«Пробыл он без дыхания целый день и ночь, а утром восстал» (отрывок, Лента.ру)
Как пастух стал Имамом Северного Кавказа
Кавказская война — одна из самых противоречивых страниц российской истории. Амирана Урушадзе в его исследовании «Кавказская война. Семь историй» интересует не история походов, сражений, покорения или сопротивления, а целостная, многоликая история человека в Кавказской войне. Книга состоит из семи «рассказов» различных персонажей, каждый — со своей правдой. Амиран Урушадзе — кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории ЮФУ, специалист по истории Кавказа
В селении Алды жил бедный молодой пастух по имени Ушурма. Однажды он вдруг начал проповедовать истинную жизнь. К чему призывал чеченцев новоявленный мессия? Ушурма, вскоре взявший имя Мансур (от арабского «победитель», «непобедимый»), призывал чеченцев отказаться от неправедной жизни. Неправедными он считал грабежи, убийства, кровную месть, междоусобицы. В проповедях Мансур заклинал горцев не пьянствовать, не курить, не прелюбодействовать, требовал отказаться от нечестно нажитого имущества. Он уверял, что отринувший греховную жизнь получит все необходимое от Аллаха, а упорствующий во грехе обретет смертные муки.
Мансур — прекрасный оратор, но когда призываешь человека перевернуть собственную жизнь, одних лишь слов недостаточно. Тем более что аудиторией проповедника были горцы, свято чтившие обычаи предков и готовые положить жизнь на алтарь их защиты. Мансур должен был доказать свое божественное предназначение. Как это сделать? Нужно творить чудеса.
«Чеченцы разно говорят о средствах, предпринятых Ушурмою к возбуждению их фанатизма, — писал один из первых российских кавказоведов Петр Бутков. — По рассказам одних, ночью привиделось ему во сне, что он был поднят ангелами с земли на небо, узрел чудесное сияние и закричал: „Аллах велик!“ Поутру Ушурма объявил братьям своим, что в этот день умрет и снова отправится на небо, где должен окончательно определиться путь его. Он просил не погребать его до следующего утра, потому что через сутки он вернется к жизни. После чего, правда, лег и сделался как бы мертвым. Так пробыл он без дыхания и движения целый день и ночь, а утром восстал — к великому удивлению родных, окружавших его. По сказанию других, Ушурма увидел во сне, что два человека въехали к нему во двор верхом и звали его и он вышел к ним. Незнакомцы после приветствия: „Aссалам алейкум, имам“, то есть „Мир тебе, имам“, сказали ему: „По велению Аллаха пророк Магомет послал нас объявить, что на тебя возлагается обязанность вновь утвердить в Коране народы, ослабевшие в вере и впавшие в заблуждение“. — Ушурма отвечал им: „Народ не послушает меня и не поверит этому повелению“. — „Не бойся, — возразили они, — Аллах поможет тебе и народ уверует в слова твои“. — По преданию, наиболее распространенному в Чечне, Ушурма, пасши скот в поле, уснул днем и видел в сновидении Магомета, который приказал ему провозгласить себя имамом, укоренить в народе ислам и возвестить скорую кончину мира». Об этих видениях Мансур сообщал народу в своих проповедях, разжигая любопытство чеченцев.
Нередко Мансур при большом стечении народа, прямо посреди проповеди внезапно падал и корчился в судорогах. Видевшие это замирали в благоговении. Во многих культурах падучая болезнь считается признаком особого вдохновения человека, «стигматом» избранника.
Мансур был оригинален даже в одежде. Он сшил себе платье из разноцветных лоскутов, а неизменным аксессуаром сделал зеленую шаль. У Мансура появились ученики, которые во всем подражали учителю и готовы были выполнить любой его приказ.
Вскоре популярность вчерашнего пастуха вышла далеко за пределы его родного селения. Учением Мансура заинтересовались другие знатоки Корана — священной книги мусульман. Однажды ученые-муллы посетили дом молодого проповедника, желая поговорить с ним на богословские темы. Вопреки священному обычаю гостеприимства, Мансур отказал гостям в беседе. Он вообще избегал встреч с исламским духовенством, не любил расспросов о смысле своего учения. В лучшем случае он отвечал муллам и кадиям: «Я не святой и не пророк, но мне повелено от Бога утверждать народ в законе Его».
Многие поверили Мансуру, но достаточно было и сомневавшихся. Чеченец, принимавший в своем доме гостя в бурке из черной шерсти, был одним из сомневавшихся. Он рассказал своему любопытному семейству о Мансуре, а затем, немного помедлив, пересказал содержание проповеди, о которой ему поведал недавний гость. 5 февраля 1785 года Мансур в окружении жителей Алды заявил: «Спустя пять дней услышите все глас небесный, от которого задрожит земля. Принявшие мое учение возрадуются возвещению обо мне; не уверовавшие поразятся скорбью и расстройством ума и будут прощены мною не прежде, как по сердечному их раскаянию».
Земля задрожала в ночь с 12 на 13 февраля 1785 года. И не только в Чечне, но и по всему Северному Кавказу. Мансура признали. Люди спешили не восстанавливать свое хозяйство, а увидеть чудотворца. Все считали своим долгом принести дары божественному избраннику. Овцы, лошади, быки, коровы, продукты, драгоценности — все эти подарки Мансур раздал беднякам. О нем говорили во всех селениях, на всех перекрестках. Одни его почитали, другие — боялись, третьи — любили.
Теперь имя Мансура стало произноситься с приставкой «Шейх», указывавшей на непререкаемый духовный авторитет. Шейх — значит законный предводитель правоверных мусульман.
Для чего он явился? Куда он поведет своих последователей? Какие еще чудеса сотворит? Эти вопросы занимали умы чеченцев. Его новых пророчеств напряженно ждали. Шейх-Мансур должен был действовать, чтобы оправдать надежды и не растерять очарования.
Обретя статус шейха и утвердив свое влияние в Чечне, Мансур обратился, как писал Петр Бутков, с такими словами к последователям: «Волею Божиею предстоит нам идти для обращения народов в закон магометанский (в ислам. — А. У.), сначала к карабулакам и ингушам, потом в Кабарду и наконец в русские пределы...» Мансур обещал, что тем, кто последует его призыву, он вручит особое оружие: «Когда предстанет случай сразиться, то каждый из вас получит от меня по небольшому ножу, который при взмахе будет удлиняться и жестоко колоть и рубить неверных...»
Программой Мансура стала священная война — газават. Шейх убеждал горцев в необходимости распространения ислама на территории всего Северного Кавказа. Многочисленных гяуров-неверных следовало либо обратить в мусульманство, либо погубить в войне.
Мансуру нужна была крупная победа, которая закрепила бы за ним репутацию вождя, избранного всевышним. Но главное, такая победа превратила бы проповедника в военного вождя. Мансур получил бы в свои руки не просто духовных последователей, а верную армию. Этот главный инструмент власти мирской всегда прекрасно дополняет религиозный авторитет.
Воины сражаются за своих вождей, их идеи и озарения, за старых или новых богов. Но в любом случае они сражаются за добычу. Трофеи войны — вот что является главной наградой для лихого воина, рискующего своей жизнью в смертоносных схватках. Пленники, богатства, деньги освобождают от оков нужды и выводят из тени безвестности.Мансур хорошо знал свой народ. Он понимал, что намеченная им перспектива должна указывать на большую награду для победителей. Лучше всего на роль «джек-пота» подходил город Кизляр. Основанный как русская крепость в 1735 году, к концу века город превратился в крупный торговый центр на Северном Кавказе. Кизляр — город многонациональный. Здесь проживали русские, армяне, грузины, кабардинцы, осетины, кумыки, ногайцы, чеченцы. На тесных улицах всегда было полно желавших что-то купить в многочисленных магазинах и лавках. Кизляр был «северокавказским моллом».
Взять такой город было бы сродни чуду с землетрясением. Но как одолеть крупный гарнизон, укрытый за стенами и вооруженный пушками? Этого Мансур пока не мог придумать. Поэтому он медлил с рискованным предприятием. Риск поражения был слишком велик, а неблагоприятный исход мог оттолкнуть горцев от вождя.
Слухи о появлении в Чечне влиятельного проповедника скоро достигли Петербурга, но всерьез эти новости восприняли здесь не сразу. Показательна первая реакция Екатерины II на сообщения с Кавказской линии: «Имама Мансура почитаю за сказку». Российскими войсками на Кавказе в это время командовал Павел Потемкин — двоюродный брат знаменитого екатерининского фаворита. Сведения о деятельности Мансура застали его в столице, где Потемкин готовился к женитьбе. Знатный жених быстро отправил на Кавказ предписание, в котором приказывал генералам «усмирить волнение в самом начале и не дать самой малой искре произвести пламень». Потемкин хотел избежать крови. Согласно его инструкциям, следовало сначала предложить чеченцам выдать «лжепророка» (именно так именовали Мансура российские военные и администраторы). И только в случае отказа применить силу.
Но, как известно, в военных операциях все и всегда идет не по плану. Полковник Николай Пиери, которому было поручено выдвинуть отряд к Алды, решил, что настал его «звездный час». Не давая чеченцам возможности выдать Мансура и избежать военного столкновения, он с барабанным боем и пушечной канонадой пошел на штурм чеченского селения. Его жители не стали сопротивляться и вместе со своим предводителем покинули родные дома. Пиери разграбил и сжег Алды. После чего, считая успех вполне достигнутым, повел солдат обратно.
Как помнит читатель, именно обратное движение русских отрядов, воюющих с горцами Северного Кавказа, очень часто оборачивалось катастрофой. Так случилось и в этот раз. Снова засада была устроена в узком ущелье (на этот раз Ханкалинском), где склоны гор покрыты густым лесом. Как только русский отряд вошел в теснину, лес «ожил», поражая солдат Пиери метким ружейным огнем. «Невзирая на то отряд наш подвигался вперед, пробиваясь сквозь усиливающегося неприятеля, — писал ветеран Кавказских войн Петр Сахно-Устимович, — но когда пришел к тому месту, где оставлено было небольшое число войск для охранения прохода, с ужасом увидел, что все солдаты и офицеры до одного человека были перерезаны, груди были вскрыты и заворочены на лица, кровавые внутренности еще дымились. При этом страшном зрелище солдаты наши дрогнули, и в то же мгновение чеченцы бросились на них со всех сторон с кинжалами. Пушками действовать было не можно, заряжать ружья было некогда, самыми штыками солдаты наши, сражаясь в тесном проходе в густой колонне, не могли действовать успешно. Люди наши, обремененные награбленною в Альде добычей (по большей части медною посудой), утомленные трудным переходом и продолжавшимся несколько часов беспрерывным боем, пришли в изнеможение и были истреблены почти без сопротивления». Некоторым удалось вырваться из ущелья, выйти к реке Сунже, перейдя которую можно чувствовать себя в относительной безопасности. Организовать переправу было совершенно невозможно. Солдаты бросились к спасительному берегу вплавь. Среди них оказалось множество раненых. Потеряв последние силы, они утонули в реке.
В бою погибли полковник Пиери и майор Комарский, а с ними 420 солдат. Еще полторы сотни человек горцы взяли в плен. Правда, все пленники были вскоре выкуплены. Чеченцы захватили две пушки — всю артиллерию отряда Пиери. Уйти из ущелья удалось лишь немногим участникам Алдинской экспедиции.
Шейх-Мансур торжествовал. Значение победы было тем более велико, что в 1758 и 1783 годах чеченцы, поднимавшие восстания против российских властей и их политической клиентуры, терпели быстрые и сокрушительные поражения. И только с Мансуром им удалось победить. Естественно, что народная молва не только разнесла весть об успехе чеченцев, но и приукрасила и без того яркую картину. Мансур стал в глазах многих величайшим из людей, настоящим чудотворцем, по велению которого дрожит земля и сотнями падают сраженные гяуры.
Сомневавшихся в его божественной силе среди чеченцев не осталось. Мансур начал распространять свое влияние на Кабарду и Дагестан. К нему потянулись джигиты, которые прослышали о скором походе на Кизляр.