Работу критической рефлексии в отношении «героического» в XIX веке берут на себя западноевропейский социальный роман (как правило, «без героя»), драма и эссеистика, занятые проблематизацией социально-культурной нормы. Она складывается на основе социального консенсуса, общего/здравого смысла, осознается как принципиально доступная всем, требующая скорее дисциплины исполнения, чем рыцарской преданности, и в то же время историчная и потому открытая изменению, развитию. Героическое присутствует в картине обыденной жизни, прячется внутри нее как значимая лакуна, подразумеваемая — и притягательная! — «негативность». Если в классической культуре герой являл в себе зримую совокупность достоинств, лишь преувеличенных сравнительно с общечеловеческими, если он обнаруживал эти достоинства, как правило, в очевидно ценном деянии, то современный герой не может предъявить ни той, ни другой очевидности. Его лучшие проявления как раз не наглядны. Герой — «невидимка» и всегда маргинал, аномалия, «человек края», «человек-эксперимент». Его миссия состоит не столько в осуществлении предначертания судьбы, сколько в пробном начертании новой возможности, и, будучи по сути своей творческой миссией, она всегда чревата тем или иным видом разрушения. На краю или даже за краем территории, освоенной здравым смыслом, смыслополагание заведомо рискованно, но именно и только там смысл может ярко возобновиться. Решающим становится вопрос: способны ли другие люди, ближние или дальние, опознать героический акт и ценностный смысл, в нем производимый?