Шесть писем к Мари Дюбюк

(1935—1937)³

 

Скандинавская таверна
Бар и Ресторан
улица Вавен, 29 & 31
(Монпарнас)
улица Мариньян, 14
(Елисейские поля)

Париж, 13 октября 1935

Дорогая Мари Дюбюк⁴,

Я часто думаю и говорю о Вас, не называя. Вы сообщили мне волную­щие подробности моей жизни, а с точки зрения чувств, помимо прочего, явления, похоже, ведут себя так, как Вы мне и предсказывали: захлопну­лось что-то, что, кажется, желает возобновиться, но пока я не вижу суще­ства, которое заставит меня поменять мою идею любви. На мой взгляд, люди, по-видимому, хотят то так, то эдак оказать давление на других для того, чтобы я смог уехать на тех условиях, на которых я хочу. Но все-таки я только что пережил две неудачи и с этой стороны сознаю, что эти пора­жения страшно сказываются на мне. Они не непоправимы, они не срывают мой отъезд: они делают его затруднительным⁵.

Я пишу Вам, чтобы Вы сказали мне, по-вашему, на верном ли я пути; должен ли я упорствовать и настаивать на этом. Как Вы думаете? Я жду от Вас глубокого и обдуманного совета. И я извиняюсь за мою настойчи­вость. Но я очень Вам доверяю во всем, что относится к предчувствию, ясновидению и т.д.

Скажите мне, что мне нужно делать и что, Вы видите, должно со мною произойти.

Я сердечно жму Вам руки.

Антонен Арто улица Виктора Консидерана, 12 Париж, XIV округ

P.S. Я посылаю Вам одну или две моих книги.

 

 

Гавана

2 февраля 1936

Я пишу Вам из Гаваны, и когда Вы получите это письмо, я буду в Мексике.

Я не хвалю Вас, ведь Вы знаете, что я о Вас думаю, потому что Вы дей­ствительно видите.

Последний совет.

Я воспользовался двадцатью днями на корабле, чтобы избавиться от отравы, о которой Вы мне говорили, так что смогу делать необходимые паузы между приемами, чтобы работать и приходить в себя. Сейчас, не­смотря на то что прошло время, у меня нет ощущения, что каждый день приносит действительный прогресс. Напротив. Рассудок пробуждается, это правда, но тело слабеет. Ощущение ли это? Должен ли я очень долго ждать, а не лучше ли, чтобы скорее прийти в себя, потому что мне нужен я как можно быстрей⁶. Не лучше ли принять немного, а потом переждать. Изнеможение из-за отказа грозит мне продолжительным параличом, но малейшая доза по-своему парализует меня. Что мне делать?

Если Вы видите что-то, о чем нужно сказать, что могло бы мне помочь, скажите это?⁷

Спасибо, и простите, что злоупотребляю, как всегда.

Заверяю Вас в моей абсолютной преданности

Антонен Арто

P.S. Пишите мне на адрес Французской миссии
Мехико
Мексика

Если хотите.

 

 

Мехико

18 апреля 1936

Вещи пошли своим чередом, медленно и трудно. Но кажется, что успех должен прийти. Хотя это адская схватка. Деньги приходят чудом, тревож­но. На самом деле я уже должен был умереть от голода.

Меня отвели к кому-то вроде полушарлатана, который утверждал, что знает тайну культуры тольтеков. Тот отправил меня к другому. По полу­ченным сведениям, то были посредники, которые поверили, что ему она известна. Если и существует тайна культуры, она не может быть известна первому встречному. В Мехико много сумасшедших, шутов и идиотов. Во всяком случае, этот полушарлатан (это я его так называю) предсказал мне, что в очень скором времени я найду то, что ищу, сколь бы невероятным оно ни было, а также деньги. Очень скоро. Мое уныние по этому поводу чрезвычайно.

Насколько же близка была моя смерть. Мое развитие в этом мире под­ходило к своему концу. Я умру случайно.

По словам этого человека, я должен умереть после того, как найду то, что ищу. Скажите мне, молю Вас, что Вы об этом думаете. Видите ли Вы, что моя смерть настолько близка и что я действительно должен умереть случайно. Вернусь ли я во Францию? А то, что я найду, сможет ли оно послужить мне, и послужить там?

По-вашему

Антонен Арто

 

 

<Со, апрель 1937>⁸

Дорогая мадемуазель,

Вот уже много времени, как я не писал Вам. Я ждал, когда окажусь пе­ред важными, основными решениями. И вот они здесь.

А я не знаю, на что решиться.

Я вернулся из Мексики, дойдя до глубин самых диких гор и увидев не­вероятные магические обряды.

В дорогу мне выдали шпагу миссионеров, 3 рыболовных крючка и 7 мот­ков веревки.

38 дней я оставался вдали от всего, от всякого наркотика. Я не выздоровел.

Сегодня в доме терпимости⁹ у меня новый приступ отравления: пятый за год. Все это ужасно.

Передо мной стоял вопрос брака¹⁰, но существо, на котором я должен был жениться, оказалось смесью возвышенного и гнусного, видимости, по­вседневной подлости, двуличия, лжи, преданности, порывистости и страст­ной любви, так что я решил не давать мое имя этому живому комплексу. Любой может овладеть ею в любой час любого дня, а она относится как к глупостям к моим обвинениям, поскольку, увы, я резок, и ничто, ни один ее окольный намек не ускользает от меня.

Что решить, чем стать, что меня ждет?

Исполню ли я в конце концов эту исключительную Миссию по перево­рачиванию мира — в том, что касается сознания и великих творений, о ко­торой мне говорят весь этот год плеяды кудесников и чародеев, черных, красных и Белых.

Или я должен умереть отравленным — и в одиночестве.

Скажите Правду

     По-вашему

Антонен Арто

Вилла Пентьевр
улица Пентьевр, 17
Со
Сена

 

 

Антонен Арто
улица Виктора Консидерана, 12

Париж, 25 мая 1937

Дорогая мадемуазель,

Простите меня, что пристаю к Вам снова и так скоро. Но поскольку Вы так хорошо видите все тенденции и все то, что приготавливается, я хочу сообщить Вам несколько фактов, ибо моя жизнь — это все более усугуб­ляющиеся бедствия.

Это вечный грохот, прилив, который уволакивает мою душу и тело без конца, внезапно охваченное яростью, иллюзия мнимого перемирия, всегда основанного на лжи, потом ночь, провал, освобождение через оскопление бытия, боль, отречение, счастье от жестокости всех и вся вдруг ко мне.

Я сделал усилие спастись от наркотика, и оно удается вплоть до настоя­щего. Я на тридцать третьем дне полного воздержания, и если я отчаялся переделать себя без наркотика, я чувствую во все дни, что я переделываю себя и что во мне нарождается таинственное и ужасное существо, которое я никогда не знал, потому что никогда не оставался без наркотика.

Все вокруг меня необычно, вплоть до упорства этого жребия испыта­ний. Почему?

Чтобы привести меня к чему?

Или же отрезать меня от мира — с тем, чтобы вся его сила могла со­браться во мне.

Не обошлось без тяжких страданий, претерпевавшихся моими телом и душой одновременно. Но я чувствую, что рождается другой человек. Оши­баюсь ли я.

И почему он рождается? Почему захотели, чтобы он родился, этот бе­шеный и отчаявшийся, чье тело не более чем камень, чем безнадежная су­ровость.

Я счастлив и безнадежен.

Я знаю, что по ту сторону мира обо мне думают и что вещи работают на меня.

Той женщине, волосом которой Вы обладаете¹¹ и которую Вы так хоро­шо описали, увы, так и не удалось возбудить меня, но она меня обезвредила.

Несмотря на ее невозможную смесь, на ее отвратительную двуликость, я дал ей волю, потому что она меня любила. Она любила меня, принадле­жа всему свету, каждый день предаваясь всему миру. И в то же время она приносила мне спасение для вечности, возможно, потому, что, благодаря этой иллюзии любви, благодаря ее упрямой энергии, ее преданности, ее духу решимости, ее воле и ее жертвам времени, усталости и денег, ей уда­лось оторвать меня от наркотика и заставить меня ПРИНЯТЬ кошмар­ные муки этого невыносимого отказа, в котором я решился вырваться от себя, чтобы потом стать иным, чем я, более сильным, чем я, и ужасным. Который унесет меня как Часть себя.

Или это мою любовь к ней унесло однажды вечером, как частичку, когда ее чудовищное скотство окончательно отвратило меня.

Скотство под беспощадной неумолимой скрытностью. Но Разъяренный унес с собой все.

Астрология же твердит, что эта женщина вернется в мою жизнь и что она не может не вернуться. Если я оттолкну ее, появится другая, которая будет в точности такой же, которая выкажет те же достоинства, ту же доб­родетель духа и то же непотребство тела. Потому что эта чувственная гру­бость женщины, судя по всему, соответствует чему-то, что есть во мне. И она видна в моих звездах.

Как примириться с участью, подобной моей? Тем более что речь идет не о том, чтобы избегнуть ее, но о том, чтобы смотреть ей в лицо! Я при­бег к истине. Несколько месяцев. Эта женщина так ее и не приняла!

Я же никогда так хорошо не работал, как только уйдя от нее, испыты­вая боль от этой ломки, такова моя идея любви в этом мире, что была окончательно умерщвлена. Ибо некая женщина, которая возвратила бы мне любовь, перестала существовать для меня с точки зрения вещей раз­деленных и существ, которые расстались.

И если Вы видите что-то, какую-то ясность, какую-то правду, которые могли бы облегчить мой ужасный поиск, напишите мне об этом.

Простите меня и примите мои искренние благодарности.

Антонен Арто

 

 

Париж
 8 августа 1937

Вскоре я предприму последнюю поездку и прошу Вас о последнем уси­лии. После чего я впредь никогда не буду докучать Вам.

Я совершенно вымотался и устал бороться.

Вот уже четыре месяца, как я не возвращаюсь к наркотику, который при­нимал (опиум и производные), я принимаю паллиативы, другие наркоти­ки, в особенности один, который очевидно не может заменить первый, тот, что я принимал семнадцать лет. И я знаю, что одна-единственная доза пер­вого — это Смерть для меня, по крайней мере смерть кошмарного и пре­красного Пути, по которому я иду чудесным образом, чудесным и откры­тым к предопределению свыше.

Усилие, о котором я прошу Вас, состоит в следующем:

Вы произнесли мне два пророчества, слова которых я никогда не забы­вал. Вы сказали мне: вокруг вас необычайное свечение. Однажды вы бу­дете над остальными.

Тогда я не понял, о каком именно свечении шла речь, ни как я окажусь над остальными.

Я это понял.

Вот уже приблизительно два месяца, как я проник в необычайное, я уви­дел, кто я есть, что я делал в этом мире, и я осознал муку моего отделе­ния от жизни, будучи все же человеком и живя. Не столь важно, быть ли над или под остальными. В мире, в котором я нахожусь, нет ни над, ни под: есть Истина, которая ужасно жестока. И все.

И вот.

В результате я отыскал что-то, что в целом вне мира. Что это такое, Вы увидите так же ясно, как я.

Я отыскал еще что-то от этого мира, что все видят и что возбуждает лю­бопытство и всех волнует.

Я знаю, что это что-то может совершать странные и страшные вещи.

Я признаю, что мне недостает последнего ключа. Я думаю, то мое собст­венное чутье может мне его дать. Но сейчас мне нужно, чтобы моя интуи­ция подтвердилась, я жду решающего слова, решающего знака. Вот почему я предпринимаю последнюю поездку — и предпринимаю ее в одиночестве.

Необходимо, чтобы Вы знали, что моя человеческая Воля выказала се­бя с ужасной решимостью, готовой остаться на грозном Пути,
без наркотика
без женщин.

За четыре месяца я ровно три раза пытался принять дозу опиума. Ре­зультат был губительным, всякий раз он выражался немедленной утратой на несколько дней даров, которые я приобрел.

Что касается женщин, их присутствие только раздражает и баламутит меня. Это мгновенная катастрофа моего внутреннего бытия.

Я посылаю Вам немного моих волос и немного конопляной нити, кото­рая уже несколько недель приближает предмет.

Если у Вас есть видения о предмете, моем путешествии, обо мне и моем свечении, то я прошу Вас направить на них в последний раз вызывающую и упрямую силу вашего ясновидения. Сделайте это, как если бы Вы вы­зывали духов.

И Спасибо

Антонен Арто улица Дагерр, 21

P.S. Мое настоящее состояние духа, изнуренное непрекращающимся страданием, — увидеть наконец то, что я призываю и не могу произнести, говорящим со мной, или умереть три месяца спустя отравленным.

 

<вписано поперек, на полях>:

Речь идет о том, чтобы видеть так же ясно в прошедшем, как и в буду­щем, ведь предмет происходит из далекого прошлого, но я верю, что его будущее близко.

 

Перевод с фр. Кирилла Адибекова

 

__________________________________________________

 

 

3) Перевод выполнен по изданию: Artaud A. Nouveaux ecrits de Rodez. Paris: Gallimard, 1977.

4) Мари Дюбюк (Marie Dubuc), директор школы в Мон­фор-сюр-Ланд. Они познакомились во время пребыва­ния Арто, Поля Элюара и Андре Бретона в Монфоре летом 1935 года. «Мой интерес к оккультным наукам и мой скромный дар ясновидения сразу сблизили Анто­нена Арто и меня. Он приходил навестить меня каждый день, и мне было волнительно слышать легкую поступь его кожаных сандалий греческой выделки и видеть его входящим — молодого, стройного, в тонкой рубашке с открытым горлом. Он садился на низкий стул, руки ла­донями вверх, чтобы я могла читать линии. Он слушал меня доверительно, но с тревогой», — пишет Мари Дю­бюк в письме к издателю от 23 мая 1975 года.

5) По всей видимости, речь идет о поездке в Мексику. Ар­то отплыл из Анвера 11 января 1936 года в Гавану, ку­да прибыл 30 января.

6) Арто изымает из конструкции сам предмет, о котором говорит. При этом следующая фраза поясняет предыду­щую, так как начинается с того же «заменителя»: Vaut­il mieux («Не лучше ли…»).

7) У Арто стоит вопросительный знак, хотя предложение не вопросительное. Видимо, желание написать письмо Дюбюк всегда сопровождалось серьезными внутренни­ми проблемами: Арто плохо контролирует синтаксис, чем дальше — тем больше.

8) Письмо было написано вскоре после того, как Арто ока­зался в клинике города Со с приступом дезинтоксика­ции, то есть 14 апреля 1937 года.

9) В оригинале у Арто maison close — бордель. Речь идет о больнице.

10) Имеется в виду помолвка с Сесиль Шрамм (Cecile Schramme).

11) В оригинале «Cette femme dont vous possedez une meche», что, в принципе, переводимо и как «Той женщине, тай­ной которой вы владеете».