«История одиночества»: самая внутренняя эмиграция (рецензия Николая Корнацкого, «Ведомости»)

В 1939 г. в Великобритании провели социологическое исследование быта жен рабочих. Одной из респонденток была 38-летняя миссис И. из Восточного Лондона. Вот как она описала свой досуг. Поздний вечер – шестеро детей накормлены, умыты, уложены спать. Она садится и... просто сидит, наслаждаясь минутами покоя и тишины. Что же в это время делает мистер И.? Как расслабляется он и его коллеги по цеху? После завода рабочие могут пойти в паб, где пиво и компания. Но, как отмечали социологи, общительны и социально активны люди помоложе или сильно старше, а вот среди рабочих средних лет немало тех, кто предпочитает... стоять поодиночке (или молчаливой группкой) в общественных местах, невольно нервируя более обеспеченных прохожих. Покой и отдых для них выглядит именно так.

Парадокс: каждому по факту рядом нужен человек – но и личное пространство нужно тоже. Книга «История одиночества» английского историка Дэвида Винсента (профессора двух университетов – Килского и Открытого; он также преподавал в Оксфорде и Кембридже) вопреки названию фокусируется скорее на проблематике «уединения». Понятия сходные, хотя не вполне тождественные. Если одиночество – это, говоря научно, неудовлетворенность качеством и количеством социальных отношений, то уединение – сознательная попытка хотя бы временно эти социальные отношения поставить на паузу, чтобы, говоря ненаучно, остаться ненадолго наедине с собой. Первое явление однозначно негативное, второе – безусловное завоевание цивилизации, которое стало доступно широким слоям населения сравнительно недавно. Однако, и это тоже парадокс, заигравшись в уединение, легко стать одиноким и несчастным.

Перспектива отшельничества, может, и заманчива, но опасна, утверждал еще швейцарский врач и философ Иоганн Георг Циммерман, лейб-медик короля Георга III. В многотомном трактате «Об уединении» (английский перевод вышел в 1791 г.) он аргументированно полемизировал с проповедниками одиночества Франческо Петраркой и Мишелем Монтенем. Первому претили хаос и пороки города, второго манила самостоятельность – возможность выстроить жизнь по собственному разумению, не считаясь даже с близкими. Циммерман, вполне в духе века – бурного, восемнадцатого, – доказывал, что только в обществе и возможна самореализация. Периодическое уединение необходимо, чтобы развиваться и совершенствоваться, но это одиночество благотворное, потому что контролируемое, с правильным целеполаганием. Уединение же, вызванное меланхолией, только усугубляет страдания, утверждал Циммерман. И с ним трудно не согласиться.

Всю историю последующих веков Винсент удивительно ловко пересказывает как череду форм контролируемого одиночества – по мере роста благосостояния благодаря успехам технического прогресса, расширению сферы услуг люди находят все более и более креативные способы немного побыть вне общества. И хотя в монографии использован исключительно английский материал, сами тенденции вполне универсальны. В один сюжет связываются и романтизм Байрона (воспевшего дикую природу и безлюдные горы), и эволюция активного туризма (тот же альпинизм во многом популяризировали именно романтики), а также появление мощной индустрии индивидуального досуга – это и чтение того же Байрона, и разгадывание кроссвордов, и собирание пазлов, и курение трубки.

С точки зрения функции бывают три вида уединения. Во-первых, восходящий к романтизму побег из мегаполиса с его перенаселенностью, смогом, шумом. Как следствие, одиночки бегут в места, куда не ступала еще нога человека. Одиночество второго типа – повседневное, опять же невозможное в прошлые времена. Сегодня миллионы мужчин и женщин в состоянии финансово себя обеспечивать и жить самостоятельно, не вступая в брак или долгосрочные отношения, отчасти реализуя мечту Монтеня. Наконец, третий вид – любой индивидуальный досуг. Миссис И. сидела на стуле, а ее потомки могут пробежаться в шумоподавляющих наушниках – что, к слову, наряду с берушами есть удивительная роскошь, если подумать. Такая тишина была не доступна даже богачам и монахам-отшельникам. Общество – это постоянный шум.

На примере «Истории одиночества» легко проиллюстрировать разницу между нон-фикшн и монографией. И дело не только во внушительном научно-справочном аппарате (из 450 страниц почти 100 – это примечания в конце книги). Да, тема актуальная и пишет Винсент прекрасно (отдельное спасибо переводчику) – избегает зауми, регулярно чередует частные истории и интересные примеры с обобщениями. Однако вот незадача – уж слишком автор нетороплив и обстоятелен. Его идеальный читатель вдумчив, въедлив и способен оценить оттенки витиеватой мысли.

Показательно и то, что Винсент объясняет мир, но не старается утешить – дать рецепт, как лучше жить. Кульминация сюжета приходится на современность. Благодаря новейшим средствам коммуникации, и прежде всего смартфону, вроде бы сбылась мечта всех интровертов. Теперь можно уединиться в толпе и быть одиноким, имея широкий круг общения. Но, воодушевив, исследователь сразу же подрезает крылья: качели между уединением и одиночеством не остановить даже в век высоких технологий.

Ссылка на источник: https://www.vedomosti.ru/media/articles/2022/08/11/935649-istoriya-odinochestva-emigratsiya