Книга о том, как Санин овладел массами и почему осталась масса недовольных

 

Boele O. EROTIC NIHILISM IN LATE IMPERIAL RUSSIA: THE CASE OF MIKHAIL ARTSYBASHEV'S «SANIN». — Ma­dison: The University of Wisconsin Press, 2009. — 255p. *

«Едучи месяц тому назад из России в Харбин, я этого самого "Санина" в пестрой обложке видал в руках у всех барышень попутчиц. Очень, должно быть, нра­вится»¹. Такие «страшные» слова написал один критик, ехавший весной 1908 г. на дальнюю окраину России. Кажется, в тот год вся страна — от Екатеринослава до Перми и Ялты, от Орла до Асхабада и Якутска — была занята вопросами: кто виноват в таком безграничном интересе к одному-единственному сочинению 1907 г. и что с этим сочинением и его читателями следует делать, и делать немед­ленно. Высказывались все: столица и дальняя провинция, левые и правые, пар­ламентарии и административно высланные, безусая молодежь и почтенные старцы, толстые журналы и еженедельники нового типа. Одним из высказав­шихся, правда, уже на излете пика популярности романа, был В.В. Воровский². «Правильная» биография критика, его удачные наблюдения над романом и послереволюционная публицистическая деятельность самого Арцыбашева при­вели к тому, что на многие годы именно статья Воровского стала окончательным решением всех вопросов и о романе, и о его авторе. Разумеется, за пределами СССР работы о романе публиковались, но таких сочинений было немного, внутри же страны «Санин» не вызывал никаких вопросов, хотя работы о смежных сюжетах, например по социологии дореволюционного чтения, о массовой куль­туре России начала XX в., не были явлением исключительным, особенно в по­следней четверти столетия. Конец советской эпохи ознаменовался на родине пер­выми перепечатками романа и первыми же попытками размышлений над страницами «отреченного» текста.

Прошли годы, и теперь можно констатировать, что сочинения Михаила Ар- цыбашева стали в России «рутинным» объектом исследований³, но и теперь, в но­вых условиях любое зарубежное исследование о «Санине» следует приветство­вать, поскольку очень часто такие исследования по-иному подходят к объекту анализа (иные инструменты исследований, иные подходы, наконец, просто иные табу)⁴. Одной из таких работ является книга Отто Буле «Эротический нигилизм в позднеимперской России».

Начинается книга очень эффектно: уже в первой строке О. Буле связывает имя М. Арцыбашева с именем Л. Толстого, тем самым вводя своего героя в контекст мировой классики. Специалисты по русской литературе, разумеется, осведом­лены о том, что роман «Санин» неоднократно возникал на страницах «Ясно­полянских записей» Д.П. Маковицкого, но, вероятно, мало кто из них знает, что письма некоторых читателей «Санина» сохранились в толстовском архиве. О. Буле не просто установил сей примечательный факт, но и ввел некоторые из документов в научный оборот. Еще при жизни Арцыбашева были опубликованы записки секретаря Толстого — Н.Н. Гусева. Ничего принципиально нового для ар- цыбашеведения они, по сравнению с записями Маковицкого, не дают, но у них есть одно важное отличие: именно из них и Арцыбашев и его современники могли узнать о том, как Толстой относился к скандальному произведению⁵. Поскольку автор собирал и разбирал отклики на роман разных групп читателей, но книгу Н.Н. Гусева не упомянул, то указание хотя бы на самый факт ее существования нам кажется необходимым. Еще большего внимания заслуживали воспоминания дочери Толстого — А.Л. Толстой⁶.

Мы специально уделили столько внимания первой фразе в книге О. Буле, по­скольку именно на ее примере отчетливо заметна одна особенность книги: рядом с уникальными фактами из истории «Санина» и убедительным их разбором чи­татель постоянно будет сталкиваться с лакунами в изложении истории и с про­стыми вопросами, которые возникают при медленном чтении книги. Так про­изойдет уже через несколько страниц, когда «Санин» будет еще раз введен в круг мировой литературы, на этот раз при обсуждении романа в контексте европей­ских литературных скандалов XX в. («Пробуждение весны» Ф. Ведекинда, «Лю­бовника леди Чаттерлей» Д.Х. Лоуренса). О. Буле справедливо указывает на раз­ный статус этих сочинений: европейские тексты сразу были признаны неприличными в эпоху краха моральных ценностей XIX в., а в «Санине» совре­менники сначала искали разрешение актуальных социальных проблем россий­ского общества, и только во второй период читательского интереса к роману можно говорить о появлении порнографического дискурса. Здесь возникает во­прос: надо ли говорить зарубежному читателю о судьбах упомянутых выше ев­ропейских текстов в России, которые — теоретически — могли быть иными, чем в Европе? Действительно, постановка «Пробуждения весны» в России вызвала разные толки в обществе, но даже в таком консервативном городе, как Казань, премьеру с симпатией встретила местная критика⁷. В те же годы другие драмати­ческие сочинения, о современности и древности, с эротическими темами или без них вызывали в России скандалы. Пожалуй, обсуждение «Санина» в ряду рос­сийских театральных скандалов скорее избыточно, чем желательно (впрочем, ин­сценировки и переделки романа, обсуждаемые в гл. 3, попадают именно в этот круг текстов). Более продуктивным было бы рассмотрение романа в нескольких литературных рядах, часто также связанных со скандалами или с возбуждением широких читательских масс: Каменский — Кузмин — Сологуб, Андреев — Куп­рин, Нагродская — Вербицкая. Малая часть их обсуждается уже во введении (с. 8, 10), а потом — только слегка затрагивается в следующих главах (с. 127—128). Упомянутые выше ряды имен были хорошо известны (статьи Буренина, Роза­нова, Пильского или Чуковского), обстоятельно исследованы⁸, но далеко не все отечественные тексты доступны зарубежному читателю, а потому на их обсуж­дении стоило бы остановиться более подробно.

Не меньшее значение для понимания читательской истории романа имеет во­прос о влиянии идей Ф. Ницше на творчество Арцыбашева. Для современников писателя такое влияние было очевидным. Так, видная украинская писательница в конце 1909 г. писала: «"Санин" — любопытная работа, однако написанная пол­ностью под влиянием "Заратуштры" Ницше, и через это и вышел Санин таким "сверхчеловеком" <...>»⁹. Мимо темы «Арцыбашев и Ницше» не проходят и наши современники¹⁰, а вот в книге специального места ей не нашлось. Немецкий фи­лософ возникнет в примечаниях (с. 210, примеч. 29), где со слов П. Пинкертона приводится утверждение Арцыбашева, что он с творчеством Ницше не знаком. Этот источник нам не кажется надежным (см. об этом ниже), тем более что сам Арцыбашев заявлял буквально следующее: «Ну, а еще вот что: не хочу я читать Франциска [Ассизского]! Можно читать Ницше, Толстого, Шопенгауэра, а этого нельзя... то есть мне нельзя, я не хочу. Мне хочется создавать себя самому; у Ницше, у Толстого и проч. я ясно вижу, что мое, а что чужое, где моя правда, где моя ложь»¹¹.

Санина многие — и профессиональные критики и рядовые читатели — рас­сматривали как нового Базарова, как героя нового времени, как лишнего человека XX в. Первую главу книги О. Буле посвятил истории появления этих понятий в русской литературе XIX в. и их развитию во времени — от Онегина к героям Чехова. Указанный материал изложен достаточно подробно для того, чтобы чи­татель в следующих главах мог уяснить, например, причину появления фигуры Базарова в цензурных донесениях о романе Арцыбашева.

Вторая глава посвящена разбору откликов профессиональных критиков на ро­ман Арцыбашева. Мало о каком другом литературном произведении 1907— 1908 гг. говорилось и писалось больше, чем о «Санине». Казалось бы, что это об­стоятельство должно было сделать работу аналитика легкой и приятной. На деле же все обстоит гораздо сложней. До сего дня сколько-нибудь удовлетворительной биобиблиографии писателя не существует — вся она ограничивается двумя спис- ками¹², но в них не представлена критическая мысль российской провинции, где и разворачивались основные события вокруг «Санина». Сам О. Буле в своем ана­лизе ограничивается преимущественно текстами столичных авторов, привлекая дополнительно некоторые публикации из провинциальных изданий.

Первый параграф озаглавлен «Публикация и первые реакции». Однако о пуб­ликации, равно как и об истории создания романа здесь говорится очень бегло, и за деталями надо обращаться к четвертой главе. О первых реакциях критики мы также почти ничего не узнаем, хотя определенный — и весьма доступный — материал имеется (статьи Л.Н. Войтоловского, Н.Л. Геккера, А.Г. Горнфельда, И.Н. Игнатова, А.А. Измайлова, К. Чуковского, Д.П. Шестакова). Более того, су­ществует возможность рассмотреть эволюцию взглядов некоторых критиков на роман Арцыбашева (например, Н.Я. Абрамовича, А.Г. Горнфельда, И.Н. Игна­това, А.П. Омельченко, П.М. Пильского, К. Чуковского). Такое структурирование материала помогло бы объяснить отдельные моменты из истории массового чте­ния «Санина». Возможно, О. Буле не остановился именно на таком структури­ровании из-за недоступности отдельных источников. Так, в своем анализе он пользуется не первыми — газетными и журнальными — публикациями Е.А. Кол- тоновской, П.М. Пильского и др., а их книгами и сборником Я. Данилина «"Са­нин" в свете русской критики» (М., 1908).

Другим подходом к систематизации критических высказываний является их распределение по «сюжетам». Такое изложение и анализ высказываний совре­менников о романе достаточно распространены¹³. Каждый из исследователей не мог пройти мимо Базарова, не мог не упомянуть про порнографию. И О. Буле не уклоняется от обсуждения этих тем. «Порнографический» уклон в критике «Са­нина» выделен им в отдельную, четвертую главу, а остальные темы исследуются во второй главе. В ней роман Арцыбашева рассматривается в общем ряду отече­ственных «тенденциозных» романов о «новых» людях, после чего следует переход к отдельным критическим «сюжетам». Главным недостатком второй главы нам представляется перекос в сторону критики из левого лагеря. Разумеется, для ра­дикальных «детей» мнение радикальных «отцов» (Воровский, Дан и т.д.) имело неизмеримо большее значение, чем критика традиционалистская или консерва­тивная, но можем ли мы то же самое утверждать для реальных отцов и матерей? Специального изучения заслуживала публицистика «Нового времени», «Санкт- Петербургских ведомостей», «Голоса Москвы», «Руси» и «Речи», которые отра­жали (и формировали!) общественное мнение в России. Наконец, еще одним серьезным упущением следует считать отсутствие четкого структурирования ин­формации из провинциальных источников. Ростовские «Молодые порывы», бро­шюра Кол-Омана из Одессы, наконец, книга Г. Новополина — все эти тексты про­винциального происхождения использованы О. Буле. В то же время легко можно предположить, что в провинции появлялись и менее радикальные тексты. Тща­тельное обследование источников из будущих главных центров «лиг свободной любви», по нашему глубокому убеждению, следовало провести непременно.

Есть во второй главе и очень симпатичные находки. Так, в ней приведены из­влечения из конфиденциального донесения Петербургского комитета по делам печати от 15 апреля 1908 г. (с. 59—61), из которого следует, что цензор хорошо усвоил курс русской литературы XIX в. По его словам, Санин был не выдумкой г. Арцыбашева, а списан с натуры, поскольку Санин определенно связан с рус­скими нигилистами — от Базарова до Марка Волохова — и является развитием этого типа! Надо ли говорить, что именно такая «генеалогия» и «реальность» Са­нина, дополненная сообщениями с мест о чтениях романа на собраниях «лиг сво­бодной любви», больше всего напугала власти в центре и на местах и послужила одной из причин начала репрессий против «Санина».

Другая находка — положительные отзывы о Санине. Абсолютное большинство критиков «Санина» — и левых, и правых, и политически индифферентных — от­вергало роман и его главного героя. Одних коробила «порнография», других — «клевета» на молодежь, на революционеров, на интеллигенцию. Большинство чи­тателей находило в Санине слишком много общего с Базаровым, но протест «но­вого» Базарова был направлен как против общества, традиционной морали, так и против ценностей радикальной интеллигенции. Именно это, как считает О. Буле, и отталкивало большинство критиков от защиты Санина. Однако у романа Ар- цыбашева имелись и сторонники. Упоминавшийся выше Кол-Оман видел в Са­нине идеолога «целой армии интеллигентных пролетариев». Второй провинци­альный защитник Санина, М.Б. Грейденберг, рассматривал героя романа как блистательный образец человека будущего. Эти, пусть и редкие, апологетические отзывы показывают, что положительный взгляд на Санина был вполне возможен, что и доказали в 1908 г. рядовые читатели романа.

Среди тех, кто высказывался о «Санине», явно недостает самого автора ро­мана. Извлечения из интервью Арцыбашева Вас. Регинину, где речь шла о «Са­нине» в связи с порнографией, мы приведем позже, а здесь же мы хотели бы оста­новиться подробнее на некоторых крымских событиях поздней весны 1908 г.

Крым очень благотворно влиял на физическое состояние Арцыбашева, но практически ни одна его поездка на юг не обходилась без нравственных муче­ний. Так, в 1907 г. была конфискована рукопись финальных глав «Санина», а в 1908 г. — предпринята попытка выслать писателя с полуострова. Виной тому был «Санин».

«Санинские» хроники в крымскую весну 1908 г. почти не отличались от че­реды «санинских» событий, происходивших в остальной России. 17 апреля 1908 г. в Симферополе С. Вольский (Н.Н. Аблов) собирался читать лекцию о «Сани­не»¹⁴, спустя всего неделю после наложения ареста на второе издание романа¹⁵. В предложенных обстоятельствах крымский губернатор запретил в Симферополе лекцию¹⁶, но Н.Н. Аблов продолжал читать лекции о «герое нашего безвременья» в других крымских городах¹⁷. Сообщения о пребывании писателя в Крыму можно было встретить и в столичных газетах, и в местных¹⁸. В этой хронике нет ничего предосудительного: больная знаменитость всероссийского масштаба пребывает на лечении. Другое дело — высказывания автора о романе в момент начала офи­циальных расследований. Нам удалось обнаружить лишь одну такую заметку. Приведем основное положение из выступления автора на одном частном собра­нии: «Я мог бы своего Санина поставить в наиболее выгодные для него условия, — сказал Арцыбашев, — и сделать из него совершенно приличного джентльмена; он не вызвал бы тогда никакого протеста и с ним бы помирились, как мирятся со всяким анемичным ничтожеством, но я сознательно ставил его в самые риско­ванные положения и тем самым, конечно, заранее обрекал его на яростные на­падки и даже глумление. Но Санину предстояло кое-чему дать пощечину, а по­щечина, по выражению одного из моих критиков, тем сильнее, чем она звонче»¹⁹. (Между прочим, столичная критика заметила в романе не дачу пощечины, а более энергичное движение: «Было ясно младенцу, что Арцыбашев хотел оглушить чи­тателя оглоблей»²⁰.)

Наконец, назовем еще один массив отзывов о романе, который отсутствует в книге О. Буле. Речь пойдет о важных, но крайне редких в отечественном литера­туроведении источниках — публикациях на языках народов Российской империи. Нам известны три таких отзыва, один из Гельсингфорса²¹, второй — из Варшавы²², третий — из Оренбурга²³. Найденный варшавский отзыв можно сравнить с текс­тами, выходившими в других частях разделенной Польши, например в Кракове²⁴, а гельсингфорсский — с отзывами на первое шведское издание «Санина» (Сток­гольм, 1919). И еще можно сопоставить эти отклики с откликами из тех стран, где переводы романа вышли только спустя годы после появления первых статей о нем²⁵. Потом все это можно сравнить с многочисленными немецкими²⁶ и фран­цузскими²⁷ текстами о романе Арцыбашева. Разумеется, для достижения полной картины требуются усилия специалистов из разных стран, но, думается, такой проект будет полезен для всех его участников.

Третью главу О. Буле посвятил анализу тех текстов, которые отнес к «контр­литературе», — сочинений, призванных выступать в качестве очевидных парал­лелей к оригиналу и в то же время развенчивать его идеи. Появление таких текс­тов ожидаемо, ведь у романа Арцыбашева был открытый финал и зло, по мнению многих современников писателя, олицетворяемое Владимиром Саниным, не было наказано должным образом.

К первой «контрлитературной» группе принадлежат инсценировки романа. Некоторые из драматургов относились к роману критически, другие — с симпа­тией, третьи — сатирически, вводя в одну из сцен самого Арцыбашева, но все их тексты, насколько мы можем судить, были художественно слабы. Однако не эта слабость стала причиной запрета цензурой всех без исключения инсценировок. Их дефект в глазах драматических цензоров заключался в том, что они были на­писаны в момент апогея скандальной популярности романа.

У «контрлитературной» прозы была более счастливая судьба. Для анализа О. Буле отобрал два текста — псевдодневник «Санин, г. Арцыбашев и женщина» (1908) и гораздо более поздний «сиквел» гр. Амори «Возвращение Санина» (1914).

Первый текст написан от имени курсистки, жившей обычной студенческой жизнью, прочитавшей «Санина», уверовавшей в него, начавшей жить по нему и наказанной за это смертью. Цензоры не увидели в дневнике разоблачений «Са­нина», а лишь соблазн, а потому он подвергся преследованиям.

В пьесах их авторы показывали, что с Саниным могло случиться, если бы он был окружен менее посредственными характерами. Сочинение гр. Амори имело целью показать, что должно было случиться с героем романа для удовлетворения желаний читателей в его художественном осуждении. Морализаторство, по мне­нию О. Буле, присуще многим крупным вещам гр. Амори. По Ю.Г. Цивьяну, ука­занное свойство романа специфично для русской массовой культуры начала XX в, которая постоянно заимствовала темы и положения из «высокой» культуры. Под­тверждение сказанному можно найти во вступлении к «сиквелу». После озна­комления читателей с основными событиями «Возвращения Санина» О. Буле де­монстрирует те причины, по которым роман гр. Амори, в отличие от романа Арцыбашева, нельзя рассматривать как роман тенденциозный, но следует считать его мелодраматической адаптацией. Это происходит, прежде всего, потому, что гр. Амори отрицает протагониста как современный тип. Если Санин Арцыбашева был носителем новой морали, то своего Санина гр. Амори превратил в злодея, главной идеей которого было нарушение всех моральных норм без восстания про­тив общества как такового. Установленная О. Буле «потеря» «новым» Саниным своей социальной типичности позволила ему отнести «сиквел» к бульварной ли­тературе. Одним из важнейших свойств последней является мелодраматичность, и О. Буле приводит убедительные примеры мелодраматического характера «Воз­вращения Санина».

За пределами анализа остался интересный вопрос: почему Санин так поздно, спустя шесть лет после последнего издания романа в России, «вернулся» к рос­сийскому читателю, ведь гр. Амори всегда был оперативен в отклике на чужие успехи? Об этом важном, по нашему мнению, моменте в книге О. Буле не сказано. Думается, что причиной появления «окончания» «Санина» была зависть пло­довитого «продолжателя» к сенсационному успеху нового, теперь уже драмати­ческого сочинения Арцыбашева —пьесы «Ревность». Ее премьера состоялась в середине октября 1913 г., а в самом конце того же года, очевидно, решив капита­лизировать успех «Санина», гр. Амори и печатает свое «окончание» сенсацион­ного прежде романа. Нам кажется, что указанные обстоятельства сильно снижают антисанинский пафос выступления гр. Амори, который был бы сильнее в 1908 или даже в 1909 г., и усиливают его развлекательный, бульварный характер.

Четвертая глава посвящена истории создания романа и его «официальной» истории, закончившейся цензурными репрессиями. Самым слабым местом этой части исследования следует признать изложение истории создания романа. При­чина этого кроется в том, что до нас не дошли рукописи, гранки, корректуры. Почти не сохранилась и арцыбашевская корреспонденция тех дней. Свидетель­ства же современников Арцыбашева были зафиксированы уже после того, как в общественном сознании за романом Арцыбашева прочно закрепился ярлык ре­акционного и/или порнографического произведения²⁸. С аналогичными трудно­стями сталкивались и советские исследователи²⁹, и современные³⁰. Они отмечали «дуализм» «Современного мира», печатавшего «Санина»: откровенно промарк- систкая ориентация в отделе публицистики и отчетливая «всеядность» в литера­турном отделе. Первым, кажется, на это указал еще Ф. Раскольников³¹. Если бы журнал печатал только публицистику, то вероятность цензурных репрессий была бы весьма высока. «Разбавление» журнала популярной беллетристикой, при­влечение известных имен — все это, несомненно, должно было способствовать коммерческому успеху журнала, одновременно снижая в глазах цензоров ради­кализм публицистики. Схожей тактики придерживался и «Мир Божий» — пря­мой предшественник «Современного мира», где Арцыбашев пытался опублико­вать роман еще в 1903 г., но сочинение было отвергнуто редакцией³². Остается неясным, насколько сильно первоначальный текст отличался от текста 1907 г., ведь писатель продолжал работать над романом, постоянно его актуализируя. Кажется, именно об этом свидетельствует письмо Арцыбашева В.С. Миролю- бову от 6 июня 1904 г., в котором говорится о продолжении работы над большой вещью³³, и письмо к Н.А. Крашенинникову (1907)³⁴. Пожалуй, свидетельство П.И. Пильского, участвовавшего в судьбе романа в 1906 г., — вот все, что можно добавить к истории создания романа. Оно в книге О. Буле есть, но в ней нет рас­сказа о журнале «Мир Божий». Нам кажется, что это серьезное упущение автора.

История печатания «Санина» в журнале изложена в книге вполне точно, но на одном не вполне ясном моменте хотелось бы остановиться подробнее. Из­вестно, что не позднее 10 мая 1907 г. последняя часть романа была конфискована у Арцыбашева после обыска в Ялте. В сдвоенном летнем номере о крымских со­бытиях узнали читатели «Современного мира»³⁵. Возможно, именно это извеще­ние поможет чуть дальше продвинуться в восстановлении истории «Санина». Итак, в мае 1907 г. окончания романа в редакции еще не было. Обычно номер журнала выходил в середине месяца, а сдвоенный летний номер, если мы не оши­баемся, вышел в первых числах августа. Из-за того, что рукопись романа находи­лась в руках ялтинской полиции, редакции пришлось перекраивать летний порт­фель. Вероятно, рукопись не поступила в редакцию до середины лета³⁶, иначе бы была возможность сделать полноценный августовский номер. Задержка с печа­танием романа явилась важным событием в читательской истории романа. Во- первых, некоторые критики (например, В. Буренин) в сентябре 1907 г. были шо­кированы, узнав, что финал у романа совсем не тот, который они «прочли» в мае. Во-вторых, за лето 1907 г. в обществе вполне окрепло представление о новом, пор­нографическом периоде в современной русской литературе. При аресте рукописи романа в Ялте вопрос о его порнографичности еще не стоял, но уже в середине июня можно было прочесть такую пародию на рубрику «Календарь писателя», бытовавшую в столичных газетах: «Во время обыска у знаменитого писателя Ар- цыбашева два городовых, просматривая рукопись пикантного романа "Санин", умерли от стыда. Арцыбашев привлекается к ответственности»³⁷. Такая «шутка», очевидно, должна была основываться на вполне серьезной газетной хронике³⁸, и ее нам очень не хватает в книге О. Буле, ведь она свидетельствует о зарождении вполне определенной — и однозначной — репутации у романа и его автора. Даль­нейший рассказ об «официальной» истории романа очень интересен и очень ин­формативен. Именно из него мы впервые узнаем о том, что Арцыбашева обвиняли и в порнографии (ст. 1001), и в кощунстве и богохульстве (ст. 73). Последнее об­винение было гораздо более тяжким, так как по этой статье можно было получить каторгу, и это очень тяготило писателя³⁹. По документам, которые О. Буле ра­зыскал в архивах, Арцыбашева обвиняли сразу по двум статьям, но в прессе по­чему-то упоминалась сначала только ст. 73⁴⁰, потом — только ст. 1001, и лишь в 1909 г. — обе статьи⁴¹. Обвинение в кощунстве было крайне шатким, а обвинение в порнографии вполне подходило, ведь в романе были сцены, которые можно было рассматривать как порнографию. Известно, что само понятие «порногра­фия» трактовалось властями весьма широко, о чем подробно написано у О. Буле. У него же мимоходом упомянуто одно обстоятельство, которое мелькало в вы­ступлениях некоторых критиков: дескать, правящие круги, разрешая порногра­фию, тем самым отвлекают массы от революции (с. 105). При всей своей конспи- рологичности, данное предположение, на наш взгляд, требовало более детального рассмотрения. Если посмотреть на хронику цензурных репрессий 1906—1908 гг., то можно отметить отчетливую тенденцию: сначала под запрет попадали органы революционной печати, включая и сатирические, а затем — более умеренные из­дания. Одновременно вышли «Крылья» М.А. Кузмина, «Тридцать три урода» Л.Д. Зиновьевой-Аннибал, наконец, «Санин» Арцыбашева. И это только крупные «сомнительные» произведения русских авторов, а ведь еще были «Дневник аку­шерки» и «Дневник двуполого существа», «Записки кушетки» и сериал Вилли про похождения Клодины, каждую часть которого власти сначала запрещали, а потом столь же «неожиданно» разрешали. Такая странная тенденциозность цен­зуры отмечалась не только столичной общественностью, но и широкими чи­тательскими кругами в провинции⁴². До весны 1908 г. главный удар цензура на­носила по тем органам и произведениям, которые возбуждали массы против существующего строя, на следующем этапе — по тем, которые просто возбуждали массы. «Санин» оказался на стыке двух тенденций. В случае произведений других авторов, когда в них оказывались «сомнительные» места, но не было политики, действия цензоров могли быть разнообразнее — от запретов до попустительства⁴³. В отношении «Санина» выбранную репрессивную тактику следует признать при­емлемой для всех: молодежь была спасена от «тлетворного» влияния Санина, а сам автор и его издатели в 1908 г. материально не пострадали, так как полиции удалось конфисковать только незначительную часть тиража книг, номера же «Современного мира» с романом были доступны читателям общественных биб­лиотек еще в течение многих месяцев.

За подробным рассказом о цензурной истории романа Арцыбашева в книге О. Буле следует не менее интересное обсуждение того, что в имперской России понималось под порнографией и как эти представления отражались на вос­приятии романа. Пожалуй, в данном разделе книги не хватает одной, но важной темы — отношения самого Арцыбашева к отечественной «порнографии». О. Буле, рассказывая о событиях в Ялте в 1907 г., ссылается на майское письмо Арцыба­шева к А.Р. Крандиевской (с. 53), но в том же архиве, в той же единице хранения есть другое письмо писателя, где он писал следующее: «Как ни привык я спокойно относиться ко всему, все-таки тяжко видеть, что почти все общество прогляды­вает в моем труде все, что мне дорого, и ищет, как собака, только падали, подводя под огул порнографии равно и писания Каменского о голых дамах и мое, почти благоговейное отношение к страсти с ее правами»⁴⁴. Приблизительно к этому же времени относится высказывание писателя по поводу первых обвинений его в тя­готении к эротике или даже к порнографии: «Менее всего <...> я тяготею к тому, что называют чувственностью. Я просто хочу на фоне ее, как в фокусе — показать нелепую гибель человеческих существ»⁴⁵. Спустя год он подтвердил свои слова: «Я считаю, что греха своим романом не совершил и, как писатель, был вправе по­казать Санина таким, каким изобразил его в своем произведении... И подчерки­вание отдельных, часто ничего не значащих деталей повести я оставляю на сове­сти людей, злорадно извлекавших их оттуда, чтобы уничтожить меня... Господи, сколько возятся с этим Саниным!..»⁴⁶ Наконец, в связи с предстоявшим судебным процессом над писателем он прямо высказал свое отношение к «так называемой порнографии»: «Никто и нигде не дал точного определения этого рода литера­туры. Слово это пускают в оборот совершенно зря, как ярлык, который можно наклеить на что угодно, лишь бы данное произведение касалось так называемого полового вопроса или просто женского тела. Если считать, что порнография есть сорт произведений, возбуждающих чувственность, то, во-первых, чувственность у иных пробуждается даже от слова "корсет", а во-вторых, чувственность сама по себе не хуже и не лучше всякого другого свойства человеческого, пока она не пе­реходит в прямое преступление над личностью. Кличка же порнография есть кличка презрительная и осуждающая. Я думаю, что половое влечение не только у людей, но и во всем животном царстве служит могучим фактором прогресса. Как факт, оно неистребимо, а потому нет надобности бороться с ним, опять-таки пока оно не вызывает насилия, нетерпимого просто по условиям общежития»⁴⁷.

Отечественные критики, возводя с лета 1907 г. российский порнографический Олимп, непременно включали туда Арцыбашева, Каменского, Кузмина, Соло­губа. Автор «Санина», читая десятки статей про свой роман, во многих случаях натыкался на фамилии «порнографов» и просто не мог не сформулировать свою позицию по этому вопросу. Об отношении Арцыбашева к творчеству Федора Со­логуба у нас сведений нет, а известная их переписка 1907 г. вполне корректна и касается лишь публикаций стихотворений Ф. Сологуба в периодике⁴⁸, но зато есть информация об отношении к произведениям М. Кузмина. Когда в столицах стали циркулировать слухи, что Арцыбашев отказывается печататься на одних страницах с Кузминым, он выступил с заявлением: «Как бы недоброжелательно ни относился я к г. Кузьмину (так! — А.Б.) и какое бы брезгливое чувство ни воз­буждало во мне взятое им в литературе направление — жандармом морали я ни­когда не был»⁴⁹.

Нам кажется, что именно постоянное употребление рядом в критических и публицистических статьях имен Кузмина и Арцыбашева как главных порногра­фов России и было причиной недоброжелательного отношения Арцыбашева к Кузмину. Более того, именно Кузмин, точнее, критики его повести «Крылья» были виновны в возникновении этой антипатии. До середины 1907 г. «Крылья» были главным актуальным отечественным «порнографическим» произведением. Многие критики находили его противоестественно-порнографичным, но проти­вопоставить ему какое-либо другое актуальное произведение традиционно-пор- нографичного толка не могли, ведь «Санин» еще не был закончен печатанием. К концу 1907 г. ситуация для критиков стала «проясняться», и многие из них с облегчением могли писать уже не об отвратительных банщиках, а о простом рус­ском разврате, захлестнувшем великую целомудренную русскую литературу. За­тем в списки были добавлены Сологуб и Каменский, и вся четверка «порногра­фов» стала кочевать по статьям критиков, а позднее и по энциклопедиям.

Было ли такое понимание романа Арцыбашева чисто российским феноменом? О. Буле рассказывает о судьбе перевода романа в кайзеровской Германии (с. 111— 115) и анализирует материалы судебного процесса над издателем и переводчиком романа. Но за пределами анализа остались важнейшие проблемы немецкой исто­рии российского «Санина».

Во-первых, интересно узнать, что знали немецкие читатели о романе до его из­дания на немецком языке? Во-вторых, какая информация поступила за границу о непростой русской судьбе романа и его автора? В-третьих, как оценивали роман немецкие читатели? В-четвертых, что о восприятии романа Арцыбашева в Гер­мании знали в России? Наконец, что российские читатели знали о судьбе романа в Германии?

Приведем те сведения, которыми располагаем мы.

Издание «Санина» на немецком языке практически совпало по времени с за­прещением романа в России, что не могло не сказаться на его восприятии немец­ким читателем. Подчас информация о событиях в России бывала столь неточной, что даже солидное берлинское «Литературное эхо» процитировало немецкую га­зетную «утку», извещавшую, что Арцыбашев «за свою книгу сидит в тюрьме»⁵⁰. Такие «неточности» были вполне на руку немецким издателям, которые и в пре­дисловии к своей публикации привели немало сведений о скандальной судьбе романа в России.

Все это не могло не повлиять на формирование повышенного спроса на книгу в Германии. Крупные российские газеты держали в Германии своих корреспон­дентов, что позволяло им своевременно информировать читателей о важнейших событиях у соседей, к которым, без сомнения, нужно отнести и успех «Санина» у немецкого читателя. Так, уже осенью 1908 г. российский обыватель мог узнать, что «немецкий перевод "Санина", вышедший в Мюнхене в издательстве Георга Мюллера, за считанные месяцы разошелся уже в пяти изданиях»⁵¹, а также о том, какими рекламными средствами достигался успех: печатанием весьма тенден­циозного предисловия к роману в немецких газетах⁵², указанием на трехкратный запрет романа⁵³. Осенью того же года немецкая критика принялась обсуждать фе­номен успеха романа в Германии, сравнивать его с историей бытования романа на родине и определять его значение для немецкого читателя. Эти сведения также могли доходить до российского читателя. В декабре 1908 г. в Берлине была опуб­ликована обширная статья М. Шнейдевина⁵⁴, а спустя всего пару недель уже и в России можно было прочитать изложение ее содержания⁵⁵. В этот реферат попали не только важнейшие выводы немецкого критика и высказывания о романе Л. Ба­уэра⁵⁶ и Э. Гольденшнейдера, но и цитаты из статьи о романе «Die sexuelle Bewe- gung in Russland», опубликованной в августе 1908 г. у М. Гиршфельда⁵⁷ и проци­тированной Шнейдевином.

Разумеется, были в Германии и критики, лучше знакомые с русскими реа­лиями, например Павел Бархан. С его взвешенной оценкой русского интеллек­туального бестселлера могли познакомиться немецкие читатели⁵⁸, а потом и жи­тели России⁵⁹. В целом же, в суждениях немецкой критики превалировала следующая оценка книги Арцыбашева: «Для иностранцев она — только интерес­ный документ эпохи в своем гипнотическом действии на целую нацию»⁶⁰. Как по­казал суд над издателем «Санина» в Германии, именно такая оценка помогла ему выиграть процесс.

Для будущих исследователей немецкой судьбы романа напомним, что в сере­дине августа 1908 г., т.е. перед самым выходом немецкого издания, ведущие рос­сийские газеты известили, что предварительное следствие по обвинению М. Арцы­башева по ст. 1001 закончено и материалы переданы для составления обвинения⁶¹. Если в России знали о литературных скандалах в Германии, в том числе и связан­ных с «Саниным», то не могли ли и в Германии быть своевременно осведомлены о таких же событиях у своих восточных соседей?

Российские газеты пристально следили за ходом судебных разбирательств в Германии: сообщали о конфискации романа⁶², отмечали несогласие многих не­мецких критиков с действиями мюнхенской прокуратуры⁶³, иронизировали по поводу свободной продажи репрессированного перевода романа в соседней Швейцарии⁶⁴. Последняя история, между прочим, могла напомнить вниматель­ному русскому читателю о недавних событиях в России. При обысках в москов­ских магазинах 10 апреля 1908 г. полиция смогла обнаружить только единичные экземпляры русского «Санина»⁶⁵, а летом роман «нашел себе пределы недосягае­мости в Териоках [в Финляндии] и распродается по пяти рублей за экземпляр»⁶⁶.

В 1909 г. наметились важные различия в немецкой и русской судьбах романа. В России все еще продолжалось преследование Арцыбашева за его сочинение⁶⁷, а в Германии было снято запрещение с мюнхенского издания романа⁶⁸. Затем и коронный суд в Берлине оправдал издателя другого перевода «Санина», выпол­ненного Стефанией Гольденринг⁶⁹. Между прочим, именно эта информация по­могает разрешить один вопрос, не проясненный О. Буле (см. с. 229), а именно: когда вышел из печати этот перевод романа Арцыбашева и еще один, сделанный Лилли Вибек (1908 г. и 4 переиздания в 1909 г.).

Отечественные корреспонденты отмечали, что процессы над «Саниным» спо­собствовали росту популярности романа у немецких читателей⁷⁰, а некоторые даже в кратких корреспонденциях не преминули уколоть отечественных цензоров и блюстителей нравов, так изящно обобщив газетные сведения о последнем про­цессе: «Печать с удовольствием отмечает культурность судей, понявших творче­ство автора, далекого от какой бы то ни было порнографии»⁷¹.

Мюнхенские издатели выпустили отдельным изданием материалы о судебном процессе, на котором был снят запрет с немецкого перевода «Санина». В России эти материалы были переведены на русский язык, отпечатаны в Одессе и... изъяты из продажи!⁷² Правда, на этот раз речь шла уже не о порнографии или богохуль­стве, а о неуважительных высказываниях об армии. 2 октября 1909 г. состоялось заседание окружного суда⁷³, который 16 октября вынес решение об изъятии со­мнительных мест из брошюры и матриц для ее печатания, после чего она смогла попасть к русскому читателю⁷⁴.

Так закончилась русская история немецкого перевода «Санина». Немецкая же продолжалась до начала 1920-х гг., когда в Веймарской Германии вышли две эк­ранизации романа Арцыбашева. О новой странице из жизни романа подробно рассказано в книге О. Буле (с. 113—115).

Кроме немецкого перевода, при жизни Арцыбашева переводы «Санина» изда­вались в Станиславове (1908) и Будапеште (1909), Тутракане (1909) и Белграде (1910), Амстердаме (1910) и Париже (1911), Нью-Йорке и Лондоне (1915), Сток­гольме и Гельсингфорсе (1919), Мадриде (1920) и Осаке (1926). В первом гол­ландском издании было прямо указано, что перевод сделан с немецкого перевода. Совсем недавно была высказана любопытная и, на наш взгляд, убедительная ги­потеза, что и первый перевод на английский язык был выполнен Перси Пинкер­тоном... с немецкого!⁷⁵ И на этом немецкий след в зарубежном арцыбашеведении не исчезает. В 1920 г. Ибрагим Абд аль-Кадир аль-Мазини перевел «Санина» на арабский под названием «Ибн аль-таби'а» («Сын природы»). Этот перевод был сделан с... английского перевода. Более того, части своего перевода аль-Мазини использовал при создании собственного романа «Ибрагим аль-катиб» («Ибра­гим-писатель»), что вызвало толки о плагиате⁷⁶. Интересно было бы узнать, что от романа Арцыбашева уцелело в восточном переложении!

Пятая глава посвящена изучению откликов рядовых читателей «Санина». Не­доуменные вопросы возникают уже при знакомстве с первым параграфом. Так, О. Буле совершенно правильно ставит вопрос о том, кто имел доступ к роману Арцыбашева, но потом почему-то анализирует деятельность школьных библио­тек. Почему потенциальную читательскую аудиторию надо ограничивать только гимназистами и реалистами? А где же студенты и другие группы молодежи? Школьные библиотеки вовсе не были ориентированы на приобретение произве­дений современных писателей. Нам, например, известен всего один пример, когда в гимназическую библиотеку попадала не только русская классика, но и доста­точно современная литература (Короленко, Мамин-Сибиряк, Тан и даже Н.Е. По- ярков)⁷⁷, однако и в данном случае никто не стал бы ожидать от учебной адми­нистрации закупок книг про «огарков», «босяков» или «пинкертонов».

За пределами внимания О. Буле осталась и другая важная проблема: а как чи­татель вообще мог узнать о романе?

Для установления тех путей, которыми российский житель мог бы добыть све­дения о романе или достать его, можно взять какой-нибудь город, желательно не в глуши, но и не такой большой, как Киев или Одесса, и в нем на основе доступ­ных материалов изучить все теоретические возможности встречи с «Саниным» и выявить прямые доказательства ихреализации. Не специально о «Санине», но уже собраны и проанализированы подобные материалы по социологии чтения по разным городам России⁷⁸. В принципе, внимательно их изучив, можно узнать кое- что и о чтении романа Арцыбашева. Разумеется, и эти исследования нельзя счи­тать законченными, тем более что некоторые аспекты жизни книги в них прак­тически не затронуты.

Следующий параграф посвящен анализу сведений об откликах на роман мо­лодежи. Одним из уникальных источников такой информации служат «Яснопо­лянские записи» Д.П. Маковицкого. В них отмечены и беседы Л.Н. Толстого с молодыми людьми о «Санине», и письма от них, полученные писателем. Анализ этих материалов, включая письма из архива Толстого, О. Буле сделал профессио­нально, но никаких выводов из записей Маковицкого сделать в принципе нельзя! Четыре свидетельства ни по каким критериям не могут претендовать на репре­зентативную выборку. Это факт, с которым будут вынуждены считаться все бу­дущие исследователи творчества Арцыбашева.

Приведем четыре свидетельства современников, обнаруженные нами. Выпуск­ник Платовской гимназии в Новочеркасске вспоминал о 1907/1908 учебном годе, когда он был шестиклассником: «И все же должен сказать, что на меня и на ряд моих неразвращенных товарищей "Санин" произвел впечатление не своей амо­ральной стороной, а попытками осмыслить вопрос "Как жить?". Уже раньше мне были известны размышления Арцыбашева на эту тему из его рассказа "Смерть Ланде". Теперь они развиты в "Санине": "золотого века" не будет, так как люди привыкают "к тому, что есть"»⁷⁹. При рассмотрении этого фрагмента перед чита­телем возникает вопрос: не предпринимает ли автор воспоминаний попыток чуть «модифицировать» свою позицию, в данном случае заявляя об интересе не к «порнографии», а к книге как «руководству для жизни»? Данное обстоятельство нужно всегда иметь в виду, встречаясь в мемуарах с упоминаниями скандальных текстов вроде «Санина».

Следующее свидетельство относится к концу популярности романа Арцыба­шева. Осенью 1910 г. Д.А. Фурманов был в Кинешме, в реальном училище, и тогда он прочел бестселлер. О своем впечатлении от главного героя романа он записал в дневнике: «Взгляд его на женщину — взгляд извращенный, сальный, чисто жи­вотный... Сальность, цинизм, сладострастие, беспринципность — вот характерные черты этого декадентского героя»⁸⁰. Кстати говоря, в это время за чтение «Са­нина» в средних учебных заведениях подростков наказывали; так, например, в кадетском корпусе за роман пострадал Г.В. Иванов⁸¹. Возможно, именно угрозы наказания или же становившаяся на глазах скандальной репутация романа заста­вили уже другого четвероклассника, Л.В. Арнольдова, в Тобольске в 1908 г. чи­тать «Санина» «из-под полы, урывками»⁸².

Оценками романа взрослой читательской аудиторией полны статьи в газетах и журналах, но все это — выступления публичные, сделанные критиками, публи­цистами, общественными деятелями. О приватных: суждениях, кажется, не сохра­нилось почти ничего, кроме все тех же «Яснополянских записей» Д. Маковицкого (см. у О. Буле, с. 123). Из них можно узнать, что в 1908 г. ботаник А.Э. Юнге (1872—1921) «говорил про "Санина" Арцыбашева, что там есть и хорошее»⁸³, что князь Д.А. Хилков (1858—1914) «очень хвалил "Санина"»⁸⁴. Нам известен еще отрицательный отклик И.И. Толстого, вице-президента Академии художеств и министра народного просвещения в «досанинскую» эпоху⁸⁵. Разумеется, и с на­шими прибавлениями никаких обобщений сделать нельзя.

Хотя о романе много писали и говорили, но количественных данных о том, ка­кой популярностью пользовался «Санин», сохранилось очень немного. Резуль­таты некоторых опросов систематизированы О. Буле (см. с. 125). Из них с оче­видностью следует, что после 1908 г. интерес к скандальному сочинению спадает, что подтверждается и библиотечной статистикой тех лет⁸⁶. Крайне важным до­кументом, выявленным О. Буле, являются итоги томской студенческой половой переписи⁸⁷. Исключительное значение результатов данного опроса заключается в том, что он проводился среди студентов во втором семестре 1907/1908 акаде­мического года, т.е. именно тогда, когда роман достиг вершины своей популяр­ности, а в оценках критиков стали преобладать указания на «порнографию» как главную тенденцию романа. В отчете об опросе приведены высказывания отдель­ных студентов, там же есть и статистика о лидерах читательского интереса «ли­тературы по половому вопросу», среди которых «Санин» занимает неожиданно скромные 12% против 25% у «Крейцеровой сонаты». Здесь придется указать на методологический просчет, допущенный О. Буле при интерпретации статисти­ческих данных. Он не обратил внимания на то, что в основу томской анкеты был положен опросный лист М.А. Членова, разработанный для половой переписи московского студенчества, проведенной задолго до томской⁸⁸. Влиянию литера­туры на жизнь в московском листе отведен целый раздел, из которого нас должны заинтересовать два вопроса (99 и 100), в первом из которых молодежь спраши­вали про «Бездну» и «В тумане» Л. Андреева, «Крейцерову сонату» Л. Толсто­го» и «Плодородие» Э. Золя⁸⁹. Из этих вопросов становится совершенно понятно, откуда в томских данных появились Толстой и Андреев, но отсюда же можно сде­лать и вывод о том, что 12% для «Санина» — это значимый результат (при усло­вии, конечно, что томский опросник в этом пункте ничем не отличался от мос­ковского). С другой стороны, те же данные можно интерпретировать и по-другому: только 12% из ответивших расценили роман Арцыбашева как про­изведение, специально посвященное половому вопросу, а остальные же могли рас­сматривать его как роман о жизни молодого поколения после поражения револю­ции. Возможно, именно такая интерпретация результатов переписи будет более точной, если принять во внимание, что 44% опрошенных студентов принадле­жали к политическим партиям, причем 81,1% из них — к крайне левым⁹⁰, т.е. к той читательской группе, которая наиболее сильно пострадала от наступавшей политической реакции.

Еще одним существенным моментом томского опроса является преобладание среди респондентов студентов над курсистками. Вообще, свидетельства женщин и девушек крайне скудны, а потому составление какого-то коллективного порт­рета их, как читательниц романа, в принципе невозможно. О. Буле выявил среди «антисанинской» литературы анонимную брошюру «Санин, г. Арцыбашев и жен­щина» (СПб., 1908), которая представляет собой диалог автора и последователь­ницы романа Арцыбашева, и на основе этого экзотического источника попытался прийти к каким-то обобщениям. Эта попытка не показалась нам убедительной, равно как и размышления исследователя над публицистикой В.В. Розанова на ту же тему. Другие отклики, известные нам, не смогут значимо расширить базу для каких-либо умозаключений. Критики-женщины существовали в то время в Рос­сии, их голос был слышен обществом, но даже если мы в дополнение к выступле­ниям о романе Е.А. Колтоновской⁹¹, З.Н. Гиппиус⁹² и О.Н. Чюминой⁹³ сумеем, до­пустим, разыскать высказывания о романе Л.Я. Гуревич или А.Н. Чеботаревской (см. об этом далее), то и эти материалы не помогут нам выделить из их критиче­ских высказываний «женскую» компоненту. Оценок романа девушками нам из­вестно очень мало. Кажется, только одна Анастасия Цветаева вспоминает, что мо­лодежное увлечение «Саниным», Вербицкой и Нагродской не было характерно для ее круга⁹⁴. И еще С.Е. Гославская (1893—1979) была знакома с романом за­долго до своего участия в съемках фильма по «Ревности» Арцыбашева в 1913 г.⁹⁵

Изложение известных нам откликов участниц женского движения на публи­кацию романа Арцыбашева начнем, пожалуй, с реакции на роман А.П. Филосо- фовой. В ее квартире проходили встречи и обсуждения единомышленниц по женскому движению, об одной из которых сохранились такие воспоминания: «Помню, сколько нас собралось по зову Анны Павловны в ее небольшую гости­ную по поводу "Санина". Анна Павловна считала, что Арцыбашев оклеветал со­временную молодежь и что успех его "Санина" — опасное общественное явление. И она посвятила целое собрание этому»⁹⁶. Далее напомним, что год общероссий­ской известности романа, год его запрета был отмечен в России еще одним важ­ным культурно-историческим событием. В конце 1908 г. в Петербурге прошел Первый Всероссийский женский съезд. Увы, О. Буле прошел мимо этого меро­приятия. Между тем, именно в материалах этого съезда, в выступлениях деятель­ниц русского женского движения можно найти прямые отклики на роман Арцы- башева. Обсуждения романа проходили на заседаниях двух секций, в каждом из которых было прочитано по два доклада: «Психология женщины и сенсуализм современной литературы» Е.П. Радина и «Вопросы любви и брака в современной русской и малорусской литературе» Н.Н. Арабажина — 11 декабря и «Женщина настоящего и будущего» А. Чеботаревской и «Женщина как отрицательный об­щественный элемент — книга Вейнингера, как положительный элемент — жен­щина в русской литературе» Я.М. Янчевской — 14 декабря⁹⁷. Доклад Арабажина известен только по тезисам⁹⁸, Радина — полностью⁹⁹, но ничего принципиально нового — по сравнению с «обычными» печатными выступлениями читателей- мужчин — в них мы не найдем. Гораздо любопытнее высказывания в последовав­шей за докладами дискуссии. Доктор М.И. Покровская считала, что «интерес к Санину и ему подобным возник не в силу современных общественных условий, это доказывает тип "Nana", родившийся гораздо раньше»¹⁰⁰. С этим тезисом тут же не согласился Арабажин¹⁰¹. Докладчицы на другой секции съезда также нашли изъяны в романе Арцыбашева, но остановились на них вскользь. А. Чеботарев- ская отметила: «В заключение мне бы хотелось сказать несколько слов об отра­жении затронутых нами вопросов в современной литературе. К сожалению, при­дется констатировать в новейшей русской литературе — или замалчивание этих вопросов, или трактование их уже в слишком примитивно-неудовлетворитель­ной постановке, каковой является пресловутый роман Арцыбашева "Санин"»¹⁰². Я.М. Янчевская была, в общем-то, солидарна с предыдущей докладчицей: «Пред­полагалось, что Санины явились к нам не нарушить, а исполнить закон или, го­воря современным языком, освободить женщину от "последних цепей", но — странное дело, — по мере того, как эта эмансипация продвигалась вперед, отно­шение к женщине, в свою очередь, менялось, и когда вместе с цепями спали и "по­следние" покровы, то неожиданно обнаружилось, что с женским вопросом у нас обстоит не все благополучно»¹⁰³. Как можно заметить из приведенных цитат, к концу 1908 г., по крайней мере внутри женского движения России, роман Арцы- башева, во-первых, оценивался только негативно, как произведение, унижающее женщину, а во-вторых, никто уже не вспоминал первые впечатления от текста — все видели в нем только разрешение полового вопроса или порнографию, но не историю героя их времени, времени после революции.

Роман Арцыбашева был знаком и пролетариату. Вот что писал по этому по­воду М. Горький: «Мне известно, что "Санин" очень усердно читался в рабочей среде <...>»¹⁰⁴. Более того, роман не только читался, но и обсуждался в среде мо­лодых рабочих, занимавшихся, например, на Пречистенских курсах в Москве. Во время загородных поездок со своими преподавателями, за самоваром велись «споры на современные темы о декадентах-символистах, о нашумевшем романе Арцыбашева "Санин". Эти литературные течения мы [молодые рабочие] резко критиковали»¹⁰⁵.

Заслуживает упоминания и еще одна группа читателей романа — политиче­ские заключенные.

Весной 1908 г. В. Маяковский за свою революционную деятельность был арестован в Москве и препровожден в полицейскую часть, где отметил наличие «Санина»¹⁰⁶. Другой арестант вспоминал: «Позже я понял, что чтение книг, пере­полнивших в 1909 году тюремные библиотеки, — Ремизова, Кузьмина, Зиновьевой-Аннибал, Ауслендера, Маурина и др. наложило на всех заключенных печать раздвоенности: ведь мы читали целые дни; книга была буквально нашей жизнью; и когда после "чистки" жандармами библиотеки ее наполнили полупорнографи­ческие произведения годов реакции, мы невольно поддались влиянию этих книг, от чтения которых горело лицо и являлась жажда половой жизни»¹⁰⁷.

Провинциальных читателей О. Буле совершенно разумно выделил в отдель­ный параграф пятой главы. К сожалению, единственным источником для него стала книга П.И. Пильского, в которой тот использовал впечатления, полученные во время лекционного турне по югу России. Увы, увлекательность этой путевой публицистики не компенсируется ее явной тенденциозностью, а потому ее сле­довало бы использовать для другого — для начала исследований об одном важ­нейшем источнике сведений российского читателя о современной литературе. Речь идет о лекциях.

Данная тема хорошо известна О. Буле¹⁰⁸, но почему-то в монографии он оста­вил ее вне своих интересов. Между тем, как мы покажем далее, именно публич­ные лекции и обсуждения романа и последующие обсуждения этих лекций в повременной печати могли стимулировать спрос на роман, как это произошло, например, весной 1908 г. в Минске, вызвать к жизни толки о «лигах любви» и вынудить власти к принятию жестких мер против романа. Везде эти лекции ждали молодые читательские массы. Так, 30 апреля 1908 г. в Нижнем Новгороде М.П. Кадиш прочел лекцию на тему «Трагедия пола и "Санин" Арцыбашева». Пусть лекция и не удалась автору, но на нее собралось 700 человек!¹⁰⁹ Насколько мы можем судить, похожая ситуация была и в других городах России. Из «лек­ционной» истории «Санина» в Петербурге 1908 г. нам известны всего три собы­тия — лекция М.В. Морозова об Арцыбашеве в Зале гражданских инженеров, чи­танная в Соляном городке лекция С.А. Золотарева «Санин. Его место в русской общественности и литературе» и лекция А.П. Омельченко «Свободная любовь. (Санин, как вопрос нашего времени)»¹¹⁰, которую автор почти сразу же выпустил отдельным изданием¹¹¹.

В Москве 1 марта 1908 г. известный специалист по крупному рогатому скоту В.Ф. Майстрах прочел реферат о «Санине». Это было уже второе выступление лектора (первое состоялось в феврале в Минске), но первое по своей скандальной известности. Именно на нем якобы предприняли свой демарш «санинцы»¹¹². Из числа московских газет на происшествие откликнулись только «Голос Москвы» и «Русское слово» (см. об этом у О. Буле, с. 133, примеч. 54). В провинции сто­личную прессу читали внимательно, и все самое примечательное, пусть и с неко­торой задержкой, попадало на полосы местных газет¹¹³. Тем временем в Москве продолжали увлеченно обсуждать роман Арцыбашева. 2 и 9 марта прошло лите­ратурное собеседование на тему «"Санин" Арцыбашева», 16 марта — второе вы­ступление В.Ф. Майстраха, 4 апреля — лекция М.Н. Коваленского «"Санин" (ро­ман Арцыбашева)», а 23 апреля — лекция В.Г. Тардова «От аскетизма до санинского бестиализма»¹¹⁴. В названиях лекций заинтересованный слушатель мог прочесть название романа, а ведь были еще и такие мероприятия, в которых таких указаний не было, но и там уклониться от «Санина» было трудно. Так, 12 марта М.П. Миклашевский сообщал «О новейших течениях нашей литера­туры», а 4 апреля Ф.Е. Рыбаков прочитал свою лекцию на тему «Современные писатели и больные нервы»¹¹⁵. И это еще не все!

В начале марта газеты сообщали о том, что «В Литературно-художественном кружке предполагается устроить сенсационный процесс о "Санине"»¹¹⁶. К сожа­лению, никаких дополнительных подробностей о «процессе» в газетах нам разыс­кать не удалось¹¹⁷.

При таком изобилии предложения интерес публики к лекциям начал падать, а к концу 1908 г. — не без усилий со стороны властей — лекции специально о «Са­нине» в обеих столицах стали редкостью: роман Арцыбашева включался доклад­чиками в более широкий рассказ о современной литературе. Так обстояло дело с лекцией М. Криницкого «О женщинах в нашей современной беллетристике» в МЛХК¹¹⁸ и с лекцией А.П. Давыдова «Новый человек в современной литературе (от Бранда к Санину)»¹¹⁹.

Осенью предыдущего года, насколько мы можем судить, главными участни­ками и организаторами дискуссий были студенты, прежде всего — студенты Пе­тербурга. И только в конце 1907 г. в лекционный процесс — и неизбежное разжи­гание страстей — включились профессионалы¹²⁰. Этот факт можно объяснить, например, тем, что именно столичное студенчество пострадало от поражения ре­волюции одним из первых и в новых политических условиях пыталось найти новые стратегии существования. Некоторые студенты именно в романе Арцы­башева могли увидеть этот новый путь. Мы совершенно согласны с такой трактов­кой событий у О. Буле, но материал для своих выводов автор почерпнул не из пер­воисточников, а из книги С. Моррисси «Heralds of revolution» (Oxford, 1998). Указанной книгой мы не располагаем, а потому не можем сказать, есть ли в ней информация об участии Василия Каменского в чтении лекций зимой 1907 г. про­тив «вербицких-арцыбашевых», отвлекавших «молодежь от великих идей освобо­дительного движения, от строения новых форм современной культуры»¹²¹, и о ре­ферате Вережниковой об эротическом направлении в современной литературе, прочитанном в кружке «реалистов»?¹²² А ведь еще было бурное обсуждение романа на Высших женских курсах!¹²³ Наконец, нам кажется, что так называемый «лите­ратурный процесс» над Арцыбашевым и другими «порнографами», организован­ный петербургскими студентами в 1909 г., стоило бы рассмотреть именно здесь, а не ранее, в четвертой главе (с. 103). И при его обсуждении использовать страстные антисанинские инвективы В.М. Пуришкевича в адрес «Кружка молодых»¹²⁴.

Гораздо лучше в книге О. Буле обстоит дело с анализом высказываний сту­дентов в провинциальном журнале «Молодые порывы», а вот последующий раз­бор образа читателя романа в популярной литературе нельзя признать удачным. Проблемы начинаются уже с отсутствия точного определения того, что пони­мается под термином «popular press» (синонимы у О. Буле: «commercial press», «mass-circulation press»). Под понятие массовой периодической печати попадают и газеты (от «Голоса Москвы» и «Речи» до «Одесских новостей» и «Киевской мысли»), и еженедельники («Огонек», «Нива»), и толстые журналы («Образова­ние», «Русская мысль»), и сатирические журналы («Будильник», «Осколки», «Сатирикон»). В своем сегменте рынка каждый из этих органов печати был по­пулярным, известным широкой читательской аудитории и, без сомнения, коммер­чески эффективным предприятием. Абсолютное большинство из них так или иначе отозвалось на выход романа, на его дальнейшую судьбу, а многие останав­ливались еще и на характеристике читателя романа, мнимого или действительно существовавшего. Возможно, самым оптимальным было бы в данном параграфе попытаться рассмотреть образы читателей «Санина» именно при таком сегмен­тировании информационного пространства, а не ограничиваться только упомина­нием пародии А.А. Измайлова и разбором «Песни санинцев» из «Голоса Москвы». Чаще всего злобы дня в этой газете перепевал В.М. Голиков. Возможно, что и «песня» — плод его творчества. Сатирических описаний читателей романа вообще известно крайне мало, а лучшим из них, по нашему мнению, является стихотво­рение Саши Черного «Диспут», давшего выразительные портреты трех курси­сток-читательниц. Одна из них была «сухая как жердь», вторая — как «кубышка багровая», у третьей «розовел благородно овал», и только вольнослушатель Ан- ненский — Парис санинских времен — остался равнодушен к диспуту¹²⁵.

Сам Арцыбашев и герои его романа часто становились объектами сатиры, а вот пародий на роман было мало, поскольку на прозу трудно сочинить удачную пародию. Тем не менее известно несколько таких текстов¹²⁶. В конце 1907 г. по­явился «Литературный календарь-альманах [на] 1908 г.», где была приведена по­лушутливая автобиография Арцыбашева. Присяжные юмористы не могли обойти стороной это событие и «рассказали» о том «пути», по которому писатель шел к «Санину»¹²⁷. В каждой из таких «биографий» Арцыбашев был охарактеризован только как писатель-порнограф, все прошлое которого закономерным образом привело его к нынешнему положению вещей, а будущее, — если оно и рассмат­ривалось юмористами, — было связано исключительно с эротической темой, ко­торая не оставит писателя до самой его кончины¹²⁸. Пожалуй, только «эпитафия» В.В. Зоргенфрея и тексты Саши Черного, при всей своей злободневности, возвы­шаются над средним уровнем сатирического осмысления «санинского» фено­мена. Между прочим, перу последнего принадлежит еще один любопытный текст — стихотворение «Чепуха». В нем, со свойственной сатирику наблюдатель­ностью, он дал точный срез читательских интересов молодежи начала 1908 г.: «Маркса сбросили в обрыв / Санин с Пинкертоном <...>»¹²⁹. Разумеется, боль­шинство из упомянутых выше текстов не имеют никакого отношения к образу читателя «Санина» в популярной литературе, но все они, при всей своей «несерь­езности», также способствовали формированию совершенно определенных сте­реотипов в восприятии и романа и его автора.

Упоминания романа и его автора в серьезной поэзии почти неизвестны. Един­ственный текст, который попался нам на глаза, — стихотворение Н.А. Саур-Сне- гульского «Бедные Марксы, Черновы, Лассали...»¹³⁰, сочиненное им в тюрьме на рубеже 1907—1908 гг. Оно любопытно тем, что содержит анализ литературной ситуации тех дней и дает образ читателей романа с точки зрения революционера. Столь же редко встречается упоминание о романе и его читателях на страницах серьезной прозы. Один из таких текстов — в сборнике Р.А. Антропова «Почему молодежь кончает жизнь самоубийством» — обнаружил и убедительно проана­лизировал О. Буле. О чтении романа упоминали герои «Ключей счастья» А. Вер­бицкой, им увлекалась Ира, героиня «Пустоцвета» Брюсова¹³¹, наконец, этот ро­ман всплыл в диалоге героев повести М.Я. Каплана «Модернист»¹³². Сам по себе последний текст не показался нам ценным в художественном отношении, но именно в беседе бестужевки Маневой и Аркадьева нагляднее всего заметна одна неожиданная функция романа — коммуникативная. «Санин» был безусловным бестселлером, о котором слышали все образованные молодые люди обоего пола, а потому они могли, обсуждая отдельных героев и сцены из романа, выяснить, насколько далеко в разрешении вопросов пола готовы зайти их визави. Так прак­тично использовать роман Арцыбашева могли не только литературные герои, до­казательством чему может служить, например, следующее вполне реальное га­зетное объявление: «Санина Арцыб. жажд. встрет. мол. инт-ка»!¹³³

Для советской критики роман был беспросветно реакционен и порнографи- чен, т.е. типичен для эпохи упадка, советские писатели об этом помнили, а пото­му его почитывали молодые герои, действовавшие в эпоху после первой русской революции¹³⁴. Единственным исключением был Костя Рябцев, герой известней­шего сочинения Николая Огнева. Для него дореволюционный «Санин» был крайне современным произведением, а его реакция на прочитанное — мы этого совсем не исключаем — могла быть типичной и для предшествующего поколе­ния читателей¹³⁵.

Шестая глава отведена рассказу о так называемых «лигах свободной любви». Отечественные читатели уже имели возможность ознакомиться с его основными положениями¹³⁶.

В первом параграфе ведется рассказ о начале истории наиболее известной «лиги» — минской — и ее отражениях в местной прессе. Одновременно автор вы­являет некоторые моменты, общие для «лиг» разных городов. Так, для подтвер­ждения реальности своих «лиг» журналисты в 1908 г. постоянно ссылались на сообщения из других городов, где существование таких молодежных организаций якобы уже установлено. Кроме того, в газетных публикациях постоянно подчер­кивались сомнения журналистов в подлинности «ужасающих» событий, которые, увы, находят подтверждения в свидетельствах местных информантов из числа сознательной, морально стойкой молодежи. Для придания еще большей досто­верности редакции сообщали, что все сведения добыты в ходе тщательных жур­налистских расследований. Любопытно, что во всех известных случаях рассказы о собраниях «лиг» обрывались на самом интересном месте, когда участники со­браний, воздав должное своим порнографическим кумирам, гасили свечные огарки. Подобную «щепетильность» газет О. Буле вполне резонно объясняет тем, что уже напечатанное цензура могла рассматривать как текст не менее порно­графический, чем «породивший» «лиги» «Санин», что подпадало под действие ст. 1001 Уложения о наказаниях. Одной из жертв цензуры стала газета «Минский курьер», приостановленная за печатание очередного «репортажа» из минского эротического подполья. Правда, нельзя исключать и наличия политических мо­тивов закрытия издания, маскируемых, как это потом отчасти будет и в случае с Арцыбашевым, заботой о нравственном здравии молодых российских подданных.

Ни в одном известном нам газетном сообщении о девиантном поведении мо­лодежи в 1907 г. ни имени Арцыбашева, ни названия его романа нам не встрети­лось, но дело меняется коренным образом весной 1908 г., когда одним из обяза­тельных элементов собраний участников «лиг» было чтение отечественных порнографических произведений из числа тех, которые русской литературной критикой были признаны таковыми. Возможно, это наше соображение может слу­жить косвенным доказательством литературного происхождения историй о «ли­гах». В книге О. Буле мы не сумели найти обсуждения этого момента, зато там есть другие, очень оригинальные и, как нам показалось, обоснованные наблюдения. А. Эткинд первым отметил, а О. Буле на разных примерах показал поразительную схожесть описаний собраний «лиг» и... хлыстовских радений! Такое совпадение в описаниях, возможно, связано, в том числе, и с тем, что именно в это время рос­сийские сектанты стали предметом интереса широкой общественности.

Непременным элементом собраний «лиг» дореволюционные публицисты на­зывали свечные огарки, от которых произошло одно из названий этих групп мо­лодежи — «огарки». Как показал О. Буле, этот термин связан с одноименной по­вестью Скитальца (1906) не только названием, но и теми моментами, которые были общими для повести и слухов о «лигах». Во-первых, это идея о том, что местные группы молодежи являются частью более широкого движения, распро­страняющегося по стране, что, без сомнения, является признаком конспирологи- ческого мифа. Во-вторых, общей является идея о погибших талантах и угасших жизнях. Прямую связь повесть Скитальца имеет с первым случаем проявления «лиг» — историей орловских «огарков», начавшейся в середине марта 1907 г., ко­гда еще не был закончен печатанием роман Арцыбашева. Изложение событий тех дней, анализ газетных заметок не вызывают у нас возражений, но стоит отметить одно важное обстоятельство. Речь идет о том, что в каждом из локальных «про­явлений» «лиг» было отмечено деятельное участие местной, а иногда и столичной консервативной прессы. В Орле это была «Орловская речь», в Минске — «Мин­ское слово», в Казани — «Казанский телеграф» и т.д. Именно правая пресса сыг­рала значительную, если не решающую роль в истории с «лигами свободной любви», и в книге на этом следовало бы остановиться подробнее.

Наконец, приходится пожалеть о том, что в книге О. Буле не прослежена хро­ника событий вокруг «лиг свободной любви». При взгляде на нее стала бы за­метна еще одна проблема — наличие информационного пробела между сообще­ниями о первой «лиге» (Орел, март—август 1907 г.) и сообщениями о новой волне «лиг» (Пермь, март 1908 г.).

Дискуссия в орловской прессе в 1907 г. выявила один важный сюжет — поиск причин морального нездоровья местной молодежи. Изучению предлагавшихся ответов на вопросы о том, кто виноват и что делать, посвящен следующий пара­граф главы. Интерес к миру подростков не был чисто российской спецификой (вспомним упоминавшееся выше «Пробуждение весны» Ф. Ведекинда), но спе­цифичной для России была идея о вине старшего поколения, позволяющего «не­обдуманное» «повреждение» детей. Доказательства этому О. Буле находит в уни­кальных материалах — пьесах об «огарках». Возмущенный тон и дилетантизм этих драматических поделок свидетельствует, по его мнению, о молодости сочи­нителей, т.е. эти тексты можно рассматривать как отклики молодежи на слухи о «лигах» и «огарках». Другими прямыми откликами учащихся автор считает их письма в редакции газет, а также гражданскую лирику a la Надсон. Текст одного такого сочинения — «Videant consules!» — и его разбор нам показались убеди­тельными, но вот по поводу писем хотелось бы высказать одно соображение. Жанр «письма в редакцию» был хорошо известен в дореволюционной периодике. Но письма против «лиг» и «огарков» появлялись не вместе с обычными письмами в редакцию, а в составе циклов и рубрик о «лигах», т.е. некоторые из них могли быть написаны от имени молодежи. Эти же письма, особенно коллективные, под­писанные сотнями человек¹³⁷, вне зависимости от того, кто был их истинным ав­тором, должны были своей массовостью побудить власти начать официальные расследования.

Первые сообщения о «лигах» возбудили интерес у тех, кому было положено возбуждаться по такому поводу, — у Министерства внутренних дел и Мини­стерства народного просвещения. После революционного хаоса предыдущих го­дов власти не могли рассматривать такие события как невинные забавы молодых. Они были склонны видеть в любой тайной организации подрастающего поколе­ния, прежде всего, революционный подтекст (вспомним в этой связи, например, о петербургских организациях учащихся среднеучебных заведений, ученической организации при минской «Искре» или о первом якутском социал-демократиче­ском кружке «Маяк»), и только во вторую очередь ее волновали вопросы морали. В книге О. Буле мы найдем массу интересных деталей, историй и наблюдений над отдельными эпизодами из истории «лиг свободной любви». Уже события весны 1907 г. вокруг «огарков» в Орле вызвали вполне ожидаемые официальные расследования, но их результаты не вышли за пределы учебного округа. Ситуация начала стремительно меняться после 28 марта 1908 г., когда «Новое время» по­местило заметку о повреждении нравов в Перми. К будущей общероссийской ис­тории о «лигах» эта корреспонденция имела весьма отдаленное отношение, но в ней были три момента, очевидно, побудившие самого П.А. Столыпина иниции­ровать проведение расследования. Во-первых, там утверждалось, что в амо­ральном поведении замечены взрослые. Во-вторых, один из этих взрослых ранее сотрудничал в местной радикальной печати. В-третьих, местная молодежь нахо­дится под растлевающим влиянием взрослых. Наконец, одновременно со столич­ной газетой о пермских «огарках» сообщила «Вятская речь»¹³⁸, из-за своих про­грессивных взглядов находившаяся под постоянным надзором властей. Нам кажется, что такое стороннее сообщение о «лиге» могло придать большую убеди­тельность сведениям «Нового времени». После получения указаний из центра пермские власти провели расследование, организации «огарков» не обнаружили, но повреждения нравов, изъяны в поддержании школьной дисциплины все- таки замечены были, о чем и было доложено по инстанции. Министр народного просвещения дал указание принять меры. Одновременно с этими официальными, но тайными расследованиями в столицу стали поступать местные газеты с из­вестиями о прямой «связи» романа Арцыбашева с «лигами». Именно этим и сле­дует объяснить начало репрессий против «Санина» на пике историй о «лигах» (с 17 апреля 1908 г.). Сложнее было с самими «лигами». Первым делом следовало прекратить толки в прессе, и это удалось сделать достаточно быстро. Уже к концу апреля 1908 г. в провинциальных газетах почти не попадались заметки с новыми «подробностями» из тайной жизни молодежи. Очевидно, у всех перед глазами была судьба минских журналистов из «Минского курьера» и «Окраины»¹³⁹. Более того, простое упоминание «Санина» становится более редким. Так, в начале мая в зале Коммерческого собрания в Киеве должна была состояться лекция В.С. Ко- стецкого о «Санине»¹⁴⁰, но никаких подробностей о ней нам разыскать не удалось, а ведь еще пару месяцев тому назад об аналогичной лекции В.Ф. Майстраха в Минске писали все местные газеты¹⁴¹. В то же время имя Арцыбашева, как новой крупной медийной фигуры, упоминается в прессе гораздо чаще, чем в предыду­щем году, и не только в связи в «лигами» и репрессиями против его романа, но и как автора пишущегося крупного прозаического произведения.

Перечень выработанных мер по успокоению возбужденной молодежи был вполне ожидаем: усиление надзора (особенно вне стен школы), ограничения в посещении увеселительных заведений, контроль за доступностью текстов и изоб­ражений непристойного характера. Такие действия предпринимались и ранее, на­пример в Казани еще в декабре 1907 г., что, впрочем, не уберегло город от «по­явления» в апреле следующего года собственной «лиги»¹⁴². Казанский опыт так и не был обобщен, и в апреле 1908 г. власти Минска повели борьбу с «лигой» с опорой на собственные силы. Первым шагом стало подключение к расследованию полиции, о чем жителей оповестила местная печать¹⁴³. Уже одно это должно было умерить пыл журналистов, а местных «лигистов» — вынудить уйти в глубокое подполье. Одновременно на газеты стали оказывать давление родители, как на­прямую обращаясь к главным источникам «знаний» о «лигах»¹⁴⁴, так и апеллируя к губернатору¹⁴⁵. Наконец, в Минск на борьбу с «лигистами» прибыл попечитель Виленского учебного округа барон Б.Э. фон Вольф и провел тут две недели, в гимназиях и училищах¹⁴⁶. «Лиги» он собирался обсуждать с редакторами местных газет¹⁴⁷. Предложенные им профилактические меры в первую очередь почему-то были адресованы гимназисткам (введение комендантского часа, запрет на гуля­ние с «кавалерами» и ограничения в посещении театров)¹⁴⁸.

Завершается шестая глава краткой сводкой упоминаний о «лигах» как непре­ложном факте в коллективной памяти поколения, например в воспоминаниях В. Ходасевича и М. Осоргина. Забывание «подлинной» истории «лиг» началось достаточно рано. Когда в декабре 1912 г. в одной из петербургских гимназий по­лиция арестовала группу учащейся молодежи, собравшейся для обсуждения вол­новавших ее проблем (не связанных с пресловутой проблемой пола), то во время прений по этому вопросу в Государственной думе существование «огарков» не подвергалось сомнению¹⁴⁹. Спустя десятилетие не только эмигранты «помнили» про «лиги свободной любви», но их упоминали как факт из проклятого прошлого и советские публицисты¹⁵⁰. «Память» о «лигах» оказалась столь отчетливой, что и в XXI в. она проявляется в прикладных филологических исследованиях¹⁵¹ и на­учных статьях. о творчестве М. Арцыбашева!¹⁵²

Здесь нам бы хотелось обратить внимание на несколько вопросов, не затрону­тых автором, но имеющих, на наш взгляд, важное значение.

Существовали ли на самом деле какие-то организации или группы молодежи, в которых сторонние наблюдатели могли (или хотели) видеть признаки «лиг сво­бодной любви»? Насколько широкое распространение получил миф о «лигах» в России? Была ли решающей роль правой и праворадикальной прессы в создании мифа о «лигах»? Каков вклад «Нового времени» в это? Можно ли восстановить историю «лиг» в «темный период» — между осенью 1907 г. и концом марта 1908 г.? Наконец, была ли предыстория у событий, случившихся в Минске в апреле 1908 г.?

Последняя, седьмая глава книги посвящена достаточно неожиданному сю­жету — досанинской биографии бывшего студента Владимира Санина. Арцыба- шев не дал читателю исчерпывающих сведений на этот счет, но О. Буле удалось извлечь максимум возможной информации из художественного текста. И выска­зывания главного героя и его ближайшего окружения, и сам его внешний вид — все говорит о том, что Санин не вполне соответствовал стереотипным представ­лениям о студентах, которые господствовали в те годы в русском обществе. Ра­зумеется, в реальности студенчество не было единым политически (это ярко про­явилось во время борьбы за университетскую автономию) и экономически. Более того, в стране стал появляться новый тип студента — студента «американского типа», свободного от «типичных» признаков русского студента¹⁵³. Крайним про­явлением этой тенденции стал студент-борец, борец в буквальном значении слова. Владимир Санин был одним из этих новых студентов, но он не был сту­дентом-борцом, а потому дальнейший рассказ О. Буле о молодых борцах, их по­явлении в массовой литературе (у Брешко-Брешковского), в массовой культуре, на борцовских подмостках хотя и занимателен, но слабо связан с основным сю­жетом книги.

Подводя итог, мы можем сказать, что книга О. Буле, несомненно, является серьезным этапом в деле изучения важного памятника русской культуры, помо­гает ставить перед исследователями новые вопросы и позволяет ожидать новых открытий в деле изучения российского общества начала XX века.

ПРИМЕЧАНИЯ

 

* См. также рецензию Александра Сорочана на эту книгу (НЛО. 2011. № 110).

 

1) Тван. Модная болезнь // Харбинский вестник. 1908. № 1294. 11 мая. С. 2.

2) Орловский П. [Воровский В.В.] Базаров и Санин: Два нигилизма // Литературный распад: Крит. сб. Кн. 2. СПб., 1909. С. 144—164.

3) См., например, работы последних лет: Николаев П.В. Л.Н. Толстой и М.П. Арцыбашев // Толстой и о Толстом: Материалы и исследования. М., 1998. Вып. 1. С. 221—244; Долгенко А.Н. Санин и его литературные прототипы // Диалектика рационального и эмоционального в искусстве слова. Волгоград, 2005. С. 265—271; Павлова О.А. Ро­ман М.П. Арцыбашева «Санин» как произведение массовой литературы // Изме­няющаяся Россия — изменяющаяся литература: художественный опыт ХХ — начала XXI веков. Саратов, 2006. С. 76—81; Гараев А.И. История формирования литератур­ной репутации М.П. Арцыбашева // Вестн. Моск. гос. обл. ун-та. Сер.: Рус. филоло­гия. 2008. № 2. С. 130—134; Красовский В.Е. Феномен идеологического бестселлера в литературе и газетно-журнальной критике конца 1900-х годов и роман «Санин» М.П. Арцыбашева // Из истории русской литературы и журналистики: ежегодник. М., 2009. С. 201—221.

4) См., например: Nolda S. М.Р. Arcybasevs Roman «Sanin»: Zur Aktualitat eines ver- gessenen Skandals // Zeitschrift fur slavische Philologie. Heidelberg, 1983. Bd. XLIII. H. 2. S. 387—399; Жиленко И.Р. М.П. Арцыбашев и его роман «Санин»: [Уч.-метод. пособие]. Сумы, 2007; Брайко О. «Хочу!» В. Винниченка i «Санш» М. Арцибашева: ж^вняльно-типолопчне зктавлення // Слово i час. К., 2007. № 10. С. 46—58.

5) См.: Два года с Толстым: Записки бывш. секретаря Л.Н. Толстого Н.Н. Гусева. М., 1912. С. 82—83, 170.

6) См.: Толстая А. Из воспоминаний // Совр. записки (Париж). 1932. № 50. С. 248.

7) «Пробуждение весны» // Минское слово. 1908. № 372. 23 февр. С. 3.

8) См., например, монографию L. Engelstein «Keys to happiness» (Ithaca, 1993), рус. пер. 1996.

9) Кобилянська О. Лист до Х. Алчевсько!. 10 листопада 1909 р. // Кобилянська О. Твори: В 5 т. К., 1963. Т. 5 / Упоряд., тдгот. текспв та прим. Ф. Погребенника. С. 606. Перевод с украинского наш.

10) См., например: Грачева А.М. Так говорил Владимир Санин: русское ницшеанство сквозь призму романов М.П. Арцыбашева // Roczniki humanistyczne. Lublin, 2003. T. 51. № 7. S. 43—51.

11) Арцыбашев М.П. Письмо к В.С. Миролюбову (без даты) // РО ИРЛИ. Ф. 185. Оп. 1. № 245. Л. 58 об. — 59.

12) См.: Арцыбашев М.П. // История русской литературы конца XIX — начала XX в.: Библиогр. указ. / Под ред. К.Д. Муратовой. М.; Л., 1963. С. 98—103; Арцыбашев М.П. / Сост. Я.С. Усачева // Русская литература конца XIX — начала XX в.: Биб­лиогр. указ. М., 2010. Т. 1: А—М. С. 96—102.

13) См., например: Wilczynski W. Rosyjska krytyka literacka wobec «Sanina» Michala Arcybaszewa // Odrodzenie. Warszawa, 1989. № 30. S. 47—55; Krzyzowska-Protasienia G. Michail Arcybaszew w ocenie rosyjskiej krytyki literackiej lat 1901 — 1992 // Acta Univ. wratislaviensis. Wroclaw, 1994. № 1569: Slavica wratislaviensia. № 81. S. 67—87; Су­ворова И.В. Творчество М. П. Арцыбашева в оценке современников // Художе­ственная литература, критика и публицистика в системе духовной культуры. Тю­мень, 2005. Вып. 6. С. 62—67; Жиленко 1.Р. Роман М.П. Арцибашева «Санш» перед судом критики // Матерiали науково-теоретично! конференци викладачiв, аст- ранпв, ствробиниюв та студенпв гуматтарного факультету. 23—27 квтгня 2007 р. Суми, 2007. С. 153—154.

14) См.: Крымская жизнь. Хроника // Крымский вестник. 1908. № 86. 17 апр. С. 3.

15) См.: Вечерняя газета // Русь. 1908. № 100. 10 апр. С. 1.

16) См.: Крымская жизнь. Хроника // Крымский вестник. 1908. № 8. 18 апр. С. 3.

17) См.: Корреспонденции. От наших корреспондентов. Феодосия, 17-го апреля // Там же. 1908. № 9. 19 апр. С. 3.

18) См.: В мире литературы и искусства // Раннее утро. 1908. № 118. 9 апр. С. 4; Хро­ника // Русская Ривьера. 1908. № 88. 20 апр. С. 3; Юг. Наши корреспонденции. Ялта // Одесские новости. 1908. № 7500. 24 апр. С. 3.

19) Александров А. Среди писателей: (Ялтинские впечатления) // Южная заря. 1908. № 590. 23 апреля. С. 2—3.

20) Измайлов А. Банкротство идеалов: (Литературный портрет М. П. Арцыбашева) // Измайлов А. Пестрые знамена: Лит. портреты безвременья. М., 1913. С. 9.

21) См.: Sdderhjelm W. En marklig rysk roman, «Sanin», och dess forfattare // Argus. Hel- singfors, 1909. № 4. 16 februari. S. 32—36.

22) См.:Jank.J. JankowskiJ.] Ksi^zka, ktora obudzila w Rosyi wi^cej, niz sensacy^ // Swiat. Warszawa, 1908. Rok III. № 35. 29 sierpnia. S. 17.

23) Так, в сентябре 1909 г. творчество Арцыбашева удостоилось высокой оценки в та­тарской газете «Вакыт». См. об этом: Амирханов Р. Татарская дореволюционная пресса в контексте «Восток — Запад»: (на примере развития русской культуры). Казань, 2002. С. 105.

24) См., например: Woroniecki E. W pomrokach duszy rosyjskiej // Swiat slowiariski. Krakow, 1908. Rocz. 4. T. 2. № 44/45. S. 793—800.

25) См., например: Phelps W.L. Essays on Russian novelists. N.Y., 1911. Ch. VIII: Artsy- bashev. P. 248—261. Ср., например, с отзывом на первое американское издание «Са­нина»: Stories of contrasted types // The Outlook. N.Y., 1915. Vol. 109. № 12. March 24. P. 735.

26) Анализу некоторых высказываний о романе немецких критиков посвящена за­ключительная часть четвертой главы книги О. Буле.

27) См., например: Laloy L. Un roman russe a scandale. «Sanine» de M. Artzibachev // Revue des etudes franco-russes (Paris). 1910. № 8. P. 302—310.

28) См., например: Сергеев-Ценский С.Н. Воспоминания. М. Арцыбашев // Октябрь. 1965. № 9. С. 217.

29) См.: Скворцова Л.А. «Современный мир» // Русская литература и журналистика начала XX в. 1905—1917. Большевистские и общедемократические издания. М., 1984. С. 118—130.

30) См.: Жарков НЮ. Проза в журнале «Современный мир» (1906—1918) // Изв. Са­марского научного центра РАН: Педагогика и психология. Филология и искус­ствоведение. 2008. № 1. С. 216—221; Он же. Редакторская политика журнала «Со­временный мир» (1906—1917) в отношении его писателей и сотрудников // Там же. 2008. № 2. С. 217—222.

31) См.: Раскольников Ф. Традиции большевистской печати // На посту. 1925. № 1. С. 65.

32) См.: Куприна-Иорданская М.К. Годы молодости. М., 1966. С. 80.

33) См.: Жиленко И.Р. Из истории создания романа М. Арцыбашева «Санин» // Вкник СумДУ. Сер.: Фшологы. Суми, 2007. № 1. С. 99.

34) См.: Лавров А.В. Блок и Арцыбашев // Лавров А.В. Этюды о Блоке. СПб., 2000. С. 28, примеч. 41.

35) См.: [Извещение редакции] // Современный мир. 1907. № 7/8. 3 с. обл.

36) Ср. письмо Арцыбашева к В.В. Мужелю от июля 1907 г.: Лавров А.В. Указ. соч.

37) [Сно Е.Э.?] Календарь писателя // Когти (СПб.). 1907. № 1. 18 июня. С. 3.

38) Беглый просмотр майских и июньских подшивок «Руси», «Речи», «Нового вре­мени» и «Биржевых ведомостей» не позволил нам, однако, выявить публикации такого рода.

39) См.: Бирж. вед. Веч. вып. 1909. № 11410. 11 ноября. С. 5. Перепеч.: В печати и об­ществе // Новая Русь. 1909. № 311. 12 нояб. С. 4.

40) См.: Печать // Русь. 1908. № 108. 20 апр. С. 4.

41) См.: Последние известия // Русские ведомости. 1908. № 190. 17 авг. С. 3; Судебные вести // Речь. 1908. № 196. 17 авг. С. 4.

42) См., например: Каменный гость. Очерки и картинки // Саратовский листок. 1907. № 235. 4 нояб. С. 3.

43) См., например: Тимофеев А.Г. М. Кузмин и царская цензура: эпизод первый: (По материалам Российского государственного исторического архива) // Русская ли­тература. 2005. № 4. C. 130—140.

44) Цит. по: Красовский В.Е. Феномен идеологического бестселлера в литературе и газетно-журнальной критике конца 1900-х годов и роман «Санин» М.П. Арцыбашева // Из истории русской литературы и журналистики: ежегодник. М., 2009. С. 208.

45) Цит. по: Книги и писатели // Русь. 1907. № 104. 14 апр. С. 5.

46) Цит. по: Регинин Вас. [Раппопорт В.А.]. Арцыбашев о «Санине» // Бирж. вед. Веч. вып. 1908. № 10535. 4 июня. С. 3.

47) Цит. по: М.П. Арцыбашев в Ялте // Новая Русь. 1909. № 295. 27 окт. С. 4.

48) См.: Арцыбашев М.П. Письма к Ф. Сологубу 1907 г. // РО ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 35.

49) Арцыбашев М. Письмо в редакцию // Свободные мысли. 1907. № 17. 3 сент. С. 3.

50) См.: Echo der Zeitungen // Das literarische Echo. B., 1908. Jg. 10. H. 24. 15. September. Sp. 1730.

51) См.: Литературные вести // Слово. 1908. № 601. 26 окт. С. 4.

52) См.: Литературная летопись // Речь. 1908. № 222. 17 сент. С. 5. Обширный текст о романе и извлечения из немецкого перевода печатал, например, журнал «Die Zu- kunft», хорошо известный в России по процессам М. Гардена: Ssanin // Die Zu- kunft. B., 1908. № 51. 19. September. S. 443—449.

53) См., например, цитату из письма Б.В. Томашевского к другу в августе 1909 г. из Инсбрука: НЛО. 2005. № 73. С. 405. (Публ. Н.А. Богомолова.)

54) См.: Schneidewin M. Die angebliche Uberwindung des revolutionares Geistes der rus- sischen Gesellschaft durch den Artzibaschewschen Roman «Ssanin» // Preussische Jahrbucher. B., 1908. Bd. 134. H. 3. Dezember 1908. S. 532—540.

55) См.: Гр-ъ Г. «Санин» и немецкие критики // Рус. вед. 1909. № 3. 4 янв. С. 4.

56) Основное содержание статьи Л. Бауэра «Новая Россия» («Das neue Russland») русский читатель мог узнать еще в ноябре 1908 г.: Литературная летопись // Речь. № 268. 5 нояб. С. 5.

57) См.: Daya W. [Karfunkelstein Werner.] Die sexuelle Bewegung in Russland // Zeitsc- hrift fur Sexualwissenschaft. Lpz., 1908. H. 8. S. 493—502.

58) См.: Barchan P. Sanin und die erotische Bewegung // Die neue Rundschau. B., 1909. Jg. 20. H. 1. S. 123—128.

59) Новости журнальной и книжной литературы // Слово. 1909. № 685. 21 янв. С. 6—7.

60) См.: Echo der Zeitungen // Das literarische Echo. Sp. 1731.

61) См.: Судебные вести // Речь. 1908. № 196. 17 авг. С. 4; Последние известия // Рус­ские ведомости. 1908. № 190. 17 авг. С. 3.

62) См.: Хроника // Бирж. вед. Веч. вып. 1908. № 10819. 18 нояб. С. 2. Перепеч.: Теле­граф и телефон // Рус. ведомости. 1908. № 270. 20 нояб. С. 2.

63) См.: Литературная летопись // Речь. 1908. № 287. 24 нояб. С. 3.

64) См.: ВильдеН. «Молодая Россия» // Новое время. 1908. № 11754. 30 нояб. С. 5.

65) См.: Конфискация «Санина» // Речь. 1908. № 87. 11 апр. С. 2.

66) См.: Литературная летопись // Там же. № 176. 25 июля. С. 3.

67) См., например, сообщения о допросе писателя судебным следователем: Нин. Здесь и там // Бирж. вед. Веч. вып. 1909. № 11414. 13 нояб. С. 4; Судебные вести // Речь. № 312. 13 нояб. С. 5.

68) См.: Снятие запрещения с «Санина» в Берлине: (По телеграфу от нашего коррес­пондента) // Речь. 1909. № 70. 13 марта. С. 2; Новости журнальной и книжной ли­тературы // Слово. 1909. № 746. 24 марта. С. 5. О цензурных мытарствах издатель­ства Г. Мюллера см.: Wittmann R. Georg Muller und die Munchner Zensur // Sein Damon war das Buch: Der Munchner Verleger Georg Muller / Hrsg. von E. von Freeden und R. Schmitz unter Mitarb. von J. Fischer. 2., erw. Ausg. Munchen, 2005. S. 209—225.

69) См.: Германский суд над «Саниным» // Русское слово. 1909. № 130. 9 июня. С. 4; «Санин» в Германии: (По телеграфу от нашего корреспондента) // Речь. 1909. №155. 9 июня. С. 2.

70) См.: И.Б. [Бродовский И.Р.] Берлин: (От нашего корреспондента) // Одесские но­вости. 1909. № 7839. 13 июня. С. 3.

71) См.: Оправдание «Санина» германским судом // Рус. слово. 1909. № 131. 10 июня. С. 3.

72) См.: Правительственные распоряжения // Книжная летопись. 1909. № 37. 19 сент. С. 28.

73) См.: Суд над Саниным: (Окружной суд) // Одесские новости. 1909. № 7930. 3 окт. С. 4.

74) См.: Правительственные распоряжения // Книжная летопись. 1910. № 3. 23 янв. С. 44.

75) См.: Gamsa M. The Chinese translation of Russian literature: three studies. Leiden, 2008. P. 206—208.

76) См.: Moosa M. The origins of modern Arabic fiction. 2nd ed. Boulder; L., 1997. P. 117—118.

77) См., например: Каталог Ученической библиотеки Гимназии имени И. и А. Мед- ведниковых (классы III—VII). М., 1908. С. 12, 13, 14, 17.

78) См. указатель: Рейтблат А.И. Чтение в России (1861 — 1917): Аннот. библиогр. указ. исслед. публикаций // Рейтблат А.И. От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы. М., 2009. С. 211—248.

79) Поздеев А.В. Гимназия // Новочеркасск и Платовская гимназия в воспоминаниях и документах / Сост. В.А. Лопатин. М., 1997. Т. 2. С. 108.

80) См.: Исбах А. Фурманов. М., 1968. С. 23.

81) См.: Иванов Г.В. Письмо к М.А. Кузмину от 11 октября 1910 г. // Иванов Г. Сти­хотворения / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. А.Ю. Арьева. 2-е изд., испр. и доп. СПб.; М., 2009. С. 671.

82) См.: Арнольдов Л.В. Жизнь и революция. Шанхай, 1935. С. 22.

83) Лит. наследство. М., 1979. Т. 90: У Толстого. 1904—1910: «Яснополянские записи» Д.П. Маковицкого. Кн. 3. С. 80. (Запись от 6 мая 1908 г.)

84) Там же. С. 185. (Запись от 31 августа 1908 г.)

85) Толстой И. Дневник, 1906—1916 / Публ. Л.И. Толстой. СПб., 1997. С. 209.

86) См., например: Финогина Л.С. Отчеты екатеринодарских публичных библиотек как источник по истории кубанского читателя // Книжное дело на Северном Кав­казе: История и современность: Сб. ст. Краснодар, 2004. Вып. 2. С. 327.

87) См.: Фалевич Я. Итоги томской студенческой половой переписи // Сибирская вра­чебная газета. Иркутск, 1910. № 22. 30 мая. С. 258—259.

88) Там же. № 17. 25 апр. С. 198; № 21. 23 мая. С. 245.

89) Членов М.А. Половая перепись московского студенчества и ее общественное значе­ние. М., 1909. С. 21.

90) См.: Фалевич Я. Указ. соч. // Сибирская врачебная газета. 1910. № 18. 2 мая. С. 209.

91) Колтоновская Е.А. Проблема пола и ее освещение у неореалистов: Ведекинд и Ар­цыбашев // Образование. 1908. № 1. С. 114—130. (Отд. II).

92) Hippius Z. Notes sur la litterature russe de notre temps // Mercure de France. P., 1908. T. LXXI. № 253. 1 Janvier. P. 71—79. О М.П. Арцыбашеве см. с. 76. Изложение со­держания статьи см., например: Книги и писатели // Русь. 1908. № 96. 6 апр. С. 6.

93) Чюмина О. «Санин» Арцыбашева // Илл. еженед. 1908. № 51. Стб. 816—818.

94) См.: Цветаева А. Воспоминания. 3-е изд., доп. М., 1983. С. 310.

95) Гославская С. Из «Записок киноактрисы» // Мигающий cinema: ранние годы рус­ской кинематографии: Восп., док., ст. / [Сост. и коммент. М.И. Волоцкого]. М., 1995. С. 139.

96) Леткова Е. Красивая жизнь // Сборник памяти Анны Павловны Философовой: Статьи и материалы. Пг., 1915. Т. 2. Ч. 1. С. 32.

97) См.: [Программы заседания секций] // Бюллетени Первого Всероссийского жен­ского съезда. 1908. № 2. 11 дек. С. 7. В дальнейшем темы докладов были несколько изменены.

98) См.: Труды 1-го Всерос. женского съезда при Русском женском о-ве в СПб. 10— 16 дек. 1908 г. СПб., 1908. С. 242—243.

99) Радин Е.П. Психология женщины и современный сенсуализм // Там же. С. 259— 271. (О «Санине» см. с. 264, 269.)

100) Там же. С. 243.

101) Там же.

102) Чеботаревская А. Женщина настоящего и будущего // Там же. С. 549—557. О «Санине» см. с. 556.

103) Янчевская Я.М. Женщина у Вейнингера // Там же. С. 557—566. О «Санине» см. с. 557.

104) Горький М. О писателях-самоучках // Совр. мир. 1911. № 2. С. 190.

105) Аралов С.И. Революционная работа на курсах: (Период 1906—1910 годов) // Пре­чистенские рабочие курсы: Первый рабочий ун-т в Москве: Сб. ст. и восп. к 50-ле­тию курсов (1897—1947). М., 1948. С. 88.

106) Маяковский В. Я сам // Маяковский В. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1955. Т. 1: 1912—1917. С. 16.

107) Психология предательства: (Из воспоминаний «сотрудника») // Былое. Л., 1924. № 27—28. С. 231.

108) См.: Буле О. «Половой вопрос» и провинция в публицистике начала XX в. // Рус­ская провинция: миф — текст — реальность. М.; СПб., 2000. С. 75—84.

109) См.: М. О лекции М.П. Кадиш // Нижегородский листок. 1908. № 108. 9 мая. С. 3.

110) См. анонсы: Речь. 1908. № 68. 20 марта. С. 6; Там же. 1908. № 96. 6 апр. С. 5; Там же. № 98. 8 апр. С. 5.

111) См.: Книжная летопись. 1908. № 16. 19 апреля. С. 6. № 6631.

112) См. отчет о скандале: Нич. Санинцы // Голос Москвы. 1908. № 53. 4 марта. С. 4.

113)См., например: «Санинцы» // Уральская жизнь. 1908. № 62. 16 марта. С. 3.

114) См. анонсы: Руль. 1908. № 45. 2 марта. С. 4; № 51. 9 марта. С. 5; Там же. № 57. 16 мар­та. С. 5; Голос Москвы. 1908. № 79. 4 апр. С. 6; Там же. № 94. 23 апр. С. 5. Отчет о лекции: Нич. Литературно-критическая селянка // Там же. № 96. 25 апр. С. 5.

115) См. анонсы: Руль. 1908. № 58. 18 марта. С. 4; Голос Москвы. 1908. № 79. 4 апр. С. 6.

116) См. анонсы: Интересный «процесс» // Руль. 1908. № 50. 8 марта. С. 3; Теле­граммы. Из Москвы: (По телефону) // Русь. 1908. № 67. 8 марта. С. 1. Перепе­чатки хроники в провинции см., например: Столичная почта. Интересный «про­цесс» // Волжский листок. 1908. № 626. 12 марта. С. 2; Процесс о Санине // Уральская жизнь. 1908. № 60. 14 марта. С. 3.

117) По сообщению А.Л. Соболева, в известных повестках МЛХК никаких упомина­ний о процессе найти не удалось.

118) См. анонс: Собрания и лекции // Голос Москвы. 1908. № 262. 11 нояб. С. 7. От­клик см.: Нич. Апологет некрасивой женщины // Там же. № 264. 13 нояб. С. 3.

119) См. анонс: Собрания и лекции // Там же. 1908. № 284. 7 дек. С. 6.

120) См., например, анонс петербургской лекции А.П. Омельченко «Герой нездорового творчества»: Извещения // Речь. 1907. № 302. 22 дек. С. 6.

121) См.: Каменский В. Путь энтузиаста. М., 1931. С. 85.

122) См. отчет: Каплан М.Я. В кружке «реалистов» // Студенческая мысль (СПб.). 1907. № 2. 3 дек. С. 3.

123) См.: Наталия Х. Реформа половой этики и проституция // Там же. № 3. 17 дек. С. 3.

124) См.: Пуришкевич В. Материалы по вопросу о разложении современного русского университета. СПб., 1914. С. 36.

125) Черный С. Диспут («Три курсистки сидели над "Саниным".») // Стрекоза. 1908. № 21. 25 мая. С. 12.

126) Измайлов А. Любовь у старых и новых писателей: (История русского романа). Ар­цыбашев // Свободные мысли. 1907. № 9. 16 июля. С. 2; О.Л. Д'Ор [Оршер ОЛ.] Первая любовь. II. М. П. Арцыбашев // Свободные мысли. 1908. № 40. 11 февр.; Венский Евг. [Пяткин Е.О.] Эротика российская от В.К. Тредиаковского, Пушкина и прочих до дне сего. Взгляд ретроспективный. Эпоха бестиалистическая. М. Ар­цыбашев // Венский Евг. Мое копыто: Книга великого пасквиля. СПб., 1910. С. 108.

127) См.: О.Л. Д'Ор [Оршер О.Л.]. Автобиографии великих, малых и крошечных писа­телей. II. Арцыбашев, Михаил Петрович // Сегодня. 1907. № 386. 28 нояб. С. 3; Автобиографии современных литературных «знаменитостей». 1. Арцыбашев («Ро­дился где — не знаю сам.») / Сообщил Ясновидящий [Е.Э. Сно] // Юмористи­ческий альманах. СПб., [1908]. № 4 (125): Скандал. С. [3]; Автебиеграфии. Арцы­башев Михаил / Собрал Кемоно [В.В. Языкова] // Шут. 1908. № 38. С. 7; Ба! Знакомые все лица!!! Листки из словаря современников. Арцыбашев // Попры­гунья-стрекоза. 1909. № 12. С. 7.

128) См.: Гильом Z.Z. [Зоргенфрей В.В.] Эпитафии: (На случай кончины). I. Арцыба­шева («Лежу в гробу и женщин не целую.») // Сатирикон. 1908. № 7. С. 4.

129) Черный С. Чепуха («Лают раки на мели.») // Там же. № 6. С. 4.

130) Саур-Снегульский Н.А. «Бедные Марксы, Черновы, Лассали.» // Каторга и ссылка. 1923. № 5. С. 200—201.

131) Брюсов В. Пустоцвет // Жатва: Альманах. М., 1912. [Кн. 2]: Весна 1912. С. 307— 327. См. с. 319.

132) Каплан М.Я. Модернист: повесть // Каплан М.Я. Книга рассказов (вторая). СПб., 1911 (обл. 1912). С. 9.

133) Объявление № 5040 // Новое время. 1908. № 11436. 11 янв. С. 7.

134) См., например: Бибик А.П. На черной полосе: роман. М., 1924. С. 38; Лебеденко А.Г. Тяжелый дивизион. Л., 1932. Т. 1. С. 14.

135) См.: Огнев Н. Дневник Кости Рябцева. М., 1932. Кн. 1. С. 114.

136) См.: Буле О.« Из достаточно компетентного источника.»: Миф о лигах свободной любви в годы безвременья (1907—1917) // Эротизм без берегов: Сб. статей и ма­териалов. М., 2004. С. 145—167.

137) Так, в Киеве такое письмо якобы подписали свыше 300 учащихся. См.: О лиге «Дарефа» // Киевские вести. 1908. № 112. 27 апр. С. 4.

138) См.: Талин А. «Огарки» // Вятская речь. 1908. № 33. 28 марта. С. 4.

139) Против этих газет были возбуждены дела по обвинению в развращении обще­ственной нравственности и благопристойности. См.: Конон В.М. Проблемы ис­кусства и эстетики в общественной мысли Белоруссии начала XX в. Минск, 1985. С. 89, 110.

140) См. анонс: Лекция о «Санине» // Киевские вести. 1908. № 126. 11 мая. С. 3.

141) См.: Санин: (Лекция В.Ф. Майстраха) // Минский курьер. 1908. № 29. 29 февр. С. 3; Королицкий М. На лекции о «Санине» // Окраина (Минск). 1908. № 176. 29 февр. С. 2; Петропавловский С. Санин. Роман Арцыбашева: (Критический этюд) // Минское слово. 1908. № 403. 2 апр. С. 3—4.

142) См.: Общество «Минута» // Казанский телеграф. 1908. № 4541. 23 апр. С. 3; Ка­занский Нат Пинкертон. Еще об обществе «Минута» // Там же. № 4545. 27 апр. С. 3. Отклики на «разоблачения» «Казанского телеграфа» см.: Местная хроника. Приемы «Казанского телеграфа» // Волжский листок. 1908. № 664. 30 апреля. С. 2; Местная хроника // Там же. № 665. 1 мая. С. 2.

143) См.: По делу лиги // Окраина. 1908. № 216. 18 апр. С. 2.

144) См.: Родительский комитет при Минской женской министерской гимназии // Минское слово. 1908. № 418. 23 апр. С. 3.

145) См.: «Лига» и родительский комитет // Там же. № 415. 19 апр. С. 2.

146) См.: Приезд попечителя виленского учебного округа // Окраина. 1908. № 222. 25 апр. С. 3; В учебных заведениях // Там же. № 223. 26 апр. С. 3; В местных шко­лах // Там же. № 224. 27 апр. С. 3.

147) См.: Расследование по делу о Лиге // Там же. № 221. 24 апр. С. 3.

148) См.: Распоряжение г. попечителя виленского учебного округа // Там же. № 224. 27 апр. С. 3.

149) См.: Гос. Дума. Четвертый созыв. 1912—1913 гг.: Стенограф. отчеты. СПб., 1913. Сессия 1. Ч. 1: Заседания 1—30. Стб. 699—700.

150) См.: Деготь В. К вопросу о роли студенчества в революционном движении Рос­сии // Каторга и ссылка. 1932. Кн. 2 (87). С. 182; Лежнев И.Г. Записки современ­ника. М., 1934. Т. 1. С. 153.

151) См.: Шустов А.Н. Заниматься любовью // Рус. речь. 2005. № 4. С. 108.

152) См.: Дьякова Е.А. Беллетристы 1900—1910-х годов: Михаил Арцыбашев, Анато­лий Каменский, Анастасия Вербицкая и др. // Русская литература рубежа веков (1890-е — начало 1920-х гг.). М., 2000. Кн. 1. С. 675.

153) О новых ценностных ориентирах русских студентов см., например: Скиталец. Но­вый тип // Бирж. вед. Утр. вып. 1907. № 9881. 6 мая. С. 3.