Уроки Вальтера Беньямина

Международный семинар

«ВАЛЬТЕР БЕНЬЯМИН СЕГОДНЯ: МЕЖДУНАРОДНЫЙ ОПЫТ ПРЕПОДАВАНИЯ»

(МГУ, 30 мая 2011 г.)

 

Один из наиболее интересных и востребованных немецких философов, культу­рологов и мыслителей XX века Вальтер Беньямин (1892—1940) стал героем меж­дународного семинара, организованного кафедрой общей теории словесности фи­лологического факультета МГУ им. Ломоносова. Состав участников семинара, доклады и дискуссии вокруг них еще раз подтвердили, что междисциплинарный подход и в идеале и на практике — нечто куда большее, чем только удобная форма диалога и сопоставления достижений в различных сферах интеллектуальной дея­тельности: это условие продуктивного порождения критической научной мысли.

Центральная проблема и задача семинара были обусловлены вопросами: как читать Вальтера Беньямина и как читать вместе с Вальтером Беньямином? Как устроен внутренний диалог читателя с этими текстами и как может быть устроен педагогический диалог, которому они дают повод? Иначе говоря, как грамотно вводить работы этого оригинального мыслителя в практику университетского преподавания?

Ситуацию осложняет то очевидное обстоятельство, что в западной академи­ческой практике Беньямин уже не первое десятилетие — широко читаемый клас­сик. Но сказать, что его имя на слуху у российских студентов и преподавателей, было бы преувеличением. Трудно списать это на недостаток переводов, причины, скорее, — в господствующей идеологии преподавания. Обращение к трудам Валь­тера Беньямина на лекциях и семинарских занятиях нередко воспринимается как ненужная и непонятная экзотика, и причина этому отчасти в самих этих текстах: своей «поэтичностью», а также широчайшим охватом исследуемого материала они вызывают недоверие или даже порой отторжение. Очевидно, что привычный, «классический» подход, предполагающий трансляцию выстроенных в систему решений и ответов, в данном случае не работает и возникает нужда в другом под­ходе, вопрос — в каком?

Семинар открыл Лутц Кёпник (Университета Вашингтона в Сент-Луисе, США). В своей речи он представил исторический и философский контекст био­графии Беньямина и бытования его текстов, также отметил ряд моментов, не­обходимых для верного понимания сочинений философа, к которым на протя­жении всего семинара не раз возвращались другие докладчики. Кёпник наглядно продемонстрировал, как тексты Беньямина помогают взглянуть на, казалось бы, привычные культурные практики по-новому — с позиции возникающих, еще только нарождающихся технологий и медиумов. Такой взгляд побуждает нас пре­одолевать дисциплинарные рамки в поисках ответов на актуальные вопросы.

В фокусе внимания других докладчиков оказалась поэтика текстов Беньямина, доступ к которой открывается, в частности, через перевод. Велик соблазн прочи­тать Беньямина как литератора: С.Л. Фокин (СПбГУ) и И.А. Болдырев (НИУ— ВШЭ) убедительно показали, что художественные приемы в его текстах легко опо­знаются именно как художественные и в силу этого требуют соответствующего подхода. Письмо Беньямина опирается на техники экспрессионистского лите­ратурного монтажа, романтическую традицию текста-фрагмента и авангардные приемы коллажного построения (подчас, как было отмечено С.А. Ромашко и Д.В. Смирновым, они представляют собой набор цитат, соединенных вставками- скрепами). Работы этого философа не предлагают структуры и систематики, четко прописанной методологии анализа материала, — скорее прихотливое блуждание мысли (на манер фланирования, подробно описанного философом в знаменитой работе о Бодлере), основанное более на ассоциативных рядах, чем на логических построениях. При этом материал даже в рамках одного текста часто весьма текуч и нестабилен, в большой степени рассчитан на интерпретацию-игру, спонтанное «изобретение» смысла путем совмещения разнородного и, на первый взгляд, не­совместимого материала. В связи с этим и возникает вопрос: как читать Беньямина (адекватно авторскому намерению) и как преподносить его студентам?

Е.С. Островская (РГГУ) отметила, что традиционные, легко опознаваемые тер­мины, например «модернизм», в работах Беньямина часто наделяются иным, чем принятое, значением и требуют в связи с этим «перевода», комментария и поясне­ния, что лишь усугубляет и подчеркивает субъективность их происхождения. В связи с этим возникает преподавательская проблема, на которой остановился А.В. Логутов (МГУ): как оценивать работы студентов, выполненные с опорой на сочинения Беньямина? Какое толкование того или иного понятия (например, по­нятия «ауры») считать «правильным» и нужно ли вообще ориентировать студен­тов на «правильное» толкование? Не стоит ли принять подход самого Беньямина, предполагающий вольное ассоциативное размышление над понятиями, чтобы за­тем обсуждать это на занятиях? Но совместим ли такой подход с господствующей идеологией высшего образования?

Наиболее наглядно возможный подход к тексту Беньямина продемонстрировал И.А. Болдырев в докладе «Положение текста в пространстве и миниатюрная тех­ническая утопия Вальтера Беньямина (анализ пассажа из "Улицы с односторонним движением")». Докладчик предложил деконструкцию эссе Беньямина «Улица с од­носторонним движением», распадающегося на отдельные цитаты (в частности, из Малларме и Валери), с помощью которой можно построить соответствующие ме­тонимические и ассоциативные ряды. Язык Беньямина был определен как язык, освобожденный от утилитарной функции передачи информации и служащий ин­струментом игры, создающей доселе незнакомую и открытую интерпретации кон­стелляцию смыслов. Таким образом, задача человека, работающего с текстами Беньямина (например, переводчика), состоит в создании эффекта о(т)странения — в выявлении в тексте «проблесков» или даже «фейерверков» смысла. Больше всего такая тактика подходит, кажется, для разбора поэтических текстов, однако и в дан­ном случае может рассматриваться как полезная преподавательская стратегия.

С.Л. Фокин, рассуждая о тактиках обращения к Беньямину в университетских стенах, предложил в качестве возможного задания для студентов анализ текстов на предмет поиска в них цитат и аллюзий. Проблема, правда, может заключаться в недостатке соответствующей культурной компетенции и эрудиции, причем не только у студентов, но и у преподавателей. А Т.Д. Венедиктова в связи с докладом И.А. Болдырева указала на возможность пропедевтически использовать художе­ственную составляющую сочинений Беньямина: не будучи в строгом смысле ли­тературными, они в силу ряда своих особенностей читаются как литература. Это превращает их в прекрасный полигон для обнажения механизмов и условностей литературного чтения (по природе своей небуквалистского, настраивающего на поиск вторых и третьих смыслов) и «литературности» как таковой.

И. Чубаров (Институт философии РАН), выступавший на семинаре послед­ним, отметил, что если отождествлять задачу преподавания с внесением ясности, преподнесением сложного как простого, то побочным эффектом такого подхода может оказаться разрушение специфики рассматриваемого объекта. Прихотливое блуждание мысли, припоминание знакомого, поиск спонтанных ассоциаций, «ми­стическое и миметическое соединение кусочков орнамента» — эти приемы, прак­тикуемые Беньямином, кажутся неприменимыми в преподавательской практике, но могут оказаться в ней исключительно продуктивными. Следуя мнению самого Беньямина, преподавание в высшей школе осознает себя как нечто большее, чем преподнесение готовых, устойчивых знаний и истин. Отнюдь не менее важно в нем усилие нарушить процесс узнавания, в том числе увидеть старое, архаичное через призму нового, преодолеть «автоматизированность» восприятия.

В этом смысле необходим выход в междисциплинарное пространство, что, оче­видно, требует взаимного доверия сторон, вступающих в диалог, которые из но­сителей и трансляторов знания превращаются в «наивных» первопроходцев, ступающих на чужую территорию.