ИЛЬЯ КАЛИНИН (СПБГУ, «НЕПРИКОСНОВЕННЫЙ ЗАПАС») ТРОЯНСКИЙ КОНЬ КУЛЬТУРНОЙ РЕВОЛЮЦИИ
В России 1920-х революционный дискурс, строящийся на разрыве с прошлым, довольно быстро столкнулся с необходимостью решения проблемы культурного наследия, сменив лозунг «сбросим прошлое с корабля современности» на призыв «учиться у классиков». В результате оказались воспроизведены не только прежние дискурсивные формы, но и стоявшие за ними отношения господства и подчинения. С характерным для него остроумием на негативный фактор культурного наследия указал Виктор Шкловский: «Великая русская литература — большое несчастье для современности. Потому что от нее ждут “большого полотна” и Кити Левину — комсомолкой».
В виде аллегорической притчи эту траекторию можно изобразить следующим образом. В ночь с 24 на 25 октября 1917 года Зимний дворец был взят большевиками, и «революция, о которой все время говорили большевики, свершилась». В 1927 году — к первому десятилетию революции — Сергей Эйзенштейн попытался уже на уровне работы с формами культурного наследия не только идеологически преодолеть, но и эстетически деконструировать прошлое ancien régime. Однако, целиком отданный под музей и превратившийся в Государственный Эрмитаж, Зимний дворец нанес ответный удар во время культурной революции, на уровне художественных форм реставрировавшей то, что было свергнуто во время революции социалистической: имперская полития вернулась вместе с классическим искусством. Причем характер этого возвращения проблематизирует описанные Л. Альтюссером отношения между государством и его идеологическими аппаратами. В данном случае речь идет скорее об обратном порядке отношений между ними, когда идеологические аппараты прежнего государства, востребованные новым политическим режимом для своего укрепления, привели к радикальной мутации этого режима и частичному воспроизводству прежнего социально-политического порядка (как на уровне институций, так и на уровне неформальных практик). Унаследованная культура старого режима сработала как невидимая рука прошлого, реставрировавшая прежние формы отношения между государством и обществом, равно как и ценностные представления, легитимирующие эти формы.
В виде аллегорической притчи эту траекторию можно изобразить следующим образом. В ночь с 24 на 25 октября 1917 года Зимний дворец был взят большевиками, и «революция, о которой все время говорили большевики, свершилась». В 1927 году — к первому десятилетию революции — Сергей Эйзенштейн попытался уже на уровне работы с формами культурного наследия не только идеологически преодолеть, но и эстетически деконструировать прошлое ancien régime. Однако, целиком отданный под музей и превратившийся в Государственный Эрмитаж, Зимний дворец нанес ответный удар во время культурной революции, на уровне художественных форм реставрировавшей то, что было свергнуто во время революции социалистической: имперская полития вернулась вместе с классическим искусством. Причем характер этого возвращения проблематизирует описанные Л. Альтюссером отношения между государством и его идеологическими аппаратами. В данном случае речь идет скорее об обратном порядке отношений между ними, когда идеологические аппараты прежнего государства, востребованные новым политическим режимом для своего укрепления, привели к радикальной мутации этого режима и частичному воспроизводству прежнего социально-политического порядка (как на уровне институций, так и на уровне неформальных практик). Унаследованная культура старого режима сработала как невидимая рука прошлого, реставрировавшая прежние формы отношения между государством и обществом, равно как и ценностные представления, легитимирующие эти формы.