Лин Хеджинян
Из книги «Моя жизнь»
Трудно увернуться от движущейся воды
Движущаяся точка — это линия. Я бы не стала выискивать. Каждый ребенок хотел быть дежурным по классу, чтобы в конце учебного дня энергично тряпкой пройтись по классной доске. Но белка спустилась по дымоходу и оказалась в гостиной, где в панике заметалась по стеллажам, сбрасывая на пол всякую мелочь. Рабочие, укладывающие декоративный кирпич, устраивались на перерыв именно там, где меня бы стошнило. Невозможно завершить мысль, минуя идею бесконечности, выявляющую сексуальную сторону мысли, своего рода желание. Дикие лошади не могли удержаться. Одна китаянка в мини-прачечной что-то бормотала, ускоряя темп речи, но ее мелкие па не совпадали с ее хриплым голосом. Подобно русалке, трубящей в тубу тумана. Художественные открытия в социальном плане отличаются от научных, и это различие политическое. Я начала уборку письменного стола, сбрасывая все на кровать, протирая ящики маленьким кухонным полотенцем. Третья фраза «Земного Ангела» сбивала с толку. Сколько раз мы брали в домашний плен коконы, но я никогда не видела появления хотя бы одной бабочки или мотылька. Он говорил так громко, словно пытался перекричать безмолвие библиотеки. Каждому члену семьи полагалась зубная щетка определенного цвета. Американцы чаще говорят «сторож», чем «охранник». Это имя украшено разноцветными лентами. Разгладь оловянную фольгу медной монеткой — получишь серебро. Имей он возможность сказать, чем занимался, он исказил бы сказанное так, словно переводил стрелки на ложный путь, например, описывая пассажира в самолете, забывал сказать, куда летит самолет, или начинал пересказывать сон, прежде чем его спросят, чего он в последнее время добился. Голос в темноте дверного проема застил образ. Тем временем я возмужала как ковбойша, детский врач и великий читатель. Столь суровый опыт приобщения к жизни со временем должен был претерпеть существенные изменения. Когда я говорю о «прелюдиях», я имею в виду, что до 1964 года я воспринимала мир как способ узнавания и готовилась к тому, чтобы он узнал меня. Никто не видит в зеркале то, что видит она. Припухшие гланды, ангина, головная боль, легкий жар — сплошные недоразумения. Приведение большого количества материала к одному знаменателю. Это было самым интересным из того, что я увидела в зоопарке. Фуксия скуксилась от сильного ветра. Тетя, вертя в руках мое письмецо, настаивала на том, что любое письмо удостоверяет личность, а потому написанное мной навсегда останется доказательством моих взглядов. Она тоже была неуклюжей спортсменкой. Для тех из нас, кому «нравится удивляться», все Сирсы одинаково пахнут. Я перестала есть лобстеров с отварной кукурузой не потому, что мне разонравился вкус, — мне разонравилось смешивать. Беспорядок в комнате служит беспорядку ума. Мы поймали в бумажный стаканчик дюжину головастиков и выпустили их в раковину, я стала набирать воду в маленький аквариум, но он не умещался под краном, пытаясь это исправить, я случайно сбила затычку в раковине, и на моих глазах вода вытекла в сливное отверстие вместе с головастиками. Всегда ли память «схватывает» мысль. Склад ума. Летом нам разрешалось покупать комиксы, но не чаще, чем раз в неделю, и на свои кровные. Тошнотворные внутренности. Видимо, существует связь между человеком, которым ты был, и обезьяной, в которую превращаешься. Если не быть мне ковбоем — быть моряком. Что означает зависнуть в зависимости. Сегодня облака выглядят так, будто вошли в этот мир сквозь единственное в небе пятно. Если идеи похожи на воздух, их не украсть. Практика сдерживания проникновений. Сегодня утром я очарована их изяществом.
Я расписалась в каждой из его книг
Потом я поняла, что разлучает звезды, создавая созвездия. Они пришли в ресторан, принадлежавший датчанам. Оказавшись «достаточно взрослой для того, чтобы принимать самостоятельные решения», я оделась как все. Людям приходится приукрашивать достоинства своей жалкой жизни. Все, что я говорила, логически следовало из того, что я сказала раньше, хотя и не имело отношения к моим мыслям и чувствам. Жил однажды человек, скрюченные ножки, колесил он день и ночь по скрюченной дорожке... впоследствии он так и писал свои научные труды, изобилующие общими фразами, в скрюченном стиле, напоминающем прозу XIX века. Идеалом была американская собственность, которая досталась ей от фермера. Включая покупку триллеров и гангстерских плащей. Агенты ФБР пугали меня сильнее, чем некий гражданин, оставшийся неизвестным, который похитил, убил и закопал на холме позади школы девочку из параллельного пятого класса. Пауза, роза, кое-что на бумаге. Примерно в это же время отец пичкал меня всевозможными нужными фразами о красоте и достоинстве книг. Пестрое стадо паслось на калифорнийском холме, и желтого цвета было так много, что с этого расстояния и в этот час градации света и тени были неразличимы. Индивидуальность одухотворена сознанием собственной бесконечности. Я играю в сентиментальность. Полемист «обозначает свою позицию», а в игре позиция определяет победителя. Эти кто-то внезапно проявляют ребячливость и стеснительность, но пока еще без занудства. Мощь пашни, ярость красного с желтым. Наши мысли бредут туда, куда их подталкивают. Для тех из нас, кому «нравится удивляться», она притворяется кузнецом. В горячем местечке, не обращая внимания на торговца автопокрышками, компания из двух человек расположилась обедать. Ты можешь заниматься чем угодно, пока тебе не наскучит, а потом скука сама будет порождать нехватку, предъявлять собственные требования. Сверхъестественное выдавливает слезу. Теперь она — скрипачка. Чего уж точно надо избегать, так это небрежности в работе. Привожу слова матери матери моей праматери: «Я должна каждый день совершенствовать дар свой и свое поведение и помнить, как мало времени у меня на это осталось». Можно сказать и так: она создала свою реальность, поскольку «не могла обрести ее никаким другим способом». Трудно увернуться от движущейся воды. По ее совету мы решили «чуток вздремнуть». Став слишком взрослой для того, чтобы кататься на пони, я не разлюбила этих маленьких существ, я наблюдала за тем, как моя младшая сестра цепляется за рожок седла в тот момент, когда пони замедляет ход, и чувствовала свое превосходство над ней, потому что по субботам брала уроки верховой езды на настоящей лошади, и все же я завидовала ей, потому что еще не суббота и катаюсь не я. Вы очень великодушны, говорят мне, и всему находите свое место, но все-таки мы хотели бы услышать историю. Жизнь ревет, грохочет и полнится толпами людей, упоенно занятых воспитанием. Что за дела. Исчерпав обстоятельства, тему или тональность, начинайте с новой строки. Холодильник издает звук, который невозможно воспроизвести по буквам. Зяблики, наконец, слетелись к кормушке. Приехал фокусник, чтобы развлечь детей на вечеринке по случаю дня рождения. Завтрак назвали кукурузной кашей, и мы его съели в той же манере, что пудинг. Мы были как раскормленные птицы на побережье. Тайна зеленых ночных деревьев исчерпана полностью. Всегда ли память «схватывает» мысль. Но, все-таки, это веселые трели. И занят весь день. Он украл из магазина банку орехов и мне преподнес их, пришлось воровато возвращать «подарок» на полку, что я и сделала. История исчезновения. Я начинала учиться любви из опыта необузданной щедрости.
Религия — это глухое мычание
Учиться слушать означает уметь не говорить. Можно ли взять в плен городской гул. «Саймон говорит...» —доносится со школьного двора. Коли я нахожусь здесь, то должна быть конкретной. Нам достается от ближайшего дождя, который влажно и плотно прижимается к моей талии. Повинуйтесь лучшему. Тогда, неуклюже прогуливаясь по песчаному берегу, мы были похожи на раскормленных птиц. В мой раскрытый блокнот упал колосок лисохвоста, и персик свой сок обронил. Секрет песни заключался в том, что напевать ее было невозможно, мелодия была неуловима, да и была ли она вообще. Женщинам, слышала я, говорить подобает спокойно и внятно. Аналогия с музыкой очевидна. Возможно, отчужденность была привилегией. Мне надоели игры с мячом, мяча стало страшно. И тогда я соорудила из мешковины переметные сумы. Собранные в кучу листья мы побросали в старую простынь и связали ее углами, узелок отнесли к костру и положили в огонь. Имя возлюбленного можно узнать, ощипывая лепестки маргаритки, прыгая через скакалку или по белым пятнышкам, чудесным образом возникающим на ногтях. Я чувствовала свою самодостаточность во всем, за исключением собственных чувств, здесь я была всегда уязвима и с кем-то связана. Нас волнует другое. Теперь, когда она доросла до прогулок в садах ботанических и заказниках птичьих, погода улучшилась, зима стала снежной, но более теплой. Музыка — это бездна мелодий, часть из которых возрождается заново. Естественно, взгляд незнакомца будет перемещаться. Мир, видимый на иностранном английском, удивителен и неловок, поскольку обращен к справочнику, а не к словарю. Возможно, я стартовала неточно, ведь зренье мое курам на смех, и всякий раз я начинала сначала, с другого абзаца. Стеклянный плафон на кухне покрылся снаружи жиром, в который намертво влипли мелкие черные мушки. Удовольствие от летнего вечера заканчивается, когда появляются преследуемые летучими мышами москиты. Для тех из нас, кому «нравится удивляться», в мотыльке плоти больше, чем может вынести бабочка. Из автобуса я видела слепую женщину — собака-поводырь спит на ее свитере, пока хозяйка продает на Гири-стрит сделанные из папиросной бумаги гвоздики. Свою добычу получают ящерицы. В синеватых сумерках они напоминают подсветку близ дома. Я наблюдала из окна и фейерверк на 4 июля, и зимний дождь, падающий прямо в залив. В этом не было какой-то особенной монотонности, скорее некоторая навязчивость мыслей. Закоулки беззаботного прошлого — там я делала паузу, а меня заставляли идти. Лебедь — самка. Она была такой непринужденной, что даже грубость ее была изящна. Кто оттепели проложил дорогу, понятно и ребенку. Ему пришлось склонять нас к «крайне правым», а не «безгранично левым». Тогда между этими выражениями нельзя было поставить знак равенства. Математика напоминает мне шутку, которую я просто не улавливаю, ее итого меня не забавляет. Приятней ждать, по мере возможности. Но на границе не «чище». Однообразие юности в том, что любое ее мгновение стартует из середины. Я расписалась синими чернилами на первых страницах всех его книг. У старой лошади по имени Герцог нежный и быстрый бег, что весьма трогательно. Бедные утки на таком холоде.
Любой фотограф скажет тебе то же самое
Где-то на полпути от детскости к женственности у девочек появляется интерес к религии. Правильно будет назвать это не интуицией, а предзнанием или паранойей. Мать просили повлиять на мои взгляды либо держать меня дома. Слепые продают метлы. Память и фразы из ипохондрии родом. В Калифорнии летом тени темны и прохладны, а солнечный свет горяч и ярок. Но, поскольку у нас только семь дней, свет кажется упорядоченным и предсказуемым. Пауза, роза, кое-что на бумаге присущи фрагментарному тексту. В календаре майя дней куда больше. Раскормленная, но неуверенная в себе девочка росла в благочестивой любви к бурому горизонту. Трудно увернуться от движущейся воды. Часто ревущей и грубой, всегда женской, но не всегда женственной. Я попыталась представить себе предотсутствие, которое возникает еще до рождения, и нашла в нем нечто божественное. Приуготовление. Поездка была очень долгой, но я не спала до тех пор, пока мы не проехали городок Альвизо, где жили рабочие-мигранты, — там я увидела вереницы бараков, вызубривающих край полей. Белка свалила дрезденскую статуэтку, памятную тем, что в этом городе родилась моя бабушка. Мы можем «спланировать уик-энд». Для тех из нас, кому «нравится удивляться», можно сказать — это свои призраки. В Новой Англии погода формирует характер. Я обнаружила, что не могу вспомнить точно, как исчезали мои любимые песни. Раздражена мотоциклами. Дойдя до определенной точки, человек перестает воспринимать новые идеи и вынужден довольствоваться новыми фактами. Танец лучше смотреть с верхнего балкона. Займите «свое место» (одно), а не «ваши места». Он тщательно формулировал предложения. В окнах никнет восход. Дома задумчиво вглядываюсь в свою ладонь, разделенную линией реальной жизни. Новые вряд ли появятся. Стояние, прощание, открытие. Звезды и созвездия не поглощаются местом. Художники философствуют с тем же эффектом. Экран не стоит держать у огня, если кто-то находится в комнате. Влажная трава сбивает лошадь с шага. Что тут еще скорректируешь, кроме раскаянья и осознанности моего восприятия (для того и держу свой блокнот), если ответственный человек при новых часах поглощает опоздание друга. Но мне не нравятся скачки, потому что на них не разглядеть лошадей. Выжившая лиса счастлива. Теплая зимняя ночь в Новой Англии, можно прогуливаться, скрипя снегом. Отбеливатель уничтожил плесень. Что ты делаешь с высказыванием (язык) или высказанным (объект, идея), когда имеешь это в виду. Бутылка вина отличается от винной бутылки. И молоко, доставленное молочником, в подтаявшем снеге. Она боялась, что колесо оторвется на сотне. Листьев всегда больше, чем цветов. При легком ветерке они притягивают взгляд непрестанным трепетом, круговым, но порывистым. Сопряженье распалось, но я ждала, собираясь опробовать еще многие, многие вещи.
Это было простое совпадение
Ряды деревьев в садах способны создавать орнамент. С кем бился Цезарь своими записками. Имя украшено разноцветными лентами. Мы «прихватили» с собой путешествие, словно часть багажа. Другими словами, нам «хватило времени». Опыт большой и страстной любви отдалит и возвысит меня, позволит стать необычной и даже грубой к тем, кто меня окружает, избавив от необходимости о чем-то просить их и самой отзываться. Стать, таким образом, практически бесполезной, но остаться в покое. Там были цветы в вазах, композиции из искусственных цветов, керамические букеты, но комнатных растений они тогда не держали. Прекрасные, интригующие фрагменты текстов древних папирусов, египетских и персидских или, скажем, Сапфо сохраняют мистическую приверженность утраченным строкам. Во времена любви хранила тайну вечная латынь. Ему не суждено было стать таким знаменитым, как Сеговия. Тем не менее я расписалась во всех его книгах. Язык — это история, сформировавшая меня и мою ипохондрию. Даты не изменяя, одноименную книгу взяла и для начала обустроила смыслы, добавив прочтений. И память стен. Бабушка была большой красавицей и всегда выигрывала в карты. Для тех из нас, кому «нравится удивляться», глаз активнее уха. Артишок поступил наилучшим образом, вооружившись колючей кольчугой, которая скрывает в своем интерьере мягчайший ворс, называемый сердцевиной. Мне казалось, что благодаря силе воли и усилиям практического свойства я смогу стать другой, изменить свою личность и даже внешность, в сущности, создам себя, но вместо этого я оказалась в плену у характера, который сделал подобные желания и мысли моими. Любая работа, имеющая дело с возможностями, приводит к новой работе. Между разными частями они шаркали ногами. Белесые стволы грушевых деревьев защищены от солнца. Представь себе, болезненная близорукость. Щенка озадачила ящерица — движется, но не пахнет. Мы были как раскормленные птицы на побережье, и невозможно было уйти от воды. На болоте могли быть и лебеди. Конечно, ты продолжаешь писать, а значит, «быть автором», ведь «окончательный» труд еще не написан. Упражнения подвигнут. Я вставляю описание утренней свежести агонизирующей весны, где сквозь открытое окно проникает острый запах пыльцы и ростков свежескошенной травы, учебников и гниющих яблок, звук самолета осторожный и глухой, вороний грай. Я думала, что здоровье и комфорт приходят к женщине после любви. Любой фотограф скажет тебе то же самое. Поэтому я не носила в снег ботинки, а в холод — теплые носки. Сдающие карты сдаются. Чувство ответственности лишь обрамляло поиск любимого или, скорее, любви. Так позвольте же кому-то с другой улицы войти. Все лодки, разворачиваясь, слегка наклонялись в нашу сторону, и мы, с умным видом, определяли, к какому виду принадлежит каждая, по мере того, как их уносило прочь. Чем старше человек, тем методы его разносторонней. Я изучала конкретные очертания сугубо декоративных орнаментов. Образчик формы можно создать на основе кристалла и легочных альвеол. Она предъявила свой левый, правильный профиль. Теперь она почувствовала то, что слышала еще девочкой. Позиции этих туманных горнов скрыты от взгляда, их надо услышать. Скорей по роению, чем по памяти, что делает исчисление толп примечательным. Был май 1958 года, и чтение было антианонимным. Музыкальный фон не вызвал у нее одобрения.
Я смеюсь, будто горшки мои были чисты
Даже дети запомнили этот год в трущобах, предназначенных к сносу, где автомобильные динамики призывали к воровству. Нечистые на руку облизываются на цыпленка. Клише и причитания. Мы запускали логику в стремящуюся среду. Я хочу быть свободной от тебя, чтобы сделать важные вещи, которые произведут на тебя впечатление, привлекут тебя, и ты станешь мной, и я буду твоей навсегда. Часы уже найдены, делу время. И пробелы начали наслаиваться. Аналогия с музыкой очевидна. Если ты не платил за это, украдено ли оно. А обежать квартал смогли бы по кругу десять раз подряд. Время от времени, в ожидании безусловного пиетета к рассеянности, что было здесь весьма грубой заменой, я увлекалась массивными руинами заброшенного пивоваренного завода, и это стало целью моих прогулок с собакой, которая самостоятельно, пренебрегая нашим полуобжитым складом, частенько исчезала в городском пруду. Бедная собака, город блох. Всё не растет в джунглях. Роза с ее завитками цветными — как взмахи пловца в океане. Зная множество слов, часть из них я должна познать многократно, от двух до шести букв кряду. Для тех из нас, кому «нравится удивляться», это были скорее душные, чем деревянные здания. Я опять повторяюсь, говоря это себе, ради того, кому преждевременно приписываю потерянное десятилетие. Есть различные пары, но прожиточный минимум раздражает. Давайте посмотрим, как там любовь происходит в толпе, ночью в четверг. Пусть это случится буквально. Уи. Мой французский язык бесполезен. Она назвала голубя крылатой крысой. Недавний родственник, скорее мертвый, чем живой, побывав телохранителем у Джорджа Вашингтона, стал предком. Такие новости похожи на слухи и относятся к атмосфере. Они обнаружили, что у них был один и тот же день рождения. Симметрия букв алфавита. Ребенок — реальный человек, живчик. Сейчас они как раскормленные птицы на береговой полосе, наблюдающие трепетание тамошних флагов. Морская соль в нашей крови. Сущая капля в чашке. Зеркало позволяет переворачивать. Общий план склонен естественным образом разрастаться под рукой пишущего, но когда вещь закончена — необходимо объясниться. Словарь представляет картину мира, двуязычный словарь представляет картину мира, но двуязычный словарь удваивает их, представляя пару. Сообщество — крепость, мы стали предвидеть. Человек пожимает плечами, но кого это волнует. Дети сделали из воздушных шаров своего рода таксу, и эта «дутая живность» лопнула в моей голове. Он смотрел мне в глаза, пододвигая бокал. На Луне нет атмосферы для разговоров. Скрипично ли насилие. В стенах у нас есть отверстия для общественных форм связи по дому. В городе только четыре пути для прогулки. Казалось, мы едва начали — и мы уже там, наблюдая за людьми, на мгновение появившимися в окнах, не понимая, что происходит с ними и чего они жаждут. Воздушные шары мысли мягче шаров словесных. Воздух, которым мы дышим: воздух, которым мы дышим, выстроен по размеру, содержит хлопья звука, темноту, тишину и свет.
«Альтруизм в поэзии»
Днем до пяти я сидела в комнате и изучала теорию, поедая приготовленную морковь. Двойная подпитка. И теперь, перевозбужденная всесторонне, но без привлечения искусственных средств (не «перебрав»), я разложила бумаги, обеспечив себя на целый вечер и вознамерившись преодолеть непосредственность, которая сейчас кажется предвидением (меня так и аспирает от замыслов). Собаки в тумане. Кто-то, уходя в мир иной, приходит к абстракции: «Мы больше не можем игнорировать идеологию, она стала важным лирическим языком». Эту музыкальную пьесу я слышала в нескольких городах (это был «Shoot Pop»), и теперь, слушая ее снова на лестничном марше, где узкий дверной проем пропускал влажный боковой свет проспекта Мечникова с его великолепной прозрачной пылью, я вновь испытала смешанное счастье собственного удовлетворенного высокомерия и смущенной женственности, как тогда, когда его пробудил во мне по-другому бесконечный собор в Амьене (мать моей матери вышла замуж за своего кузена, сохранив таким образом девичью фамилию, и она утверждала, что фамилия Ruskin была искажением ее Erskine, а стало быть, он был одним из родственников), но, хотя я могла бы сказать, что музыка «одомашнила» для меня эти места, сама композиция становилась все более странной и все менее узнаваемой в темноте, как если бы кто-то много раз повторял слово или фразу, чтобы разрушить ее связность и остранить, и человек, исполнявший пьесу, поразил меня своей убедительностью. Дни умирают. Вы отгибаете черную обложку, и переплет открывается подобно львиному зеву. Прелюдии состоят из вечного переписывания в меняющемся тексте. Голос саксофона, как они говорят, подобен человеческому, и все же он вызывает зависть. Скучно испытывать недостаток в вопросах, когда они говорят. И вот еще что: я замкнута и покладиста, но с милой аналитической скрупулезностью и веселостью (я говорила не раз и готова повторить, что хочу быть «понятой», однако, при всей открытости своего восприятия, ненавижу «разжевывать»). Действительность устанавливает (колеблет) новые стандарты наклонностей. Мою уборку организует узор на плитках линолеума, и когда я должна пройти по чистому полу, чтобы ополоснуть швабру, я раскладываю полотенце и иду по нему, хотя это и прибавляет стирки. Упрощение выражения опытным путем. Что означает зависнуть в зависимости — нетерпимость к сделанному. Язык R параллелен языку E, возможно, они не смогут прикоснуться, и таким образом мы впадаем в переводческий (описательный) транс. Человек — кусочек данного на мгновенье пространства. Теперь с соседями слева, чей разговор нам слышен через открытые летом окна поверх звука приготовления пищи, мы делим забор и газонокосилку. Пчелы штурмуют цветочную завязь. Лето, над головой маленький самолет, тянущий транспарант, двигатели ревут и подвывают — в течение многих лет со мной случались кошмары, в которых именно такой самолет падает, теряя контроль, штопором пробивая крышу классной комнаты, сверкая кобальтом, красным, зеленым и желтым из «Атласа мира» Хаммонда. Я возвращаюсь вместе со своими хроническими идеями. Портреты Сталина на лобовом стекле, на всех грузовиках, по всей стране — зачем это им. Язык исследования, педагогика поэзии. Не обольщайся этим явным чудом, посредством которого все преобразовано красотой. Есть выдающееся озеро, и солнечный свет выступает из него как скала, насмехаясь над теми, кто им занимается. По небу полуночи к большому лесу на отдаленном горном хребте плыл бобер Халли, с подмоченным хвостом, опустошенный, ослабленный, очень старый, седой как лед. Немыслимый полет мысли! Слово в защиту материков фруктов и органов — гул в небе соответствий. Горловое пение эскимосов, катайяк переворачивает. Велик страх растратить единственную возможность. Во имя этого слова ты должен сесть в машину стоящую уже два дня перед домом с запылившейся кровельной крышей на соломенной привязи и в то же самое время перед резким но сентиментально затхлым желтым тенистым склоном что в миле оттуда во имя двух других не разделенных никакой дистанцией между. Овладевай симметрией. Красная мать, красный отец, много красных и розовых детей, и большинство женщин стабильны. То самое слово. Оно не столь совершенно, для того, чтоб пропасть, это всегда вопрос запоминания правильной вещи в нужный момент. Настоящее — это элемент конструкции. Населенные людьми камни вылезают из-под земли под целующее солнце. Неиссякаемая страсть. Я весь день была скрытой камерой, готовясь к этому сну. Своенравный пролог из колыбели (чтобы засвидетельствовать, что услышанное мной было интересно) нескольких революций. Сколь долог этот шар звука. Искренне признаюсь, что была довольно счастлива, пока меня не спросили, счастлива ли я... нас гложут угрызения по поводу индивидуализма и... волнение при наплыве — счастье ничего не стоит, уверял меня мой дед, когда был совсем старым, он никогда не искал счастья ни для себя, ни для моего отца, счастье не имело отношения к тому, хороша ли жизнь или нет. Страх смерти — равноценный абсолюту остаток, который всегда в избытке. И отвращение таково, что его не избыть.
Перевод с англ. Руслана Миронова
________________
Перевод выполнен по изданию: Hejinian L. My life. Los Angeles: Sun & Moon Press, 1987.