Новые книги. Выбор Игоря Гулина («Коммерсантъ Weekend» №31 от 14.09.2018)

Книга искусствоведов и критиков Глеба Напреенко и Александры Новоженовой — своего рода ревизионистская история русского искусства. Ревизия здесь происходит по отношению не только к относительно традиционным историям школ, манер, больших художников и их учеников, но и к доминировавшим в последние десятилетия постмодернистским нарративам о борьбе властных проектов (авангард преодолевает символизм, соцреализм вытесняет авангард, концептуализм подрывает соцреализм и так далее). Вместо сплошного парада проектов и стилей Напреенко и Новоженова пишут историю как монтаж рифмующихся эпизодов. Метод пунктирной кройки, постоянно сшивающей и разрывающей ткань истории, крайне органичен объекту этой книги — модернизму.

В российской традиции под модернизмом обычно понимают вещь довольно узкую — настроенное на эксперимент, переосмысление изобразительных средств искусство между реализмом и соцреализмом. Напреенко и Новоженова используют этот термин скорее в традиции западной критической теории. Из обозначения комплекса стилей он превращается в синоним большой эпохи — искусство нового времени, связанное с индустриальным производством, глобальными социальными проектами, новыми методами осмысления мира и человека (в частности, марксизмом и психоанализом), новыми медиумами, ставящими под вопрос бытование картин и статуй. Такому модернизму свойственна глубинная амбивалентность: он представляет мир как единое, дает инструменты для анализа и овладения его вещами и явлениями, и одновременно всегда основан на радикальных разрывах — жестах отделения нового, уничтожения и вытеснения старого. Он раз за разом производит некое целое, уничтожает его, начиная с нуля, и наблюдает возвращение осколков забытого.

Так и устроена книга Напреенко и Новоженовой. Она описывает изобретения и фиксирует уже находящийся в сердце открытия кризис — связывает в мерцающую сеть трагедию первого русского художника-профессионала Павла Федотова и политическое отчаяние московских акционистов, теологию фотообраза у передвижников и эволюцию фотомонтажа в пропаганде времен Великой Отечественной, выход из истории в супрематизме Малевича и ощущение конца истории в позднесоветской архитектуре.

Впрочем, работающей конструкцией «Эпизоды модернизма» делают не переклички мотивов, а скорее единство метода — тем более необычное, учитывая ощутимые различия в манере письма двух ее авторов (только первый и заключительный тексты написаны ими в соавторстве). Метод этот — в постоянном отклонении от вопросов эстетики, но и постоянном возвращении к ним. Таким образом, история искусства не превращается в историю политических приключений и амбиций художников. Наоборот: через вскрытие идеологических контекстов часто вроде бы невинных вещей, через анализ отношений творческого метода и производственного положения художника, через обнаружение парадоксальных связей в бессознательном самой культуры Напреенко и Новоженова вновь находят способ говорить о том, как работает само искусство.

В таком смешении психоанализа, марксистских методик, теории медиума нет ничего необычного — это метод западной критической теории. Но, хотя на русский давно переведены многие ключевые ее тексты, она до сих пор воспринимается здесь немного как игра ума, импортная диковинка, возможность создавать изысканные безделушки. Напреенко и Новоженова, возможно, впервые принимают эту традицию всерьез. И в этом смысле их книга — сама по себе отчетливо модернистский проект. Она как бы колонизует историю русского искусства: объясняет ей ее саму при помощи внеположного ей знания, вытягивает из провинции стилистических междоусобиц в большой мир модерной истории.