Период 1980-х–2010-х гг. интересен появлением значительного количества работ, связанных с теорией хаоса и теорией сложности (Highfield R., Davis P., Lewin R. и др.), в центре внимания которых оказываются случайность и детерминизм. В художественном дискурсе этого времени, предназначенном для широкой аудитории, эти теории находят эффектную метафору в образе гениального ученого. Популярный сюжет о «безумном гении» (документальный фильм о гениальных математиках-самоубийцах Dangerous Knowledge, 2007; пьесы: Whitemore H. Breaking the Code (1986), Morton-Smith T. Oppenheimer (2015), Stoppard T. The Hard Problem (2015), Frayn M. Copenhagen (1998); романы: Banville J. Doctor Copernicus (1976), Kepler (1981), Mosley N. Hopeful Monsters (1990), Lightman A. Einstein’s Dreams (1993), Belton N. A Game with Sharpened Knives (2005), A Madman Dreams of Turing Machines (2007); художественные фильмы: Wittgenstein (1993), Pi (1998), A Beautiful Mind (2002), The Theory of Everything (2014) и др.) сопровождается тремя нарративными конфигурациями: историей эксцентрика / безумца / маргинала, которая преподносится как эмблема одного из его трудов (например, теоремы о неполноте (Гёдель), исследований по морфогенезу (Тьюринг)) и маркирует известную недоступность и сложность гения как Другого; исповедальной историей о травме, апеллирующей к поиску «человеческого» в гении; и историей знаменитости как части современной культуры селебрити. При этом не менее значимо «встраивание» его персоны в отфильтрованную серию портретов других непонятых гениев, чей статус в популярном сознании давно легитимизирован.