Дневник и его комментаторы

Т в а р д о в с к и й А.Т. НОВОМИРОВСКИЙ ДНЕВНИК: В 2 т./Подгот. текста, коммент, указ. имен В. и О. Твар­довских. Предисл. Ю. Буртина. — М.: ПРОЗАиК, 2009. — 656 с., 640 с. — 3000 экз.

 

Тому, кто не жил в 1960-е гг., невозможно даже представить себе, что значил «Новый мир» для интеллигенции тех лет. В каждом номере читателя ждали не­ординарные повести и романы, рассказы и очерки, стихи и поэмы, публицисти­ческие статьи и исследования. Только увидишь в троллейбусе или трамвае человека с журналом голубого цвета и улыбнешься — свой, дружок, свой!

Опубликованный дневник Александра Твардовского — это летопись борьбы журнала за право говорить вольное слово в тисках советской цензуры. Это пе­чальная история перманентной травли редакции, история борьбы и гибели так и не сдавшегося власти журнала и его редактора.

Сегодняшнему читателю без пояснений многое в дневнике Твардовского по­кажется неясным или попросту непонятным.

Комментарии, подготовленные Валентиной и Ольгой Твардовскими и зани­мающие примерно пятую часть книги, сообщают читателю множество сведений о политических, общественных и литературных событиях исчезнувшей эпохи, о давно забытых литераторах, общественных и политических деятелях тех лет. Но в них много очевидных пробелов и ошибок.

Если поверить комментаторам, то Политбюро правило коммунистической державой чуть ли не вечно, хотя в 1952 г., перед своей нежданной кончиной, крем­левский горец ликвидировал его, заменив Президиумом ЦК КПСС: лишь после свержения Хрущева возродился любимый верными сталинцами высший орган партии (Т. 1. С. 530—531).

Не очень понятна дневниковая помета: «Запись по конспекту книг Дейчера» (Т. 2. С. 350). О каком конспекте идет речь? О каких книгах или каких изданиях этих книг Исаака Дойчера, историка революционного движения, автора биогра­фий Троцкого и Сталина, говорит Твардовский? У комментаторов сомнений нет: в примечании они указывают книгу Дойчера «Троцкий в изгнании», вышедшую через тридцать лет после смерти автора дневника! (Т. 2. С. 573).

Как дочери могли забыть даты жизни отца? Их печальный вздох к записи Твардовского 5 августа 1968 г.: «Жить А. Т. оставалось около двух лет» (Т. 2. С. 546). Да как тут не печалиться, когда почти в два раза сократили остаток жизни родного отца!

Непонятно, зачем было держать Юлия Даниэля в лагере лишний год, освобо­див его оттуда лишь в 1971 г. вместо 1970-го (Т. 1. С. 640).

Николай Александрович Бердяев превратился в Алексеевича (Т. 1. С. 633).

Аппаратчик Союза писателей Ф.Н. Таурин умер еще в 1995 г., а комментаторы его до сих пор не похоронили (Т. 2. С. 608). Зато героическую жизнь поэта-ком­муниста Пабло Неруды укоротили на целых семь (!) лет, объявив о его смерти в 1966 г. (Т. 1. С. 622), хотя на самом же деле он почил только в 1973 г.

Любопытно, заглядывали ли комментаторы в научные библиотеки после 1959 г., когда, по их убеждению, в СССР в последний раз издали французского философа и ревизиониста (советский ярлычок!) Роже Гароди (Т. 1. С. 640). А как же тогда быть с его нашумевшей книгой «О реализме без берегов», вышедшей с грифом «Для научных библиотек» в 1966 г. в издательстве «Прогресс»?

Не балуют нас, как правило, комментаторы сведениями о литераторах: лишь скудные справочки о разных должностях и премиях. Рекорд лапидарности: всего одно словечко о С.В. Смирнове — «поэт» (Т. 1. С. 527). Не чересчур ли скромно? Да он же, Сергей Васильевич — не только поэт, но и сталинист и отпетый анти­семит, герой широко известной эпиграммы: «Поэт горбат, / Стихи его горбаты, / И в этом, без сомнения, / Евреи виноваты».

Травля Твардовского была вовсе не единственным черным делом Ермилова (Т. 1. С. 552—553), громившего едва ли не всех порядочных писателей того времени.

Никак не пояснено, почему Твардовский терпеть не мог Кожевникова, Гри­бачева, Маркова, Алексеева, Шундика. Тех самых, кто по приказу родной пар­тии всегда был готов подмахнуть пасквиль, направленный против обреченного журнала.

Историк литературы Аркадий Белинков рекомендован только как писатель (Т. 2. С. 545).

Никаких справок о поэтах Иване Молчанове, Анатолии Кудрейко и Констан­тине Митрейкине, размазанных по стенке Маяковским (Т. 2. С. 31—32). Ничего не сказано о том, что известный сценарист и драматург Алексей Каплер был одним из создателей и ведущим на телевидении популярной передачи «Кино­панорама» (Т. 2. С. 501).

В.П. Тельпугов — не только «парторг московского МГК КПСС, курировавший Московскую писательскую организацию» (Т. 1. С. 634), но и сам был, или по крайней мере именовался, писателем.

Очень важная дневниковая запись 11 ноября 1966 г.: «Ночевали в городе (после спектакля "Смерть Тарелкина") — впечатление, прежде всего, огромной жажды зрителя услышать, угадать нечто в этой обветшалой соц<иально>- ист<орической> фактуре; уж если не "Т<ёркин> на том св<ете>", то дай хоть классику (кстати, отпечаток "Тёркина" на этой постановке очевиден)» (Т. 1. С. 497). Поэт сопоставляет спектакль П.Н. Фоменко по пьесе А.В. Сухово-Кобылина «Смерть Тарелкина» со своей сатирой «Теркин на том свете». А что значит «дай хоть классику»? Во второй половине 60-х гг. московские театры обращаются к русской классике, видя в вечных темах и современные мотивы: «Три сестры» Анатолия Эфроса в Театре Ленинского комсомола, «Смерть Иоанна Грозного» Леонида Хейфица в Театре Советской армии, «Доходное место» Марка Захарова в Театре сатиры. Все эти спектакли, как и «Теркин на том свете» и «Смерть Тарелкина», были вскоре запрещены властями, опасавшимися любых аллюзий на нашу жизнь. А в комментариях лишь одна строчка о запрете спектакля П.Н. Фо­менко, причем даже не названо имя Сухово-Кобылина (Т. 1. С. 648).

Твардовский возмущен, почему Жуков в своих мемуарах, говоря о суде в июле 1941 г. над Павловым, Климовских и другими представителями командования Западного фронта, умолчал о приговоре (Т. 2. С. 338). Увы, о приговоре и рас­стреле всех подсудимых умолчали и комментаторы (Т. 2. С. 571).

Автор дневника не был обязан давать точную ссылку на выражение Энгельса «Поэтическое правосудие» (Т. 2. С. 199), но уж авторы примечаний могли бы ука­зать, откуда эта цитата: Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2-е изд. М., 1955. Т. 36. С. 67.

Комментаторам, вероятно, незнакомы некрасовские строки «В Германии я был, как рыба, нем. / В Италии писал о русских ссыльных...» (Т. 1. С. 153), «там, в глубине России» (Т. 2. С. 491), двустишье Омара Хайяма: «Правда, сказанная злобно, Лжи отъявленной подобна» (Т. 1. С. 174); клич Дмитрия Самозванца из пушкинской трагедии: «Вперед, и горе Годунову!» (Т. 1. С. 259, неточная цитата), «Заутра — казнь» (Т. 1. С. 500) — из стихотворения Пушкина «Андре Шенье»; щедринская формула «применительно к подлости» (Т. 2. С. 394) из сказки «Ли­берал»; и даже, что и вовсе странно, заглавие рассказа Солженицына «Для пользы дела» (Т. 1. С. 482), ставшее ходовым выражением вскоре после опубликования рассказа в «Новом мире»; поэтому они ничего и не говорят об этих текстах.

По мнению Твардовского, у Симонова было предубеждение против романа «В круге первом» «из-за того, что в романе есть писатель, в котором узнают его, Симонова» (Т. 2. С. 394). Вот бы и назвать этого героя — преуспевающего писа­теля Галахова, так схожего со сталинским любимцем и многократным лауреатом Сталинской премии К. Симоновым.

Не только никак не прокомментировано попутное упоминание Твардовского о процессе М. Багирова (Т. 2. С 387), но и имя очередного врага народа не включено в указатель имен. А ведь это был первый секретарь ЦК компартии Азер­байджана, расстрелянный 7 мая 1956 г.

Комментаторы оспаривают любые нападки партийных ортодоксов на «Новый мир», хотя, скажем, их оценка повести Сергея Залыгина «На Иртыше» — «реви­зия истории коллективизации» — абсолютно справедлива (Т. 2. С. 31).

В Италии Александр Трифонович смотрел антисоветский, по его мнению, фильм «Une, due, tre...», о котором нелестно отозвалась Вера Панова (Т. 1. С. 145). Комментаторы не пишут, о каком фильме идет речь. Неужели было трудно уста­новить, что это комедия знаменитого американского режиссера Билли Уайлдера «One, Two, Three» (1961), содержащая антикоммунистические мотивы.

Кинорежиссер Сергей Герасимов представлен как «лауреат Государственных премий» (Т. 1. С. 527). Сколько же их было, этих самых премий? Три, четыре, пять? Нет, только одна — в 1971 г. за фильм «У озера». Правда, в 1949 г. ему была дана еще одна премия — не Государственная, таких в ту пору не было, а Сталин­ская (позже ее стыдливо переименуют в Государственную) — за картину «Моло­дая гвардия»

Видимо, толкователи не поняли иронического намека Твардовского, что «По­левой отчитывается за своего нового члена, взятого для укрепления редколлегии» (Т. 2. С. 363), и потому ничего нам и не пояснили. А все дело в том, что главный редактор «Юности» едва успел ввести в редколлегию журнала писателя Анатолия Кузнецова, как тот сразу же сбежал из советского рая в Англию.

Зря комментаторы лишь намекают на связь с органами безопасности журна­листа Виктора Луи (Т. 2. С. 535) и ничего не говорят о верной службе этим орга­нам писателя Льва Никулина.

Александр Трифонович пишет о письме жены Даниэля, отправленном ею всем секретарям Союза писателей и некоторым редакциям (Т. 2. С. 37, 509). Читателя, естественно, интересует, что за письмо послала Л.И. Богораз. Вместо этого ему сообщают, кто такая жена писателя и диссидента. Ничего не говорится и о письме правозащитницы Татьяны Литвиновой, посланном главному редактору «Правды» М.В. Зимянину (Т. 2. С. 129, 531). Никак не расшифровывается приписываемое диссиденту и критику Ю. Айхенвальду «целование в Праге во время отстранения Новотного» (Т. 2. С. 152, 536).

Ловко справились авторы комментария с европейскими писателями, прибыв­шими на заседание КОМЭСа. Вместо справок о каждом из них — попросту на­звали их всех членами КОМЭСа (Т. 2. С. 161, 538).

А кто такой бывший член политбюро, «некогда секретарь Ростовского об­кома.»? (Т. 2. С. 402). Неужто он не известен?

Твардовский упоминает о шофере Перфильеве, чьи рассказы из армейской жизни были в «Новом мире» (Т. 2. С. 170). Но в книге ни словечка о шофере-пи­сателе, нет его даже в указателе имен. Не попал в указатель имен и «передвижник архитектуры» Гендель, о котором писали «Известия» (Т. 2. С. 172). Поэт подра­зумевал инженера, Эммануила Генделя.

Говоря о многих героях или антигероях дневника, толкователи почему-то ли­шают их то фамилии, то имени и отчества.

Конечно, загадки и шарады — это забавно, но в подобной книге научные ком­ментарии все-таки лучше.