От редактора

 

свободный стих возникает с развитием личного транспорта

теснота стихотворного ряда в трамвае конечно же требует рифмы

рифмы точной рифмы к европе

Виктор Кривулин. «Теория свободного стиха»

 

Почему верлибр утвердился на Западе, но не в России, где по-прежнему гос­подствует регулярный рифмованный стих? Не довольствуясь сравнительным историко-литературным и стиховедческим анализом, Михаил Гронас, отвечая на этот вопрос, предлагает довольно смелую гипотезу, связанную с мнемотех­никой. Иными словами, с набором культурных практик, встроенных в систему образования и предписывающих запоминание, воспроизведение и трансля­цию текстов повышенной значимости, первоначально религиозных, позднее литературных. (Ср. с определением М.Л. Гаспарова: «Стих — это текст, ощу­щаемый как речь повышенной важности, рассчитанная на запоминание и по­вторение»[1]) Регулярный метр и рифма суть мнемонические средства; и если на Западе мнемоническая функция поэзии и образования сходит в XX веке на нет (грубо говоря, на смену «зубрежке» приходят более гибкие формы об­учения и индоктринации), то в России она искусственно поддерживалась по идеологическим причинам.

Гипотеза, развернутая в публикуемой ниже статье М. Гронаса, не могла не вызвать оживленной дискуссии. Одни авторы оспаривают и/или серьезно кор­ректируют ее тезисы (таковы реплики К. Корчагина, Дм. Кузьмина, И. Кукулина, К. Платта, Е. Осташевского, С. Завьялова), другие используют их скорее как повод для высказывания собственных соображений о поэзии и формах ее бы­тования в разных социальных и культурных ареалах (А. Уланов, Дм. Голынко-Вольфсон, Ш. Абдуллаев, А. Глазова). Сюжеты, затронутые в статье М. Гронаса и в ходе ее обсуждения, выходят далеко за рамки узкоцеховой проблематики; думается, они еще не раз привлекут к себе самое пристальное внимание.

Александр Скидан