Издательство «Новое литературное обозрение» выпустило в серии «Культура повседневности» книгу «История жены», написанную Мэрилин Ялом из Клейманского института гендерных исследований Стэнфордского университета.

Предлагаем прочитать отрывок из книги Мэрилин Ялом, посвящённый особенностям положения женщины и брака в первых европейских колониях в Северной Америке.

До недавнего времени исследователи ранней американской истории обходили вниманием женщин. За последние тридцать лет был предпринят ряд успешных попыток возместить это упущение, но новые исследования не дают исчерпывающей или сколько-нибудь последовательной картины жизни замужней колонистки.

Некоторые исследователи, как, например, Лайл Колерс, стремятся подчеркнуть негативные аспекты жизни женщины, не свободной от власти мужчин, и напоминают нам, что, несмотря на те свободы, которыми располагали женщины в Новом Свете, они до сих пор находились в подчинённом положении. Нэнси Волох утверждает, что идеи ущемления женских прав из Великобритании и Европы в целом «без изменений были перенесены в Новый Свет» и что вследствие этого женщины-поселенки были лишены возможности занимать руководящие позиции, а их имена попадали в историю, «только если с ними случалось несчастье или что-то по-настоящему неординарное — например, их брали в плен индейцы или обвиняли в колдовстве». Другие историки, например Лорел Ульрих, не отрицая того, что от женщины требовали покорности, напоминают, что женщина всё же могла проявить свою волю в воспитании детей, подменяя мужа на работе, общаясь с соседями; она могла стать акушеркой, заняться благотворительностью или даже покорять новые земли.

Вероятно, статус женщины в американском обществе XVII века был выше ещё и по той причине, что среди колонистов было куда больше мужчин, чем женщин. Среди 102 пассажиров «Мэйфлауэра», прибывших в Плимут в 1620 году, было всего 28 женщин. Среди первых поселенцев Джеймстауна (Виргиния) в 1607 году вовсе не было женщин, но в составе группы колонистов, прибывшей в город осенью 1608 года, была госпожа Форрест, жена Томаса Форреста, и её служанка, Анна Буррас. Госпожа скоропостижно умерла, а вот служанка вскоре нашла себе пару, и их свадьба стала первой, сыгранной в Виргинии.

В первые годы колониальной истории США женщин среди населения было так мало, что Виргинская компания предприняла неординарный шаг и стала отправлять в Америку корабли с незамужними девицами. С 1620 по 1622 год им удалось переправить в Новый Свет 140 женщин. За женщину — точнее, в качестве оплаты за её перевозку — просили от 120 до 150 фунтов табака. В Чесапике (Мэриленд и Виргиния) в ранние годы на одну женщину приходилось 6 мужчин, а к концу 1680-х — 3 мужчины. То же наблюдаем и в отношении рабов, которых, начиная с 1619 года, завозили в Виргинию: соотношение мужчин к женщинам было 3 к 2. Если в Великобритании был, так сказать, переизбыток женщин — в среднем на 9 мужчин приходилось 10 женщин, — то в Новом Свете они ценились выше и их брали в жёны, несмотря на величину приданого или происхождение. Женщины, приезжавшие работать по контракту, а также состоятельные вдовы при желании могли найти здесь мужа — и некоторые имели именно такое намерение.

Реклама представляла штат Мэриленд как райский уголок для служанок, которые желали найти себе мужа: «Женщинам, которые приезжают в этот край как служанки, здесь так легко найти себе пару, как нигде в мире; с корабля они сразу идут под венец». Следуя примеру Виргинии и Мэриленда, которым удалось привлечь женщин, колония Каролина также указывала в своей рекламе: «Служанка или незамужняя дама, прибыв в сей штат, обнаружит, что тут всё как в благословенные старые времена, когда мужчина выплачивал выкуп за невесту; если вы приличная дама моложе пятидесяти, найдётся достойный господин, который пожелает сделать вас своей женой».

Дефицит невест уменьшал конкуренцию: женщина могла выбирать из нескольких мужчин. Например, жительница штата Виргиния миссис Сесилия Джордан, овдовев в 1623 году, тут же обручилась с его преподобием Гревилем Пули, но на том условии, что их помолвка останется пока в тайне, дабы вдова могла соблюсти приличия и посвятить скорби о покойном муже должное время. Однако Пули рассказал о помолвке. В отместку его невеста вышла за другого, и хотя он подал иск о несоблюдении обещания, нашумевшее дело было решено в пользу миссис Джордан.

Другая жительница Виргинии, Элеанор Спрагг, имела двух женихов одновременно и в 1624 году была осуждена общиной «за её неподобающие действия, а именно за то, что обещалась двоим сразу». Её наказание было относительно мягким — публичное покаяние, но в будущем церковь обещала наказывать подобные действия штрафами и поркой.

Известно по крайней мере об одной женщине, которая так высоко себя ставила и считала себя настолько хорошей партией, что отказалась от традиционной клятвы покорности. Во время свадебной церемонии, состоявшейся в 1687 году, священник обратился к Саре Харрисон Блэр с традиционным вопросом: «Клянёшься ли ты во всём слушаться своего мужа?» И она ответила: «Подчиняться ему не буду». Священник повторил вопрос дважды, но женщина твердила одно и то же, и в конце концов церемонию пришлось провести, согласившись на её условия и изменив традициям.

Остаётся только гадать, почему, если англо-американских женщин было так мало, переселенцы не заключали смешанные браки с индейскими или чернокожими женщинами. Нам известны случаи смешанных браков в Новой Франции, где также существовала проблема дефицита женщин. Один из первых жителей поселения Джеймстаун Джон Рольф не посчитал ниже своего достоинства жениться на Покахонтас, дочери вождя индейцев Поухатана. Неважно, насколько правдива легенда, согласно которой Покахонтас спасла Рольфу жизнь: этот брак стал важным событием в жизни не только Рольфа и его невесты, крещённой в христианскую веру, но и всего сообщества, явившись символом мира между народами.

После того как рабы стали работать на табачных плантациях в Виргинии, начали заключаться браки между ними и белокожим населением, о чём свидетельствуют редкие сохранившиеся документы. Похоже, что в начале колониальной истории США, когда статус рабов ещё не был закреплён (в конце концов, в Великобритании они не были рабами), с приезжими из Африки обходились как с наёмными работниками и социальная дистанция между хозяевами плантаций и рабами не была очень велика. Но институт рабства развивался, и в рабах видели всё меньше человеческого. Установился запрет на сексуальные отношения как с чернокожими, так и с индейцами. Уже в 1630 году некий Хью Дэвис был приговорён к «хорошей порке перед собранием негров и прочих за то, что осквернил своё тело и возлёг с негритянкой, в чём он и признался в день субботний и чем навлёк на себя гнев Божий и стал стыдом для всех христиан».

В 1661 году в Мэриленде был издан первый закон против смешанных браков, запрещавший браки между белокожей женщиной и чернокожим мужчиной. В 1691 году в Виргинии вышел закон о том, что колонисты не могли вступать в брак с чернокожими или индейцами, а те, кто нарушал его, изгонялись из поселения. В 1705 году подобный закон был издан в Массачусетсе. В том же году один автор, писавший об обычаях американцев, рассказывал, что примеру Джона Рольфа «последовали бы многие, что было бы лучше для страны», однако американцы боялись, что индейские женщины «вступят в сговор со своим народом с тем, чтобы уничтожить своих мужей». В 1717 году губернатор Виргинии Александр Спотсвуд писал своему другу в Лондон: «Я не знаю ни одного англичанина, который был бы женат на индианке». Вероятно, он мог бы сказать то же самое и о рабынях, поскольку в промежутке между 1705 и 1750 годами в Пенсильвании, Массачусетсе, Делавэре и в южных колониях вышли законы против смешанных браков.

В американских колониях не существовало специального названия для детей от смешанных браков, наподобие metis в Канаде или mestizos в Латинской Америке. Тем не менее во Флориде и в Луизиане, где распространялось французское право, мулаты признавались за отдельный класс и обладали многими правами наравне с белыми по крайней мере до XIX века, когда в большей части Соединённых Штатов начал действовать закон, запрещающий смешанные браки.

Поскольку рабыни и представительницы коренных народов не рассматривались в качестве подходящей партии, белые женщины в XVII веке наслаждались отсутствием конкуренции. Суровая жизнь на грани выживания повысила их ценность в глазах семьи и общества. Уже 31 июля 1619 года виргинское законодательное собрание признало, что «неясно, в ком больше нуждаются новые плантации: в мужчинах или женщинах». Пуританский священник Джон Коттон, «учитель» Первой бостонской церкви с 1633 по 1652 год, вероятно, выразил общее мнение, когда написал, что «женщины — создания, которые делают жизнь мужчин лучше; в их отношении верны слова, которые говорят и о правительстве: "Лучше дурное, чем никакого"». Такой сомнительный комплимент отражает значительные изменения, которые произошли со средневековых времён, когда считалось, что лучше не иметь жены вовсе.

Сегодня, смотря в прошлое, мы можем сказать, что современный брак во многом основывается на пуританских идеях. Американский историк Эдмунд Морган отмечает, что взаимные чувства играли большую роль в пуританском браке: «Если жена и муж не любили друг друга больше, чем кого-либо ещё, то они не только обманывали партнёра, но и выражали неподчинение Богу». Но Морган спешит добавить, что нынешнее представление о любви отличается от того, что бытовало в XVII веке. Его не следует путать с романтической страстью, и оно никогда не затмевало любовь к Богу. Один священник считал любовь «сахаром, который должен был подсластить супружескую жизнь, но не был обязателен». Такая любовь была в идеальном своём проявлении симпатией, которая не вступала в противоречие с долгом и разумом.

Другой историк, Джон Гиллис, убеждён, что пуританский брак «был очень близок к современному пониманию супружества как союза двух равных людей, хотя в XVII веке это было равенство с большими оговорками». В любом случае пуританские жёны довольствовались немногим. Они соглашались быть «сердцем» семьи и доверяли роль «головы» мужу. Они садились на предписанную скамью в церкви и удалялись для молитвы.