеть больше пересечений между „сделай сам“ и рынком новой одежды. <…> Я могу сравнить свои проекты с открытой книгой рецептов, книгой паттернов — чем-то, куда я выкладываю в свободный доступ инструкции. Для меня это вопрос этики». Это значение влияет и на выбор Джеймсом материалов, из которых изготавливается его умная одежда, — обычные вещи, которые можно найти в собственном доме; и на компетенции — стремление найти наиболее простое решение, часто с помощью интернета.

Следует отметить, что в исследованиях умной одежды присутствует экологический дискурс. Например, поднимаются вопросы накопления умной одеждой/текстилем энергии (Smelik et al. 2016; Bayramol et al. 2017: 199), использования экологических материалов в ее производстве (University of Cambridge 2016), а также способы продления срока использования (Hermsen et al. 2017), поскольку среди пользователей в разных странах он невысок [14].

Джеймс надеется, что, решая самостоятельно произвести умную одежду из подручных материалов, пользователь действительно будет ею пользоваться, потому что в этом случае, по словам эксперта, «пользователь сам осознает необходимость в продукте, и он не навязывается ему производителем». Таким образом, Джеймс подчеркивает необходимость открытых знаний в коммерциализации умной одежды, так как в этом случае у пользователя есть возможность адекватно оценить функциональность вещи и решить, действительно ли она ему нужна и будет ли он(а) им пользоваться (см. также: Perner-Wilson et al. 2011).

Диана пытается отталкиваться от проблемы потенциального пользователя, ставя при этом на первое место дизайн. Иными словами, она задается вопросом, каким образом проблемы, которые обычно решает одежда (например, выражение собственной идентичности), может решить умная одежда: «Я рассматриваю технологию как декор своей одежды. <…> Мне интересно нащупать границы того, чем умная одежда может помочь».

Наконец, Антти и Мика, рассуждая о практике коммерциализации, также отталкиваются от проблемы, но, в отличие от Дианы, видят ее решение в технологиях. Подобный подход не редок при разработке умной одежды, особенно в медицинской сфере (см.: Danielsen et al. 2016). Антти отмечает, что для него проект — это попытка сделать из умной одежды платформу с сервисами, расширив таким образом область ее применения: «Часто компании слишком концентрируются на производстве данных через умную одежду. Это самый примитивный уровень. Например, когда девайс измеряет концентрацию углекислого газа. Важно развить эти данные до уровня информации, например каким образом человеческое тело реагирует на эту концентрацию. <…> В нашем проекте мы работаем над умной одеждой, которая может помочь предотвратить несчастные случаи на рабочем месте. Это может и улучшить благосостояние работников, и сэкономить средства работодателя».

В этом случае главной характеристикой назначается высокая функциональность одежды (Seymour 2008).

В итоге, на основе нарративов экспертов, можно заключить, что для Джеймса значение практики коммерциализации умной одежды — это свободное распространение знания, к чему он и стремится, выкладывая в открытый доступ обучающие видео, подробно рассказывающие, как сделать умную одежду в домашних условиях. Диана, которая начала заниматься коммерциализацией умной одежды, так как создавать обычную ей наскучило, пытается понять, каким образом одежда с технологией в качестве декора помогает пользователям выражать себя. Наконец, для Антти значение практики — выйти за пределы механического сбора информации с помощью умных вещей, создать на базе умной одежды сервисы, которые помогут улучшить условия работы или пребывания в больнице.

Интеллектуальная собственность — быть или не быть

Изначально мы не задавали вопрос об интеллектуальной собственности в интервью с экспертами. Однако во время одного из интервью эксперт отказался продолжать разговор, объясняя это тем, что мы пытаемся выведать технологические подробности ее проекта. Проанализировав этот эпизод, мы решили в последующих интервью спрашивать о наличии патентов или планах касательно них.

На рынке умной одежды вопрос интеллектуальной собственности действительно стоит остро (Muck et al. 2019). Прибегая к краудфандингу, презентуя свои проекты перед инвесторами или выводя первые экземпляры на рынок, стартапам приходится раскрывать часть технологических подробностей и дизайн своего проекта. В это время может произойти кража информации, что не редкость на рынке технологий (Barton 1992).

Джеймс не патентует свои изобретения, объясняя: «Я идеалист. Я понимаю, что зачастую изобретения в частном секторе лучше по качеству, в них вложено больше денег. Но я за открытые знания».

Диана считает, что в случае ее стартапа не имеет смысла патентовать изобретения, так как судебные издержки будут стоить слишком дорого: «Сложно получить международный патент. Потом, если китайская компания копирует твою находку, то замучаешься ходить по судам и тратиться на адвокатов. <…> Если твою идею скопирует крупная международная компания, типа Louis Vuitton, то их имя априори будет работать на них».

Антти и Мика не имеют доступа к закрытой части проекта, так как внутри нее компании, скорее всего, будут самостоятельно патентовать свои изобретения.

Согласно исследованиям, патенты, связанные с умной одеждой, обычно получают крупные международные компании в области электроники, а не биоинженерии, медицины или моды (Muck et al. 2019). То же исследование показывает, что таким компаниям, как Apple, Samsung и LG, принадлежит множество патентов, в то время как стартапы имеют, как правило, по одному патенту. Исследователи объясняют это агрессивной патентной стратегией гигантов, так как это и приносит прибыль, и повышает конкурентоспособность; кроме того, у корпораций — и об этом же говорила Диана в своем интервью — имеется инфраструктура для организации процедуры лицензирования и защиты своих патентов (Ibid.).

Таким образом, в случае наших экспертов, лицензирование не входит в практику коммерциализации, в том числе потому что на это не хватает материального элемента и компетенций. К тому же в случае Джеймса патентование не сочетается со значением, которое он приписывает практике коммерциализации, — открытая передача знаний.

Заключение

Мы рассмотрели коммерциализацию умной одежды как интегративную практику, состоящую из трех элементов — материальных вещей, компетенций и значений — и связей между ними; в контексте трех существующих проектов: арт-, бизнес- и госпроекта.

Мы предположили, что успех или проблемы коммерциализации умной одежды зависят не только от дизайна и технических характеристик одежды или бизнес-модели, но и от связи между элементами коммерциализации как практики.

Опираясь на теорию практик и интервью с экспертами, нам удалось проследить, как благодаря наличию поддерживающей практики (проекты для крупных компаний), стартап имеет возможность зарабатывать деньги и вкладывать их в коммерциализацию умной одежды, не прибегая к инвестиционному капиталу. Для владельца бренда это важно, так как позволяет сохранять баланс между работой и личной жизнью.

В то же время эксперты в государственном проекте, стремясь развить функции умной одежды до уровня сервиса (например, обогревать при понижении температуры тела, а не просто считывать показатели температуры), столкнулись с недоверием со стороны работников, для которых эти сервисы предназначаются. Если экспертам не удастся убедить потенциальных пользователей в функциональности предлагаемой им умной одежды и получить необходимую для разработки прототипов информацию, практика может оказаться под угрозой.

Наконец, художник, для которого значением практики является открытая передача знаний об изготовлении умной одежды в домашних условиях, выбирает простые материалы, доступные в ближайшем магазине, а также приобретает новые компетенции, будь то шитье или работа с электронными датчиками. Если бы в своих видео художник демонстрировал изготовление умной одежды из дорогих материалов и привлекал бы инженеров, его проекты стали бы слишком сложными и меньшее количество пользователей смогло бы воспользоваться его знаниями. Описанные нами взаимосвязи возможно проследить благодаря теории практик.

Однако для более полной картины необходимо включить в анализ других носителей, участвующих в практике, например маркетологов, инвесторов, работников музеев, государственных служащих. В нашем случае изучение потребителей и практик, для которых умная одежда приобретается (спорт, работа, общение), поможет точнее проанализировать, какие недостающие компетенции или материалы способны ускорить или упростить коммерциализацию. Наконец, благодаря анализу практик потребителей можно определить, каким образом следует рекламировать умную одежду, чтобы посыл рекламы совпал со значениями практик, для которых такая одежда приобретается.

Литература

Волков, Хархордин 2008 — Волков В., Хархордин О. Теория практик. СПб.: Издательство Европейского университета, 2008. eupress.ru/ uploads/ebooks/praktiki_e.pdf (по состоянию на 06.07.2019).

Aage & Belussi 2008 — Aage T., Belussi F. From Fashion to Design: Creative Networks in Industrial Districts // Industry & Innovation. 2008. Vol. 15 (5). Pp. 475–491.

Accenture 2015 — Half of Digital Health Start-ups will Fail within Two Years of Launch. newsroom.accenture.com/news/half-of-healthcare-itstart-ups-will-fail-within-two-years-of-launch-accenture-finds.htm (по состоянию на 29.06.2019).

Barton 1992 — Barton L. Violations of intellectual property rights: An examination of pacific region abuses and responses // International Journal of Physical Distribution & Logistics Management. 1992. Vol. 22 (6). search-proquest-com.zorac.aub.aau.dk/docview/232588921?accountid=8144 (по состоянию на 29.06.2019).

Bayramol et al. 2017 — Bayramol D. V., Soin N., Shah T., Siores E., Matsouka D., Vassiliadis S. Energy Harvesting Smart Textile // S. Schneegass and O. Amft (ed.). Smart Textiles. Human-Computer Interaction Series. Springer, Cham., 2017. Pр. 199–231.

Biernacki & Waldorf 1981 — Biernacki P., Waldorf D. Snowball sampling: Problems and techniques of chain referral sampling // Sociological Methods Research. 1981. Vol. 10. Pp. 141–163.

Bogner et al. 2009 — Bogner A., Litting B., Menz W. Interviewing Experts. Palgrave MacMilan, 2009.

Braun & Clarke 2006 — Braun V., Clarke V. Using thematic analysis in psychology // Qualitative Research in Psychology. 2006. Vol. 3 (2). Pp. 77–101.

Cederström & Spicer 2015 — Cederström C., Spicer A. The Wellness Syndrome. Cambridge: Polity Press, 2015.

Danielsen et al. — Danielsen A., Olofsen H., Bremdal B. A. Increasing fall risk awareness using wearables: A fall risk awareness protocol // Journal of Biomedical Informatics. 2016. Vol. 63. Pp. 184–194.

Dehghani et al. 2018 — Dehghani M., Abubakar A. M., Mohsen P. Market-driven management of start-ups: The case of wearable technology // Applied Computer and Informatics, Printed online before press.doi.org/ 10.1016/j.aci.2018.11.002 (по состоянию на 03.06.2019).

Dunne 2015 — Dunne L. Smart Clothing in Practice: Key Design Barriers to Commercialisation // Journal of Design, Creative Process & Fashion Industry. 2015. Vol. 2 (1). Pp. 41–65.

Godfrey 2017 — Godfrey A. Wearables for independent living in older adults: Gait and falls // Maturitas. 2017. Vol. 100. Pр. 16–26.

Gross et al. 2018 — Gross R., Hanna R., Gambhir A., Heptonstall P., Speirsc J. How long does innovation and commercialisation in the energy sectors take? Historical case studies of the timescale from invention to widespread commercialisation in energy supply and end use technology // Energy Policy. 2018. Vol. 123. Pp. 682–699.

Grubler 1998 — Grubler A. Technology and Global Change. Cambridge University Press, 1998.

Gu, Zhu & Guo 2011 — Xiaoqing Gu, Y. Zhu, X. Guo. Meeting the «Digital Natives»: Understanding the acceptance of technology in classrooms // Educational Technology & Society. 2013. 16(1). Pp. 392–402.

Guler et al. 2016 — Guler S. D., Gannon M., Sicchio K. Crafting Wearables. Berkeley, CA: Apress, 2016.

Hanuska et al. 2016 — Hanuska A., Chandramohan B., Bellamy L., Burke P., Ramanathan R., Balakrishnann V. Smart Clothing Market Analysis, Sutardja Center for Entrepreneurship & Technology. Berkeley University. www.henrypatentfirm.com/blog/wearable-technology-patentlandscape (по состоянию на 11.07.2019).

Harjuniemi et al. 2018 — Harjuniemi E., Colley A., Rytilahti P., Li H., Forest J., Häkkilä J. Idle stripes shirt: ambient wearable display for activity tracking. Proceedings of the 2018 ACM International Symposium on Wearable Computers, 2018. Pр. 254–259.

Harries & Rettie 2016 — Harries T., Rettie R. Walking as a social practice: Dispersed walking and the organisation of everyday practices // Sociology of Health and Illness. 2016. Vol. 38 (6). Pp. 874–883.

Henry 2019 — Henry M. Wearable Technology: an Overview of the Patent Landscape. www.henrypatentfirm.com/blog/wearable-technology-patentlandscape (по состоянию на 14.07.2019).

Hermsen et al. 2017 — Hermsen S., Moons J., Kerkhof P., Wiekens C., De Groot M. Determinants for Sustained Use of an Activity: Observational Study // JMIR Mhealth Uhealth. 2017. Vol. 5 (10).

Ikerd 2012 — Ikerd I. The Essential of Economic Sustainability. Sterling: Virginia Kumarian Press, 2012.

Kjellberg & Helgesson 2010 — Kjellberg H., Helgesson C.-F. Multiple versions of markets: multiplicity and performativity in market practice // Industrial Marketing Management. 2010. Vol. 35 (7). Pp. 839–855.

Knudsen & Swedberg 2009 — Knudsen T., Swedberg R. Capitalist Entrepreneurship: Making Profit through the Unmaking of Economic Orders // Capitalism and Society. 2009. Vol. 4 (2). Pp. 1–26.

Korkman et al. 2010 — Korkman O., Storbacka K., Harald B. Practices as markets: Value co-creation in e-invoicing // Australasian Marketing Journal. 2010. Vol. 18 (4). Pp. 236–247.

Lee et al. 2016 — Lee J., Dongho K., Ryoo H.-Y., Shin B.-S. Sustainable Wearables: Wearable Technology for Enhancing the Quality of Human Life // Sustainability. 2016. Vol. 8 (5). P. 466.

Malmivaara 2009 — Malmivaara M. The emergence of wearable technology // J. Mccann and Bryson D. (еd.) Smart Clothes and Wearable Technology. Woodhouse Publishing, 2009. Pр. 3–24.

Moore & Piwek 2017 — Moore P., Piwek L. Regulating wellbeing in the brave new quantified workplace // Employee Relation. 2017. Vol. 39 (3). Pp. 308–316.

Muck et al. 2019 — Muck J. E., Ünal B., Butt H., Yetisen A. K. Market and Patent Analyses of Wearables in Medicine // Trends in Biotechnology. 2019. Vol. 37 (6). Pр. 563–566.

O’Connor & Rice 2013 — O’Connor G. C., Rice M. P. New market creation for breakthrough innovations: enabling and constraining mechanisms // Journal of Product Innovation Management. 2013. Vol. 30 (2). Pp. 209–227.

Oderanti & Li 2018 — Oderanti F.O, Li F. Commercialization of ehealth innovations in the market of the UK healthcare sector: A framework for a sustainable business model // Psychology and Marketing. 2018. Vol. 35 (2). Pp. 120–137.

O’Neill et al. 2003 — O’Neill B., Grubler A., Nakicenovic N., Obersteiner M., Keywan R., Schrattenholzer L., Toth F. Planning for future energy resources // Science. 2003. No. 300 (5619). Pp. 581–584.

Pantzar & Shove 2005 — Shove E., Pantzar M. Consumers, producers and practices // Journal of Consumer Culture. 2005. Vol. 5 (1). Pp. 43–64.

Pantzar & Shove 2010 — Pantzar M., Shove E. Understanding innovation in practice: a discussion of the production and re-production of Nordic Walking // Technology Analysis & Strategic Management. 2010. Vol. 22 (4). Pp. 447–461.

Park & Ryu 2015 — Park T., Ryu D. Drivers of technology commercialisation and performance in SMEs // Management Decision. 2015. Vol. 53 (2). Pp. 353–338.

Perner-Wilson et al. 2011 — Perner-Wilson H., Buechley L., Satomi M. Handcrafting Textile Interfaces from A Kit-of-No-Parts // Proceedings of the 5th International Conference on Tangible, Embedded, and Embodied Interaction. 2011. Pp. 61–68. www.plusea.at/downloads/publications/8p255- pernerwilson.pdf (по состоянию на 03.07.2019).

Reckwitz 2002 — Reckwitz A. Toward a theory of social practices: a development in culturalist theorizing // European Journal of Social Th eory. 2002. Vol. 5 (2). Pp. 243–263.

Schatzki 1996 — Schatzki T. Social practices: a Wittgensteinian approach to human activity and the social. Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

Schatzki 2002 — Schatzki T. The Site of the Social: A philosophical account of the constitution of social life and change. Pennsylvania: Pennsylvania State University Press, 2002.

Schatzki 2012 — Schatzki T. A Primer on Practices: Theory and Research // J. Higgs et al. (ed.) Practice-Based Education: Perspectives and Strategies. Rotterdam: Sense Publishers, 2012. Pр. 13–26.

Segura Anaya et al. 2018 — Segura Anaya L. H.S., Alsadoon A., Costadopoulos N., Prasad P. W. C. Ethical Implications of User Perceptions of Wearable Devices // Science and Engineering Ethics. 2018. Vol. 24 (1). Pp. 1–28.

Seymour 2008 — Seymour S. Fashionable technology: The intersection of design, fashion, science, and technology. N. Y.: Springer Vienna Architecture, 2008.

Shove et al. 2012 — Shove E., Pantzar M., Watson M. The dynamics of social practice. London: Sage, 2012.

Smelik et al. 2016 — Smelik A., Toussaint L., Van Dongen P. Solar Fashion. An Embodied Approach to Wearable Technology // International Journal of Fashion Studies. 2016. Vol. 3 (2). Pp. 287–303.

Thorpe et al. 2016 — Thorpe J. R., Ronn-Andersen K. V., Bien P., Özkil A. G., Forchhammer B. H., Maier A. M. Pervasive assistive technology for people with dementia: a UCD case // Healthcare technology letters. 2016. Vol. 3 (4). Pp. 297–302.

Ugur 2013 — Ugur S. Wearing Embodied Emotions: A Practice Based Design Research on Wearable Technology. Milan: Springer, 2013.

University Of Cambridge 2016 — Wearables Supported by Eco-Friendly Graphene Textiles, Controlled Environments. search-proquest-com.zorac. aub.aau.dk/docview/1846543707/fulltext/C3C01689301945E3PQ/1?accoun tid=8144 (по состоянию на 06.07.2019).

Volonte 2017 — Volonte P. The Thin Ideal and the Practice of Fashion // Journal of Consumer Culture. 2017. Vol. 19 (2). Pp. 252–270.

Xiaoqing, Yuankun, Xiaofeng 2013 — Xiaoqing G., Yuankun Z., Xiaofeng G. Meeting the «Digital Natives?» Understanding the Acceptance of Technology in Classrooms // Journal of Educational Technology & Society. 2013. Vol. 16 (1). Pр. 392–402.

---