«Свои чужаки»: CCCР как империя диаспор
В многонациональной Советской империи грузины были самыми «своими» из всех «чужаков». Они выезжали за пределы своей родной кавказской республики, чтобы приобрести всесоюзную известность в Москве, — но при этом оставались особым национальным сообществом. Они представляли собой диаспору, чьи границы определялись этническими различиями, — но то была внутренняя диаспора Советского Союза. Грузины использовали свою инаковость способами, которые соответствовали требованиям Советского государства, — но при этом, как правило, действовали к собственной выгоде. Они добивались успеха, потому что их культурный репертуар обладал узнаваемым обликом, потому что их социальные сети простирались за пределы Грузинской Советской Социалистической Республики, пересекаясь с центральными органами, и потому что их родная земля находилась в границах СССР и могла непрерывно снабжать их материальными и идеологически одобренными культурными ресурсами. Грузины владели определенным набором навыков и умений, которому соответствовали тщательно культивируемые мифы. Советские властные структуры использовали успех грузин, поощряли его, иногда и возмущались этим успехом, а сами грузины получали свои дивиденды, умело сочетая всесоюзную известность с самоутверждением на локальном уровне.
На первый взгляд история успеха грузинской диаспоры может показаться нетипичной. Ведь, в конце концов, грузины были всего лишь одной из более чем ста официально классифицированных советских национальностей. Достигнув численности примерно 4 миллиона человек, они составляли менее 2% от всего советского населения. Их родина, Грузинская ССР, представляла собой небольшую территорию, далекую от Москвы, расположившуюся за высокими горами Кавказского хребта. Исторически являясь православными, грузины на протяжении большей части своей истории были теснее связаны с Османской империей и Персией, чем с Россией. Их неславянский язык никоим образом не приходился родственным русскому, а уникальный алфавит был непонятен большинству советских граждан. С учетом всех этих факторов влияние, которого добились грузины в советскую эпоху, предстает еще более загадочным.
Исходная посылка этой книги заключается в том, что история грузинской диаспоры не может быть понята без серьезного переосмысления сущности Советской империи. В предшествующих научных трудах найдены убедительные доводы в пользу того, что СССР можно считать империей, поскольку он занимал огромную территорию, распространял свою власть на этнически «иные» окраины и в процессе управления использовал различия между ними. При этом Советский Союз не был просто федерацией национальностей, запертых в пределах титульных республик, — напротив, эта империя состояла из мобильных диаспор, которые пересекали границы республик, перемешивались друг с другом и активно содействовали строительству подлинно многонационального общества. Отношение государства к его многочисленным национальностям редко было равным и беспристрастным, но нерусские граждане имели возможность использовать — и действительно использовали — зависимость государства от национальных различий. В этой книге, создавая новый образ Советского Союза как империи диаспор, автор рассматривает советских граждан не как имперских подданных, а как активных деятелей этой империи.
Отсюда вытекает также более широкая трактовка термина «диаспора», описывающего этническое сообщество, которое проживает за пределами своей родины, но сохраняет коллективную идентичность на протяжении долгого времени. Вопреки предшествующей научной традиции изучения диаспор и устоявшимся тенденциям советской историографии, в этой книге утверждается, что родина таких сообществ может находиться и внутри империи; понятие диаспоры трактуется здесь в широком смысле, распространяясь, кроме прочего, на те народы Советского Союза, которые проживали за пределами своих титульных республик. Здесь доказывается, что, разрешая внутренние миграции разнообразных групп населения и в то же время сохраняя систему, в которой национальная идентичность определялась происхождением, Советский Союз породил и закрепил широкий спектр диаспорных групп, воспринимаемых — и зачастую воспринимавших самих себя — в качестве «других» в национальном отношении, но при этом остававшихся советскими гражданами. Хотя ряд ученых выступают за более узкую трактовку понятия «диаспора», ни один другой термин не может столь ясно подчеркнуть тот факт, что жизнь члена каждого из таких сообществ определялась опытом существования — по крайней мере, в каком-то смысле слова — в качестве «чужака».
Такие внутренние группы во многих отношениях отличаются от чаще изучаемых диаспор, и потому обращение к их истории требует разработки новой типологии. В отличие от евреев или армян грузины не унаследовали длительной традиции существования в качестве диаспоры. В рамках Советской империи они быстро превращались из коренных земледельцев в мобильных городских специалистов, а история их расселения может поведать, пожалуй, больше о возможностях жизни в империи, чем о национальной травме. Хотя грузинские мигранты использовали выработанные ранее культурные практики и преследовали свои собственные интересы, именно Советское государство помогало вскармливать и взращивать их диаспорную идентичность. В отличие от более типичных диаспор грузины (как и другие группы, которые описываются в этой книге в качестве «своих чужаков») были склонны больше внимания уделять внешним, показным проявлениям национальных различий, используя свою инаковость в стратегических целях — как способ контролировать условия своей интеграции в имперское пространство.
Хотя грузины, о которых идет речь в этой книге, различались по своему происхождению, придерживались несхожих взглядов и сами не всегда считали себя единым сообществом, все они прежде всего были грузинами, проживающими за пределами Грузии, и в важные моменты советской истории выступали именно как представители своей национальности. Их грузинская идентичность была историческим артефактом: репертуар «своей чуждости», выработанный на пересечении национальной и имперской культур, можно было увидеть, услышать и даже попробовать на вкус. Этот репертуар практик, символов, текстов, моделей самопрезентации являлся предметом внутренних споров диаспоры, даже когда имел внешнюю ориентацию — на достижение целей Советской империи. Разумеется, в этой книге речь не идет в равной степени обо всех грузинах; внимание фокусируется на тех, кто добился широкой известности в Москве, — чтобы объяснить ту ведущую роль, которую играли нерусские диаспоры в сердце Советской империи.
